Холодный дом.
XXVIII. Железный заводчик.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Холодный дом. XXVIII. Железный заводчик. (старая орфография)

XXVIII. Железный заводчик.

Сэр Лэйстер Дэдлок приобрел себе в самом высшем градусе фамильную подагру. Он живет с полным удобством в Линкольншэйре; но воды выступили из рек и потопили низменные земли, холод и туман собираются в Чесни-Воулде, несмотря на его укрепления, и проникают в кости сэра Лэйстера. Пылающие огни от дров и каменного угля - дэдлокские брусья и допотопные леса, которые тлеют на обширных очагах и мерцают в сумраке нахмуренного бора, с унынием взирающого, как исчезают деревья, не могут прогнать неприятеля. Трубы с горячею водою, которые протягиваются по всему дому, обитые войлоками и подушками двери и оконные рамы, ширмы и гардины не могут однако достаточно помочь действиям и удовлетворить вполне требованиям сэра Лэйстера. Вследствие сего в фешенебельных кругах околотка разносится в одно прекрасное утро слух, что леди Дэдлок вскоре отправляется на несколько недель в город.

Печальная, но не менее того неподлежащая сомнению, та истина, что даже важные люди имеют у себя бедных родственников. Таким образом у сэра Лэйстера есть двоюродные братья, которые до того бедны, что можно с вероятностию допустить, что для них лучше бы было не красоваться на золотом древе фамилии Дэдлоков.

Между тем теперь они не могут (за весьма малыми исключениями тех из них, которые очертя голову, ищут почета, не гонять за выгодами служить, ибо тому препятствует фамильное достоинство Дэдлоков. Потому они ездят к своим богатым кузенам и кузинам, делают долги, когда им это удается, и живут по нищенски, когда не находят кредита; женская половина их не находит себе мужей, мужская не находит жен; они ездят в наемных каретах, сидят на пирах, которых никогда не дают на свой счет, и таким образом кое-как тянутся за большим светом.

Таким же образом всякий, кто являлся в дом к сэру Лэйстеру Додлоку, желал казаться более или менее его кузеном или кузиной. От милорда Буддя, Герцога Фудля, и так далее, до Нудля, сэр Лэйстер, подобно громадному пауку, распространяет нити своего родства. Но несмотря на подобное изобилие дальних родственников, он с ними ласков и даже довольно щедр и в настоящую минуту, несмотря на туман и сырость, он выдерживает посещение нескольких кузенов и кузин, приехавших в Чесни-Воулд, выдерживает с самоотвержением привычного страдальца.

Из числа их первое место занимает Волюмния Дэдлок, молодая леди (шестидесяти лет), пользующаяся большим уважением потому что, с материнской стороны, она имеет честь быть бедной родственницей другой знаменитой фамилии. Мисс Волюмния, показав в самых юных летах необыкновенный талант вырезывать фигурки из цветной бумаги и петь под звуки гитары испанския песня, рассказывая в промежутках французские анекдоты, провела двадцать лет жизни, между двадцатью и сорока годами, довольно приятно. Потом, забыв счет пережитых ею зим и убедившись, что её испанския песни считаются вообще бичом для человечества, она удалилась в Бат; там она перебивается кое-как на ежегодные денежные подарки, которые делает ей сэр Лэйстер и оттуда является от времени до времени навешать по деревням своих кузенов и кузин. У нея обширное знакомство в Бате в кругу разбитных старых джентльменов с тонкими ногами, одетыми в нанковые брюки, и вообще она высоко стоит в общественном мнении этого скучного города. Но во всех других домах её немного боятся при взгляде на огромное количество румян, покрывающих её щеки и на старое жемчужное ожерелье, которое украшает её набеленную шею. Во всяком изобильном имении Волюмния непременно попала бы в список особ, пользующихся пенсией. Были люди, которые и старались включить ее в это число, и когда приехал Вильям Буффи, все ожидали, что имя её будет отмечено против суммы двух сот фунтов ежегодно. Но Вильям Буффи открыл каким-то образом против всеобщого ожидания, что теперешния времена для этого неудобны; и это было первое ясное указание, которым сэр Лэйстер обязан ему, в подкрепление своего убеждения, что общественный организм постепенно распадается. Тут же и достопочтенный Боб Стэбльз, который умеет приготовлять конскую примочку с искусством ветеринарного врача и который стреляет лучше всякого записного егеря. Он некоторое время изъявлял довольно горячее желание служить своему отечеству и получать за то хорошее жалованье, но с тем непременным условием, чтобы должность его не была сопряжена с безпокойством и ответственностью. При благоприятных обстоятельствах, это естественное желание со стороны умного молодого джентльмена, имеющого знатное родство, было бы тотчас удовлетворено; но какими-то судьбами Вильям Буффи нашел, по приезде своем, что теперь не время заниматься такими мелочами; и это послужило поводом к вторичному замечанию со стороны сэра Лэйстера Дэдлока, о том что общественный организм постепенно распадается.

