Холодный дом.
Часть вторая.
Глава XXV. Преследование.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Холодный дом. Часть вторая. Глава XXV. Преследование. (старая орфография)

ГЛАВА XXV.
Преследование.

Безстрастный, как и приличествует его высокому сану, лондонский отель Дэдлоков смотрит по прежнему на другие дома и никаким внешним признаком не выдает, что внутри его по все благополучно. Подъезжают кареты, хлопают входные двери, обмениваются светскими визитами; глаза прохожих ослепляют ветхия очаровательницы с шеей скелета и с яркими, как персики, щеками, которые при дневном свете придают их обладательницам довольно зловещий вид, превращая этих обворожительных фей в какие то чудовищные призраки, соединяющие в одном лице образ красавицы и образ смерти. Появляются извлеченные из холодных сараев и мягко покачиваются на рессорах экипажи с коротконогими кучерами в белоснежных париках, утопающими в мягких козлах, с изящными Меркуриями, возвышающимися на запятках в треугольных шляпах и с тростью, знаком своего достоинства, в руках. Райское зрелище!

Лондонский отель Дэдлоков снаружи нисколько не изменился, и пройдут часы, прежде чем нарушится величественное оцепенение, царящее внутри. Но вот прекрасная Волюмния, подверженная болезни, господствующей в этих чертогах, почувствовав острый припадок скуки, решается искать спасения в перемене места и направляется в библиотеку; легонько постучавшись и не получив ответа, она отворяет дверь и заглядывает; в библиотеке никого не видно, и она смело входит.

В заросшем травой городе антиков, Бате, игривая мисс Дэдлок пользуется репутацией крайне любопытной девицы, которая не пропустит случая бросить нескромный взгляд на все, что подстрекает её любознательность. Понятно, что она пользуется настоящей удобной минутой, чтоб на вести свой золотой лорнет на письма и бумаги своего знатного родственника; как птичка порхает она по комнате, заглядывает то в один, то в другой документ и, полная жадного любопытства, неугомонно носится от одного стула к другому. Среди этих исследований её ноги спотыкаются о какой-то предмет; она направляет туда лорнет и видит своего родственника, распростертого на полу, как величественное подрубленное под корень дерево. При этом изумительном зрелище обычное взвизгивание Волюмнии звучит гораздо правдоподобнее и быстро подымает на ноги весь дом. Слуги бегают из комнаты в комнату, раздаются оглушительные звонки, шлют за доктором, ищут повсюду леди Дэдлок и нигде ее не находят. Никто не видел ее с тех пор, как она в последний раз призывала Меркурия; на её столе находят письмо, адресованное сэру Лейстеру, но, так как повидимому он получил послание из другого мира, требующее в ответ его личного появления, то все языки живые и мертвые для него равнозначущи.

Его кладут в постель, согревают, трут, обмахивают веером, кладут ему на голову лед, пробуют все средства, чтоб привести его в чувство. Проходит день, наступает ночь, прежде чем он перестает хрипеть и в его неподвижном взгляде замечаются признаки, показывающие, что он различает свечу, поднесенную к его глазам. Мало-по-малу его состояние начинает улучшаться, он может двигать головой, рукою, и показывает глазами, что слышит и понимает.

Сегодня утром, когда постиг его роковой удар, он был красивым величественным джентльменом, с благородной осанкой, несколько слабым на ноги, но с здоровым, немного полным лицом; теперь в кровати лежит дряхлый старик с ввалившимися щеками, слабая тень прежнего сэра Дэдлока. У него был громкий, звучный голос, и так как он всю жизнь был глубоко убежден в огромной важности для всего человечества каждого сказанного им слова, то привык говорить веско и властно; теперь же он может только шептать, и этот шепот также невнятен, как безсвязны и непонятны его речи.

У постели его любимая верная ключница; ее первую он замечает и ясно выражает свое удовольствие при виде её.

Тщетно пытается он заговорить; речь его никому непонятна, тогда он знаком требует себе карандаш; мистрис Роунсвель первая угадывает его желание и приносит ему аспидную доску.

После некоторого раздумья он начинает медленно царапать на доске какие-то каракули, совсем не похожие на его прежний почерк.

-- "Чизни-Вуд?"

Ключница отвечает, что он в Лондоне. Сегодня утром в библиотеке ему сделалось дурно; она благодарит Бога, что, случайно приехав в Лондон, может ходить за ним.

