Холодный дом.
LXIII. Сталь и железо.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Холодный дом. LXIII. Сталь и железо. (старая орфография)

LXIII. Сталь и железо.

Галлерея Джорджа для стрельбы в цель отдастся в наем, вся утварь из нея распродана и сам Джордж находится теперь в Чесни-Воулде; он провожает сэра Лэйстера Дэдлока в его верховых поездках и почти водит под устцы лошадь баронета, который не может управлять ею, потому что силы совершенно покинули его. Но не этим занимается сегодня Джордж. Сегодня он едет в страну железных заводов в северных пределах государства, едет для того, чтоб осмотреться и посмотреть на Божий свет.

Удаляясь к северу в страну железных заводов, свежие зеленые луга, какие встречал он в Чесни-Воулде, остаются назади; угольные копи и пережженный чугун, высокия трубы и здания из кирпича, изсохшая трава, яркие огни и тяжелое, никогда не облегчающееся облако дыму становится отличительными чертами местности. Вот между подобными-то предметами и едет кавалерист, осматривается кругом и ищет предмета, который он поехал отыскивать.

На старом, закоптелом мосту, перекинутом через канал деятельного города, где стук тяжелых молотов, огни и дым встречаются чаще, кавалерист, покрытый густым слоем угольной пыли, останавливает лошадь и спрашивает рабочого, знает-ли он имя Ронсвела?

-- Помилуйте, сударь, - отвечает рабочий: - это все равно, что знаю-ли я свое имя?

-- А разве оно так известно здесь? - спрашивает кавалерист.

-- Ронсвела? А как же! Очень известно.

-- А где бы мне найти его теперь? - спрашивает кавалерист, смотря вперед.

-- То есть, что именно, контору заводов или дом? - спрашивает рабочий.

-- Гм! Должно быть, он в самом деле очень известен, - произносит кавалерист, потирая свой подбородок: - уж так, кажется, известен, что меня берет охота вернуться назад. Право, не знаю, которое из этих мест мне нужно. Как ты думаешь, найду-ли я мистера Ронсвела на заводе?

-- Ну, ужь не знаю, не легко сказать, где вы найдете его в эту пору дня; пожалуй, что вы найдете там его самого или его сына, если только сам он в городе; по контрактам своим он часто уезжает отсюда.

Где же его завод? А вон там, видите-ли, вон те трубы, самые высокия? Да, он видит их. Прекрасно! Так не спускайте глаз с них и поезжайте прямым прямехонько, и потом вы увидите их при повороте направо, за большой каменной стеной, которая образует одну сторону всей улицы - это-то и есть завод Ронсвела.

Кавалерист благодарит рабочого и тихо едет вперед, поглядывая на стороны. Он останавливает свою лошадь у гостиницы (с сильным расположением остаться при ней), где обедают некоторые из мастеровых мистера Ронсвела, как говорит ему конюх. Мастеровые мистера Ронсвела только что распущены обедать и, повидимому, наводняют весь город. Они очень мускулисты и сильны, но довольно таки сильно запачканы сажей.

Он подходит к воротам в каменной стене, заглядывает в них и видит целый хаос железа, во всех возможных видах и формах: в полосах, слитках и листах, в котлах, осях, колесах, шестернях, кранах и рельсах, в самых странных и уродливых формах, составляющих отдельные части машин; целые горы переломанного чугуна, ржавого от старости; отдаленные горнила пылают ярким огнем и клокочут, полные молодого чугуна; под ударами громадного молота сыплется дождь ослепительных искр; он видит железо, накаленное до бела, железо закаленное; вкус железа, запах железа и звук железа, как в Вавилонском столпотворении.

-- Да от этого голова кругом пойдет! - говорит кавалерист, отыскивая взглядом контору. - Кто это идет сюда? Что-то больно похож на меня... точь в точь, как я перед моим побегом из дому. Это, должно быть, мой племянник, если только можно верить фамильному сходству. Мое почтение, сэр.

-- Мое почтение. Вы кого-нибудь ищете здесь?

-- Извините, пожалуйста. Мне кажется, вы молодой мистер Ронсвел?

-- Да.

-- Я ищу вашего отца.

Молодой человек, сказав ему, что он очень счастлив в выборе времени, потому что отец его на фабрике, провожает его в контору.

"Как он похож на меня, когда я был в его летах, чертовски похож!" - думает кавалерист, следуя за своим племянником.

-- Как прикажете доложить о вас батюшке? - спрашивает молодой человек.

