Холодный дом.
Часть вторая.
Глава III. Винт нажат.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Холодный дом. Часть вторая. Глава III. Винт нажат. (старая орфография)

ГЛАВА III.
Винт нажат.

-- Что-же это такое? говорит мистер Джорж: - холостой заряд, или боевая картечь? Щелканье курка, или выстрел?

Предмет этих размышлений - распечатанное письмо, повидимому, крайне встревожившее старого служаку: он то поднесет его к самому носу, то отдалит на всю длину руки, то подержит в одной руке, то переложит в другую; то поднимет брови, то нахмурится; читает его, склонив голову направо, читает его, склонив голову налево, но ничто не помогает. Положив письмо на стол и разгладив тяжелой ладонью, мистер Джорж начинает задумчиво расхаживать по галлерее, останавливаясь по временам, чтобы снова, со свежей головой, взглянуть на него, но даже и это ни к чему не ведет.

-- Холостой заряд, или боевая картечь? размышляет мистер Джорж.

Филь Сквод, занятый раскрашиванием мишеней, напевает в темпе скорого марша голосом, напоминающим гром турецких барабанов, что он непременно вернется к оставленной красотке.

-- Филь! кричит мистер Джорж, подзывая его кивком головы.

Филь приближается по своему обыкновенному способу: шмыгнув сначала плечом по стене, он кидается к своему командиру, точно идет в атаку штыками; его черное лицо испещрено брызгами белой краски, рукояткой кисти он почесывает свою единственную бровь.

-- Филь, внимание! Слушай!

-- Слушаю, командир.

"Сэр, позволяю себе напомнить вам, хотя, как вам известно, закон не обязывает меня к этому, что завтра наступает срок векселя, выданному вам мистером Матвеем Бегнетом и акцептованному вами, суммою девяносто семь фунтов, четыре шиллинга, десять пенсов, каковую сумму потрудитесь приготовить и внести по предъявлению.

Ваш покорный слуга Джошуа Смольвид".

-- Что скажешь на это, Филь?

-- Скверно, командир.

-- Почему?

-- Потому что всегда скверно, когда треоуют денег, - мне так кажется, отвечает Филь, подумав и проводя ручкой киски поперечную морщину на лбу.

-- И заметь, Филь, говорит солдат, присаживаясь к столу, - что я уплатил уже добрую половину этой суммы в виде процентов и тому подобного.

Филь пятится назад с ужасной гримасой на своем исковерканном лице, намекая этим на то, что, по его мнению, упомянутое обстоятельство нисколько не улучшает дела.

-- И заметь еще, Филь, продолжает солдат, останавливая его возражения движением руки, - всегда признавалось, что вексель может быть отсрочен, как это у них там называется, и он переписывался уже бесконечное множество раз. Что ты на это скажешь?

-- Скажу, что теперь конец.

-- Ты думаешь? Гм! Я сам думаю.

-- Тот самый.

-- Командир, говорит Филь торжественно, - у него жадность пиявки, изворотливость змеи, лапы, как у паука, он сожмет в них, как в клещах.

Выразив так картинно свое мнение и выждав, не потребуется ли от него новых замечаний, мистер Сквод возвращается на прежнее место к прерванному занятию и вновь принимается обещать прежним ритмом, но еще с большей энергией, воображаемой красотке, что он непременно к ней вернется.

Джорж складывает письмо и, возобновив маршировку, подходит к Филю.

-- А ведь есть один способ уладить дело, говорит тот, лукаво поглядывая на своего командира.

-- Знаю какой - заплатить деньги. Да, еслиб это я мог. Филь качает головой.

-- Нет, старшина, есть способ получше, - тут он артистически взмахивает кистью, - сделайте то, что я теперь делаю.

-- Обелиться? {Непереводимые игра слов: whitewash - белить, а также посадить в тюрьму за долги. Примеч. перевод.}

Филь кивает головой.

-- Прекрасный способ! А подумал ли ты, что будет тогда с Бегнетами? Знаешь ли ты, что они разорятся, уплатив мои долги? То, что ты мне предлагаешь, безчестно, Филь! Клянусь жизнью, безчестно! говорит солдат, глядя на него с негодованием.

