Холодный дом.
Часть первая.
Глава XXV. Мистрис Снегсби все видит.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Холодный дом. Часть первая. Глава XXV. Мистрис Снегсби все видит. (старая орфография)

ГЛАВА XXV.
Мистрис Снегсби все видит.

В Кукс-Корте на Канцелярской улице не спокойно: черное подозрение проникло в эту мирную обитель. Правда, большинство обывателей Кукс-Корта живет себе по прежнему безмятежно, но мистер Снегсби переменился, и его женушка знает это.

Том-отшельник и Линкольн-Инн-Фильдс точно два неукротимых скакуна прикованы к колеснице воображения мистера Снегсби: мистер Беккет погоняет, Джо и мистер Телькингорн сидят за пассажиров, и вся эта компания неотвязно преследует мистера Снегсби среди его мирных занятий. Даже за семейной трапезой в маленькой кухне, среди горячого пара, который подымается с обеденного стола, его воображение уносится неведомо куда, и, отрезав первый кусок от бараньей ноги, мистер Снегсби оставался недвижим, вперив взоры в кухонную стену.

Мистер Снегсби не может понять, зачем он понадобился мистеру Телькингорну; что-то неладно, но что именно, для кого, где. когда, какие последствия могут из этого произойти, откуда их ожидать, - все это ему неизвестно и составляет для него неразрешимую загадку. Внушительное впечатление от корон, мантий, звезд и подвязок, которые блещут из под слоя пыли в кабинете мистера Телькингорна, почтение перед тайнами, известными самому лучшему и самому неприступному из его заказчиков, этому юристу, перед которым благоговеет вся судейская братия и вся округа, воспоминание об агенте тайной полиции, с его указательным пальцем, с его пленительно-доверчивой манерой порабощать человека, - убеждают мистера Снегсби, что он участник какой-то страшной тайны. Но он не ведает, в чем состоит эта тайна, - это-то и усугубляет опасность положения: каждый день, каждую минуту, при всяком звонке колокольчика, при каждом новом посетителе лавки, от каждого полученного письма тайна может обнаружиться, и, точно от подожженного фитиля, вспыхнет, задымится и взорвет... кого?.. знает только один мистер Беккет.

Поэтому всякий раз, как незнакомой человек входит в лавку, - а сколько их является в течение дня! и спрашивает, можно ли видеть мистера Снегсби, сердце торговца писчебумажными принадлежностями тревожно колотится в преступной груди. При таких вопросах он претерпевает ужасные страдания, и если спрашивающий какой нибудь мальчишка, мистер Снегсби отводит свою душу, накидываясь на ни в чем неповинного мальчишку и яростно допрашивая его, зачем он не говорит сразу, что ему нужно. Самые надоедливые покупатели, самые назойливые мальчишки преследуют мистера Снегсби даже во сне, пугают всякими неожиданными вопросами, и нередко ночью, когда на маленькой ферме, что на Канцелярской улице, петух, по своей необъяснимой привычке, прогорланить о близости утра, мистер Снегсби просыпается среди кошмара от того, что женушка расталкивает его, спрашивая, что с ним.

Сама его женушка тоже не малое для него затруднение. Сознавая каждую минуту, что он должен скрывать от нея тайну и крепко на крепко беречься её прозорливости, мистер Снегсби принимает в её присутствии вид провинившейся собаки, всячески избегающей встретить взгляд своего хозяина. Эти опасные признаки замечены женушкой и не пропадают для ноя безследно, а приводят к такому заключению: у Снегсби есть что-то на душе!

Таким-то образом в Кукс-Корте на Канцелярской улице закралось подозрение; для мистрис Снегсби переход от подозрения к ревности так же естествен и близок, как от Кукс-Корта до Ченсери Лэна; таким-то образом в Кукс-Корт на Канцелярской улице закралась и ревность. Раз забравшись сюда, она попала на благодарную почву и разрослсь в груди мистрис Снегсби пышным цветом: ревность подымает ее по ночам с постели и побуждает осматривать карманы мужа, рыться в его письмах, ревизовать грос-бух, счетные книги, выручку, ящики и железную кассу, подсматривать под окнами, подслушивать у дверей и перетолковывать вкось и вкривь результаты этих исследований.