Джордж, совершенно углубленный в идею о железе, в отчаянии отвечает: "Сталь", и под этим именем его представляют. Его оставляют в конторе одного с джентльменом, который сидит за столом, покрытым счетными книгами, большими листами бумаги, испещренной цифрами и чертежами. Контора совершенно пустая, без всякой мебели, без занавесей на окнах, выходящих на двор, покрытый железом. На столе в безпорядке лежат куски железа, нарочно разломанные для пробы, в различные периоды их службы и при выполнении различных назначений. Железная пыль везде и на всем; из окон видно, как густой дым клубами вырывается из высоких труб и сливается с дымом, извергаемым из безчисленного множества других труб, высящихся над городом.

-- А к вашим услугам, мистер Сталь, - говорить джентльмен, когда посетитель его занял заржавленный стул.

-- Мистер Ронсвел, - отвечает кавалерист, наклонившись вперед, опершись левой рукой в колено, а в правой оставляя шляпу и всячески стараясь не встречаться со взорами брата: - я в некоторой степени полагало, что мое посещение может. послужить вам в тягость. Я служил в драгунах, и один из моих сослуживцев, которого я очень любил, был, если я не ошибаюсь, вашим братом. Я полагаю, вы имели брата, который наделал много хлопот своим родным, убежал из дому и ничего хорошого не сделал, как только обегал вас?

-- Правда ли, что ваше имя Сталь? - отвечает железный заводчик изменившимся голосом.

Кавалерист не знает что сказать и смотрит на брата. Брат бросается с места, называет его Джорджем и обнимает его.

-- Ты очень скоро догадался? - восклицает кавалерист; и из глаз его льются слезы. - Как ты поживаешь, мой добрый старый друг? Я не думал, что ты и вполовину против этого будешь рад увидеть меня. Как ты поживаешь, мой добрый брат, как ты поживаешь?

Они снова и снова жмут руки и обнимают друг друга. Кавалерист снова и снова повторяет: "Как ты поживаешь, мой добрый старый друг? Я не думал, что ты и вполовину против этого будешь рад увидеть меня!"

-- Признаюсь тебе, - говорит он в заключение подробного объяснения причин; предшествовавших его приезду: - я никак не хотел, чтобы меня узнали. Я думал, если ты услышишь мое имя без гнева, без обиды, так я бы постепенно приготовился написать к тебе письмо. И право, меня бы нисколько не удивило, еслиб ты услышал обо мне совершенно равнодушно.

-- Мы покажем тебе дома, до какой степени нам приятна эта новость, Джордж, - отвечает его брат. - У нас в доме большой праздник, и лучше этого времени приехать сюда ты не мог бы выбрать, мой старый загорелый воин. Сегодня я заключаю с моим сыном Ваттом условие, что ровно через год он должен жениться на такой хорошенькой и такой добренькой девочке, какой ты не видывал во всех твоих путешествиях Завтра она едет в Германию с одной из твоих племянниц, чтоб немножко выполировать свое воспитание. По этому случаю у нас пир сегодня, и ты будешь героем этого пира.

Мистера Джорджа до такой степени поражала с первого раза перспектива предстоящого празднества, что он с величайшей горячностью начинает отказываться от предложенной чести. Побежденный, однако же, просьбами брата и племянника, перед которым он возобновляет свои уверения, что он не думал, что они и вполовину против этого будут рады его посещению. Его уводят в великолепный дом, во всем устройстве которого замечается приятная смесь первоначальных простых привычек отца и матери с привычками, которые соответствовали их изменившемуся положению в обществе, и с счастливой будущностию их детей. Мистер Джордж приводится здесь в крайнее замешательство красотою и образованием своих кровных племянниц, красотою Розы, своей будущей племянницы, и чистосердечным родственным радушием этих молодых девиц, которое кажется ему, как будто он видит во сне. Его сильно трогает почтительное обхождение племянника и пробуждает в нем мучительное сознание, что в его лета он был ничто иное, как негодяй. Но в доме большой праздник, доброе, милое общество, и безпредельная радость, и потому мистер Джордж предается всему этому по своему, в военном духе, и его обещание присутствовать на свадьбе принято с всеобщим одобрением. Сильно кружится голова мистера Джорджа в этот вечер, когда он ложится на пышную постель в доме своего брата, когда он старается припомнить все события прошедшого дня и видит своих племянниц, страшных для него в течение вечера в их развевающихся кисейных платьях и теперь, как кажется ему, все. еще вальсирующих по его одеялу.

