Холодный дом.
Часть вторая.
Глава XXIII. Взрыв мины.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Холодный дом. Часть вторая. Глава XXIII. Взрыв мины. (старая орфография)

ГЛАВА XXIII.
Взрыв мины.

Освежившись сном, мистер Беккет встает на следующий день очень рано и готовится к генеральному сражению. Облекшись в чистую рубашку и пригладив при помощи мокрой щетки, - инструмента, употребляемого им в торжественных случаях, жидкие клочки волос, которые еще уцелели на его голове после жизни, посвященной суровому труду, мистер Беккет закладывает фундамент для будущих действий в виде завтрака из двух бараньих котлет, яиц, чаю, хлеба с маслом, мармелада и прочого в соответствующих количествах. Подкрепив таким образом свои силы и окончив совещание очень тонкого свойства, которое он держал со своим пальцем-чародеем, мистер Беккет конфиденциально поручает Меркурию "осторожно уведомить сэра Лейстера Дэдлока, что мистер Беккет готов к его услугам всегда, когда ему будет угодно". Получив милостивый ответ, что сэр Лейстер поспешит со своим туалетом и через десять минут сойдет к мистеру Беккету в библиотеку, мистер Беккет отправляется в указанный апартамент и становится перед камином, устремив взор в пылающие уголья и приложив к подбородку свой волшебный палец.

Мистер Беккет имеет задумчивый вид человека, на котором лежит важная обязанность, но он спокоен и уверен в себе; по выражению лица, его можно принять за знаменитого игрока в вист, который играет на крупную ставку, например в сто гиней, и имеет на руках хорошия карты, но собирается мастерски розыграть игру, чтоб не уронить своей высокой репутации. Ни волнения, ни безпокойства не заметно на лице мистера Беккета при появлении сэра Лейстера; он смотрит на баронета, пока тот медленно подходит к своему креслу, с таким-же серьезным выражением как вчера, и в этой серьезности, как ни дерзко такое предположение, опять заметно что-то похожее на сострадание.

-- Весьма сожалею, инспектор, что заставил вас ждать, но я встал сегодня несколько позднее обыкновенного, ибо не совсем хорошо себя чувствую. Волнения последних дней слишком сильно на мне отразились. Я подвержен припадкам подагры (другому сэр Лейстер не сказал бы этого, но, очевидно, от мистера Беккета ничего не скроешь), и настоящия обстоятельства вызвали такой припадок.

Сэр Лейстер с трудом опускается в кресло и морщится от боли; мистер Беккет подходит ближе и опирается рукой на стол. Взглянув на сыщика, сэр Лейстер говорит:

-- Я не знаю, желали-ли вы беседовать со мною наедине? Предоставляю это на ваше усмотрение; если вы найдете нужным беседовать со мною наедине, - я соглашаюсь и одобряю, в противном случае, так как мисс Дэдлок интересовалась...

-- Сэр Лейстер Дэдлок баронет, наш разговор требует строжайшей тайны, говорит мистер Беккет, убедительно склонив голову на бок и приставив указательный палец к уху в виде серьги. - Вы сейчас сами увидите, что тут необходима строжайшая тайна. Мне всегда приятно присутствие леди, особенно такой высокопоставленной, как мисс Дэдлок, но, не принимая в разсчет своих личных вкусов, я беру на себя смелость заверить вас в необходимости самой строжайшей тайны.

-- Для меня-этого совершенно достаточно.

-- Это до такой степени необходимо, сэр Лейстер Дэдлок баронет, что я попрошу у вас позволения запереть дверь на ключ.

Получив разрешение, мистер Беккет искусно и без всякого шума выполняет эту предосторожность и, став на колени, прилаживает ключ так, чтоб заглянуть в замочную скважину нельзя было.

-- Вчера вечером я докладывал вам, сэр Лейстер Дэдлок баронет, что мне не достает очень немногого для окончательного пополнения дела; теперь я его пополнил и собрал все улики против лица, совершившого преступление.

-- Против солдата?

-- Нет, сэр Лейстер Дэдлок, нет.

Сэр Лейстер удивлен. Он спрашивает арестован ли преступник?

После некоторой паузы, мистер Беккет отвечает:

-- Преступление совершено женщиной.

-- Праведное небо! задыхаясь восклицает сэр Лейстер, откидываясь на спинку кресла.

-- Сэр Лейстер Дэдлок баронет! начинает мистер Беккет, стоя возле баронета у стола и вращая своим указательным пальцем, - я должен приготовить вас к целому ряду обстоятельств, которые могут, осмелюсь даже сказать, должны потрясти вас. Но, сэр Лейстер Дэдлок, вы джентльмен, а я знаю что такое джентльмен, и к чему способен джентльмен. Джентльмен смело и стойко выдерживает удар, который его постигает; нет такого потрясения, которое джентльмен не мог бы мужественно перенести. Взять хоть бы вас, сэр Лейстер Дэдлок баронет. Если вам суждено вынести тяжелый удар, вы естественно, подумаете о фамилии, которую носите; вы спросите себя, как перенесли бы такой удар ваши предки, начиная с Юлия Цезаря (уж не заходя дальше в глубь времен), вы припомните десятки своих предков, которые перенесли бы его мужественно, и сами перенесете его мужественно, ради них и ради чести своей фамилии. Так вы будете разсуждать и так поступите, сэр Лейстер Дэдлок баронет.

Сэр Лейстер сидит безпомощно откинувшись на спинку кресла, уцепившись руками за его ручки, и с окаменелым лицом глядит на мистера Беккета.

что одним сведением больше, одним меньше - ровно ничего не значит. Не думаю, чтоб на жизненной арене могло случиться такое движение, которое удивило-бы меня; нет ни одного, которое показалось-бы мне странным: я по опыту считаю всякое движение, если только оно в дурном направлении, весьма вероятным. Вот почему я говорю вам, сэр Лейстер Дэдлок баронет: не смущайтесь и не разстраивайтесь тем, что мне известно кое-что из ваших фамильных дел.

