Холодный дом.
XXXIV. Тиски.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Холодный дом. XXXIV. Тиски. (старая орфография)

XXXIV. Тиски.

-- Что бы это значило? - говорит мистер Джордж. - Холостой ли это заряд, или пуля? Вспышка на полке или выстрел?

Открытое письмо составляет предмет размышлений кавалериста и сильно безпокоит его. То отодвинет он его от себя на длину руки и потом снова приблизит почти к самым глазам, то возьмет его в правую руку, то в левую, то начнет читать его, согнув голову на один бок, то на другой, то нахмурит свои брови, то поднимет их, и все не может угодить себе; то он разгладит его на столе своей тяжелой рукой, и задумчиво сделав по галлерее несколько оборотов, остановится перед ним и начнет пробегать его свежим взором; но даже и это не помогает.

-- Холостой заряд это, - повторяет мистер Джордж задумчиво: - или пуля?

Филь Сквод, с помощью кисти и горшка белой краски, малюст в отдалении щиты, слегка насвистывает скорый марш, подделываясь под флейту и воображая, что он и в самом деле, как поется в этом марше, должен воротиться и воротится к любимой деве, которую оставил за собой...

-- Филь! - говорит кавалерист.

Филь подходит к нему обычным путем, ковыляет с боку на бок около стены, как будто он шел куда-нибудь в сторону, и потом бросается на своего командира, как будто хочет принять его на штык. На грязном лице его рельефно красуются брызги белой краски, и рукояткой кисти он потирает себе бровь.

-- Внимание, Филь! Слушай меня.

-- Слушаю, комаидир.

-- "Милостивый государь! Позвольте мне напомнить вам (хотя и не имею уважительной причины делать подобное напоминание), что двух-месячному векселю, подписанному на ваше имя мистером Матью Бэгнетом и вами акцептованному, на сумму девяносто семь фунтов четыре шиллинга и девять пенсов, завтрашняго числа срок, а потому не угодно ли вам приготовиться очистить его по предъявлении. Ваш Джошуа Смолвид".

-- Что ты скажешь на это?

-- Не хорошо, командир.

-- Почему?

-- Я думаю, - отвечает Филь, разгладив сначала несколько морщин на лбу рукояткой кисти: - я думаю, что когда начнут требовать деньги, то непременно надо ждать худых последствий.

-- Послушай, Филь, - говорит кавалерист, сев на стол: - одних процентов да различных разностей я переплатил уже, по крайней мере, половину того, что здесь написано.

Филь соглашается с этим и намекает, сделав шага два назад с невыразимо кислой физиономией, что, по его мнению, делу все-таки не будет легче через это обстоятельство.

-- И вот еще что, Филь, - говорит кавалерист, останавливая преждевременные заключения размахом руки. - Между нами было условие, что вексель этот по истечении срока будет, как они выражаются, переписываться. И он возобновлялся безчисленное множество раз. Что ты скажешь на это?

-- Я скажу, что верно возобновления-то эти кончились.

-- Ты так думаешь? Гм! Я сам то же думаю.

-- Тот самый.

-- Командир, - говорит Филь необыкновенно серьезно: - по праву этот человек настоящая пиявка, по поступкам это тиски, по ужимкам и кривляньям это змея и по когтям это рак с огромными клешнями.

Высказав так выразительно свое мнение и постояв немного, чтобы удостовериться, не ожидают ли от него каких-нибудь дальнейших замечаний, мистер Сквод отправляется назад по своей дороге, переваливаясь с боку на бок, и музыкальными нотами снова начинает уверять, что он должен воротиться и непременно воротится к своей идеальной деве. Джордж, сложив письмо, идет по тому же направлению.

-- А ведь есть средство, командир, уладить это дело, - говорит Филь, бросив на него лукавый взгляд.

-- Заплатить деньги, я думаю? Я бы желал.

Филь мотает головой.

-- Нет, командир, совсем нет, средство это гораздо проще. Стоит только сделать то, что я делаю теперь, - говорит Филь, в высшей степени артистически мазнув своей кистью.

-- Забелить черные пятна? Отказаться от долгу?

Филь кивает головой.

-- Славное средство, нечего сказать! Знаешь ли ты, что тогда будет с Бэгнетами? Знаешь-ли ты, что они в конец разорятся, если им придется выплачивать мои долги? Куда какой ты нравственный человек, Филь, - говорит кавалеристь, осматривая его с ног до головы с заметные ь негодованием: - удивительно нравственный!

Филь, стоя на коленях у щита, делая аллегорические размахи своей кистью и выравнивая пальцем круги тира, горячо начинает приводить в свое оправдание, что он совсем забыл об ответственности Бэгнета, что он не хотел бы повредить и волоска на голове каждого из членов этого семейства, как вдруг в корридоре слышатся чьи-то шаги и вслед затем раздается веселый голос:

-- Неужели нет дома мистера Джорджа

Филь бросает взгляд на своего господина, вскакивает на ноги и говорит:

-- Дома, мистрисс Бэгнет! Дома!