На другое утро братья заперлись в кабинете железного заводчика, где старший из них ясным и вразумительным образом начинает объяснять свои намерения, как лучше устроить Джорджа, но Джордж хватает его за руку и останавливает.

посоветоваться с тобой насчет одного семейного дельца. Каким бы образом, - говорит кавалерист, сложив руки на грудь и смотря на брата с непоколебимой твердостью: - каким бы образом устроить, чтобы моя мать вычеркнула меня?

-- Я не совсем понимаю тебя, Джордж, - отвечает железный заводчик.

-- Я говорю, брат, каким бы образом устроить, чтоб она вычеркнула меня? Надобно убедить ее сделать это.

-- Вычеркнула бы тебя из духовного завещания, верно ты это хочешь сказать?

-- Разумеется это. Короче, - говорит кавалерист, сложив свои руки крепче, но еще решительнее: и хочу сказать... чтоб... чтоб меня вычеркнули.

-- Совершенно так! Решительно необходимо. Без этого я ни минуты не могу быть спокойным, меня измучит совесть, что я воротился домой. Без этого я не могу поручиться за себя в том, что снова не уйду отсюда. Я не за тем приполз домой, чтоб ограбить права твоих детей, если только не твои собственные. Я, который отказался от своих прав давным давно! Если мне суждено остаться здесь и смотреть прямо в глаза честных людей, то непременно меня должно вычеркнуть. Полно, брат! Ты человек, который прославился своим умом и дальновидностью, ты можешь сказать мне, каким образом устроить это.

-- Я могу сказать тебе, Джордж, - отвечает железный заводчик спокойным тоном: - каким образом не устраивать этого, что, право, нисколько не хуже будет соответствовать делу. Взгляни на нашу мать, подумай об ней и вспомни её радость и душевное волнение при нашей встрече. Неужели ты думаешь, что в мире найдется причина, которая бы принудила ее принять подобную меру против её любимого сына! Неужели ты думаешь, что есть возможность получить её согласие на это и что одно предложение такой меры она не примет за оскорбление? Если ты так думаешь, то ты весьма несправедлив к ней. Нет, Джордж! Тебе нужно примириться с мыслью, что ты должен оставаться невычеркнутым. Я полагаю (и на лице железного заводчика отражается приятная улыбка в то время, как он смотрит на брата., который задумался и кажется обманутым в этих ожиданиях) я полагаю, что ты так спокойно можешь жить в нашем кругу, как будто дело сделано по твоему желанию.

-- Каким же это образом?

Потом, положив свою руку на руку брата, он спрашивает его и пристально смотрит в глаза:

-- Однако, брат, ты не имеешь намерения сказать об этом твоей жене и твоему семейству?

-- Вовсе не имею.

-- Спасибо тебе. Конечно ты можешь сказать им, что хотя я отъявленный бродяга, но меня не следует опасаться.

-- Спасибо, спасибо. Тяжелый камень отвалился от сердца, - говорит кавалерист, и из широкой груди его вылетает тяжелый вздох в то гремя, как он снимает с нее руки и опускает их на колени: - а все же хотелось бы, чтоб меня вычеркнули!

Братья, сидя лицом к лицу, имеют удивительное сходство друг с другом; только на стороне кавалериста обличается какая-то массивная простота и отсутствие светского образования.

-- Теперь поговорим о моих планах, - продолжает он, забывая свою неудачу. - Ты был так добр, что предложил мне остаться здесь и занять место между произведениями твоего постоянного труда и ума. Благодарю тебя от чистого сердца. Это больше чем по братски, как я уже сказал тебе; благодарю, благодарю тебя (и кавалерист долго жмет руку брата). Но дело в том, брат, я... я ни больше ни меньше как кустарник, и теперь уж слишком поздно сажать меня в хорошем саду.

-- Любезный Джордж, - отвечает железный заводчик, сосредоточивая на нем спокойный свой взгляд и ласково улыбаясь: - предоставь это мне и дай мне попробовать.

-- И не сомневаюсь, ты это можешь сделать; но, по моему мнению, теперь уже поздно. Теперь этого нельзя сделать, сэр! Надобно так случиться, что я еще имею возможность оказывать пустую пользу сэру Лэйстеру Дэдлоку, со времени его недуга, причиной которого было семейное несчастие; так уж лучше пусть помогает ему сын нашей матери, чем кто нибудь другой.

-- Хорошо, любезный мой Джордж, - отвечает брат, и на открытом лице его показалась легкая тень неудовольствия: - если ты предпочитаешь служить в домашней бригаде сэра Лэйстера Дэдлока...