Филь, стоя на одном колене перед мишенью и растирая пальцем белый ободок черного кружка, раскрывает рот с тем, чтоб в энергичном протесте высказать, что он совсем забыл об ответственности Бететов и больше всего на свете желает, чтоб не тронули ни единого волоска на их головах, но в это время в коридоре раздаются шаги и веселый голос спрашивает, дома ли мистер Джорж. Бросив взгляд на своего командира, Филь ковыляет к дверям, говоря: "Дома, мистрис Бегнет, дома", и вслед за тем в дверях появляется старуха в сопровождении мистера Бетета.

Когда старуха выходит из дому, - в какое бы то ни было время года, - на ней всегда одна и та же серая мантилья, очень подержаная, неизящная, но замечательно чистая, несомненно та самая, которая так дорога мистеру Бегнету тем, что вернулась из другой части света в Европу вместе с мистрис Бегнет и зонтиком. Этот зонтик тоже неизменная принадлежность туалета мистрис Бегнет, когда она вне дома; цвета он такого, который неизвестен в подлунном мире, ручка представляет неправильный деревянный крючок, кончик увенчан каким-то металлическим предметом, похожим на миниатюрную модель такого веерообразного окна, какие бывают над входными дверями; это украшение ничем не выказывает стремления оставаться на своем посту с тою непоколебимостью, какой следует ожидать от предмета, так долго пробывшого в Британской армии. По тому, как обвисла одежда, облекающая этот зонтик, ясно, что его корсет не совсем исправен, - это обстоятельство быть может зависит от того, что втечение долгих лет он исполняет должность то буфета (дома), то дорожного мешка (в путешествиях).

Старуха никогда его не раскрывает, вполне полагаясь на предохранительные свойства своей мантильи с огромным капюшоном, а употребляет лишь в качестве жезла, чтоб указывать на рынке выбранную часть говядины, либо пучек зелени, или привлечь внимание продавца дружеским толчком в бок. Никогда также не выходит она из дому без своей базарной корзинки, представляющей собою какой-то колодезь из ивовых прутьев с двойною крышкой.

Поэтому, когда загорелое пышущее свежестью лицо мистрис Бегнет в шляпе из грубой соломы появляется в галлерее для стрельбы, ей и теперь неизменно сопутствуют три вышеназванные предмета.

-- Ну, Джорж, старый товарищ, как поживаете в это чудное солнечное утро? спрашивает она и, сильно тряхнув его руку, садится, чтоб отдохнуть от ходьбы. Имея способность, укрепившуюся от долгих странствий на верху багажных фур и в других тому подобных положениях, - удобно устраиваться во всяком месте, мистрис Бегнет сейчас же развязывает ленты шляпки, откидывает ее назад, складывает руки на груди и таким образом располагается вполне комфортабельно на жесткой скамье.

Тем временем мистер Бегнет пожимает руку мистеру Джоржу и Филю, которого мистрис Бегнет подарила ласковым поклоном и добродушной улыбкой.

-- Джорж! быстро продолжает мистрис Бегнет: - мы с Дубом - она часто называет так супруга: товарищи по полку дали ему это призвище в честь его дубоватой физиономии, - мы с Дубом зашли к вам, чтоб по обыкновению исполнить все, что касается поручительства. Дайте ему подписать новый вексель.

-- А я собирался сегодня к вам, через силу говорит мистер Джорж.

-- Мы так и думали, поэтому нарочно вышли пораньше, чтоб застать вас, а Вульвич, - что за безподобный мальчик! - остался смотреть за сестрами. Мой Дубок последнее время ведет сидячую жизнь, - так что прогулка ему полезна. Но что с вами, Джорж? Вы на себя но похожи! прерывает мистрис Бегнет свою веселую болтовню.

-- Да, мне не по себе, отвечает солдат: - меня кое-что смущает, мистрис Бегнет.

-- Джорж! произносит она, подняв указательный палец: - Не говорите, что неблагополучно с поручительством! Не говорите этого, Джорж ради детей!

Солдат смотрит не нее с перепуганным лицом.

-- Джорж! И мистрис Бегнет то выразительно потрясает обеими руками в воздухе, то опускает их на колена. - Если вы допустили, чтобы с поручительством Матвея было неблагополучно, если вы вовлекли его в беду и ему угрожает распродажа имущества, - я по вашему лицу, как по открытой книге, читаю, что ему грозит беда, - вы поступили безсовестно и жестоко. Да, повторяю вам, Джорж, жестоко! Вот вам!