-- Ваша болезнь не серьезная, все доктора говорят, что завтра-же вам будет гораздо лучше, прибавляет она, и слезы бегут по её старым щекам.

Внимательно оглядев комнату и всех стоящих у кровати, он пишет: "Миледи".

-- Миледи уехала из дома, прежде чем вам сделалось дурно, она еще не знает о вашей болезни.

Сэр Лейстер волнуется и упорно продолжает указывать на слово, написанное на доске; когда его пробуют успокоивать, его волнение только возрастает: видя, что присутствующие, не зная что сказать, с недоумением переглядываются, он приписывает: "ради Бога, где?" и жалобным стоном умоляет ответить.

Решают, что ключница должна подать ему письмо миледи, о содержании которого никто не догадывается. Ключница раскрывает письмо и держит его перед глазами больного; он с трудом прочитывает его два раза, переворачивает, чтоб никто не мог прочесть, и со стоном опускается на подушки. С ним делается второй обморок, и проходит час, прежде чем он раскрывает глаза на руках своей преданной старой слуги; доктора видят, что при ней он чувствует себя лучше, и, когда их услуги не нужны, отходят в сторону, оставляя его на её попечении.

Он опять требует доску, но не может вспомнить слово, которое хочет написать. Нельзя равнодушно смотреть на его мучения, на его досаду и нетерпение; кажется он сойдет с ума от отчаяния, что не может выразить желание, которое необходимо как можно скорее привести в исполнение.

Он пишет на доске букву Б и останавливается, его не понимают, его старания усиливаются; наконец он пишет впереди "м-p" и старая ключница высказывает догадку, не спрашивает-ли он мистера Беккета. Благодарение Богу, она угадала.

-- Мистер Беккет в доме, он пришел вечером, как обещал. Угодно-ли баронету, чтоб он вошел?

к больному; кажется это единственный человек на земле, на которого возложены теперь все упования сэра Лейстера.

-- Мне очень грустно видеть вас в таком положении, сэр Лейстер Дэдлок баронет. Вы должны ободриться, этого требует честь фамилии.

Сэр Лейстер подает ему письмо миледи и, пока он читает, пристально смотрит ему в лицо.

-- Сэр Лейстер Дэдлок баронет, я вас понимаю, - говорит умный взгляд мистера Беккета и его многозначительно согнутый указательный палец.

Сэр Лейстер пишет на доске: "Полное прощение. Найдите"...

Мистер Беккет не дает ему кончить.

-- Я найду ее, сэр Лейстер Дэдлок баронет. Но мои поиски должны начаться тотчас, нельзя терять ни минуты.

С той-же быстротой он схватывает другую мысль баронета, увидев, что его взор обращается к стоящей на столе шкатулке.

-- Взять ее, сэр Лейстер Дэдлок баронет! Ну да разумеется. Отпереть одним из этих ключей? Так; самым маленьким конечно? Именно. Вынуть эти банковые билеты? Вынимаю. Сосчитать? Сию минуту. Двадцать и тридцать - это пятьдесят, еще двадцать, семьдесять, да пятьдесят, его двадцать, и сорок, сто шестьдесят. Взять их на расходы? Хорошо возьму и разумеется дам отчет в истраченных деньгах. Не жалеть денег? Конечно нет.

Быстрота и безошибочность толкований мистера Беккета отзывается чем-то сверх естественным; мистрис Роунсвель, которая ему светит, чувствует даже головокружение от скорости, с какою работают его глаза и руки.

-- Вы, почтенная леди, должно быть мать Джоржа? спрашивает ее мистер Беккет, который уже успел надень шляпу и теперь застегивает сюртук.

-- Да, сэр, я его мать, его несчастная мать.

-- Я так и думал, судя потому, что сейчас узнал от него; могу вас обрадовать: больше вам нечего горевать, ваш сын свободен. Да не плачьте-же, вам надо ухаживать за сэром Лейстером Дэдлоком баронетом, вам не следует плакать. Говорю вам, ваш сын свободен, посылает вам сердечный привет и надеется скоро с вами увидеться. Он вышел с честью из этого дела, на его репутации нет ни малейшого пятна, она так-же чиста, как ваша, а ваша - белее снега - готов прозакладывать фунт стерлингов. Можете мне верить, потому что это я и арестовал вашего сына. При этом случае он тоже держал себя мужественно, вообще он превосходный человек, а вы превосходная дама; мать и сын вполне достойны друг друга, таких людей можно бы показывать за деньги для примера. Сэр Лейстер Дэдлок баронет, я доведу до конца то, что вы мне поручили. Не бойтесь, я ни на шаг не уклонюсь в сторону, не буду спать, бриться и мыться, пока не найду то, что должен найти. Сказать все, что только можно сказать о вашем прощении и любви? Скажу, сэр Лейстер Дэдлок баронет; желаю вам скорее поправляться; а фамильные дела помаленьку наладятся. О, Бог мой! Сколько раз случались в других фамилиях подобные происшествия, и с течением времени все приходило в порядок!