-- Благодарю вас за эти приготовления, отвечает после некоторого молчания сэр Лейстер, не двинув ни одним мускулом, - я вовсе не считаю их необходимыми, но тем не менее они делают честь вашим добрым намерениям. Будьте так добры продолжайте и, пожалуйста сядьте, если это вас не затруднит.

Сэра Лейстера повидимому угнетает тень, падающая на него от фигуры мистера Беккета,

Нет, это нисколько его не затруднит. Мистер Беккет садится и его тень уменьшается.

-- После этого краткого предисловия, сэр Лейстер Дэдлок баронет, я приступаю к делу. Леди Дэдлок...

Сэр Лейстер приподымается, свирепо гладить на мистера Беккета, и тот, чтоб смягчить гнев баронета, начинает играть своим волшебным пальцем...

-- Леди Дэдлок предмет всеобщого восхищения. Да, её лордство - предмет всеобщого восхищения...

-- Я предпочел-бы, инспектор, чтоб имя миледи не произносилось при этом разговоре, сухо возражает сэр Лейстер.

-- И я желал-бы этого, сэр Лейстер Дэдлок баронет, но это невозможно.

-- Невозможно?

Мистер Беккет решительно качает головой.

-- Это совершенно невозможно. То, о чем я буду говорить, имеет отношение к её лордству. Она есть ось, около которой все вращается.

-- Инспектор, говорит сэр Лейстер с пылающим взором и дрожащими губами, - вы знаете, что предписывает вам долг; исполняйте свой долг, но берегитесь выходить за его пределы. Я не потерплю этого, я не допущу этого. Вы берете на себя ответственность за то, что вводите в этот разговор имя миледи; вы берете на себя ответственность за эту смелость. Имя миледи принадлежит к числу таких, с которыми нельзя неосторожно шутить.

-- Я говорю то, что я должен сказать, сэр Лейстер Дэдлок баронет, и ни слова больше.

-- Надеюсь, что вы сможете это доказать. Хорошо продолжайте, сэр.

Бросив взгляд на пылающие гневом глаза, которые избегают теперь встретиться с его глазами, на гневную фигуру, которая дрожит с головы до ног, хотя и усиливается казаться спокойной, мистер Беккет продолжает тихим голосом:

-- Мой долг сказать вам, сэр Лейстер Дэдлок баронет, что покойный мистер Телькингорн давно питал подозрения на счет леди Дэдлок.

-- Если-бы он осмелился заикнуться мне о своих подозрениях, чего он никогда не делал, - я убил-бы его собственными руками! восклицает сэр Лейстер, ударив по столу. Но в самом разгаре своего гнева останавливается под пристальным взором хитрых глаз мистера Беккета, который медленно двигает указательным пальцем и терпеливо, но вместе с тем самоуверенно качает головой.

-- Покойный мистер Телькингорн был скрытен и непроницаем; я не берусь говорить о том, что было у него на уме вначале, но я знаю из его собственных уст, что он давно уже подозревал леди Дэдлок, прежде чем по её волнению, при виде одного почерка, открыл - в этом самом доме и в вашем присутствии, сэр Лейстер Дэдлок, - существование одного человека, проживавшого в большой бедности, человека, который до вашего знакомства с миледи, был её любовником и должен был жениться на ней, - мистер Беккет останавливается и осторожно прибавляет: - непременно должен был на ней жениться. Из его собственных уст я знаю, что когда этот человек умер, мистер Телькингорн имел подозрения, что леди Дэдлок потихоньку и одна одинешенька посетила жалкую лачугу, где жил этот несчастный, и ходила на его могилу. Я сам удостоверился в том, что леди Дэдлок действительно ходила туда, переодевшись в платье своей служанки; я убедился в этом собственными глазами и ушами, ибо мистер Телькингорн поручил мне уличить её лордство, - извините за этот термин, который мы употребляем в своей практике, - и я вполне в этом успел. Я свел в Линкольн-Инн-Фильдсе на очную ставку эту служанку с лицом, которое было провожатым миледи, и не осталось ни малейшого сомнения в том, что она ходила туда переодевшись, без ведома служанки, в её платье. Я старался вчера немного подготовить вас, сэр Лейстер Дэдлок, к этим неприятным открытиям, говоря, что даже в знаменитых фамилиях случаются иногда самые странные вещи. Я вполне убежден, что покойный мистер Телькингорн до своего последняго часа занимался разследованиями этого дела, и что в тот самый вечер у него был горячий разговор с леди Дэдлок. Вам стоит только передать все это леди Дэдлок и спросить её лордство, не ходила ли она после того, как мистер Телькингорн ушел от вас, для окончательного с ним объяснения к нему на квартиру в широкой черной мантилье с с длинной бахромой.

Сэр Лейстер сидит недвижимо, как статуя, устремив взгляд на страшный палец, который роется в самых заветных тайниках его сердца.

-- Передайте это её лордству от меня, Беккета, инспектора тайной полиции, и если она затруднится припомнить эти обстоятельства, скажите, что это безполезно, что инспектору Беккету известны все подробности: он знает, что она встретилась на лестнице с солдатом - вы его так зовете, хотя он давно вышел из военной службы; он знает, что она заметила этого солдата. Должен ли я рассказывать обо всем подробно, сэр Лейстер Дэдлок, чтоб вы мне поверили?

но он сохраняет наружное спокойствие и полное достоинства выражение, вызывающее невольное уважение в мистере Беккете. Кроме обычной присущей баронету надменности, в нем заметна какая то странная одеревенелость и, когда после нескольких тщетных попыток он начинает говорить, то говорит медленно, невнятно и часто запинаясь. Однакож ему удается овладеть собою настолько, чтоб сказать, что он не понимает, почему такой преданный и исполнительный джентльмен, как покойный мистер Телькингорн, не довел до его сведения это печальное, тягостное, непредвиденное, подавляющее, невероятное известие.