Мистер Бегнет, неподвижный, как фонарный столб или водокачальная помпа, прикрывает свое лысое темя огромной рукой, как бы защищая голову от льющагося душа, и в большом переполохе смотрит на жену.

-- Джорж! продолжает она: - Вы меня удивляете! Джорж, мне стыдно за вас! Джорж, я не могла бы поверить, что вы способны на такую вещь! Я всегда знала, что вы тот камень, который перекатывается с места на место и никогда не обрастает мохом, но мне и в голову не приходило, что вы способны отнять у детей Бегнета ту капельку мху, что устилает их гнездышко. Вы знаете, какой трудолюбивый, работящий парень Мат, вы знаете, каковы Квебек, Мальта и Вульвич, и я никогда не думала, что у вас хватит духу так поступить с нами. О, Джорж!

И мистрис Бегнет наивным жестом утирает себе глаза краем мантильи.

-- Как могли вы так поступить!

Мистрис Бегнет умолкает. Мистер Бегнет снимает руку головы, как будто бы душ прекратился, и безутешно глядит на Джоржа. Джорж весь побелел и с отчаянием смотрит на серую мантилью и соломенную шляпу.

-- Мат! начинает он убитым голосом, обращаясь к товарищу, но продолжая смотреть на старуху: - Меня очень огорчает, что ты принял это так близко к сердцу, потому что, надеюсь, дело еще не так плохо. Сегодня утром я получил это письмо (он читает его вслух), но надеюсь, что все можно еще уладить. Вы правы, я катящийся камень и никогда не приносил добра тем, на чьей дороге попадался. Невозможно любить твоих детей и жену больше, чем люблю их я, старый бездомный бродяга, и я надеюсь, что, помня это, ты постараешься простить мне то зло, какое я им сделал. Не думай, чтоб я скрыл что нибудь от тебя, Мат, письмо получено только четверть часа тому назад.

-- Старуха, шепчет мистер Бегнет после краткого молчания: - выскажи ему мое мнение.

-- Ах, отчего он не женился на вдове Джоя Пуча! говорит мистрис Бегнет, не то плача, не то смеясь: - он никогда не попал бы в такую беду!

-- Старуха говорит дело. Отчего ты не женился?

-- Наверное у нея есть теперь лучший муж, отвечает Джорж. - Как бы то ни было, я не женился и стою тут перед вами каков есть. Что мне делать? Все, что у меня есть, - вы видите, это не мое, а ваше; скажите слово и я продам все до нитки. Еслиб я надеялся выручить этой продажей нужную сумму, я бы распродал все уже давным-давно. Верь, Мат, что я не отдам в жертву тебя и твое семейство, скорее продам себя. Кабы только знать, кто захочет купить такую подержанную истрепанную ветошку! восклицает он, с презрением ударив себя в грудь.

-- Старуха, шепчет мистер Бегнет: - выскажи ему мое мнение до конца.

-- Джорж, приняв все в соображение, вас можно винить лишь в том, что вы затеяли дело, не имея средств.

-- Да, это вполне в моем вкусе, соглашается бедный солдат, сокрушенно качая головой.

-- Молчи! Старуха еще не кончила; слушай, что я скажу дальше, говорит мистер Бегнет.

-- По настоящему, вы не должны бы просить о поручительстве и пронимать его, но что сделано, то сделано. Вы всегда были честный, прямодушный малый, насколько это в вашей власти, хотя и ветрогон. С другой стороны, согласитесь, Джорж, что нам нельзя не безпокоиться, когда такая беда висит над нашими головами. Итак простите нас, Джорж, забудьте, что я вам наговорила, так что ли? Кто старое помянет, тому глаз вон!

Мистрис Бегнет протягивает одну руку Джоржу, другую мужу; мистер Джорж берет их обоих за руки и держит, пока говорит.

-- Уверяю вас, я бы отдал все на свете, чтоб избавить вас от этой ответственности. Но все, что я успевал насобирать за два месяца, уходило на проценты. Мы с Филем тратим на себя немного, но галлерея не дает столько, сколько я ожидал, короче говоря, - это далеко не монетный двор. Вы говорите: дурно, что я за нее взялся. Согласен. Но, делая этот шаг, я думал, что галлерея даст мне определенное положение и средства, вы пробовали разочаровывать меня и, клянусь душою, я очень благодарен вам и стыжусь за себя.