Мистрис Снегсби неутомима в преследовании своей идеи, так что всем начинает казаться, что в доме завелось привидение: ибо в самые неуказанные часы слышится скрип половиц и шелест платья; приказчики думают, что когда-нибудь здесь было совершено убийство. Оса держится какого-то поверья, почерпнутого в Тутинге, где оно было очень распространено между сиротами, о сокровище, зарытом в погребе и охраняемом стариком с длинной белой бородой, который заключен там уже семь тысяч лет за то, что прочел на выворот Отче наш.

Мистрис Снегсби неутомимо спрашивает себя: "Кто был Немврод? Кто эта дама... эта тварь? Кто этот мальчик"?

Немврод так же мертв в настоящее время, как тот могучий зверолов, чьгм именем окрестила его мистрис Снегсби; о даме известно слишком мало; поэтому мысленное око мистрис Снегсби с удвоенной бдительностию устремляется на мальчика. "Кто же этот мальчик"? В тысячу первый раз спрашивает себя мистрис Снегсби: "Кто этот"... И вдруг ее осеняет вдохновение.

Ясно, что у этого оборвыша нет никакой почтительности к мистеру Чедбенду. Да и откуда ей взяться, когда на глазах у него такие вредные примеры! Мистер Чедбенд велел ему прийти опять, - мистрис Снегсби слышала это собственными ушами, - чтоб ему дали адрес дома, где будет происходить духовная беседа, по мальчишка не явился. Почему? Очевидно потому, что ему было сказано не приходить. Кто же запретил приходить, кто? А! теперь она понимает все.

К счастию - и мистрис Снегсби топко улыбается и выразительно качает головой - вчера на улице мистер Чедбенд встретил мальчишку, и так как он желает воспользоваться этим подходящим субъектом для духовного назидания избранной паствы, то остановил его и потребовал, под угрозой отдать его в руки полиции, чтоб тот указал, где он живет, и поклялся прийти в Кукс-Корт завтра вечером. "Зав-тра ве-че-ром"! повторяет мистрис Снегсби с выразительным ударением; и опять тонко улыбается и качает головой. Завтра вечером мальчишка будет здесь, завтра вечером мистрис Снегсби не спустит глаз с него и еще кое с кого, и...

-- О, можете скрытничать сколько угодно, но меня вам не провести! с презрительным высокомерием восклицает мистрис Снегсби.

Мистрис Снегсби никому не трубит в уши своего открытия и сохранит свою тайну про себя.

Наступает завтрашний день с аппетитными приготовлениями для маслодельни, наступает и вечер. Является мистер Снегсби, облеченный суртук, являются Чедбенды, и когда корабль уже нагружен, являются ученики и Оса, готовые вкусить духовной пищи, является наконец тот, кого мистер Чедбенд хочет обратить на путь истины, является Джо с опущенной головой, волоча ноги, комкая в грязных руках лохмотья меховой шапки, точно пойманную птицу, которую он хочет ощупать прежде чем съест сырьем.

Когда Оса вводит Джо в гостинную, мистрис Снегсби пронизывает быстрым взглядом его и своего мужа. Ага, они переглянулись! Зачем мистеру Снегсби смотреть на этого мальчишку? Мистрис Снегсби все поняла: ясно, как Божий день, что мистер Снегсби отец этого мальчика. В противном случае зачем им обмениваться взглядом, зачем мистеру Снегсби смущаться и выразительно покашливать в руку?