Остальные из кузин и кузенов были леди и джентльмены различных лет и разнообразных талантов; большая часть из них любезны и чувствительны. Они, кажется, считают, что совершили слишком много хорошого для жизни, родившись на свет, на котором у них так много кузенов и кузин. Но это изобилие родни отчасти и стесняет, и затрудняет их: бездействуя, они не решаются избрать для себя дорогу к милосердию того или другого родственника и, повидимому, точно также теряются, не зная, что с собою делать, как другие теряются, не зная куда с ними деваться.

В этом обществе - да и где бы то ни было - миледи Дэдлок владычествует с неоспоримым правом. Будучи прекрасной наружности, одеваясь изящно, достигнув возможного возвышения и могущества в своем маленьком мире (потому что модный мир не занимает всего пространства между обоими земными полюсами) она, несмотря на некоторое высокомерие и равнодушие, которые проглядывают в её обхождении, все-таки содействует просвещению и утончению своего избранного крута. Двоюродные братья и сестры, даже старшие из числа их, которые лежали уже в параличе в то время, как сэрь Лэйстер женился на ней, питали к ней чисто феодальное уважение, и достопочтенный Боб Стэбльз ежедневно повторяет некоторым доверенным лицам, между завтраком и обеденною закускою, свою оригинальную заметку, что "в целом заводе ни за одной маткой нет такого ухода, как за миледи Дэдлок".

Таково общество, собравшееся в длинной гостиной в Чесни-Воулде. Скоро настанет пора ложиться спать. Камины в спальнях по всему дому пылают ярко, как будто вызывая призраков из-под старинных комнатных орнаментов и с расписанных потолков. Ночники стоят приготовленные на отдаленном столе и кузены и кузины позевывают, разлегшись на оттоманах. Кузены и кузины сидят за фортепьяно, кузины и кузены пьют содовую воду, кузины и кузены встают из-за карточных столов, кузины и кузены толпятся около камина. У своего привилегированного камина (потому что их два в комнате) стоит сэр Лэйстер. С противоположной стороны сидит миледи за столом. Волюмния, как одна из приближенных кузин, расположилась между ними на великолепном кресле. Сэр Лэйстер с худо скрываемым неудовольствием смотрит на её нарумяненные щеки и её жемчужное ожерелье.

-- Я нечаянно встретила здесь на крыльце, - говорит Волюмния, которой мысли давно уже блуждают около постели, после длинного вечера, проведенного в скучной, утомительной беседе: - одну из прекраснейших девушек, каких мне когда либо удавалось видеть.

-- Это protégé миледи, - замечает Лэйстер.

-- Я так и думала. Нужно иметь образованный взгляд, чтобы отыскать такую девушку. Она в самом деле чудо. Может быть некоторые станут сравнивать ее с куклой, но в своем роде она совершенство; такого розанчика я еще не видывала!

Сэр Лэйстер, бросив высокомерно недовольный взгляд на нарумяненные щеки Волишнии, кажется, соглашается с её мнением.

-- Впрочем, - замечает миледи ленивым, изнеженным голосом: - впрочем; если в выборе действовал тут образованный глаз, то никак не мой, а мистрисс Ронсвел. Роза её находка.

-- Она ваша горничная, не правда ли?

-- Нет. Так что-то такое, род секретаря-компаньонки, сама не знаю что именно.

-- Вам приятно иметь ее возле себя, как приятно иметь цветок, птичку, картинку или например пуделя, впрочем, пудель нейдет сюда, - одним словом, все миловидное имеет с ней сходство, - говорит Волюмния вкрадчивым голосом. - Ахь, как она мила! И какою доброю смотрит эта мистрисс Ронсвел. Она должна быть уже очень и очень зрелых лет, а между тем как до сих пор деятельна и свежа! Она у меня решительно самая дорогая и близкая из подруг!