Заключив свою речь этими словами, мистер Джорж пожимает руки обоим, потом отступает и останавливается в такой позе, как будто им сказано последнее слово, и он ждет, что его сейчас разстреляют со всеми почестями, подобающими военному.

Мистеру Бегнету осталось высказать немногое: прежде всего следует заняться письмом, и потому он советовал бы Джоржу немедленно отправиться вместе к мистеру Смольвиду, памятуя, что главная задача - спасти невинного мистера Бегнета, у которого нет денег на уплату по векселю. Мистер Джорж вполне одобряет этот совет, надевает шляпу и готовится промаршировать с товарищем в неприятельский лагерь.

-- Джорж, не обращайте внимания на глупое слово знаете наш бабий язык? говорит мистрис Бегнет, потрепав его по плечу. - Я вверяю вам свой Дубок, и уверена, что вы его выручите.

Джорж находит, что это хорошо сказано, и обещает выручить мистера Бегнета, чего бы это ему ни стоило.

После того мистрис Бегнет с просиявшим лицом отправляется вместе со своей мантильей, корзинкой и зонтиком домой к остальным членам семейства, а товарищи делают вылазку во вражеский лагерь в надежде смягчить мистера Смольвида.

Вряд ли в целой Англии найдутся два человека менее способные, чем мистер Джорж и Матвей Бегнет, добиться чего-нибудь от дедушки Смольвида; несмотря на их воинственный вид, широкия квадратные плечи и тяжелую поступь, вряд ли в целой Англии найдется пара детей более простосердечных и неумелых в житейских делах Смольвидского пошиба. Пока они с большой важностью шествуют по улицам, ведущим в область Веселой горы, мистер Бегнет, заметив задумчивость своего спутника и приписывая ее недавней вспышке мистрис Бегнет, говорит:

-- Джорж, ты знаешь старуху: она мягка и нежна, как воск, но затронь её детей или мужа, она вспыхнет, как порох.

-- Это делат ей честь, Мат.

-- Джорж, все, что ни сделает старуха, - делает ей честь! говорит мистер Бегнет, смотря прямо перед собою. - Но я не говорю этого ей, - надо поддерживать дисциплину.

-- Ее надо ценить на вес золота, замечает Джорж.

-- На вес золота!? В старухе сто семьдесят четыре фунта весу; ты думаешь, я возьму взамен сто семьдесят четыре фунта золота, или какого бы то ни было металла? Нет, не возьму, потому что металл, из которого она сделана, драгоценнее всех!

-- Правда твоя, Мат.

-- С тех пор, как она взяла меня, приняв от меня обручальное кольцо, она на всю жизнь завербовала себя на службу мне и детям. Она так верно, так горячо предана своему знамени, что дотронься до нас пальцем, она ощетинится и возьмется за оружие. Ты, Джорж, не обращай внимания, когда она, исполняя долг службы, подымает пальбу по всей линии. Не обращай внимания, потому что она только верна своему знамени.

-- Бог да благословит ее, Мат, отвечает Джорж, - за это я ставлю ее еще выше.

-- И ты прав, добавляет мистер Бегнет в величайшем энтузиазме, хотя на его деревянном лице не трогается ни один мускул. - Как высоко ни поставьте ее, хоть на Гибралтарскую скалу, - все еще будет мало по её заслугам. Но я никогда не говорю этого при ней: надо поддерживать дисциплину.

Похвальное слово в честь мистрис Бегнет кончается только тогда, когда они подходят к дому дедушки Смольвида, что у Веселой горы. Дверь отворяет неизменная Юдифь, которая далеко не благосклонно обозревает пришельцев с головы до ног и оставляет стоять у дверей, пока сама идет справиться у оракула, впускать-ли их. Должно быть оракул ответил утвердительно, судя по тем словам, которые по возвращении слетают с её медовых уст: - Входите. коли надо.