С этой заключительной фразой мистер Беккет выходит из комнаты, глядя перед собою с таким сосредоточенным видом, как будто его взор уже пронизывает ночную тьму, отыскивая там след беглянки.

Первое, что он делает, - отправляется на половину миледи и ищет в её комнатах какого нибудь указания, которое могло-бы ему помочь. Комнаты миледи сегодня не освещены, и мистер Беккет, заперев дверь, чтоб избежать нескромных глаз, обходит их с восковой свечей в руке, которую держит высоко над головою, составляя мысленно опись всем изящным безделушкам.

-- Благоухающий роскошный будуар! говорит мистер Беккет (утренняя победа освежила его познания в французском языке). - Не мало денежек на него потрачено! Трудненько ей, должно быть, было разстаться с такими вещицами!

Открывая и закрывая ящики стола, заглядывая в шкатулки и футляры, он видит свое отражение в безчисленных зеркалах; это дает ему повод к нравоучительным размышлениям:

-- Кто увидел-бы меня теперь, мог-бы подумать, что я один из представителей высшого общества, собирающийся на раут. Мне начинает казаться, что чуть-ли я не один из блестящих гвардейских франтов.

И продолжая свой осмотр, он открывает изящную шкатулочку, спрятанную в ящике комода; там он находит тонкия эфирные перчатки, а под ними белый носовой платок.

-- Гм! разсмотрим вас получше, говорить мистер Беккет, поднося платок к свету. - Почему вас хранят отдельно? Какая тому причина? Принадлежите-ли вы её лордству, или кому нибудь другому? Вероятно где нибудь на вас есть метка.

Он находить метку и читает: Эсфирь Соммерсон.

И он заканчивает свои розыски так-же спокойно и методично, как их вел, заботливо приводит все вещи в такой вид, в каком их нашел, и пять минут спустя незаметно выскальзывает на улицу.

Бросив взгляд на тускло освещенные окна комнаты сэра Лейстера, мистер Беккет во всю прыть мчится на извощичью биржу, нанимает экипаж и приказывает везти себя в галлерею для стрельбы Джоржа.

Мистер Беккет не претендует на то, чтоб считаться знатоком лошадей, но он потратил таки денег на эту отрасль спорта; все свои познания по этому предмету он резюмирует так: "если я говорю, что лошадь побежит, я знаю, что говорю". И в настоящем случае он не дал промаха в выборе лошади; бешенным аллюром мчит его резвый конь, а мистер Беккет между тем окидывает внимательным взглядом своих проницательных глаз каждую встречную фигуру, робко прокрадывающуюся в ночной темноте, освещенные окна домов, перекрестки, мрачное небо, землю, покрытую тонким слоем снега - ничто и никто не ускользает от его внимания, ибо везде может найтись что нибудь такое, что поможет ему в его поисках. Когда экппаж останавливается, от лошади подымается такой пар, что мистер Беккет исчезает в нем, как в облаке.

-- Дай ей немножко вздохнуть, я сейчас вернусь.

Мистер Беккет бежит по длинному деревянному коридору и застает Джоржа за трубкой.

имя, я знаю, - где она живет?

Кавалерист только что вернулся оттуда и дает мистеру Беккету требуемый адрес.

-- Вы не раскаетесь, Джорж. Покойной ночи.

И он уже на улице, мельком вспоминая, как Филь с открытым ртом глядел на него во все глаза; опять лошадь несется в галоп, и опять он выходит из экипажа, исчезая в облаке пара.

Мистер Джерндайс единственный в доме человек, который еще на йогах, он только что собирался лечь спать; услышав громкий звонок, он отрывается от книги и сам отворяет дверь мистеру Беккету.

И гость уже в передней он запирает дверь и, положив руку на замок, вступает в конфиденциальную беседу с мистером Джерндайсом.