Сэр Лэйстер находит весьма справедливым и приличным, чтобы домоправительница Чесни-Воулда была такою замечательною особой. Независимо от сего, он особенно уважает мистрисс Ронсвел и любит, когда ее хвалят. Потому он говорить:

-- Вы правы, Волюмния.

-- У нея ведь нет своих дочерей, не правда ли?

-- У мистрисс Ровсвел? Нет, Волюмния. У нея есть сын, даже два сына.

Миледи, которой хроническая тоска была усилена в этот вечер Волюмнией, с нетерпением посматривает на ночники и испускает едва слышный вздох.

-- И вот еще замечательный пример того замешательства, в которое впал нынешний век, наравне с уничтожением межевых признаков, с открытием шлюзов, потоплением лугов и проч., - говорит сэр Лэйстер с мрачным видом: - мистер Толкинхорн недавно говорил мне, что сына мистриссь Ронсвел приглашали в Парламент. Мисс Волюмния издает слабый, но довольно резкий крик.

-- Да, действительно, - повторяет сэр Лэйстер: - в парламент.

-- Я никогда не слыхивала ничего подобного! Ах, Боже мой, да кто же этот человек, как зовут его? - восклицает Волюмния.

-- Его зовут... он известен под именем, если не ошибаюсь, под именем Железного Заводчика.

Сэр Лэйстер произносит эти слова протяжно, нехотя, тоном сомнения. Он уверен только, что человек, о котором идет речь, не называется Свинцовой Заводчицей, но в то же время сознает, что истинное название имеет какую-то связь с названием одного из металлов.

Волюмния вторично издает слабый визг.

-- Он отклонил это предложение, если только сведения, сообщенные мне мистером Толкинхорном, верны, в чем я не имею причин сомневаться, потому что мистер Толкинхорн всегда особенно правдив и точен; но, - продолжает сэр Лэйстер: - это не ослабляет аномалии, свидетельствующей об особенной, непостижимой внимательности и непонятном для меня уважении к этому человеку.

Так как мисс Волюмния бросает в это время нетерпеливый взгляд на подсвечник, то сэр Лэйстер, со всеми приемами учтивого человека, обходит комнату, приносят свечку и зажигает ее у угасающей лампы миледи.

-- Прошу вас, миледи, - говорит он в это время: - остаться здесь на несколько минут, потому что человек, о котором я говорил, приехал сюда сегодня вечером, незадолго до обеда, и изъявил желание, в очень приличном письме... (сэр Лэйстер, с свойственным ему уважением к справедливости, останавливается здесь и повторяет) да, я обязан это сказать... в очень приличном и хорошо изложенном письме, изъявил желание переговорить с вами и со мною относительно этой девушки. Так как он хотел отправиться назад в ночь, то я и отвечал ему, что мы попросим его перед нашим уходом в спальню.

Мисс Волюмния, все с прежним визгом, обращается в бегство, желая своим хозяевам счастливее отделаться от этого - кто его знает, что он за человек? - от этого Железного Заводчика.

Остальные кузены и кузины также разсеиваются все до последняго.

Сэр Лэйстер звонит л колокольчик.

-- Кланяйся мистеру Ронсвелу, который теперь в комнате домоправительницы, и скажи ему, что я могу теперь принять его.

Миледи, которая слушала все это, повидимому, довольно разсеянно, смотрит на мистера Ронсвела, вошедшого в комнату. Ему, может быть, немного более пятидесяти лет; он недурен собою, похож на свою мать, у него внятный голос, широкое чело, на котором осталось мало его темных волос, и хитрое, хотя и открытое, лицо. Он смотрит человеком состоятельным, одет в черное, довольно тучен, но крепок и деятелен на вид. У него очень непринужденные, естественные манеры, и он, как кажется, нисколько не смущается при виде тех особ, с которыми ему приходится говорить.

-- Сэр Лэйстер и леди Дэдлок, прося у вас позволения переговорить с вами, я не могу предпринять ничего лучшого как быть, по возможности, краткимь. Очень вам благодарен, сэр Лэйстер.

Головы Дэдлоков наклоняются по направлению к софе, стоявшей между сэром Лэйстером и миледи. Мистер Ронсвель спокойно занимает там место.

-- В нынешнее практическое время, когда столько великих предприятий в ходу, у людей подобных мне так много рабочих в разных местах, что приходится быть в постоянных разъездах.