-- За разъяснением этого обстоятельства, сэр Лейстер Дэдлок баронет, тоже обратитесь к её лордству; спросите, справедливо ли то, что вам скажет Беккет, инспектор тайной полиции. Вы узнаете, - или я сильно ошибаюсь, - что покойный мистер Телькингорн намеревался сообщить вам все, когда настанет удобное по его мнению время; я пойду дальше и скажу, что он дал об этом понять её лордству. Быть может он собирался открыть вам все в то самое утро, когда я осматривал его труп! Ведь вы не знаете, что я буду делать и говорить через пять минут времени, и если бы я был сейчас убит, вы тоже могли бы удивляться, почему я не сделал того или другого, не так ли?

Правда. Сэр Лейстер вынужден с этим согласиться. В эту минуту оба слышать какой то шум и громкие голоса в передней. Мистер Беккет прислушивается, идет к двери, тихо отпирает ее, снова прислушивается и, вернувшись на прежнее место, торопливо, хотя и сохраняя полное спокойствие, шепчет баронету:

-- Эта несчастная фамильная тайна, как я предвидел и боялся, получила огласку, - смерть мистера Телькингорна случилась так внезапно; есть некоторая вероятность затушить это дело, приняв людей, которые теперь там в передней спорят с вашими слугами. Ради чести фамилии, угодно ли вам будет сохранять спокойствие, пока я буду разделываться с этими людьми? Угодно ли вам будет отвечать одним наклонением головы, когда мне придется спрашивать вас?

Сэр Лейстер невнятно отвечает: - Делайте, как будет лучше, инспектор.

Мистер Беккет, многозначительно изогнув свой волшебный палец, с поклоном выскальзывает из комнаты и через мгновение шум в передней смолкает. Спустя очень недолгое время, мистер Беккет опять появляется, предшествуя Меркурию и другому божеству в пудре и штанах персикового цвета, несущим кресло, в котором сидит старик. Процессию замыкают мужчина и две женщины. Мистер Беккет очень предупредительно и любезно распоряжается установкой кресла, отпускает обоих Меркуриев и опять замыкает дверь. Сэр Лейстер взирает ледяным взглядом на это дерзкое вторжение в пределы его святилища.

-- Быть может вы знаете меня, леди и джентльмены, начинает мистер Беккет конфиденциальным тоном, - я Беккет инспектор тайной полиции, и вот доказательство моей власти (он вынимает из кармана свой полицейский жезл). Вы хотели видеть сэра Лейстера Дэдлока баронета. Хорошо, он перед вами, но помните далеко не всякий удостаивается этой чести. Вы старый джентльмен, прозываетесь Смольвидом, это ваша фамилия, я хорошо знаю, что ваша фамилия Смольвид.

-- И вы никогда не слышали о ней ничего дурного! кричит мистер Смольвид пронзительным голосом.

-- А знаете-ли вы за что убили поросенка? спокойно спрашивает Беккет, глядя в упор на старого джентльмена.

-- Нет.

-- Его убили за то, что он пронзительно визжал. Не ставьте же себя в такое положение. Разве вам часто приходится разговаривать с глухими? прибавляет Беккет.

-- Моя жена глуха, огрызается Смольвид.

-- Причина уважительная, чтоб повышать голос, говоря с ней; но так как её здесь нет, то не потрудитесь-ли вы понизить свой голос на одну или на две октавы, чем и меня весьма обяжете и больше расположите всех в свою пользу. - Другой джентльмен, кажется, проповедник?

-- По имени Чедбенд, вставляет мистер Смольвид, который теперь говорит уже гораздо тише.

-- У меня был некогда сослуживец, собрат по ремеслу, носивший такую фамилию, говорит мистер Беккет, пожимая проповеднику руку, - поэтому мне очень приятно ее слышать. А это, без сомнения, мистрис Чедбенд?

Мистер Смольвид представляет и другую даму:

-- А вот это мистрис Снегсби.

-- Жена поставщика канцелярских принадлежностей, одного из моих друзей? Люблю его, как брата! Ну-с, в чем дело?

Мистер Смольвид, несколько опешивший от быстроты такого перехода, спрашивает:

-- Вы хотите знать, что привело нас сюда?

-- О, вы отлично знаете, что я хочу знать. Говорите то, что вы собирались сказать в присутствии сэра Лейстера Дэдлока баронета. Ну-с?

-- Хорошо, пусть вы первый, - и отступает на прежнее место.

-- Я был клиентом и другом мистера Телькингорна, пищит мистер Смольвид, я имел с ним дела. Я был полезен ему, а он мне. Покойный Крук приходился мне шурином, он был единственный брат старой сороки, то есть мистрис Смольвид. Я вступил во владение имуществом Крука и осмотрел все принадлежавшия ему бумаги и вещи. Я при себе велел перерыть все до последней нитки, и вот нашлась связка писем, оставшихся после умершого жильца Крука; они были засунуты за полку, на которой спала леди Джэн, - кошка Крука, - он имел привычку все куда нибудь запрятывать. Мистер Телькингорн пожелал взять эти письма и взял, но сперва я сам заглянул в них. Я человек деловой и потому пересмотрел всю связку; в ней были письма любовницы умершого жильца, она подписывалась Гонория. Ведь это не совсем обыкновенное имячко! Гонория! Нет ли в этом доме леди, которая подписывается Гонория? О, конечно, нет, конечно, нет! И не подписывается-ли она тем-же почерком? О, нет, конечно, нет!

Тут припадок кашля схватывает мистера Смольвида среди его триумфа и его речь прерывается восклицанием: - О, Боже милостивый! Я весь разбит!

Подождав, пока он оправится, мистер Беккет спрашивает:

-- Когда же вы приступите к тому, что имеет какое-нибудь отношение к присутствующему здесь сэру Лейстеру Дэдлоку баронету?

-- Разве я не приступил уже? Разве все это не имеет отношения к этому джентльмену? Разве капитан Гаудон, его навеки любящая Гонория и их ребенок не относятся к делу? Ладно, в таком случае я желаю знать, куда делись письма! Если это не касается сэра Лейстера Дэдлока, то касается меня; я хочу знать, где они; я не намерен спокойно примириться с их исчезновением. Я отдал их моему другу и поверенному мистеру Телькингорну, а не какому-нибудь бродяге.