Обласканные этим приветствием, старые служаки входят в комнату и застают мистера Смольвида с ногами в ящике для бумаг, точно он принимает ножную бумажную ванну, а старуху с подушкой на голове, что придает ей сходство с птицей, покрытой темным, чтоб замолчала.

-- Дорогой друг мой! восклицает дедушка Смольвид, приветливо протягивая обе тощия руки на встречу сержанту: - Как поживаете, как поживаете? Кто это с вами, мой дорогой друг?

-- Это Матвей Бегнет, мой товарищ, отвечает мистер Джорж, не способный еще настроить себя миролюбиво, - тот, что помог мне в нашей сделке.

-- А, мистер Бегнет, неужели! И старик, приложив руку к глазам, разсматривает мистера Бегнета. - Надеюсь, вы здоровы, мистер Бегнет? Красивый мужчина, мистер Джорж, - какой воинственный вид!

Стульев гостям не предлагают, мистер Джорж придвигает один товарищу, другой себе и оба садятся: мистер Бегнет так, как будто может сгибаться только пополам.

-- Юдифь, принеси трубку.

-- Да? переспрашивает старик. Юдифь принеси трубку.

-- Дело в том, мистер Смольвид, что я сегодня не в своей тарелке; ваш друг из Сити, кажется, начал выкидывать со мною скверные штуки.

-- Помилуйте, он этого никогда не делает, говорит мистер Смольвид.

-- Никогда не делает? Очень рад слышать, а я было думал, что это его шутки, - вы понимаете, я говорю о письме.

Дедушка Смольвид гнусно улыбается, признав письмо.

-- Что значит это письмо? спрашивает мистер Джорж.

-- Юдифь, ты, принесла трубку? Подай мне. Вы спрашиваете, мой добрый друг, что оно значит?

-- Э, да вы сами знаете, мистер Смольвид, что порядочно таки моих деньжонок перепало уже вам, отвечает солдат, принуждая себя говорить по возможности мягко и убедительно, держа в одной руке письмо, а кулаком другой упираясь в бок. - Теперь мы с вами лицом к лицу, и оба хорошо знаем, какой был уговор; я готов сделать то, что мы делали всякий раз, как истекал срок, и оставить дело в прежнем положении. Раньше я никогда не получал от вас писем, и сегодня утром ваше письмо меня встревожило, потому что мой друг, Матвей Бегнет, как вы знаете, не брал у меня этих денег...

-- Этого я не знаю, хладнокровно заявляет мистер Смольвид.

-- Как не знаете? Вы забыли, я вам говорил.

-- Да, вы мне говорили, но я все таки не знаю.

-- Ну, а я так знаю, говорит солдат, проглатывая свою ярость.

-- А, это дело другое, с величайшим добродушием изрекает дедушка Смольвид и прибавляет: - по положение мистера Бегнета нисколько не меняется от того, брал он деньги, или нет.

Несчастный Джорж делает большое усилие над собою, чтобы не помешать благоприятному течению дела и умилостивить мистера Смольвида, поймав его на слове.

-- Именно то, что вы сказали, мистер Смольвид, я сам хотел сказать: так или иначе, но находящийся здесь Матвей Бегнет является ответственным лицом; это обстоятельство, видите ли, чрезвычайно тревожит его достойную супругу и меня тоже так как он семейный человек, а вовсе по такой никуда негодный бобыль, как я. Ну, мистер Смольвид, продолжает солдат, приобретая больше самоуверенности по мере того, как с такой истинно солдатской ловкостью подвигает дело, - хотя мы с вами до некоторой степени и друзья, я все таки знаю, что не могу просить вас освободить моего друга от ответственности.

-- Зачем-же такая скромность? просить вы меня можете обо всем, мистер Джорж.

Сегодня в шутливом настроении дедушки Смольвида есть что-то людоедское.

-- А вы можете отказать, не так-ли? Или может быть не столько вы, сколько ваш приятель из Сити? Ха-ха ха.

-- Ха-ха-ха! вторит дедушка Смольвид; его смех звучит так резко, его зеленые глаза блестят таким зловещим светом, что врожденная серьезность мистера Бегнета усугубляется от созерцания этого достойного старика.

Смольвид, покончить это дело тут-же на месте так, как мы делали и прежде? Вы снимете большую тяжесть с души мистера Бегнета и успокоите его семейство, сказав ему, что наш уговор остается в полной силе.