Сэр Лэйстер доволен, что Железный Заводчик не увидит по крайней мере здесь суматохи и хлопот - здесь, в этом старинном доме, стоящем посреди безмолвного парка, где плющ и мхи развиваются на свободе, где сучковатые и шероховатые вязы и тенистые дубы густо оделись лопушником и своей собственной столетней корой и где солнечные часы, поставленные на террасе, безмолвно в продолжение нескольких столетий, показывали время, составлявшее неотъемлемую собственность каждого из Дэдлоков. Сэр Лэйстер сидит на мягком кресле и невольно сравнивает собственное спокойствие и тишину Чесни-Воулда вообще с безпрестанными хлопотами железных заводчиков.

влюбился в эту Розу и просил у меня позволения сделать ей предложение. Я никогда не видал Розы до нынешняго дня, но я слишком уверен в благоразумии моего сына даже в деле любви. Я нашел ее именно такою, какою он мне ее представлял, и матушка моя отзывается о ней с самой выгодной стороны.

-- И она заслуживает этого во всех отношениях, - замечает миледи.

-- Я очень счастлин, леди Дэдлок, что вы изволите этого говорить; и не считаю нужным объяснить, в какой мере ваше снисходительное мнение о ней важно для меня.

-- Я тоже, - замечает сэр Лэйстер с невыразимым величием, потому что он считает, что железный заводчик слишком уже развязен на язык: - я тоже думаю, что это совершенно излишне.

-- Совершенно излишне, сэр Лэйстер. Но видите ли, сын мой очень молодой человек, а Роза молодая девушка. Почти так же, как я сделал свою карьеру, сын мой должен будет делать свою, и потому о женитьбе его в настоящее время не может быть я речи. Но предположив, что я дам ему согласие жениться на этой миленькой девушке, если она с своей стороны будет на то согласна, я считаю долгом заранее высказать, и я уверен, что вы, сэр Лэйстер и леди Дэдлок, поймете и извините меня, - что это может быть с тем лишь условием, что она не останется в Чесни-Воулде. Потому, прежде нежели я войду с сыном в решительные переговоры об этом предмете, осмеливаюсь предупредить вас, что если вам будет неприятно или неудобно отпустить эту девушку, то я постараюсь приостановить это дело на некоторое время и оставить его в том же положении, в каком оно теперь.

Не оставлять в Чесни-Воулде, предлагать условие! Все прежния предубеждения против Ватта Тэйлора и всех железных заводчиков, которые неиначе и показываются на улицах, как при свете факелов, целым роем нисходят на голову сэра Лэйстера, на которой прекрасные седины, точно так же, как и волосы его бакенбард, поднимаются теперь дыбом от негодования.

-- Должен ли я, - говорить сэр Лэйстер: - и должна ли миледи понять - он привлекает жену свою к участию, во-первых, из вежливости, во-вторых, в видах осторожности, так как он чрезвычайно уважает её мнение: - должен ли я, мистер Ронсвел, и должна ли миледи понять, сэр, что вы считаете эту молодую девушку слишком достойною для Чесни-Воулда, или вы, быть может, полагаете для нея унизительным оставаться здесь?

-- Конечно, нет, сэр Лэйстер.

-- С удовольствием слышу это.

Сэр Лэйстер произносит эти слова, возвыся голос.

-- Позвольте, мистер Ронсвел, - говорит миледи, отстраняя сэра Лэйстера легким движением своей прекрасной руки, как будто бы она прогоняла муху: - потрудитесь мне объяснить, что вы хотите этим сказать.

-- С удовольствием, леди Дэдлик. Я ничего бы не желал лучшого.

Обращая свое лицо, которого умное выражение слишком живо и деятельно, чтобы его можно было скрыть под заученным, обычным равнодушием, к резкому саксонскому лицу гостя, которого можно назвать типом решительности и твердости, миледи внимательно слушает его, изредка наклоняя немного голову.

-- Я сын вашей домоправительницы, леди Дэдлок, и провел детство около этого дома. Моя мать жила здесь полстолетия и, без сомнения, здесь же положит свои кости. Она один из тех примеров любви, привязанности и верности в своем звании, которыми Англия может гордиться. Извините меня, что я удаляюсь таким образом от главного предмета. Я боялся, чтобы вы не подумали, - продолжал он, обращаясь к сэру Лэйстеру: - что я стыжусь положения моей матери здесь, или что я не чувствую должного уважения к Чесни-Воулду и всему вашему семейству. Я, конечно, мог бы пожелать, я даже и желал этого, леди Дэдлок, чтобы матушка моя оставила вас, прослужив вам так много лет, и окончила дни свои при мне. Но когда я увидал, что расторгать эти крепкия узы значило бы растерзать её сердце, я тотчас же отказался от этой мысли.

