Холодный дом.
Часть девятая.
Глава XLIX. Дружба-дружбой, служба-службой.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Холодный дом. Часть девятая. Глава XLIX. Дружба-дружбой, служба-службой. (старая орфография)

ГЛАВА XLIX.
Дружба-дружбой, служба-службой.

В заведении мистера Джозефа Багнета, иначе Бакаутового Столба, отставного артиллериста, игрока на фаготе - великая годовщина, празднование дня рождения; словом пир на весь мир.

Но не сам Багнет сегодня новорожденный - нет. День его рождения, в его музыкальной жизни отличается тем, что он, возстав от сна, перед завтраком с более-сильным шоканьем против обыкновенного перецалует своих ребятишек, после обеда выкурит лишнюю трубку табаку, а к-вечеру задумывается о том, что б на этот случай сказала старушка, мать его - предмет неисчерпаемых размышлений, хотя ужь лет двадцать нет старушки на этом свете. Есть люди, которые сливают всю сыновнюю любовь и привязанность в воспоминание о матери и забывают иногда об отце. Мистер Багнет принадлежит к таким людям. Это может-быть оттого, что, имея перед глазами блистательный образец в своей старухе, он помнит, что доброта, любовь и прочее, суть женского рода.

Сегодня также никто и из ребятишек его не новорожденный. Такие дни обыкновенно ознаменовываются некоторым отличием, непереходящим, впрочем, за границы радушных поздравлений и подслащенного пуддинга.

Прошлого года, в день рожденья Вульвича, мистер Багнет, сделав несколько замечаний на его рост и вообще на все развитие, задумался глубоко о переменах, производимых временем, и настроившись на такой серьёзный тон, решился проэкзаменовать новорожденного из начальных, необходимых человеку сведений. "Как твое имя? Кто дал тебе его?" смело начал-было мистер Багнет; но на третьем вопросе запнулся; однакожь нашелся и произнес торжественно:

"Нравится ли оно тебе?" произнес так торжественно, что в этом вопросе, повидимому простом, слышалось большое глубоко-нравственное значение. Впрочем, это обстоятельство, то-есть экзамен в день рожденья, случился только однажды и то в роде исключения.

Сегодня день рождения старухи! Это самый большой праздник для мистера Багнета, отмеченный красным крестом в его календаре. Этот торжественный день искони празднуется по известным формам, установленным и предписанным самим мистером Багнетом со дня благополучного вступления в брак.

Мистер Багнет глубоко убежден, что пара кур за обедом - величайшая королевская роскошь, и, под влиянием итого убеждения, встает он в такой знаменитый день раньше обыкновенного, непременно отправляется на рынок, где всякий раз надувает его продавец, подсунув самых старых обитательниц курятников целой Европы. Запасшись этою роскошью, он завязывает ее в клетчатый бумажный платок (употребляемый неизменно в этих случаях) и является домой как-будто ни в чем не бывало. За завтраком, как-бы невзначай, спрашивает он всякий раз 4 чем бы старуха хотела сегодня полакомиться? И старуха всякий раз отвечает, что хотела бы скушать курочку. После такого ответа, мистер Багнет тотчас же достает из потаенного хранилища знаменитую пару кур, и все маленькое общество приходит в восторг. Засим мистер Багнет требует, чтоб старуха не принималась ни за какую работу целый день, сидела бы в своем наилучшем платье, сложив ручки, а он с детьми услужит ей всячески. Беда только в том, что мистер Багнет мало знает толку в стряпне, и сердце старухи так и разрывается на части, глядя на неловкость своего Бакаута; но делать нечего: она покоряется всем церемониям весело и радостно.

Сегодня мистер Багнет окончил обычные приготовления. Он купил пару образцовых кур, сомнительно-годных для вертела, и привел в восторг все семейство неожиданным их появлением; сам он готовится приступить собственноручно к жаренью своей роскошной покупки, а мистрисс Багнегь, держа наготове свой загоревший палец, чтоб остановят порывы усердия Бакаута, если они завлекают его в ошибки по кулинарному делу, сидит в своем парадном платье, как почетная гостья.