-- Ведь он заплатил вам за них, и хорошо заплатил, говорит мистер Беккет.

-- Что такое? Я хочу знать, кто их сцапал, и еще я хочу, мистер Беккет, - и все мы того же хотим, - мы хотим, чтоб было выказано более усердия и расторопности в розысках убийцы мистера Телькингорна. Нам известно, кому было нужно и выгодно это убийство, и мы находим, что вы сделали слишком мало для выяснения дела. Если этот бродяга, Джорж, принимал участие, то лишь в качестве сообщника, его науськали. Вы отлично понимаете, что я хочу сказать.

-- А я скажу вам вот что, говорит мгновенно изменивший свое обращение мистер Беккет, подступая к старику и сообщая своему пальцу чарующее могущество: - будь я проклят, если потерплю, чтоб путались в мои дела, чтоб мне мешали и пытались опередить события хоть на одну секунду! Вы хотите большого усердия и расторопности? Вы этого хотите? Взгляните сюда на эту руку и скажите: неужели вы думаете, что я не знаю, когда именно настанет нужная минута протянуть ее и схватить убийцу?

Такое страшное могущество видно в этом человеке, что, несомненно, его слова не могут быть пустою похвальбой; мистер Смольвид начинает извиняться. Мистер Беккет, вполне успокоившийся после своей гневной вспышки, прерывает его словами:

-- Советую вам выкинуть из головы это преступление, оно касается только меня. Вы заглядываете в газеты? Меня не удивит, если в скором времени в них вы прочтете что-нибудь интересное, если только вы умеете читать. Я знаю свое дело; вот все, что я имею вам сказать. Перейдем теперь к другому. Вы хотите знать у кого письма? Я могу вам сказать, - они у меня. Узнаете?

Мистер Смольвид смотрит алчными глазами на маленькую связку, извлеченную мистером Беккетом из каких-то сокровенных тайников его сюртука, и удостоверяет, что письма те самые.

-- Что еще имеете вы сказать? спрашивает мистер Беккет. - Только не разевайте так широко рот, потому что это вам не к лицу.

-- Мне надо пятьсот фунтов.

-- Вы хотите сказать пятьдесят? шутливо поправляет мистер Беккет.

Нет, повидимому мистер Смольвид хотел сказать именно пятьсот.

-- Сэр Лейстер Дэдлок баронет поручил мне обсудить эту сторону вопроса (сэр Лейстер машинально кивает головой), хотя я не имею полномочий принимать какие-либо условия или давать обещания. И вы хотиге, чтоб я серьезно обсуждал такое нелепое требование? Пятьсот фунтов! Сто за глаза довольно. Не хотите-ли лучше сказать сто?

Мистеру Смольвиду совершенно ясно, что лучше ему этого не говорить.

-- В таком случае послушаем, что скажет мистер Чедбенд. Господи! Как давно я не слыхал о моем старинном сослуживце с этой фамилией. Он был во всех отношениях самый умеренный человек, какого я когда-либо встречал!

По этому приглашению мистер Чедбенд, улыбнувшись своей жирной улыбкой и растерев масло между ладонями, выступает вперед и произносит следующее:

мы званы пировать и веселиться, играть на лютнях и участвовать в плясках вместе с ними? Нет. Зачем же мы здесь, друзья мои? Потому-ли, что мы обладаем преступной тайной и явились сюда требовать хлеба, вина и елея, или, что одно и то же, динариев для приобретения оных? Да, это весьма вероятно, друзья мои.

Мистер Беккет, внимательно его слушавший, говорит:

-- Вы человек деловой и поэтому совершенно правильно охарактеризовали цель вашего посещения. Вы изволили сказать правду, нельзя выразиться яснее.

-- В таком случае, брат мой, дозвольте нам в духе любви продолжать начатое, говорит мистер Чедбенд с хитрым выражением в глазах. - Приблизься, Рахиль, жена моя!

Мистрис Чедбенд приближается чрезвычайно охотно, оттесняет мужа на задний план и с жесткой улыбкой становится перед мистером Беккетом.

-- Если вы хотите знать, что мы знаем, я вам скажу, говорит она. - На моих руках росла мисс Гаудон, дочь её лордства. Я была в услужении у сестры её лордства; возмущенная позором, который её лордство навлекла на нее, она уверила её лордство, что ребенок умер при самом рождении, - действительно он был очень близок к этому, - но на самом деле дочь её лордства жива и я ее знаю.

Мистрис Чедбенд, сильно подчеркивавшая слова "ея лордства", складывает руки с ядовитой усмешкой и смотрит в упор на мистера Беккета.

-- Должен-ли я заключить, что вы желаете получить двадцатифунтовый билет, или какой-нибудь подарок в эту цепу?

Мистрис Чедбенд только смеется в ответ и презрительно спрашивает, отчего ой не "предлагают" двадцать пенсов?

-- Теперь слово за вами, почтенная супруга моего друга, поставщика писчебумажных принадлежностей, говорит мистер Беккет, маня пальцем мистрис Снегсби. - С какою целью пожаловали вы, сударыня?

Слезы и причитания мистрис Снегсби сперва мешают изложению цели её визита, по постепенно выясняется, что она оскорбленная и угнетенная женщина, обманутая и покинутая мужем, который окружил себя таинственностью; что единственным её утешением в скорбях было сочувствие покойного мистера Телькингорна, он выказывал ей столько участия, случайно являясь в Кукс-Корт во время отсутствия её вероломного мужа, что она привыкла делиться с вин своим горем. За исключением её присутствующих друзей, кажется все в заговоре против нея: мистер Гуппи, клерк Кенджа и Карбоя, который был сперва откровенен и приветлив как ясный полдень, стал скрытен и мрачен как темная полночь, без сомнения по наущению и по проискам мистера Снегсби; из того же источника вытекает и перемена в мистере Упиле, приятеле мистера Гуппи, таинственно проживавшем в Кукс-Корте. Вот и Крук, и Немврод, и Джо, все трое уже умершие, были тоже "в заговоре"; как они в нем участвовали, мистрис Снегсби и" объясняет, но твердо знает, что Джо - сын мистера Снегсби, - "знает так-же верно, как еслиб это. объявил глас трубный". Она следила за мужем, когда тот ходил навещать мальчика в последний раз: зачем-бы ему ходить, если-б мальчик не был его сыном?