Сэр Лэйстер опять принял очень величественную позу, услыхав, что мистрисс Ронсвел так мужественно противостояла убеждениям провести остаток жизни с Железным Заводчиком.

-- Я был, - продолжал гость скромным, но прямодушным тоном: - некоторое время учеником, рабочим. Я жил долго и долго поденьщиком и должен был сам образовать себя, по мере возможности. Жена моя была дочерью подмастерья и прекрасно воспитана. У нас было три дочери и сын, о котором я уже вам говорил. К счастию мы могли дать им большие средства к образованию, чем какие сами имели в молодости; мы воспитывали их хорошо. Главнейшею заботою и первым удовольствием нашим было сделать их достойными какого нибудь общественного положения. Все это так обыкновенно, леди Дэдлок, в той сфере, в которой я живу, и в том сословии, к которому я принадлежу, что так называемые неравные браки встречаются у нас точно так же часто, как и в других слоях общества. Иногда сын открывает отцу своему, что он влюблен, и что предмет его любви фабричная девушка. Отец, который прежде сам работал на фабрике, сначала, может быть, бывает недоволен выбором сына. Может быть, у него есть в отношении сына уже другие виды. Между тем дело оканчивается тем, что, разузнавши, что девушка хорошого поведения и кроткого характера, он говорить сыну: "Я уверен, что ты поступаешь в этом деле с должною обдуманностью. Для вас обоих это важный шаг. Потому я полагаю отдать девушку года на два поучиться". Или, может быть, скажет таким образом: "Я помещу эту девушку в одно заведение с твоими сестрами на такое-то время, в продолжение которого ты должен дать мне честное слово видеться с нею так-то часто. Если пред истечением этого срока, когда она в той мере воспользуется преимуществами образования, что вы оба будете мочь стать на один уровень, если пред истечением этого срока вы не перемените намерений своих, то я с своей стороны сделаю все, чтобы устроить ваше счастие". Я много знаю случаев, подобных описанным мною, миледи, и мне кажется, они должны руководить мною в теперешних обстоятельствах.

-- Мистер Ронсвел, - говорит сэр Лэйстер, заложив правую руку за борть своего синяго сюртука, оффициальная поза, в которой он представлен на портрете, висящем в его галлерее: - неужели вы проводите параллель между Чесни-Воулдом и... (здесь он останавливается, боясь задохнуться) и фабрикой?

-- Нечего и говорить, сэр Лэйстер, что два эти места совершенно различны между собою; но по существу дела мне кажется, что они могут быть поставлены в параллель друг с другом.

Сэр Лэйстер направляет свой величественный взгляд сначала в одну сторону длинной гостиной, потом в другую, прежде нежели может убедиться, что он слышит это на яву.

-- Да знаете ли вы, сэр, что эта молодая девушка, которую миледи... миледи взяла состоять при своей особе, воспитывалась в деревенской школе, что по ту сторону околицы?

-- Понятнее ли будет для вас, сэр Лэйстер, если я скажу, - железный заводчик, говоря это, несколько покраснел: - если я скажу, что деревенская школа не в состоянии образовать девушку так, как я бы желал, чтобы была образована жена моего сына?

От деревенской школы Чесни-Воулда, невредимой и спокойной в эту минуту, блестящий ум Дэдлока стремительно переходить к общему государственному организму, от общого государственного оргавизма в его целостном, здоровом состоянии к тому же самому организму, получающему разрушительные удары от заблуждений людей (железных, оловянных и стальных заводчиков и заводчиц и т. д.) и желания их выйти из того состояния, в котором родились, при чем - согласно быстрому логическому соображению сэра Лэйстера - они по необходимости хватаются за первое общественное положение, которое попадется им на пути. С этим неразлучно желание воспитывать и других людей выше их состояния.