-- Мир вам, друзья мои! говорит Чедбенд, подымаясь с места и вытирая обильные выпотения на своем маслянистом лике. - Мир да будет с нами! А почему так, друзья мои? вопрошает с маслянной улыбкой. - Ибо мир не может быть против нас, ибо мир должен быть для нас, ибо мир не приносит с собою вражды, подобно хищному ястребу, ибо мир сходить на нас, аки голубь. Посему, друзья мои, да будет с нами мир! Отрок выступи на середину!

Мистер Чедбенд простирает свою жирную длань и, опустив ее на руку Джо, обдумывает, куда бы лучше его поставить. Джо, пребывающий в сильном сомнении относительно намерений благочестивого мужа, уверенный, что ему угрожает какая-то неприятность, бормочет: - Пустите! Ничего я вам не говорил. Пустите!

-- Нет, юный друг мой, не пущу, кротко отвечает мистер Чедбенд. - А почему? Ибо я делатель жатвы, ибо я радетель, ибо я труженик на пиве, ибо ты послан мне и сделаешься драгоценным орудием в руке моей. Да послужит орудие сие на пользу вам, друзья мои, вам на утешение, вам на обогащение, вам на усовершенствование, вам на блого! Юный друг мой, сядь на этот стул.

Джо должно быть вообразил, что достопочтенный джентльмен намерен остричь ему волосы, потому что он защищает обеими руками свою голову, всевозможными способами выказывает свое нежелание подчиниться приглашению, и больших трудов стоит водворить его на желаемом месте.

Когда наконец его, точно безжизненное чучело, усаживают на стул, мистер Чедбенд отступает к столу и, воздымая свою медвежью лапу, возглашает: "Друзья мои!" подавая этим сигнал к тишине и вниманию. Приказчики хихикают исподтишка и подталкивают друг друга локтем; Оса, от смешанных чувств: благоговейного восторга перед мистером Чедбендом и сострадания к одинокому отверженцу, несчастию которого она глубоко сочувствует, впадает в состояние, близкое к столбняку.

Обыкновенный ораторский прием мистера Чедбенда - вперить взор в кого нибудь одного из членов своей пастры и обращать все свои разсуждения исключительно к этому лицу. От избранного, разумеется, при этом ожидается, что он по временам будет выражать испытываемые в глубине души ощущения подобающим образом: вздохом, воплем, ворчаньем, или иным, приличным случаю, знаком. Какая нибудь старушка начинает вторить с соседней скамьи, затем подхватывает еще кто нибудь, и таким образом умиление сообщается всем присутствующим, передается, как фант в игре, от одного к другому, до самых закоренелых грешников, и, исполняя роль парламентских рукоплесканий, пускает корабль Чедбенда на всех парах. На этот раз, возгласив свое обращение, мистер Чедбенд, просто в силу привычки, остановил взор свой на мистере Снегсби и тем обрек несчастного коммиссионера, уже и без того достаточно смущенного быть непосредственной жертвой его красноречия.

-- Здесь, среди нас, друзья мои, некий язычник и идолопоклонник, обитающий в недрах Тома-Отшельника и скитающийся по лицу земли, аки овца без пастыря.

И мистер Чедбенд подчеркивает это место грязным ногтем большого пальца, посылает масляную улыбку мистеру Снегсби, долженствующую означать: если вы еще не побеждены, то у оратора на готове аргумент, который сразит вас окончательно.

-- Здесь, среди нас, друзья мои, наш брат, отрок. Без родителей, без родственников, не имеющий ни стад, ни табунов, ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней. Почему же, друзья мои, он лишен этих благ? Почему он не владеет ими?

Мистер Чедбенд задает этот вопрос таким тоном, как будто предлагает совершенно новую, очень трудную и замысловатую задачу на обсуждение мистера Снегсби и умоляет того не отказываться решить ее.

Мистер Снегсби, сильно встревоженный таинственным взглядом, которым его только что подарила супруга (когда мистер Чедбенд произнес слово - родители), отваживается на скромное заявление:

-- Не знаю, сэр.