В последнее время её единственным занятием было следить потихоньку за мистером Снегсби и совокуплять во едино все подозрительные обстоятельства. О! как много было этих подозрительных обстоятельств! Преследуя ночью и днем свою цель - вывести на свежую воду вероломство мужа, она свела мистера Телькингорна с Чедбендами, поведала ему о перемене, которую заметила в мистере Гуппи, и таким образом случайно помогла раскрыть обстоятельства, о которых только что слышали присутствующие, но это было сделано ею лишь между прочим, главная же её цель - добиться полного изобличения мистера Снегсби и расторжения их брака.

Все это мистрис Снегсби явилась засвидетельствовать как оскорбленная женщина, как друг мистрис Чедбенд, как последовательница мистера Чедбенда, как несчастная личность, оплакивающая покойного мистера Телькингорна; обо всем этом она сообщает по секрету, очень неясно и сбивчиво, не имея никакой корыстной цели, плана или проекта, кроме того, о котором уже было упомянуто, и напускает всем в глаза тучи пыли, которая всюду сопутствует несчастной жертве, сопровождая непрестанную работу этой ветряной мельницы, перемалывающей супружескую ревность.

Пока это вступление подвигается по маленьку вперед, - на что требуется довольно продолжительное время, - мистер Беккет, с одного взгляда оценивший прозрачность уксусного красноречия мистрис Снегсби, совещается с своим волшебным пальцем и устремляет всю силу своей проницательности на господ Чедбендов и Смольвида. Сэр Лейстер замкнут в прежнюю оболочку и сохраняет полную неподвижность, и только изредка взглядывает на мистера Беккета, как на свою последнюю опору.

-- Хорошо, теперь я вас понимаю, говорит мистер Беккет жене коммиссионера, - так как сэр Лейстер Дэдлок баронет поручил мне заняться этим дельцем (сэр Лейстер опять машинально кивает головой), то я постараюсь теперь в него вникнуть. Не стану намекать на преступное соглашение с целью вымогательства денег, ибо все мы люди благовоспитанные и наше общее желание устроить дело наиприятнейшим образом; но вот чему я не могу не удивляться: тому шуму, который вы подняли в передней. Ведь этот шум только вреден вашим интересам, так по крайней мере смотрю я.

-- Мы хотели войти, оправдывается мистер Смольвид.

-- Разумеется вы хотели войти, весело соглашается мистер Беккет, - но любопытно, как человек ваших лет, - возраст, который, заметьте, я считаю почтенным, - как человек с таким умом, - без сомнения очень изощренным, - как человек, лишенный употребления ног, - обстоятельство, вызвавшее столько хлопот для водворения вас на это место, - как такой человек не принял в соображение что дело, подобное настоящему, требует строжайшей тайны иначе оно не даст ему ни гроша. А вы поддались раздражению и потеряли почву из под ног! заканчивает мистер, Беккет тоном дружеского увещания.

-- Я только говорил, что не уйду, пока обо мне не доложат сэру Лейстеру Дэдлоку, возражает мистер Смольвид.

-- Вот то-то и есть! Тут-то вы и поддались раздражению; в другой раз вы постарайтесь быть осторожнее и это поможет вам заработать малую толику деньжонек. Не позвонить-ли, чтоб вас снесли вниз?

-- Когда же мы услышим что нибудь полезнее пустой болтовни? грозно спрашивает мистрис Чедбенд.

о ста фунтах.

-- О пятистах фунтах! восклицает мистер Смольвид.

-- Номинально пусть будет пятьсот, говорит мистер Беккет, протягивая руку к колокольчику. - А пока могу-ли я пожелать вам доброго утра от себя и от имени хозяина этого дома? спрашивает он вкрадчивым голосом.

Ни у кого не хватает смелости противоречить, и почтенная компания удаляется в том-же порядке, как пришла. Мистер Беккет провожает ее до дверей и, вернувшись говорит серьезным деловым тоном.

-- Вам решать, сэр Лейстер Дэдлок баронет, купить-ли молчание этих людей; с своей стороны я-бы посоветовал, и полагаю, что его можно купить очень дешево. Вы видели, как и та и другая сторона эксплуатировали в свою пользу этот маринованный огурец, мистрис Снегсби; она не имеет никакого представления о том, сколько вреда принесла, собрав воедино все разрозненные концы. Покойный мистер Телькингорн держал в руках всех этих людей и умел управлять ими, но с тех пор, как его вынесли ногами вперед, они не чувствуют над собою узды и тянут каждый в свою сторону. Так ведется на свете: Кошки нет, мышам раздолье. - Лед сломается - воды бегут. Теперь у нас на очереди та особа, которую надлежит арестовать.

Сэр Лейстер как будто просыпается, хотя глаза его были все время широко раскрыты, и напряженно следит глазами за мистером Беккетом, который смотрит на часы.

-- Особа, которую надлежит арестовать, находится теперь в этом доме, продолжает мистер Беккет; (он бодр духом, его рука не дрожит, когда он прячет часы), - я арестую ее в вашем присутствии, сэр Лейстер Дэдлок баронет, но не говорите ни слова, не шевелитесь; все произойдет тихо, без малейшого шума. Сегодня вечером, если вам будет угодно, я зайду, чтоб узнать ваши желания относительно несчастной фамильной тайны, и постараюсь придумать лучший способ, чтоб избежать огласки. Не волнуйтесь, сэр Лейстер Дэдлок баронет, по поводу ареста, который сейчас воспоследует. Вы увидите, как просто это дело с начала до конца.

Мистер Беккет звонить, шепчет Меркурию какое-то коротенькое приказание и, сложив руки на груди, становится за дверью.