И вслед за тем в галлерею является мистрисс Бэгнет с своим супругом.

Старая бабенка, как называет ее мистер Бэгнет, ни в какое время года и никуда не является иначе, как в сером шерстяном салоне, грубом и довольно поношенном, но очень чистом, который неоспоримо составляет безсменный её наряд, сделавшийся весьма интересным в глазах мистера Бэгнета, потому что он прибыл в Европу из другой части света вместе с мистрисс Бэгнет и её зонтиком, который точно так же появляется в дверях галлереи, как и прочие наряды мистрисс Бэгнет. В настоящее время нет никакой возможности узнать его первоначальный цвет; на конце палки он имеет сучковатый крючок с металлическим наконечником, представляющим модель овального окна, или просто стекла из очков: - этот орнамент не имеет, впрочем, той замечательной способности быть верным своему назначению, какое можно было бы требовать от предметов, долго находившихся в коротких отношениях с британской армией. Зонтик мистрисс Бэгнет замечателен по своей гибкости, мягкости и недостатку китового уса - обстоятельство, которое только тем и объясняется, что в течение многих лет он служил на постоянных квартирах посудным шкапом, а на походах платьевым мешком. Она никогда его не распускает, надеясь, что от всякой непогоды защитит ее салоп с весьма объемистым воротником; но по обыкновению употребляет его вместо трости, которою при покупке мяса или зелени указывает на куски или связки этих продуктов, или толкает по-дружески торговцев, чтоб обратить внимание их на свою особу. Без рыночной корзины, с двумя откидными крышками, она не делает шагу из дому. Сопровождаемая этими верными спутниками, мистрисс Бэгнет с загорелым лицом, весело выглядывающим из-под грубой соломенной шляпки, является в эту минуту румяная и свежая в галлерею Джорджа для стрельбы в цель и пр.

-- Ну, здравствуй, Джордж, старый товарищ, - говорит она: - как ты поживаешь в такое чудное утро?

Они сердечно здороваются, как старые приятели; мистрисс Бэгнет втягивает в себя длинный глоток воздуха после прогулки и садится отдохнуть. Обладая способностью, усвоенною на вершинах походных телег и в других подобных положениях, способностью удобно и спокойно помещаться где бы то ни было, она садится на простую деревянную скамейку, развязывает шляпку, откидывает ее назад, складывает руки на грудь и чувствует себя совершенно довольной.

Мистер Бэгнет, между тем, пожимает руки своему старому сослуживцу и Филю, которого мистрисс Бэгнет в свою очередь приветствует ласковым поклоном и улыбкой.

-- Ну, Джордж, - говорит мистрисс Бэгнет торопливо: вот и мы к тебе в гости, я и мой Бакаут (она часто отзывается о муже своем под этим названием по тому случаю, как полагают некоторые, что Бакаут было его старинным полковым прозванием, когда они впервые познакомились, и что прозвание это дано ему было по причине его твердых качеств и шероховатой наружности) пришли нарочно затем, чтоб привести в порядок... знаешь вот то-то обстоятельство. Давай-ка ему новый вексель, Джордж, и он подпишет его духом.

-- Мы так и думали, что ты придешь к нам сегодня поутру, но вышли из дому рано и оставили Вулича, отличного мальчишку, смотреть за сестрами, и вместо того, чтобы ждать тебя к себе, пришли сюда, как видишь, сами. Бакаут мой сделался теперь таким домоседом, что прогуляться ему очень не мешает. Но что с тобой, Джордж? - спрашивает мистрисс Бэгнет, прекращая свой бойкий и веселый разговор. - Сегодня ты сам не свой.

-- Да, я не совсем спокоен сегодня, - отвечает кавалерист: - меня немного разсердили, мистрисс Бэгнет.

Её беглые, блестящие глаза немедленно открывают истину.

-- Джордж! - восклицает она, грозя ему пальцем. - Рад Бога, неужели сделалось что-нибудь недоброе для Бакаута! Не говори мне этого, Джордж, ради детей моих.

Кавалерист бросает на нее тревожный взгляд.

-- Джордж, - говорит мистрисс Бэгнет, то поднимая для большей выразительности обе руки кверху, то опуская их на колени: - если ты допустил сделаться чему-нибудь дурному в поручительстве моего Бакаута, если ты запутал его в этом деле, если ты продал нас и поставил через это в опасное положение, а я вижу это по твоему лицу, Джордж, я читаю на нем, как по печатному, то ты поступил с нами безсовестно, ты обманул нас жестоким образом. Я тебе говорю, Джордж, что ты обманул нас жестоким образом. Вот и все тут.

Мистер Бэгнет, неподвижный до этого, как помпа или как фонарный столб, кладет на макушку своей лысой головы правую руку, как будто с тем, чтобы защитить ее от сильного падения искусственного дождя, и с величайшим безпокойством смотрит на мистрисс Бэгнет.