За такое неуместное вмешательство мистрис Чедбенд окидывает его грозным взглядом, а мистрис Снегсби восклицает: - Стыдись!

-- Я слышу голос, говорит Чедбенд: - робкий ли это голос, друзья мои? Боюсь, что нет, хотя искренно желал бы, чтоб это было так.

Протяжное "ах!" вырывается из уст мистрис Снегсби.

-- Я слышу голос, который произнес: "не знаю". Посему, друзья мои, я объясню вам причину. Я скажу вам, что этот брат, присутствующий среди нас, лишен родителей, родственников, стад, табунов, золота, серебра и драгоценных камней потому, что он лишен света, сияющого на некоторых из нас. Что же это за свет? Я спрашиваю вас, что это за свет?

Мистер Чедбенд откидывает главу назад и умолкает, но мистер Снегсби не идет уже, себе на погибель, на эту удочку. Мистер Чедбенд нагибается вперед, склоняется над столом и кидает в упор мистеру Снегсби свой ответ, пуская в ход вышеупомянутый ноготь для большей убедительности.

-- Это свет из светов, луч из лучей, солнце из солнц, звезда из звезд. Это свет истины!

Мистер Чедбенд выпрямляется и бросает торжествующий взгляд на мистера Снегсби. - Вы не можете сказать мне, что она не есть светоч из светочей, ибо я говорю вам и повторю мильон раз, что истина - это светоч из светочей. Я скажу вам, что я буду твердить это, нравится оно вам, или нет, и чем меньше вам нравится, тем громче я буду твердить, буду кричать в рупор! Я скажу вам: попробуйте не согласиться с этим, и вы падете, будете повержены в прах, истерты в порошок, сокрушены, разбиты в дребезги!

Последователи мистера Чедбенда давно заметили, что этот ораторский прием всегда оказывает изумительное действие; в данном случае результат его двоякий: чело оратора покрывается обильным потом, а невинный мистер Снегсби представлен несомненым врагом добродетели, человеком с каменным сердцем и медным лбом. Несчастный коммиссионер, выставленный в таком свете, еще больше смущается и окончательно принимает вид мокрой курицы, и тут-то мистер Чедбенд наносит ему последний удар.

Впродолжение некоторого времени проповедник занят отиранием пота со своей добродетельной главы, от которой идет такой пар, что, кажется, носовой платок сейчас загорится - так он курится после каждого утирания.

-- Друзья мои! продолжая разсуждать о предмете, который мы, по мере наших слабых сил, пытаемся разъяснить, спросим себя, что такое истина, о которой я упомянул. Ибо, мои юные друзья (обращаясь внезапно к приказчикам и Осе, чем приводит их в трепет), если врач рекомендует мне принять каломель или касторовое масло, весьма естественно, что я стану вопрошать: что такое каломель? что такое касторовое масло? Весьма естественно мое желание получить о них некоторые сведения, прежде чем принять одно или другое, или оба вместе. И так, мои юные друзья, что же такое истина? Опросим себя, что такое истина, когда она является в будничном платье, в неприкрашенном виде. Есть ли она обман?

"А - ах"! из уст мистрис Снегсби.

-- Есть ли она скрытность?

Энергичная мимика мистрис Снегсби в знак отрицания.

-- Есть ли она умолчание?

Очень долгое и очень упорное качание головой со стороны мистрис Снегсби.

-- Да, друзья мои, все это не есть истина, ни одно из этих названий не приличествует ей. Когда сей юный язычник, присутствующий среди нас, - он теперь заснул, печатью равнодушия и погибели запечатаны его вежды, но не будите его, ибо таков мой удел: бороться, сражаться, из сил выбиваться ради него, - когда сеи закоснелый язычник насказал нам небылиц про леди и про соверен, было ли это истиной? Нет. Был ли тут след, капля, крупица истины? Нет, нет и нет.

был бы не мистер Снегсби, и он не выдержал: он опустил глаза долу и голова его поникла.