По прошествии одной или двух минуть дверь медленно растворяется и входит француженка, - mademoiselle Гортензия. В ту-же минуту мистер Беккет захлопывает дверь и прислоняется к ней спиной; mademoiselle Гортензия оглядывается и замечает сэра Лейстера Дэдлока.

-- Извините, мне сказали, что в комнате нет никого, бормочет она и поворачивается к двери.

Тут она лицом к лицу встречается с мистером Беккетом; она смертельно бледнеет, лицо её судорожно передергивается.

-- Это моя жилица, сэр Лейстер Дэдлок, говорить мистер Беккет, кивая на нее. - Эта иностранка уже несколько времени живет у меня.

-- Какое-ж до этого дело сэру Лейстеру, мой ангел? спрашивает шутливым тоном mademoiselle.

-- Мы сейчас увидим какое ему до этого дело, отвечает мистер Беккет.

Mademoiselle Гортензия смотрит на него грозно нахмурившись, потом презрительно улыбается.

-- Что за таинственность! Не пьяны-ли вы?

-- Совершенно трезв, мой ангел.

-- Я пришла в этот отвратительный дом вместе с вашей женой; несколько минут тому назад она оставила меня одну, и мне сказали, что она зовет меня сюда. Я прихожу, оказывается ее здесь нет. С какою целью вы вздумали меня дурачить?

Mademoiselle стоить спокойно, скрестив на груди руки, но в её смуглой щеке что-то дергается, точно пружина в часах.

Мистер Беккет вместо ответа только грозить ей пальцем.

-- Ах, Бог мой, - да вы просто слабоумный идиоты кричит mademoiselle и, закинув голову назад, заливается смехом. - Пропустите меня, толстый кабан!

-- Нет, mademoiselle, вы пойдете и сядете на тот диван! холодно и решительно говорит мистер Беккет.

-- Не сяду! отвечает mademoiselle Гортензия, неистово потрясая головой.

-- Mademoiselle, вы сядете на тот диван, повторяет мистер Беккет, стоя неподвижно и только шевеля пальцем.

-- Зачем?

-- Затем, что я вас арестую, как обвиняемую в убийстве, нет надобности говорить вам в каком. Но я хочу быть вежливым, если только обстоятельства это позволят, с представительницей прекрасного пола, а тем более с иностранкой. Если это окажется невозможным, я буду вынужден обойтись с вами сурово, а за этими стенами найдутся люди, которые обойдутся с вами еще суровее; поэтому, в качестве друга, советую вам поторопиться сесть на тот диван.

Mademoiselle покоряется, пружинка в щеке её дергается еще быстрее и сильнее; она шепчет сдавленным голосом: - Вы дьявол.

-- Так-то лучше! одобрительно говорит мистер Беккет. - Впрочем нельзя было и ожидать иного образа действия от молодой иностранки с вашим умом. Теперь я вам дам следующий советь: не говорите слишком много; вы не ожидали, что вам придется здесь разговаривать, постарайтесь держать свой язычек на привязи. Короче, чем меньше вы будете, парле", тем лучше, понимаете? заканчивает мистер Беккет, прибегая из любезности к французскому языку.

Черные глаза француженки мечут молнии, рот её оскалился, как у тигрицы; она сидит, вытянувшись в струнку, стиснув руки и крепко упершись ногами в пол. Судя по её виду, всякий подумал-бы, что она бормочет про себя проклятия мистеру Беккету.

-- Сэр Лейстер Дэдлок баронет, начинает мистер Беккет, и с этой минуты палец-чародей ни на секунду не остается в покое, - эта француженка, моя жилица, была в услужении у её лордства в ту эпоху, о которой я вам говорил. Будучи необыкновенно запальчивого нрава, она и раньше была раздражена против её лордства; когда-же ее разсчитали...

Ложь! Я сама потребовала разсчета! кричит mademoiselle Гортензия.

-- Отчего же вы не следуете моему совету? спрашивает ее мистер Беккет жалобным, почти умоляющим тоном, - меня удивляет, что вы так неблагоразумно себя компрометируете! - поймите, всякое сказанное вами слово обратится против вас. Не обращайте внимания на мои слова до тех пор, пока от вас не потребуют показаний. Я не к вам обращаюсь.

-- Разсчитали! яростно кричит mademoiselle. - Её лордство! Хороша она, нечего сказать! Да я бы погубила свою репутацию, оставшись у такой позорной женщины, как её лордство!

-- Честное слово, я вам удивляюсь! увещевает ее мистер Беккет. - Я думал, что французы очень вежливая нация, в самом деле думал, и вдруг слышу, что француженка произносит подобные слова в присутствии сэра Лейстера Дэдлока баронета.

-- Он. обманутый дурак! кричит mademoiselle. - Я плюю на него, на его дом, на его имя! - и за каждым словом она йлюеть на ковер. - О, небо! Он - великий человек! Неподражаемо!

Сэр-Лейстер Дэдлок баронет, говорит сыщик, - эта дерзкая иностранка с таким же упрямством забрала себе в голову, что она имеет право требовать покровительства покойного мистера Телькингорна, потому только, что принимала участие в том деле, о котором я вам говорил, хотя ей было щедро заплачено за безпокойство и потерю времени.

-- Ложь! Я швырнула ему его деньги!

-- Если вы будете "парле", последствия падут на вас, замечает мистер Беккет в скобках. - Я не могу положительно утверждать, сэр Лейстер Дэдлок, поселилась ли в моем доме эта особа нарочно, чтоб отвести мне глаза, и было ли уже преступление задумано ею тогда, но несомненно одно: с тех пор, как она сделалась моей жилицей, она "тала бродить около квартиры покойного мистера Телькингорна с намерением надоедать ему и точно так же преследовала одного несчастного коммиссионера, которого запугала чуть не до полусмерти.

-- Ложь! все ложь!