-- Джордж, - продолжает старуха: - я удивляюсь тебе! Джордж, мне стыдно за тебя! Джордж, я не хочу верить, чтобы ты решился на такой поступок! Я всегда считала тебя за катающийся камень, который никогда не обростает мхом; но не думала, чтоб ты когда-нибудь отнял ту маленькую частичку мха, которая принадлежала Бэгнету и его ребятишкам. Ты знаешь, какой он трудолюбивый и заботливый отец. Ты знаешь, кто такие у меня Квебек и Мальта и Вулич, ты все это знаешь, и я, право, никогда бы не подумала, что ты решишься отплатить нам подобным образом! О, Джордж! (и мистрисс Бэгнет подбирает полы своего салопа и без всякого притворства отирает ими глаща свои) неужели ты мог так поступить с нами?

С окончанием этих слов, мистер Бэгнет снимает руку с головы, как-будто дождь совершенно прекратился и с унынием смотрит на мистера Джорджа, который нобледнел, как полотно и в свою очередь плачевно посматривает на серый салон и соломенную шляпку.

-- Мат, - говорит кавалерист голосом, выражающим покорность, и хотя назначает слова свои мистеру Бэгнету, но не спускает глаз с его жены: - мне очень жаль, что ты так близко принимаешь это к сердцу; мне кажется, что дело еще не в таком дурном положении, как ты думаешь. Действительно, сегодня утром я получил письмо (и он читает это письмо вслух), но, я думаю, все это еще можно поправить. Что касается до катающагося камня, пожалуй, я согласен, что ты говоришь правду. Я в самом деле, катающийся камень, но хотя я до сих пор еще ничего не пакатил себе путного, да зато, я вполне уверен, до сих пор никому не заслонял собой дороги. Ни один еще старый бродяга и товарищ не любил так твою жену, Мат, и твое семейство, как я их люблю, а потому, надеюсь, вы перестанете смотреть на меня так сердито. Не думайте, чтобы я таил от вас что-нибудь. Я получил это письмо с четверть часа тому назад.

-- Старуха, - произносит мистер Бэгнет после минутного молчания: - скажи ему мое мнение!

-- А зачем он не женился? - отвечает мистрисс Бэгнет полушутливо, полусерьезно: - зачем он не женился в северной Америке на вдове Джо Поуча? Тогда бы он не попадал в такия хлопоты.

-- Старуха говорит правду, - замечает мистер Бэгнет: - и в самом деле, зачем ты не женился?

-- Чтож за беда? Я надеюсь, что в настоящее время она имеет лучшого мужа, - отвечает кавалерист. - Как бы то ни было, я не женился на вдове Поуча - и делу конец, прошедшого не переделаешь. Но что я стану делать теперь? Вы видите все мое достояние: оно не мое, но ваше. Скажите слово, и я продам все до последней нитки. Еслиб только знать, что можно выручить через продажу требуемую сумму, я бы давным давно все продал. Не думай, Мат, что я решусь когда нибудь пустить тебя и твоих детей в трубу. Прежде всего я продам самого себя, лишь бы только где нибудь сыскать человека, который бы согласился купить такой изношенный, никуда негодный хлам.

-- Старуха, - бормочет мистер Бэгнет: - передай ему еще один клочек моего мнения.

-- Джордж, - говорить старуха, поразмыслив хорошенько, - ведь тебя винить-то не за что, разве за то только, что ты занялся этим ремеслом без всяких средств.

-- Вот это по моему! - замечает кающийся кавалерист, качая головой. - Вот уж так но моему!

-- Смирно! Старуха моя весьма верно передает мои мнения, - говорит мисгср Бэгнет. - Слушай же меня! Говори, старуха!

-- Тогда бы тебе не привелось просить ручательства, Джордж, да и не к чему было бы просить его. Но что раз сделано, ток того не переделаешь. Ты всегда был честным и прямодушным товарищем, по крайней мере на сколько это от тебя зависело, хотя немного и безразсудным. С другой стороны, ты согласишься с нами, что мы весьма естественно должны безпокоиться, когда над головами нашими висит беда. Поэтому, прости нам, Джордж, и забудь, что было сказано сгоряча. Полно, перестань! Прости и позабудь, что было сказано!

Вместе с этим мистрисс Бэгнет протягивает одну руку ему, а другую мужу; мистер Джордж берет руки обоих и, крепко ежимая их, говорит:

скромно; но, не смотря на то, галлерея не приносит тех выгод, каких мы ожидали, короче сказать, она ведь не золотой рудник. Я сделал большую ошибку, что снял ее на себя, большую ошибку. Впрочем, я некоторым образом вовлечен был в это предприятие, я думал, что авось либо я остепенюсь, сделаюсь человеком самостоятельным, а вы старались поддержать во мне такия ожидания и, клянусь честью, я весьма много обязан вам за это и всю вину принимаю на себя.