-- Имел уже удовольствие раньше встречаться с вами. Инспектор Беккет. Взгляните на этот платок, сэр, платок мисс Эсфири Соммерсон; я нашел его четверть часа тому назад тщательно спрятанным в шкатулке леди Дэдлок. Нельзя терять ни минуты. Дело идет о жизни и смерти. Вы знаете леди Дэдлок?

-- Да.

-- Сегодня утром была открыта одна тайна, касающаяся фамильных дел Дэдлоков. С сэром Лейстером сделался удар, - паралич или апоплексия, - его долго не могли привести в чувство и драгоценное время потеряно. Леди Дэдлок сегодня, вскоре после полудня, исчезла и оставила мужу письмо, которое обещает мало хорошого. Взгляните, оно со мною.

-- Но знаю. Похоже на самоубийство. Во всяком случае опасность растет с каждой минутой и каждая минута приближает нас к развязке. Я дал-бы по сту фунтов за каждый протекший час. Теперь к делу, мистер Джерндайс. Сэр Лейстер Дэдлок баронет поручил мне спасти ее, я должен найти се и передать ей его полное прощение; деньги и власть у меня есть, по мне нужно еще кое-что, мне нужна мисс Соммерсон.

-- Мисс Соммерсон? смущенно повторяет мистер Джерндайс.

-- Мистер Джерндайс, я обращаюсь к вам как к доброму гуманному человеку и в таких обстоятельствах, которые случаются не часто, отвечает мистер Беккет, внимательно вглядываясь в его лицо и читая его мысли. - Если когда нибудь промедление бывало опасно, так это теперь; если когда нибудь вы станете раскаиваться, так оттого, что были причиной этого промедления. Говорю вам: с тех пор, как леди Дэдлок исчезла, прошло восемь или десять часов, каждый из них стоит по крайней мере ста фунтов. Мне поручено найти ее, я инспектор Беккет. Кроме всего остального, что удручает ее, она думает, что ее подозревают в убийстве. Не зная того, что мне поручено сообщить ей, она придет в отчаяние, узнав что я ее преследую, но если со мною будет молодая девушка, к которой она особенно расположена - я не говорю ни слова больше и не задаю никаких вопросов, - то леди Дэдлок скорее поверит, что я явлюсь с дружественным намерением. Пустите со мною эту молодую девушку и мое дело выиграно: если леди Дэдлок жива, мне удастся убедить се и спасти. Пустите меня одного, дело станет гораздо труднее; конечно, я сделаю все, что от меня зависит, но не отвечаю за то, что из этого выйдет. Время летит, уже первый час; когда пробьет второй - еще одним потерянным часом будет больше, а теперь каждый стоит уже не сто, а тысячу фунтов.

Он говорить правду; безспорно, это дело не терпит отлагательства; мистер Джерндайс просит его подождать, пока он переговорить с мисс Соммерсон. Мистер Беккеть соглашается, но не остается в комнате; согласно своим принципам не терять даром времени, он взбирается на лестницу, следит за своим кучером и все время, пока идут переговоры, бродить по лестнице в потьмах. Мистер Джерндайс очень скоро появляется и сообщает, что мисс Соммерсон сейчас выйдет и будет готова сопровождать его всюду, куда понадобится. Мистер Беккет очень доволен и выражает свое полное одобрение.

по дорогам, по пустырям, заросшим вереском; видит одинокия фигуры, лежащие под стогами сена, но той кого он ищет, там нет. Он видит другия фигуры, глядящия вниз через перила мостов, или покоящияся на темном дне рек, и видит безформенные тела, увлекаемые течением, и к ним-то приковывается его внимание.

Если-б мистер Беккет развернул спрятанный им платок, и тот мог-бы волшебной властью вызвать перед ним то место, где был взят, воспроизвести печальный пейзаж, окружающий коттедж, где он закрывал мертвого ребенка, увидел-ли-бы тогда мистер Беккет ту, кого отыскивает?

На пустыре, озаряемом синеватым пламенем обжигальных печей, где ветер треплет соломенные крыши убогих хижин кирпичного завода, где вода и глина промерзли насквозь, где машина, приводимая в движение тощей слепой клячей, кажется орудием пытки, - на этом мрачном пустыре идет одинокая фигура.

Ее засыпает снегом, ее гонит ветром дальше и дальше; повидимому для нея порваны все узы, связывавшия ее с людьми.