-- Убийство было совершено, и вам, сэр Лейстер Дэдлок, известны сопровождавшия его обстоятельства. Теперь я прошу у вас на некоторое время усиленного внимания. Я был вызван и дело поручили мне; я осмотрел труп, квартиру, бумаги и все остальное. На основании сведений, полученных мною от одного клерка, жившого в том же доме, я арестовал Джоржа, так как его видели у дома в тот самый вечер и около того часа, когда было совершено убийство; кроме того, по показаниям свидетелей, несколько раз слышали, как Джорж бранил покойного и грозил ему. Если вы спросите меня, сэр Лейстер Дэдлок, считал ли я Джоржа убийцей с самого начала, я чистосердечно отвечу вам: Нет, не считал. Но, тем не менее, это было возможно, а так как против него были достаточно сильные улики, то мой долг был арестовать его и заключить в тюрьму. Теперь замечайте!

Тут мистер Беккет приходит в несколько возбужденное состояние, насколько это для него возможно, наклоняется вперед и таинственным мановением указательного пальца приготовляет к тому, что теперь воспоследует; mademoiselle Гортензия, мрачно нахмурившись, пристально глядит на него и крепко сжимает свои пересохшия губы.

я застал эту молодую особу за ужином с моей женой. С первой минуты своего появления в нашем доме жилица выказала сильную любовь к мистрис Беккет, но в этот вечер она была особенно любезна, даже пересаливала. Точно так-же пересаливала она и в изъявлениях своего уважения и всего такого к незабвенной памяти покойному мистеру Телькингорну. Я сидел напротив и, как увидел ее с ножом в руке, клянусь Богом! мне тогда же блеснула мысль: это её дело!

Mademoiselle едва слышно шепчет сквозь зубы:

-- Вы дьявол!

-- Теперь вопрос: где же она была в вечер убийства? Она была в театре, - в самом деле была, как я после в том убедился, - и до убийства, и после него. Зная, что я имею дело с ловкой пройдохой и что уличить ее будет очень трудно, я придумал для нея ловушку такую, какой еще никогда не придумывал, и пошел на такой риск, на какой никогда еще не шел. Пока мы беседовали за ужином, я обдумал план действий. Когда же мы разошлись и улеглись спать, я, зная как мал наш дом и как тонок слух у этой особы, заткнул простыней рот мистрис Беккет, чтоб у нея не вырвалось от удивления какого-нибудь неосторожного восклицания и рассказал ей в чем дело. - Милая моя, старайтесь не возвращаться к прежнему, иначе я свяжу вам ножки.

Прервав таким образом свою речь, мистер Беккет безшумно приближается к Гортензии и кладет ей на плечо свою тяжелую руку.

-- Что вам от меня нужно? спрашивает она.

-- Перестаньте думать о том, чтоб выскочить из окна, отвечает мистер Беккет, убедительно вращая пальцем. - Вот что мне нужно. Ну-с, возьмите мою руку, я сяду подле вас, чтоб вам было ловчее. Возьмите же мою руку. Вы знаете, что я человек женатый; вы знакомы с моей женой, поэтому вы смело можете взять мою руку.

-- Ну, теперь опять все в порядке. Сэр Лейстер Дэдлок баронет, настоящее дело никогда не могло бы быть приведено к настоящему положению, если-б не мистрисс Беккет, - редкая женщина, каких одна на тысячу, какое! одна на сто тысяч! С тех, как я поручил ей эту молодую особу, моя нога не была больше в моем доме, хотя впрочем, я поддерживал сношения с мистрис Беккет, посылая ей, когда было нужно, записки в молоке и в хлебе. Слова, сказанные мной, когда я заткнул ей рот простыней, были следующия: "Моя милая, берешься ли ты постоянно поддерживать в нашей жилице уверенность, что мои подозрения направлены против Джоржа, прочив другого, против третьяго? Берешься ли ты без устали подстерегать ее день и ночь? Берешься ли ты сказать: мне будет известен каждый её шаг; она, не подозревая того, будет моей пленницей; ей также не удастся ускользнуть из моих рук, как не удастся избежать смерти; её жизнь будет моей жизнью, её душа моей душой, пока я не уличу ее в том, что это она совершила убийство. Берешься-ли ты это сказать?" Мистрис Беккет отвечала мне, на сколько ей позволяла простыня: "Беккет, я берусь!" И сообразно с этим она начала действовать и действовала блистательно!

-- Ложь, все ложь! прерывает! его mademoiselle.

-- Посудите сами, сэр Лейстер Дэдлок баронет, оправдались ли мои разсчеты: был ли я прав, когда разсчитал, что эта пылкая молодая особа опять пересолит и в других отношениях? Да, я был прав. Как вы думаете, что она пыталась сделать? Пожалуйста не принимайте этого близко к сердцу. Она пыталась свалить это убийство на её лордство!

Сэр Лейстер приподымается, но шатаясь падает опять в кресло.

вам, и загляните в письма, которые я получил; в каждом всего только два слова: "Леди Дэдлок". Раскройте одно, адресованное вам, - я его перехватил сегодня утром - вы в нем прочтете: "Леди Дэдлок убийца". На меня эти письма сыпались градом. Что вы скажете, узнав, что мистрис Беккет подсмотрела, как эта молодая особа писала эти письма? Что вы скажете о мистрис Беккет, которая втечение этого получаса раздобыла перья и чернила, которыми писались эти записки, оторванные полулисты и так далее? Что вы скажете о мистрис Беккет, которая проследила, как эта особа относила свои письма на почту?

Так, торжествуя, спрашивает мистер Беккет, восхищенный гением своей супруги. По мере того, как он приближается к концу своего повествования, два обстоятельства особенно достойны замечания: во первых, что он мало-по-малу утверждает за собой право собственности на mademoiselle Гортензию; во-вторых, что самая атмосфера, которой она дышет, как будто сжимается и съуживается, как будто плотная сеть теснее обвивает эту задыхающуюся женщину.

-- Нет сомнения, что её лордство было в том доме в этот полный приключений вечер, и моя приятельница-француженка видела её лордство вероятно сверху лестницы. Её лордство, Джорж и моя приятельница-француженка были там один за другим, но так как это обстоятельство имеет мало значения, то я не стану на нем останавливаться. Я нашел пыж от заряда, которым был убит мистер Телькингорн: этот пыж состоит из куска бумаги, вырванной из печатного описания Чизни-Вуда; вы скажете это не важно. О нет! Когда моя приятельница-француженка, не замечая, что за нею следят и считая себя в безопасности, порвала остальной кусок бумаги, и когда мистрис Беккет подобрала и сложила вместе все клочки, - оказалось, что в листе не достает именно того куска, который был употреблен на пыж. Чудеса, не правда-ли?