Окончив эти слова, мистер Джордж еще раз крепко сжимает руки, которые держит в своих руках, и, опустив их, отступает на несколько шагов назад, с прямой воинственной осанкой, как будто он окончательно высказал свое признание и готов немедленно принять в свою грудь целый залп ружейных выстрелов со всеми воинскими почестями.

-- Джордж, выслушай меня! - говорит мистер Бэгнет, взглянув на жену. - Старуха, говори!

Мистер Бэгнет, которого приходится выслушивать таким странным образом, замечает, что на письмо должно отвечать без малейшого отлагательства; что было бы весьма недурно, еслиб он и Джордж лично объявились к мистеру Смолвиду, и что первым делом следует спасти и отстранить от участия в этом деле невинного мистера Бэгнета, у которого нет пенни за душой. Мистер Джордж вполне соглашается с этим мнением, надевает шляпу и приготовляется выступить с мистером Бэгнетом церемониальным маршем в неприятельский лагерь.

-- Пожалуйста, Джордж, ты не сердись на пустые слова женщины, - говорит мистрисс Бэгнет, похлопывая его по плечу: - я поручаю тебе моего Бакаута и уверена, что ты его вызволишь из беды.

Кавалерист отвечает, что подобные слова ему по сердцу, и что он так или иначе, но непременно вызволит Бакаута из беды. После этого мистриссь Бэгнет, серый плащ, ивовая корзинка и зонтик отправляются домой; а два товарища, старые служивые выступают в поход с надеждами на миролюбивую сделку с мистером Смолвидом.

Найдется ли во всей Британии два таких человека, как мистер Джордж и мистер Матью Бэгнет, которые могли бы удовлетворительно кончить свои переговоры с таким человеком, как мистер Смолвид? - можно спросить об этом не без некоторого основания. Несмотря на их воинственную осанку, на их широкия, сильные плечи, на их тяжелую поступь, найдутся ли где нибудь два таких простодушных и неопытных в смолвидовских делах ребенка? В то время, как они медленно и в серьезном расположении духа приближаются к кварталу, где обретается Приятная Горка, мистер Бэгнет, замечая уныние в своем товарище, считает приятельским долгом завести разговор о мистрисс Бэгнет.

-- Джордж, ты ведь знаешь мою старуху: нежна и мягка, как молоко. Но попробуй-ка коснуться до детей её... или до меня... ну так уж она тут... что твой порох.

-- Это делает ей честь, Мать.

-- Джордж, - говорить мистер Бэгнет, смотря прямо вперед: - согласись, ведь моя старуха что-нибудь да смыслит; по моему, одно это делает ей честь. Более или менее, в этом я не спорю. Знаешь мое правило: должно соблюдать дисциплину.

-- Ее можно ценить на вес золота, - замечает кавалерист.

-- На вес золота? - говорит мистер Бэгнет. - Я тебе вот что скажу: в моей старухе сто двадцать фунтов весу. Но как ты думаешь, согласился ли бы я взять этот вес какого бы то ни было металла за мою старуху? Нет. Почему нет? Потому что металл, из которого вылита моя старуха драгоценнее самого драгоценнейшого металла. А она вся вылита из металла!

-- Ты говоришь правду, Мат.

-- Когда она врезалась в меня и надела обручальное кольцо, так с тех пор на всю мою жизнь завербовала себя на службу мне и детям, - говорит мистер Бэгнет; - и она так верно защищает свое знамя, что дотронись до нас пальцем, и она в один момент ударит тревогу и тотчас вступит в бой. Если старуха моя и откроет батальный огонь, так знаешь, при случае, по долгу присяги, сердиться на это не следует, Джордж. Она делает это потому, что она наша верно подданная!

-- Дай Бог ей здоровья, Мат, за это я ее еще больше увадаю; в моих глазах она становится выше за это!

-- Правда, правда! - говорит мистер Бэгнет с пылкимь восторгом, хотя на суровом лице его не показывается и тени улыбки. - Как бы высока она ни казалась тебе, хотя бы во всю вышину Гибралтарской скалы, и все еще это будет низко, судя по её достоинствам. Впрочем, я никогда не говорю ей об этом. Должно соблюдать дисциплину.

С этими похвалами они приближаются к Приятной Горке, и вслед за тем к дому дедушки Смолвида. Многолетняя Юдифь отворяет им дверь, и осмотрев их с головы до ног весьма негостеприимным оком, с злобной улыбкой оставляет их у дверей и убегает на совещание с оракулом касательно того, впустить их или нет. Надобно полагать, что оракул изъявил свое согласие, потому что она вскоре вернулась назад с словами на медовых устах: "можно войти, если хотите". Мистер Джордж и мистер Бэгнет спешат воспользоваться таким позволением, входят в комнату, кланяются мистеру Смолвиду и видят, что ноги его поставлены в железный сундук из под кресла, как будто он принимал ножную ванну из векселей и ассигнаций. Между тем как мистрисс Смолвид заслонена подушкой как птица особенной породы, которой запрещают петь.