-- Именно так, брат! - восклицает кавалерист, прервав брата и положив руку к нему на колено: - именно так! Тебе не слишком правится эта идея; но я не забочусь о том. Ты не привык находиться под командой, а я привык. Вокруг тебя это находится в совершенном порядке и дисциплине; вокруг меня, напротив, все требует порядка и дисциплины. Мы не привыкли браться за предметы одной и той же рукой, не привыкли мы и смотреть на них с одной и той же точки зрения. Я не хочу говорить о моих гарнизонных манерах, потому что вчера вечером я решительно не стеснял себя, а этого здесь не должно быть; это я говорю раз и на всегда. В Чесни-Воулде дело другое там для кустарника просторнее чем здесь; да к тому же это будет радовать нашу добрую старушку-мать. Поэтому я принимаю предложение сэра Лэйстера Дэдлока. Когда я приеду сюда в будущем году сдавать невесту, и вообще когда вздумаю приехать сюда, я стану оставлять мою бригаду в засаде и не позволю ей вторгнуться в пределы твоих владений. Еще раз благодарю тебя от всей души и горжусь при мысли о Ронсвелах, которым ты положишь прочное основание.

-- Ты знаешь себя, Джордж, - говорит старший брат, отвечая на крепкое пожатие руки тем же: - и может статься знаешь меня лучше, чем я себя знаю. Быть по твоему, но только с условием: - более не разлучаться с нами!

послать отсюда, потому что имя Чесни-Воулд в настоящее время, быть может, печально отзовется в сердце той особы, к которой написано письмо. Я, признаться, не привык к корреспонденции; а тем более это письмо имеет для меня некоторую особенность; я хочу, чтоб оно было написано просто и деликатно.

При этом он подает красивым почерком написанное письмо железному заводчику, который читает следующее: "Мисс Эсфирь Соммерсон!

"Инспектор Боккет сообщил мне, что между бумагами одной особы найдено письмо, адресованное на мое имя. Вследствие этого осмеливаюсь известить вас, что в этом письме заключалось несколько наставлений из-за границы, когда, где и каким образом передать вложенное письмо к молодой и прекрасной леди, жившей тогда не замужем в Англии. Я исполнил это пунктуально.

"Далее осмеливаюсь сообщить вам, что это письмо было взято от меня только для сличения почерка; оно казалось мне самым невинным в моем обладании, в противном случае я бы тогда только разстался с ним, когда бы мне прострелили сердце.

"Еще осмеливаюсь донести вам, что еслиб я имел некоторые причины полагать, что известный вам несчастный джентльмен сушествует на свете, я бы ни на минуту не остался в покое, не отыскав его убежища и разделил бы с ним последний фарсинг, к чему понуждали бы меня в равной степени и долг, и привязанность. Но он, как (оффициально) было донесено, утонул и, как достоверно известно, упал за борт военного транспорта ночью, в Ирландской гавани, спустя несколько часов по прибытии из Вест-Индии. Я это слышал сам от офицеров и команды транспорта, и знаю, что это было (оффициально) подтверждено.

"В заключение осмеливаюсь доложить вам, что в моем смиренном положении в обществе, в качестве простого солдата, я был и навсегда пробуду преданным вам и почитающим вас слугой, и что я выше всего уважаю качества, которыми вы обладаете.

"С чем и имею честь быть

-- Немного формально, - замечает старший брат, складывая письмо с выражением на лице некоторого замешательства.

-- Но ничего такого, почему бы нельзя послать его прекраснейшей молоденькой леди? - спрашивает младший брат.

Поэтому письмо запечатывается и отправляется на почту с текущей корреспонденцией железного завода. Окончив это, мистер Джордж прощается с семейством брата и приготовляется седлать лошадь и ехать. Его брат вовсе не имеет расположения разстаться с ним так скоро; он предлагает прокатиться с ним в открытой коляске до места, где он, отправляясь по делам, хочет переночевать и там остаться с ним до утра, между тем как слуга проводит до этого места кровного серого скакуна из конюшень Чесни-Воулда. Предложение принято с радостию и затем следует приятная поездка, приятный обед и приятный завтрак. После того они еще раз жмут руки друг другу долго и от чистого сердца, и наконец разстаются: железный заводчик обращает лицо свое к клубам дыма и огню плавильных печей; кавалерист - к зеленеющей и цветущей местности. Рано вечером, на главной аллее Чесни-Воулда послышался сдержанный звук его тяжелой воинской рыси, и он подъезжает к дому под старыми вязами с воображаемым стуком и бряканьем воинских принадлежностей.