Тут пронзительный голос какого-то привидения, если это только не расшалившаяся Юдифь, насмешливо восклицает: - Ах, Боже правый!

Впрочем, когда изумленные посетители оглядываются, Юдифь по прежнему храпит молчание, хотя подбородок её еще вздрагивает от насмешливой и презрительной улыбки.

Серьезность мистера Бегнета еще усугубляется.

Тецерь заговаривает мистер Смольвид, все еще держащий трубку в руках.

-- Вы, кажется, спрашивали меня, мистер Джорж, что значит это письмо?

-- Да, я спрашивал, отвечает солдат своим откровенным тоном, - но теперь, когда все устраивается так приятно, я о нем не забочусь.

Мистер Смольвид прицеливается трубкой в голову сержанта, но нарочно делает промах, трубка летит на пол и разбивается в дребезги.

-- Вот что оно значит, мой дорогой друг. Я разорю вас, я раздавлю вас, я изотру вас в порошок. Убирайтесь к чорту!

Друзья приподымаются и смотрят друг на друга, Серьезность мистера Бегнета достигает высшей степени.

-- Убирайтесь к чорту! повторяет старик. - Надоели мне ваши трубки, ваша нахальная болтовня. Туда же! Независимый, гордый солдат! Ступайте к моему поверенному, - вы должны помнить, где он живет, - были там уже раз: не хотите ли показать там свою независимость? Ступайте, мой дорогой друг, там может быть и будет удача. Отвори дверь, Юдифь, и выпроводи на улицу этих хвастунов. Кликни на помощь, если не захотят идти. Гони их вон!

Старик орет во все горло, и мистер Бегнет, прежде чем товарищ опомнился от изумления, берет его за плечи и направляет к выходу; торжествующая Юдиф немедленно захлопывает за ними дверь.

До крайности смущенный мистер Джорж стоит несколько минут неподвижно, устремив взор на дверной молоток. Мистер Бегнет, серьезность которого достигла крайних пределов, прохаживается взад и вперед, точно часовой, перед маленьким окном гостиной, каждый раз заглядывает туда и, повидимому, обдумывает что-то про себя.

-- Ну, Мат, надо попытаться у стряпчого! говорит мистер Джорж, когда наконец пришел в себя. - А что ты думаешь об этом мошеннике?

Мистер Бегнет останавливается, бросает прощальный взгляд на окно и, указав головою на комнату, произносить:

-- Будь здесь старуха, я б ему задал!

Отведя таким образом душу и разрешившись от своих размышлений, мистер Бегнет пускается в путь, шагая в йогу с товарищем. Когда они являются в Линкольн-ИннъФильдс, мистер Телькингорн оказывается занят и его нельзя видеть. Он кажется вовсе не расположен их принять, потому что по прошествии часа клерк, призванный звонком в кабинет стряпчого и воспользовавшийся случаем доложить о них, выносит далеко неутешительный ответь: мистеру Телькингорну нечего им сказать, лучше им и не дожидаться понапрасну.

Однакож они остаются ждать со стойкостью военных людей; наконец колокольчик звонит вторично, и из кабинета выходит клиент, который был у мистера Телькингорна. Это красивая старуха не кто иная, как мистрис Роунсвель, ключница Чизни-Вуда. Она со старомодным реверансом выходит из святилища и тихо затворяет за собою дверь. Здесь должно быть относятся к ней с почтением, потому что клерк встает с своего места, чтоб проводить ее к выходу; благодаря его за услугу, мистрис Роунсвель замечает двух товарищей.

-- Извините за вопрос, сэр, кажется эти джентльмены военные?

Клерк взглядывает на них вопросительно; мистер Джорж у камина углубился в разсматривание календаря, поэтому отвечать берется мистер Бегнет:

-- Точно так, сударыня. Прежде были военными.

-- Так я и думала, уверена была. У меня так и забилось сердце, как увидела вас, джентльмены; это всегда со мной бывает, когда я вижу военных. Да хранит вас Бог, джентльмены! Простите старуху, - у меня был сын, который пошел в солдаты, Красивый был юноша, смелый и по своему добрый, хотя некоторые и старались очернить его в глазах бедной матери. Простите, что обезпокоила вас, сэр. Бог да благословит вас, джентльмены!