-- Любезный друг мой! - говорит дедушка Смолвид, ласково вытянув вперед свои костлявые руки: - как вы поживаете, здоровы ли? А это кто с вами, любезный друг мой?

-- Это, - отвечает Джордж, стараясь преодолеть враждебное чувство: - это Матью Бэгнет, который обязал меня добрым советом по одному нашему делу, вы знаете по какому.

-- О! мистер Бэгнет? Вот это кто! (и старик смотрит на него из-под руки). Надеюсь, что вы здоровы, мистер Бэгнет? Какой он славный мужчина, мистер Джордж! Сразу видно, что из военных!

Стульев никто не предлагает им, поэтому мистер Джордж берет один стул для себя, а другой подает мистеру Бэгнету. Они садятся; мистер Бэгнет так принужденно и вытянуто, как будто он не имеет возможности и силы согнуться, как будто у него только и гнутся одни колени да бедра.

-- Я не знаю, - возражает мистер Джордж: - зачем молодая мисс будет безпокоиться; надо правду вам сказать, сегодня я не имею расположения курить.

-- В самом деле? - отвечает старик. - Все равно, Юдифь, подай трубку.

-- Дело в том, мистер Смолвид, - продолжает Джордж: - я чувствую себя в самом дурномь расположении духа. Мне кажется, сэр, что ваш приятель в Сити начинает разыгрывать штуки.

-- О, нет, мой дорогой, - говорит дедушка Смолвид: - он и в помышлении не имеет этого.

-- Не имеет? Ну, так я очень рад; а я полагал, что это его проделки. Я говорю вот об этом... вот об этом письме.

Дедушка Смолвид отвратительно улыбается в знак того, что он узнает это письмо.

-- Что это значит? - спрашивает мистер Джордж.

-- Юдифь, - говорит старик: - что же ты трубку? Подай ее мне. Так вы спрашиваете, любезный мой друг, что это значит?

-- Да полноте, мистер Смолвид, - отвечает кавалерист, стараясь по возможности говорить просто и откровенно, и в то же время в одной руке держит письмо, а широкие суставы другой руки на колене старика: - между нашими руками прошла порядочная сумма денег; теперь мы говорим с вами глаз на глаз; и оба знаем какого рода было между нами условие. Я приготовился выполнять обычный долг аккуратно и вести это дело попрежнему, но прежде я никогда не получал от вас подобного письма, и признаюсь, оно меня сегодня крайне огорчило; вот поэтому-то здесь и мой друг, Матью Бэгнет, который, как вы знаете, не имел денег и...

-- Я не знаю этого, - говорит старик спокойно.

-- О, чорт тебя возьми... то есть... то есть, ведь я вам говорю, что у него не было и нет денег, разве я не говорю вам это?

-- О, да, вы мне говорите это, - отвечает дедушка Смолвид: - но я ничего не знаю.

-- Прекрасно! - говорит кавалерист, глотая дым: - так я же знаю это!

Мистер Смолвид отвечает на это с неподражаемым спокойствием:

-- А, это совсем другое дело! Но только оно не касается нашего дела. Имеет ли мистер Бэгнет деньги или нет, положение его от этого не изменится.

Несчастный Джордж употребляет всевозможные усилия устроить дело без всяких хлопот и, чтобы смягчить мистера Смолвида, решается во всем соглашаться с ним.

-- Я сам то же думаю. Я совершенно согласен, мистер Смолвид, что Матью Бэгнет во всяком случае подлежит ответственности, имеет ли он деньги или нет. Но я вот что скажу вам, что это обстоятельство крайне тревожит и его добрую жену, и меня. Скажите сами, на кого это должно сильнее действовать, на меня ли, никуда негодного человека, или на него, степенного отца семейства? Так вот что, - говорит кавалерист, достигая наконец той степени расположения в свою пользу, на какую он разсчитывал, действуя во своей воинственной манере: - так вот что, мистер Смолвид, хотя мы с вами в некотором роде и в хороших отношениях, но все же я не смею просить вас освободить навсегда моего приятеля Бэгнега от обязательства.

-- О, Боже мой, вы слишком скромны. Вы можете, мистер Джорж, просить у меня, что вам угодно.

Дедушка Смолвид сегодня в таком приятном расположении духа, в каком бывает иногда самый кровожадный людоедь.

-- То есть, я могу, с тем, чтоб предоставить вам случай отказать в моей просьбе, не так ли? То есть, может быть, и не, вам предоставить этот случай, но вашему приятелю в Сити? Ха, ха, ха!

