Повесть о двух городах.
Книга третья. След бури.
VII. Стук у дверей.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Повесть о двух городах. Книга третья. След бури. VII. Стук у дверей. (старая орфография)

VII.
Стук у дверей.

"Я спас его". Это не была одна из грёз, которые часто посещали его. Нет он был действительно здесь. И, несмотря на это, его жена дрожала и неопределенный, но тяжелый страх преследовал ее.

Вся атмосфера вокруг была так густа и мрачна, народ был так страстно мстителен и капризен; невинных постоянно подвергали смерти по одному неопределенному подозрению, или злому лукавству. Невозможно было забыть, что многие, подобно мужу, неподлежащие нареканию и столь же дорогие для других, как был он для нея, каждый день испытывали участь, от которой избавили его; и сердце её - она сама чувствовала - не могло облегчиться от тягости. Тени зимних сумерек приступали, но страшные телеги продолжали еще раскатываться по улицам. Её воображение преследовало их, высматривая его между осужденными, и тогда она теснее прижималась к нему и дрожала еще более.

Отец, утешая ее, обнаруживал поразительное превосходство, полное сочувствия, над женскою слабостью. Чердак, башмачное ремесло, нумер мой пятый, северная башня - все это миновало. Он исполнил предположенную себе задачу; обещание его было искуплено; он спас Шарля. Обопритесь теперь все на него.

Хозяйство их было очень-скромное, не только потому, что это был самый безопасный род жизни, всего менее навлекавший неудовольствие черни, но и потому, что они были небогаты, и Шарль, впродолжение своего заключения, был принужден дорого платить за свое худое содержание, за своих сторожей и за содержание беднейших заключенников. Частью но этим причинам, частью же, чтоб избегнуть домашняго шпиона, они не держали слуги; гражданин и гражданка, исправлявшие должность привратников, прислуживали им иногда; и Джори (почти совсем переданный им мистером Лори) сделался их провожатым во время дня и ночевал у них каждую ночь.

Закон республики единой и нераздельной, свободы, равенства, братства или смерти, требовал, чтоб на дверях, или косяке, были написаны чотко имена всех живущих буквами известной величины и на известной высоте. Имя мистера Джери Крёпчера украшало, поэтому, также косяк внизу; и когда стемнело, хозяин этого имени явился сам, не находя маляра, которого нанимал доктор Манет, чтоб прибавить к списку имя Шарля Эвремонда, по прозванью Дарнэ.

При всеобщем страхе и недоверии, омрачавшем это время, обыкновенный, самый невинный образ жизни необходимо изменялся. В маленьком хозяйстве доктора, как и bц многих других, ежедневная нужная провизия покупалась каждый вечер небольшими количествами и в различных маленьких лавочках. Общее желание было не привлекать внимание и не подавать случай к толкам и зависти.

Впродолжение нескольких месяцев мисс Просс и мистер Крёнчер исправляли обязанность провиантскую: первая носила деньги, последний - корзину. Каждый вечер, когда засвечали фонари, они отправлялись по своей обязанности, делали необходимые закупки и приносили домой. Хотя мисс Просс, живя постоянно во французском семействе, могла бы узнать их язык так же хорошо, как и свой собственный, еслиб она имела к тому охоту, но она не имела к тому ни малейшей охоты, поэтому она знала этот "вздор" столько же, как и мистер Крёнчер. Покупая, она обыкновенно прямо озадачивала лавочника каким-нибудь существительным именем, без всяких предварительных объяснений; и если случалось, что это не было названием нужной для нея вещи, то она высматривала эту вещь, налагала на нее свою руку и держала, пока торг не заключался. Она всегда торговалась, объясняя свою цену пальцами и подымая одним менее, нежели сколько выставлял купец, каково бы ни было его число.

-- Ну, мистер Крёнчер, сказала мисс Просс, глаза которой покраснели от блаженства: если вы готовы, я готова. Джери хрипло объявил, что он к услугам мисс Просс. Прежняя ржавчина давно сошла с него; но это не могло обточить его щетинистой головы.

-- Нужны всякого рода вещи, сказала мисс Просс: - и порядочно времени займут оне у нас. Между-прочим, нам нужно вина. Славные тосты запивают эти красноголовые! Где придется нам купить его?

-- Вы немного поймете, мисс, отвечал Джери: - пьют ли они ваше здоровье, или набольшого.

-- А кто он? сказала мисс Просс.

Мистер Крёнчер объяснил с некоторою скромностью, что он разумел чорта.

-- А! сказала мисс Просс: - толкователя не нужно, чтоб объяснить, что думают эта твари. У них одно в голове: зло да убийство в глубокую ночь.

-- Тише, милая! пожалуйста, пожалуйста, будьте осторожны! воскликнула Люси.

-- Да, да, да, я буду осторожна, сказала мисс Просс: - но я могу сказать между нами: я надеюсь, под видом объятий, уже более не станут на улицах душить табаком и луком. Ну, божья коровка, не трогайтесь от огня, пока я не вернусь! Берегите мужа, который возвращен вам, и не сдвигайте вашей хорошенькой головки с его плеча, пока вы не увидите меня! Могу я сделать один вопрос доктору Манету, прежде нежели я уйду?