-- Миледи, прошу у вас прощения. Позвольте сказать мне несколько слов. - Она выказала намерение начать говорить. - Мистер Ронсвел, наши взгляды на долг гражданина, наши взгляды на общественное положение, наши взгляды на воспитание, наши взгляды на... одним словом, все наши взгляды до того диаметрально противолопожны, что продолжать подобное прение было бы вредно и для ваших нервов, вредно и для моих. Эта молодая девушка пользуется особенным сниманием и милостями миледи. Если она пожелает избавиться от этого внимания и этих милостей, или если она захочет подчиниться влиянию человека, который по своим исключительным убеждениям... вы позволите мне назвать это исключительными убеждениями, хотя я, разумеется, сознаю, что никто не обязан давать мне в них отчет... который по своим исключительным убеждениям вздумает устранить ее от этого внимания и этих милостей, то конечно всегда может это сделать. Мы очень благодарны за прямодушие, с которым вы говорите. Во всяком случае этот разговор не должен иметь влияния на положение молодой особы здесь. Кроме этого мы не налагаем никаких ограничений; но, в заключение, просим, если вы будете так снисходительны, прекратить разговор об этом предмете.

-- Сэр Лэйстер и леди Дэдлок, позвольте мне благодарить вас за ваше внимание и вместе заметить, что я очень серьезно буду советовать сыну моему преодолеть его настоящую страсть. Доброй ночи!

-- Мистер Ронсвел, - говорит сэр Лэйстер, выказывая все признаки джентльменской натуры: - теперь поздно, а по дорогам темно. Я надеюсь, что вы как ни скупитесь на время, но верно позволите миледи и мне предложить вам комнату в Чсени-Воулде, по крайней мере хоть на нынешнюю ночь.

-- Я надеюсь, присовокупляет миледи.

-- Очень вам благодарен, но мне должно провести всю ночь в дороге, чтоб приехать в отдаленный пункт провинции именно в назначенный час завтра утром.

Придя в свой будуар, миледи садится в раздумья перед камином и смотрит на Розу, которая пишет во внутренней комнате. Миледи зовет ее.

-- Поди сюда, дитя мое. Скажи мне всю правду. Ты влюблена?

-- О, миледи!

Миледи, взглянув на её потупленное и вспыхнувшее личико, говорит, улыбаясь:

-- Точно так, миледи. Но я еще хорошенько не знаю, точно ли я влюблена в него.

-- Ах ты, дурочка! А знаешь ли ты, что он тебя любит?

-- Я думаю, что он любить меня хоть немножко, миледи.

И Роза начинает плакать.

-- Послушай, дитя мое. Ты молода, простодушна, и я думаю, что ты предана мне.

-- Без сомнения, миледи. Зато нет, кажется, ничего на свете, чем бы я не пожертвовала, чтобы доказать вам это.

-- Нет, миледи; о, нет! Роза в первый раз поднимает свой взор, содрагаясь при подобной мысли.

Роза, проливая слезы, падает на колени и целует её руку.

Миледи берет руку девушки и, смотря пристально на огонь, то жмет эту руку своими руками, то выпускает ее. Видя её задумчивость, Роза потихоньку уходит. Глаза миледи все еще устремлены на огонь. Чего она ищет! Неужели руки, которой уже нет, которой, может быть, никогда и не было, но одно прикосновение к которой могло бы как волшебством преобразит всю её жизнь? Слушает ли она шаги Замогильного Призрака в час полуночи, думает ли она о том, на что эти шаги могут быть похожи? На шаги ли мужчины или женщины? Вот долетает до её слуха легкий шорох, точно от неровной поступи маленького ребенка - ближе, близко. Она подчиняется грустному расположению духа и для чего, кажется, такой высокородной леди затворять двери и сидеть одной у потухающого камина?

Волюмния на следующий день уезжает и все кузены и кузины разсеиваются до обеда. Но за завтраком им приходится еще выслушать от сэра Лэйстера отзывы об уничтожении межевых признаков, о потоплении лугов и проч. Не один из кузенов чувствует при этом довольно живое негодование, относя все безпорядки к слабому управлению Вильяма Буффи, и чувствуя себя, вследствие обманов и происков, поставленным не на должном месте в обществе, или пансионном списке. Что касается до Волюмнии, то сэр Лэйстер сводит ее под руку по парадной лестнице, разсуждая с нею так горячо, как будто вся северная Англия возстала, чтобы завладеть её банкою с румянами и жемчужным ожерельем. И таким образом, в сопровождении слуг и девушек, потому что отличительный признак двоюродных братьев и сестер состоит в том, что, перебиваясь сами кое-как, они должны непременно содержать лакеев и горничных, кузены и кузины разсеиваются на все четыре стороны, и зимний ветер, дующий в эту минуту, сбрасывает поблекшия листья с деревьев, растущих возле опустевшого дома, как будто все кузены и кузины превратились в древесную листву.