-- Итак, к делу! - говорит вспыльчивый Джордж. - Я очень рад, что мы находился в таком хорошем расположении духа; мне хочется покончить это дело приятным образом. Перед вами теперь приятель мой Бэгнет и я. Мы решим дело на месте, если вам угодно, мистер Смолвид, решим его по принятому обыкновению. Вы премного облегчите душу моего приятеля Бэгнета и его семейства, если только объявите ему наши условия.

При этом раздается пискливое восклицание, как будто в насмешку на слова мистера Джорджа. Нельзя полагать, чтобы это было сделано со стороны шутливой Юдифи, которая оказывается безмолвною, когда испуганные гости озираются кругом, хотя её подбородок и сохраняет еще некоторое движение, выражающее и насмешку, и презрение. Угрюмость мистера Бэгнета увеличивается все больше и больше.

-- Но мне кажется, вы спрашивали меня, мистер Джордж, - говорит старый Смолвид, во все это время державший в руках трубку: - мне кажется, вы спрашивали меня, что означало это письмо?

-- Да, да, я спрашивал, - отвечает кавалерист простосердечно; - но теперь, когда мы понимаем друг друга, я не вижу необходимости входить во все подробности но этому письму.

Мистер Смолвид, показывая вид, что он хотел попасть прямо в голову кавалеристу, бросает трубку на пол и разбивает ее на мелкие куски.

-- Вот что это значит, любезный мой друг! Я хочу раздробить тебя, я хочу искрошить тебя в куски, я хочу растереть тебя в порошок! Убирайся к чорту от меня!

Приятели встают и смотрят друг на друга. Угрюмость мистера Бэгнета достигает высигей степени.

-- Убирайся к чорту от меня! - повторяет старика. - Я не хочу больше видеть твоих трубок и слышать твоего бахвальства Что? Поди-ка скажешь: - я независимый драгун! Отправляйся, любезный, к моему адвокату (ты помнишь, где он живет; ты ужь был у него) и покажи-ка ему свою независимость! Ступай, ступай, любезный, тебе еще предстоит случай выпутаться из беды. Отвори двери, Юдифь, и выпусти этих самохвалов! Кликни полисмена, если не пойдут. Вытолкай их вон отсюда!

Он так громко ревет, что мистер Бэгнет, положив свои руки на плечи товарища, прежде, чем тот успел оправиться от изумления, выводить его в уличную дверь, которая в тот же момент захлопывается за ними торжествующей Юдифью. Крайне смущенный, мистер Джордж стоит несколько секунд, не спуская глаз с дверной скобы. Мистер Бэгнет, утопающий в пропасти упыния, ходить взад и вперед перед маленьким окном, как часовой, и заглядывает в него каждый раз, когда проходит; по всему видно, что он замышляет что-то недоброе.

-- Пойдем, Мать! - говорит мистер Джордж, несколько успокоенный: - надобно попытаться у адвоката. Ну, что ты думаешь об этом бездельнике?

Мистер Бэгнет, бросив прощальный взгляд на окно, отвечает, и в то же время кивает головой, как будто его слово назначается во внутренность покоя мистера Смолвида:

-- Еслиб моя старуха была здесь, я бы сказал ему, что я думаю о нем.

Разрядив себя таким образом от предмета своим размышлений, он выступает в поход и марширует с кавалеристом плечо к плечу.

По прибытии в Линкольнинския Поля, они узнают, что мистер Толкинхорн занят и что его нельзя видеть. Да, впрочем, он и не имеет расположения их видеть, потому что когда они прождали целый час, писец, которого позвали в кабинет, пользуется случаем напомнить о них и возвращается с весьма неутешительным известием, что мистер Толкинхорн ничего не имеет сказать им и что лучше, если они перестанут ждать. Однако, они ждут по всем правилам военной тактики. Наконец раздастся звонок и из комнат мистера Толкинхорна выходить клиент, с которым он занимался.

Клиент этот недурная собою статная пожилая леди, никто другая, как мистрисс Ронсвел, домоправительница Чесни-Боулда. Она выходит из святилища с прекрасным старинным книксеном и тихо затворяет за собою дверь. Ей оказывают здесь особенное уважение, потому что писец выступает из-за своей конторки, чтоб проводить ее до уличных дверей и отворяет эта двери. Пожилая леди благодарит писца за его внимание и в то же время замечает двух приятелей.

-- Извините, сэр; но мне кажется эти два джентльмена из военных?

Писец взглядом передает этот вопрос двум джентльменам, о которых идет речь, и так как мистер Джордж не хочет отвернуться от стенного календаря над камином, поэтому мистер Бэгнет принимает на себя труд отвечать:

-- Точно так, ма'ам. Мы были в военной службе.

-- И так и думала. Я была уверена в этом. Сердцу моему становится отрадно, джентльмены, когда я вижу военных. Да благословить вас Бог, джентльмены! Вы извините старуху; она говорить это потому, что у ней сын был солдатом. Славный молодец был он, и такой добрый при вссй своей пылкости, хотя злые люди и старались всячески унизить его перед его бедной матерью. Изшшите, сэр, что я безпокою вас. Да благословит вас небо, джентльмены.