Есть что-то трогательное в горячности, с какою говорить мистрис Роунсвель, в трепете, который пробегает по её чопорной фигуре; но мистер Джорж так занят календарем, - кажется прошлогодним, - что подымает глаза только тогда, когда за ушедшей заперлась дверь.

-- Джорж! шепчет угрюмо мистер Бегнет, когда тот наконец оторвался от календаря. - Не унывай. Мы солдаты, разве можно распускать нюни? Развеселись, сердечный.

Клерк опять отправился в кабинет стряпчого доложить, что посетители все еще здесь, и слышно, как в ответ ему мистер Телькингорн говорит сердитым голосом:

-- В таком случае пусть войдут!

Войдя в большую комнату с расписанным плафоном, друзья застают мистера Телькингорна стоящим перед камином.

-- Ну-с, что вам понадобилось? Сержант, я ведь говорил вам в последний раз, чтоб и духу вашего здесь не было.

Сержант, совершенно выбитый из колеи за последния несколько минут и не похожий на себя, отвечает, что, получив вот это письмо, ходил объясняться по поводу его к мистеру Смольвиду, а тот отослал его сюда.

Сержант к сожалению должен сознаться, что у него нет денег.

-- Прекрасно, в таком случае за вас заплатит другой, вот этот человек, если это он.

Сержант с огорчением должен сказать, что и у того тоже нет денег.

-- Отлично, вы оба должны заплатить или оба подвергнетесь преследованию и оба пострадаете. Нельзя безнаказанно прикарманивать чужие фунты, шиллинги и пенсы.

Мистер Джорж надеется, что мистер Телькингорн будет так добр...

-- Повторяю вам, сержант, мне нечего сказать. Я не люблю людей, с которыми вы близки, и не нуждаюсь в ваших посещениях. Я не занимаюсь взысканиями по векселям, это не моя специальность; мистер Смольвид заблагоразсудил поручить мне свое дело, но обыкновенно я таких дел не веду, обратитесь к Мильхиседеку в Клиффордс-Инне.

-- Извините меня, сэр, но, как ни мало вы меня поощряете и как ни неприятен этот разговор нам обоим, я все-таки прошу разрешения сказать вам два слова с глазу на глаз.

Мистер Телькингорн встает и, заложив руки в карманы, отходит к оконной нише.

Хотя он кажется воплощенным равнодушием, но это не мешает ему окинуть солдата проницательным взглядом, причем он позаботился стать спиною к свету, а солдата поставить лицом к окну.

-- Сэр! Человек, пришедший со мною - тот самый, который запутан в моем несчастном деле, - так, здорово живешь, - и моя единственная забота избавить его от неприятностей, которые могут угрожать ему из-за меня. Он человек семейный и вполне почтенный, служивший в королевской артиллерии...

-- Любезный, до вашей артиллерии со всеми офицерами, солдатами, пушками, фурами, лошадьми и аммуницией мне столько же дела, сколько до прошлогодняго снега.

эту вещь.

-- Я принес ее, сэр.

Сержант, запомните то, что я вам скажу, ибо это мое последнее слово, продолжает стряпчий своим холодным, безстрастным тоном, который сильнее всякой гневной вспышки действует на того, с кем он говорит. - Поймите следующее: вы можете, если угодно, оставить здесь на некоторое время ту вещь, которую принесли с собою, вы можете, если угодно, унести ее обратно. В случае если вам будет угодно оставить ее здесь, я могу привести ваше дело в прежнее положение, даже сделаю больше: выдам вам письменное обязательство, что этого человека, Бегнета, не тронут до последней крайности, т. е. что кредитор станет взыскивать с него только тогда, когда с вас уж нечего будет взять. В действительности это для него полное освобождение. Что же, решаетесь?

Сержант опускает руку в карман, говоря:

-- Я должен решиться, сэр.

опять прикрывает рукой свою лысину в защиту от нового словесного душа и повидимому крайне нуждается в присутствии старухи, чтобы выразить свое мнение.

Джорж вынимает из грудного кармана сложенную бумагу и дрожащей рукой кладет ее возле стряпчого.

-- Это только небольшое письмо с инструкциями, сэр; последнее, какое я от него получил.