-- Ибо, мои юные друзья, - тут мистер Чедбенд спускается до уровня понимания своих юных друзей, поясняя мысль наглядным примером и смиренно улыбаясь от того, что делает такое снисхождение, - если хозяин дома сего отправившись из жилища своего в город, увидит угря и, вернувшись в дом свой, призовет жену свою и скажет ей: Радуйся со мною Сара, ибо я видел слона! - будет ли это истина?

Мистрис Снегсби заливается слезами.

-- Или, положим, увидит слона и, вернувшись, скажет: вот был в городе, но видел только угря, - будет ли это истина?

Мистрис Снегсби громко рыдает.

Мистер Чердбенд, поощренный эффектом своего уподобления, продолжает:

-- Или, юные друзья мои, положим, что безчеловечные родители задремавшого язычника, - ибо, нет сомнения, у него были родители, - бросив его волкам и ястребам, диким собакам, сернам и змеям, вернулись в свои обиталища к трубкам и кружкам, к флейтам и пляскам, к крепким напиткам и обильным явствам, - будет ли это истина?

фортепиано.

После неистовых воплей, свидетельствующих о невыразимых страданиях, которые наводят ужас на всех присутствующих, из спальни являются послы с известием; мистрис Снегсби лучше, хотя она очень слаба. Тогда мистер Снегсби, совершенно уничтоженный и оробевший, осмеливается выйти из-за дверей гостиной, куда был загнан при переноске безчувственного тела.

Все это время Джо сидит все на том же стуле; теперь он проснулся и щиплет свою шапку, засовывая в рог кусочки меха и выплевывая их потом с видом раскаяния, так как сознает, что он неисправимый нечестивец, и что не стоило заставлять его не спать, потому что он все равно ничего не понимает и никогда не поймет.

Однако же есть трогательная история, полная глубокого интереса даже для тех, кто так близок к животному, как ты, Джо, - история Того, Кто умер на земле за людей, и еслибы Чедбенды, не заслоняя тебе света своей особой, ограничились простой передачей этой истории, на столько красноречивой, что она не нуждается в их прикрасах и добавлениях, - ты не заснул бы, Джо, и многому бы научился, слушая ее.

Но Джо никогда не слыхал о книгах, где рассказана эта история, для него нет разницы между теми, кто их писал, и преподобным Чедбендом; он знает только последняго, и готов скорее бежать целый час не останавливаясь, чем в течение пяти минут слушать его разглагольствования

"Дольше не стоит здесь оставаться" думает про себя Джо, "сегодня мистер Снегсби мне ничего но окажет", - и пробирается к лестнице.

Но внизу его встречает сострадательная Оса; она оперлась на перила кухонной лестницы и старается побороть приступ надвигающагося припадка, вызванного завываниями мистрис Снегсби; она держит в руках свой ужин, - хлеб с сыром, чтобы вручить его Джо, с которым в первый раз решается обменяться несколькими словами.

-- Вот тебе поесть, бедный мальчик, говорит Оса.

-- Благодарю, мэм.

-- Ты голоден?

-- Где твой отец и твоя мать?

Джо остается с куском во рту, вытаращив по нее изумленные глаза: эта выросшая без призора сирота положила руку ему на плечо; первый раз в его жизни случается, чтобы чья-нибудь рука ласково прикоснулась к нему.

-- Я ничего о них не знаю.

-- Я тоже ничего не знаю о своих, восклицает Оса, стараясь подавить волнение, при котором скорее может наступить припадок, и быстро убегает, точно чего-то испугавшись.

-- Я здесь, мистер Снегсби.

-- Я и то ухожу, сэр.

За мистером Снегсби крадется, как тень, какой-то призрак в ночном чепце и пеньюаре, провожает его до дверей той комнаты, откуда он вышел, и проскальзывает на верх. Отныне эта тень сопровождает его, куда бы он ни шел, и, как его собственная тень, не отстает от него ни на шаг, тиха и безмолвна.

плоти его, тень его тени.