-- И вас равным образом, ма'ам! - отвечает мистер Бэгнет добродушно.

годовые праздники), что не оглядывается назад прежде её ухода и прежде, чем не затворилась за ней дверь.

-- Джордж, - сердито шепчет мистер Бэгнет, когда Джордж оставил разсматривать календарь: - перестань печалиться! Вспомни солдатскую песенку:

"Не печальтеся, солдатики,

Не кручиньтеся, друзья мои".

Не печалься, мой сердечный!

Писец снова вошел в кабинет с докладом, что они все еще ждут, и в кабинете слышно, как мистер Толкинхорн отвечает с некоторою раздражительностью:

-- Пусть их войдут!

И они входит в большую комнату с расписным потолком и застают ею перед камином.

-- Послушайте вы, чего вы от меня хотите? Сержант, ведь я уже сказал тебе, что твое присутствие здесь мне неприятно.

Сержант, потерявший в течение нескольких последних минуть и способность правильно владеть языком, и свою обычную воинственную осанку, отвечает, что он получил вот это письмо и что был по этому письму у мистера Смолвада, который приказал сыу явиться сюда.

-- Я ничего не имею сказать тебе, - говорит мистер Толкинихорн. - Если ты задолжал, так ты должен расплатиться, или принять на себя все последствия. Я полагаю, что тебе не зачем было приходить сюда.

Сержант, к сожалению, должен сказать, что он не приготовил денег.

-- Очень хорошо! В таком случае другой человек, то есть вот этот человек, если это тот самый, должен заплатить за тебя.

Сержант, к сожалению, должен присовокупить, что и другой человек не имеет вовсе денег.

-- Очень хорошо! В таком случае вы должны разделить этот долг между собою, иначе с вас станут взыскивать законным порядком и тогда вы оба пострадаете. Вы взяли деньги и должны возвратить их. Нельзя же безнаказанно брать из чужого кармана фунты стерлингов, шиллинги и пенсы.

Адвокат садится в кресло и мешает огонь в камине. Мистер Джордж выражает надежду, что он "будет так добр"...

-- Я тебе говорю, сержант, что мне нечего сказать тебе, мне не нравится твое общество, и я не хочу, чтобы ты был здесь. Это дело до меня не касается и вовсе не подлежит моему разбирательству. Мистеру Смолвиду угодно было поручить мне дела свои, но это вовсе не подлежит моему ведению. Вам нужно идти к Мельхиседеку в Клиффордкин; это по его части.

-- Я должен просить у вас извинения, сэр, - говорят мистер Джордж: - зато, что я утруждал вас без всякой пользы, а это также неприятно для меня, как, может быть, и для вас; но позволено ли мне будет сказать вам несколько слов наедине?

Мистер Толкинхорн встает, засунув руки в карманы, и отходит в углубление окна.

Несмотря на совершенное свое хладнокровие, он устремляет проницательный взгляд на Джорджа и при этом принимает такое положение, чтобы свет всем лучом падал на лицо кавалериста и оставлял его собственное лицо в совершенной тени.

в том, чтоб устранить его от всяких хлопот на мой счет. Это очень честный и почтенный человек, имеет жену и детей; он служил прежде в артиллерии...

-- Любезный мой, я не забочусь, да и слышать не хочу ни о твоей артиллерии, ни об артиллеристах, ни о ваших фурах, ни о лафетах, ни о пушках, ни о боевых снарядах.

-- Эти весьма быть может, сэр. Но я-то сильно забочусь на счет того, что Бэгнет и его жена и его семейство должны страдать из-за меня. И чтоб вывести их из этого затруднительного положения, мне остается одно только средство: очертя голову, передать вам то, что вы требовали от меня несколько дней тому назад.

-- С собой, сэр.

-- Сержант, - продолжает адвокат сухим, безжалостным тоном и еще более недоступным для всякой выгодной сделки: - решайся, пока я говорю с тобой, потому что это последний раз. После того, как я кончил говорить, я совершенно забыл об этом предмете и больше не хочу вспоминать о нем. Ты пойми это. Пожалуй, если хочешь, так оставь здесь на несколько дней то, что ты принес сюда, пожалуй, можешь и взять это с собой, если хочешь. В случае если ты можешь оставить это здесь, я сделаю для тебя, чего просишь, я могу поставить это дело на старую ногу, мало того, я могу выдать форменное предписание, чтобы этого человека... как бишь его? Бэгнета, что ли?.. чтобы его не безпокоили до последней крайности, то есть до тех пор, пока твои средства не будут истощены, или кредитор не подумает о своих средствах. Вот и все. Согласен ли ты?

Кавалерист запускает руку в боковой карман своего сюртука и отвечает с тяжелым вздохом:

-- Я должен согласиться, сэр.