-- Вы что-то уж очень долго и много лжете, вмешивается mademoiselle. - Кончите-ли вы наконец свое лганье, или оно будет продолжаться до завтра?

-- Сэр Лейстер Дэдлок баронет, продолжает мистер Беккет, который находит наслаждение в произнесении полного титула сэра Лейстера и не прощает себе, когда про пустит хоть одну из его составных частей, - последний пункт, к изложению которого я теперь приступаю, докажет вам как необходимо терпение в нашем деле и как вредна торопливость. Я наблюдал эту молодую особу без её ведома вчера, когда, по предложению моей жены, она явилась вместе с ней на похороны; у меня было уже тогда столько улик против нея, я видел на её лице такое выражение, которое не оставляло ни малейшого сомнения в её преступности, я так был возмущен её злым умыслом против её лордства, к тому-же и минута была такая подходящая для воздаяния ей должного возмездия, - как вы это зовете, - что, будь я неопытным молокососом, конечно, я арестовал-бы ее тут-же. Потом вчера вечером, когда её лордство, эта леди, возбуждающая всеобщее восхищение, вернулась домой, когда она проходила мимо меня, похожая, клянусь Богом! на Венеру, вышедшую из пены морской, мысль о том, что на нее; безвинную, взводят такое ужасное, несправедливое обвинение, была так неприятна, что я едва не положил конца игре. Что-ж-бы я потерял, сэр Лейстер Дэдлок баронет? - Я не добыл-бы орудия преступления. Моя пленница предложила мистрис Беккет отправиться прямо с похорон на маленькую загородную прогулку; оне поехали в омнибусе с тем, чтобы напиться на открытом воздухе чаю в одном весьма приличном ресторане. Надо заметить, что вблизи этого ресторана есть пруд. За чаем моя пленница хватилась своего носового платка и, вспомнив, что забыла его в той комнате, *Где оне оставили шляпки, отправилась за ним; отсутствие её продолжалось довольно долго, и вернулась она запыхавшись. Моя жена все это заметила и по возвращении домой, известнла меня обо всех своих наблюдениях и подозрениях. Я сделал нужные распоряжения, и этой же ночью два человека обыскали пруд; меньше чем через шесть часов был извлечен на поверхность карманный пистолет. Теперь, моя милая, протяните ваши руки и держите их так. Не бойтесь, я не сделаю вам больно.

-- Раз! два! Готово!

Он встает, она тоже.

-- Она поехала вперед в полицию, вы там с нею увидетесь, отвечает мистер Беккет.

-- Вероятно вы хотели-бы укусить ее, говорит мистер Беккет.

-- С наслаждением разорвала-бы в клочки! отвечает mademoiselle Гортензия, сверкая глазами.

-- Я ожидал услышать это от вас, с величайшим спокойствием замечает мистер Беккет. - Вы женщины, когда поссоритесь, относитесь друг к другу удивительно враждебно. Вероятно на меня вы и в половину так не сердитесь?

-- Нет. Хотя и вы дьявол.

нас ждет кэб.

Бросив негодующий взгляд в зеркало mademoiselle во мгновение ока оправляется и, надо отдать ей справедливость, принимает необыкновенно изящный вид.

-- Послушайте, мой ангел, говорит она, саркастически кивнув головой, - вы очень умны, но можете-ли вернуть к жизни старикашку?

Мистер Беккет отвечает:

-- Ну, не совсем.

ее честной женщиной?

-- Не злорадствуйте, отвечает мистер Беккет.

-- Или вернуть ему прежнее высокомерие? кричит mademoiselle, с неизреченным презрением указывая на сэра Лейстера. - Ах! взгляните вы на него! О, бедный младенец! Ха-ха-ха!

-- А, вы этого не можете сделать? Ну, в таком случае идем. Я готова, теперь пусть хоть смерть, - мне все равно. Идем, мой ангел. Прощай, старый хрыч! ты мне жалок, я пре-зи-ра-ю тебя!

С этими словами она стискивает так крепко зубами, точно её рот закрылся пружиной. Невозможно описать, как мистер Беккет уводит из комнаты mademoiselle Гортензию: он исполняет это совершенно особенным, свойственным лишь ему одному образом, окружая и обволакивая ее точно облаком, и исчезает с ней, подобно доморощенному Юпитеру, похищающему предмет своей страсти.

Оставшись один, сэр Лейстер долго сидит в той-же позе, будто все еще слушает, будто его внимание все еще приковано к тому, что совершается вокруг. Наконец он оглядывает опустелую комнату, встает шатаясь, отталкивает кресло и, придерживаясь за стол, делает несколько шагов; потом останавливается, издает какие-то невнятные звуки и подымает глаза, - его взгляд устремляется в одну точку.

тысячи пальцев, указывающих на него, тысячи лиц, насмехающихся над ним.

когда рвет свои седые волосы, к нему одному простираются его руки.

Это она, кем втечение многих лет он гордился, кого считал главной опорой своего достоинства, но дорожил ею не из самолюбия, а любил ее ради её самой. Да, он любил ее, восхищался ею, уважал ее и поставил ее высоко, чтоб весь свет уважал ее и восхищался ею.

Это она, для кого среди жизни, стесненной узкими рамками формальностей и этикета, в его сердце был неизсякаемый запас нежности и любви, это была самая чувствительная струна в его сердце, и теперь, среди испытываемых им мучений, она звучит всего больнее.

Он видит только ее и забывает о себе; ему невыносима мысль, что она упала с высокого пьедестала, который так украшала собой. И даже в ту минуту, когда он, лишаясь чувств, падает на пол, забыв о своих страданиях, помнит только о ней, одно её имя слышится явственно среди его несвязных речей, и произносит он его с состраданием и скорбью, но не с упреком.