-- Я полагаю, вы можете себе позволить эту свободу, отвечал доктор, улыбаясь.

-- Ради Бога не говорите о свободе; довольно с нас её было, сказала мисс Просс.

-- Тише милая! Опять? Заметила ей Люси.

-- Хорошо, моя сладкая, сказала мисс Просс, кивая ей головою выразительно. - Речь моя недолга. Я подданная его всемилостивейшого величества короля Георга III. Мисс Просс присела, произнося его имя: - и мое правило таково, попутай их политику, покрой неудачей их мошенническия штуки, на него возлагаем мы наши надежды. Боже, храни короля!

Мистер Крёнчер, в припадке верноподданничества, повторил с хрипом слова мисс Просс, как дьячок в церкви.

-- Я очень-рада, что вы на столько англичанин, хотя мне было бы приятнее, еслиб вы не простудили вашего горла, сказала мисс Прост одобрительно. - Но вот вопрос, доктор Манет - эта добрая душа обыкновенно притворялась, будто она легко принимала, что сокрушало их всех - есть ли какая-нибудь надежда выбраться нам из этого места?

-- Я опасаюсь, что еще нет. Это было бы опасно для Шарля.

-- Гм, гм! сказала мисс Просс с притворным веселием, задерживая вздох и взглянув на золотистые волосы своей милой, освещенные огнем. - В таком случае мы должны взять терпение и ждать - вот и все. Мы должны ждать, бодро подняв голову, и пробиваться потихоньку, как говаривал мой брат Соломон. Ну мистер Крёнчер! Не трогайтесь же, божья коровка.

Они ушли, оставив Люси и её мужа, отца и ребенка у светлого огня. Мистера Лори ожидали сейчас назад из банка. Мисс Просс засветила лампу, но поставила ее в стороне, в углу, чтоб они могли свободно наслаждаться светом огня. Маленькая Люси сидела возле деда, сложив свои ручки около его руки; и он тихим голосом, почти шопотом начал ей рассказывать историю одной великой и могущественной волшебницы, которая открыла стену темницы и выпустила заключенника, некогда ей оказавшого услугу. Все было тихо невозмутимо, и Люси стала спокойнее, нежели была прежде.

-- Что это такое! воскликнула она вдруг.

-- Мне показалось, отец, сказала Люси, трепещущим голосок и изменившись в лице: - что я слышала шаги по лестнице.

-- Мое сердце! лестница тиха, как смерть.

Едва произнес он это слово, как раздался удар в дверь.

-- Отец, отец! что это может быть? Шарль, скройся! Спасите его!

-- Дитя мое, сказал доктор, подымаясь и положив руки на её плечо: - я спас его. Что это за слабость, моя милая! Пусти меня к двери.

Он взял лампу в руку, прошел две соседния комнаты и открыл дверь. Раздалось топание ног и четыре грубые человека, в красных колпаках, вооруженные саблями и пистолетами, вошли в комнату.

-- Гражданин Эвремонд, по прозванью Дарнэ, сказал первый.

-- Кому он нужен? отвечал Дарнэ.

-- Мне он нужен. Нам он нужен. Я знаю вас, Эвремонд: я вас видел сегодня перед трибуналом. Вы опять пленник республики.

Все четверо окружили место, где он стоял с женою и ребенком, прильнувшими к нему.

-- Скажите мне: каким образом и почему я снова сделался пленником?

-- Довольно того, что вы сейчас же должны возвратиться в Консьержри. Вас требуют назавтра.

Доктор Манет, которого это посещение решительно обратило в камень, стоял до-сих-пор неподвижно, как статуя, держащая лампу; но когда эти слова были произнесены, он поставил лампу и, подойдя к говорившему, взял его за ворот красной шерстяной рубахи и сказал:

-- Вы говорите, вы знаете; но знаете ли вы меня?

-- Да, я вас знаю: гражданин доктор.

-- Мы все вас знаем, гражданин доктор, сказали остальные три.

Он безсмысленно посмотрел на них и сказал тихим голосом, после некоторой паузы.

-- Ответите ли вы мне на один вопрос? Как это случилось?

-- Гражданин доктор, сказал первый неохотно: - на него был сделан донос отделению Сент-Антуана. Этот гражданин, указывая на второго вошедшого, из Фобура Сент-Антуана.

Гражданин, на которого указали, кивнул головою и прибавил:

-- Он обвинен Сент-Антуаном.

-- В чем? спросил доктор.

прежде всего. Народ выше всего. Эвремонд, нам некогда.

-- Одно слово, сказал доктор умоляющим голосом: - скажете ли вы мне, кто донес на него?

-- Это против правила, отвечал первый: - но вы можете спросить его из Сент-Антуана.

Доктор обратил глаза на этого человека, который неловко перебирал йогами, потягивал свою бороду и наконец сказал:

-- Вы спрашиваете, гражданин доктор?

-- Да!

-- В таком случае, сказал он, с странным взглядом: - вам ответят завтра. Теперь я нем!