руки на лысину, защищая ее от этого нового словесного потока, и, повидимому, сильно желает, чтобы в это время его старуха была с ним и высказала его мнение. После того кавалерист вынимает из кармана сложенную бумагу и весьма принужденно кладет ее к локтю адвоката.

-- Вот это его приказание. Самое последнее, которое я имел от него.

Взгляните в эту минуту, мистер Джордж, на поверстный столб, поищите в нем какого нибудь выражения, и вы увидите, что наружность его столько же изменяется от вашего взгляда, сколько изменяется выражение в лице мистера Толкинхорна, когда он раскрывает и читает рукопись! Он снова складывает ее, кладет на конторку, и в лице его, как у смерти, не заметно ни малейшей перемены.

Нечего ему больше и говорить и делать, как только кивнуть головой с той же холодной, нисколько не ободряющей манерой и сказать отрывисто:

-- Вы можете идти. Эй, выведи их отсюда!

Вареная говядина и зелень служат разнообразием в обеде и заменяют сегодня вареного поросенка и зелень. Мистрисс Бэгнет с прежним радушием угощает всех и распоряжается столом в самом приятном расположении духа. Это такая женщина, которая считает всякое даяние за блого, не думая о том, что оно могло бы быть и лучше, и бросает свет на всякое темное пятно вблизи её. При этом случае темным пятном служат нахмуренные брови мистера Джорджа: он необыкновенно задумчив и печален. Сначала мистрисс Бэгнет надеется разсеять его уныние соединенными ласками Квебеки и Мальты; но, заметив, что эти молодые барышни не узнают в мистере Джордже старого знакомого веселого толстяка, она отзывает прочь свою легкую инфантерию и предоставляет ему полную свободу развеять мрачные мысли на открытом поле у домашняго очага.

Однако он не может развеять их. Он попрежнему остается в сомкнутой колонне мрачным и унылым. В течение продолжительного промежутка времени, посвящаемого по принятому обыкновению на мытье посуды и приведение в порядок маленькой квартиры, и когда мистеру Джорджу и хозяину поданы трубки, он остается совершенно тем же, каким был во время обеда. Он забывает курить, смотрит в камин и задумывается, роняет трубку из рук, наводит тоску и безпокойство на мистера Бэгнета, и наводит более тем, что не показывает ни малейшого расположения к трубке табаку.

Вследствие этого, когда мистрисс Бэгнет является в комнату, пылая ярким румянцем, заимствованным из ведра с холодной водой, и садится за работу, мистер Бэгнет сердито говорит: "Старуха!" и убедительно подмигивает ей, чтоб она разузнала, в чем тут дело.

-- Что это значит, Джордж, - говорит мистрисс Бэгнет, спокойно вдевая нитку в иголку: - что ты печальный сегодня?

-- Он вовсе не похож на нашего толстяка, мама! - восклицает маленькая Мальта.

-- Потому, что он нездоров, мама! - прибавляет Квебек!

всегда высказывают истину!

-- Джордж, - говорит мистрисс Бэгнет, деятельно занимаясь шитьем: - еслиб я была уверена, что ты сердишься на то, что сказала тебе сегодня поутру сварливая солдатская жена, которая прикусила язык себе после и по настоящему должна бы совсем откусить его, так я не знаю, чего бы я тебе не наговорила теперь.

-- По делу говоря, Джордж, и по истине, то, что я сказала тебе, или думала сказать, это потому, что я вверила тебе моего Бакаута и была сама уверена, что ты выпутаешь его из этого дела. И ты выпутал его благородно!

-- Благодарю вас, - отвечает Джордж: - приятно слышать о себе такое доброе мнение.

После дружеского пожатия руки мистрисс Бэгнет - она сидела рядом с ним - внимание кавалериста останавливается на её лице. Посмотрев на нее несколько секунд, на её пальцы, которые, бегло работали иголкой, он обращается к Вуличу, сидевшему на своей табуретке в углу, и манит к себе этого молодого музыканта.

-- Смотри сюда, мой друг, - говорит Джордж, очень нежно гладя рукой её волосы: - вот это чадолюбивая голова! Полна любви к тебе, мой друг. Немного полиняла от солнца и непогод, следуя повсюду за отцом твоим и заботясь о тебе, но несмотря на то она так свежа и сочна как зрелое яблоко на яблони.

-- Настанет время, мой друг, - продолжает кавалерист: - когда волоса твоей матери поседеют, и это лицо покроется и перекроется морщинами, и тогда она все-таки останется прекрасной матерью. Старайся, пока еще молод, чтобы тебе в те дни не пришлось сказать самому себе: "Я никогда не увеличивал седины её волос, никогда не прибавлял морщины на её лицо!" Из множества вещей, о которых ты будешь вспоминать в взрослых летах, вспоминай чаще всего об этом, Вулич!

Мистер Джордж заключает эти слова тем, что встает со стула, сажает на него мальчика и говорит как-то особенно торопливо, что он пойдет покурить на улице.