Квибек и Мальта накрывают на стол, а Вульвич, как и следует, пособляет отцу в приготовления отбивающихся от рук куриц. Мистрисс Багнет безпокойно следит за поварами, пособляя их стараниям глазом, рукою, хмуреньем бровей, или другими вразумительными знаками.

-- Ровно в половине второго, говорит мистер Багнет: - куры зажарены и мы сядем за стол.

Мистрисс Багнет с прискорбием замечает, что куры не жарятся, а начинают подгорать.

-- Я тебе задам такой обед, говорит мистер Багнет: - что ты, моя старуха, пальчики оближешь!

Мистрисс Багнет восторженно улыбается и показывает блистательный ряд белых зубов; но музыкант-сынишка ясно видит на лице её безпокойство, и глазами, исполненными сыновней любви, старается прозреть причины, волнующия сердце мистрисс Багнет. Таким образом, вытаращив на нее глаза, он забывает окончательно о вертеле и курицах. К-счастью для образцовой дичи, старшая сестра его, смекнув, что дело несовсем-ладно, дает во-время толчки своему брату. Вульвич приходит в себя; куры снова вертятся и мистрисс Багнет закрывает глаза в сладостном успокоении.

-- В половине пятого, говорит мистер Багнет: - заглянет, чай, и Джордж к нам, старуха. Сколько лет он проводит с нами этот день?

-- Ах Бакаут, Бакаут, что тут спрашивать сколько лет? Мы ужь с тобой обвенчались так давно, что из молодой бабенки я успела сделаться старой хрычовкой, говорит мистрисс Багнет, смеясь и качая головой.

-- Старуха! возражает мистер Багнет: - ни-гугу об этом. Какая ты хрычовка! ты моложе, чем была прежде - всякий это знает!

Квибека и Мальта в восторге хлопают, в ладоши, смеются. Уверяют, что их Блюффи непременно принесет матери подарок и толкуют, какого рода может быть этот подарок.

-- Знаешь что Бакаут, говорит мистрисс Багнет и в то же время глазами дает знать Мальте, что нет соли, а Квибеку намекает о перце: - я начинаю думать, что Джордж опять свернулся с дороги и реже стал показываться к нам. - Не бойсь, старуха, говорит мистер Багнет: - Джордж не дезертирует; он не покинет старого товарища.

"то говорю. Я думаю, кабы он развязался с этими векселями: было бы для него лучше.

-- Отчего лучше? спрашивает мистер Багнет.

-- А вот отчего, отвечает мистрисс Багнет с размышлением: - Джордж мне ныньче кажется каким-то безпокойным, нетерпеливым. Не то, чтоб он изменился к нам - нет, он нас любит попрежнему, иначе он не был бы и Джордж. Только, он что-то скучает, то-есть, что называется выбить из колеи.

-- Замучен, говорит мистер Багнет: - замучен законником. Этот человек на лешого верхом сядет.

-- Что-нибудь да не даром, Бакаут, отвечает жена его: - право что-нибудь не даром.

Дальнейшия разсуждения прерываются на-время. Мистер Багнет вынужден сосредоточить всю силу умственных своих способностей на приготовляемые яства. Жаркое подвергается страшной опасности: куры не дают никакого сока и скорее пригорают, чем жарятся; соус не вкусен и какого-то белесоватого цвета; тем же невзгодам подвергается и картофель: только-что возьмешь его на вилку, чтоб очистить, он трескается и разсыпается во все стороны по радиусам, словно в нем зарыты маленькие фугасы. Ноги жареных кур что-то очень-сухи, шелуховаты и длинны. Однако жь мистер Багнет, как присяжный воин, побеждает все эти неудачи, по крайнему своему разумению, раскладывает кушанья на блюды и все семейство садится за стол. Мистрисс Багнет занимает почетное место по правую сторону хозяина.