Вы можете, мистер Джорж, с таким же успехом смотреть на мельничный жернов, наблюдая, не изменится ли его выражение, как на физиономию мистера Телькингорна, когда он раскрывает и читает бумагу.

С лицом безстрастным, как сама смерть, он опять складывает бумагу и прячет в конторку; затем ему больше нечего делать с посетителями, как только распроститься с ними довольно невежливым кивком и сказать ледяным тоном:

Клерк выпроваживает их, и они отправляются в резиденцию мистера Бегнета к обеду,

Сегодня обед состоит для разнообразия не из вареной свинины, а из вареной говядины и овощей; мистерис Бегнет распределяет кушанье совершенно так, как и в первый раз, и приправляет его тем же добродушием, ибо она принадлежит к той редкой породе женщин, которые принимают все, что выпадает на их долю доброго, без всякой задней мысли о том, не могло-ли оно быть лучше, и умеют найти светлый луч во всяком темном облаке, появившемся на их горизонте. В настоящем случае облаком является нахмуренное чело мистера Джоржа, его необыкновенная задумчивость и печаль; чтоб прогнать это облако, мистрис Бегнет разсчитывает сперва на соединенные ласки Квебека и Мальты. Но оказывается, что эти молодые девицы слишком чувствительны к грустному виду верзилы, который сегодня совсем не похож на их веселого друга, поэтому мистрис Бегнет мигает этой легкой пехоте и оставляет мистера Джоржа в покое, надеясь, что он сам развернет фронт на открытом поле домашняго очага. Однако он продолжает пребывать в сомкнутом строе и епдит задумчивый и пасмурный.

Все время, пока продолжаются долгия послеобеденные омовения и хождения за водой, а солдаты сидят с трубками, вид у мистера Джоржа такой-же, как и за обедом; он забывает курить, задумчиво глядит в огонь и даже допускает трубку погаснуть; поведение мистера Джоржа так пугает мистера Бегнета, наполняет грудь его такой тревогой, что даже табак не доставляет ему никакого удовольствия. Поэтому, когда наконец появляется мистрис Бегнет, вся разрумянившаяся от холодной воды, и садится за шитье, мистер Бегнет окликает ее и многозначительно подмигивает, чтоб, дескать, разузнала, в чем дело.

-- Джорж, какой вы сегодня унылый! говорит она, спокойно работая пглою.

-- Совсем не похож на нашего верзилу, мамаша! кричит маленькая Мальта.

-- Должно быть он болен, мамаша! добавляет Квебек.

-- Оттого, что не похож на вашего верзилу? Разумеется, это дурной знак, говорит Джорж, целуя обеих девиц. - Да, это правда, боюсь, что правда. Он вздыхает. - Эти крошки всегда правы.

-- Джорж, говорить мистрис Бегнет, прилежно работая, - если вы настолько злы, чтобы помнить еще резкое слово старой солдатки, которая должна бы, по настоящему, откусить себе язык и почти готова это сделать, то я уж и не знаю, что мне вам сказать.

-- Благодарю вас, голубушка. Я рад, что вы обо мне хорошого мнения.

И, так как мистрис Бегнет сидит подле него, он берет руку, в которой она держит иголку, и крепко пожимает, потом внимательно смотрит ей в лицо, пока она работает, и, взглянув на Вульвича, сидящого в уголку, делает ему знак подойти.

-- Слушай, мальчик, говорит мистер Джорж, нежно проводя рукой по волосам, - взгляни на это доброе, ласковое лицо. Оно светится любовью к тебе, дружок. Пока она следовала за твоим отцом в походах и заботилась о своих малютках, оно загорело от солнца и ветра, но пышеть здоровьем и свежестью, как спелое яблоко на дереве.

-- Настанет время, дружок, когда волосы твоей матери поседеют, лицо покроется морщинами и она превратится в красивую почтенную старушку. Старайся теперь, пока ты молод, о том, чтоб тогда ты мог сказать: "Не от меня эта седина, не от меня эти морщины!" Заботься об этом теперь, Вульвич, потому что, когда ты станешь взрослым мужчиной, из всех твоих мыслей эта будет самая приятная.

Мистер Джорж заключает свою речь тем, что встает со стула, усаживает мальчика на свое место подле матери и как-то торопливо говорит, что выкурит свою трубку на улице.