К-счастью для старухи, она, как это водится, бывает только однажды в год новорожденная; случись-ко подобное обстоятельство два раза в двенадцать месяцов, то угощение, такой неудобоваримой пищей, могло бы иметь грустные последствия. Все жилки и мускулы, которыми снабжена физика куриц, натянутые в гитарные струны под музыкальною рукою мистера Багнета, пустили корни в грудинку, как старые деревья пускают корни в землю. При взгляде на засохшия ножки, непременно рождается мысль, что эти куры посвящали большую часть своей долгой и трудолюбивой жизни пешеходным упражнениям и бегали в запуски. Но мистер Багнет, в простоте души, не замечает этих маленьких недостатков; он от всего сердца старается угостить свою старуху по-горло лакомым кусочком, и добрая мистрисс Багнет, не желая никогда оскорбить своего Бакаута, в-особенности в такой знаменитый день, подвергается явной опасности страдать несварением желудка и вовсе не понимает, каким образом молодой Вульвич, не принадлежа к породе страусов, обработывает так плотно куринные ножки, имеющия большое сходство с барабанными палками.

Но старухе предстоит после обеда еще новое испытание: это - сидеть сложа руки и смотреть, как выметается комната, прибирается очаг, вымывается и вычищается на заднем дворе вся кухонная и столовая посуда. Восторг и энергия, с которыми две молодые хозяйки, Квибек и Мальта, засучив рукава, в подражание матери и посту; кивая своими патенами, принимаются за мытье и чистку, подают большие надежды на будущее и некоторое опасение за настоящее. Те же причины производят смешение языков: стук глиняной посуды, бряцанье жестяных кружек, шелест веников и потребление воды в ужасных размерах; между-тем, смокшия платья молодых хозяек, представляют такое приятное зрелище для мистрисс Багнет, что она готова закрыть материнские глаза. Наконец процес разных родов чищенья торжественно довершается. Квибека и Мальта являются в свежем наряде, улыбающияся и сухия; трубки, табак и кое-что для утоления жажды воздвигаются на столе и только с этой минуты старуха начинает ощущать наслаждение настоящого празднества.

Мистер Багнет садится на свое обыкновенное место: скоро половина пятого, и как-только минутная стрелка становится на шесть, мистер Багнет торжественно вскрикивает:

-- Джордж! молодчина!

Входит Джордж; радостно поздравляет старуху и цалуеть ее ради такого торжественного случая; поздравляет детей, поздравляет мистера Багнета.

-- Будьте счастливы, будьте счастливы! говорит он.

-- Джордж, старичина! восклицает мистрисс Багнет, смотря на него внимательно: - что делается с вами?

-- Ничего.

-- Как ничего. Вы такой бледный, сами на себя не похожи. Правда, Бакаут?

-- Джордж, говорит мистер Багнет: - разскажи старухе, что с тобою?

-- Я не думаю, чтоб я был бледен, говорит кавалерист, проводя рукою по своему лицу. - Правду сказать: вчера умер тот мальчик, которого я поместил к себе, и это меня огорчило.

-- Бедняга! говорит мистрисс Багнет с материнским чувством: - жаль его, очень-жаль!

-- Я не хотел вам сказывать сегодня об этом: не праздничный разговор, да вы выпытали из меня прежде, чем я успел сесть, говорит кавалерист, стараясь казаться, веселым. - Что с вами сделаешь, вишь как вы проворны, мистрисс Багнет.

-- Ты прав, говорит мистер Багнет: - старуха горит, как порох.

-- Сегодня день её рожденья: надо повеселиться, говорит мистер Джордж. - Я принес вам, мистрисс Багнет, маленькую брошку; так, безделушка; оно, знаете, на память от чистого сердца - вот и все.

-- Старуха, говорит он: - выскажи ему мое мнение!

-- Это прелесть, как хороню, Джордж! говорят мистрисс Багвет: - это такая дивная вещь, просто загляденье.

-- Так, точно так, говорит мистер Багнет.

-- Брошка, так хороша, Джордж, восклицает мистрисс Багнет, поворачивая ее во все стороны и отводя на длину руки: - что я просто её не заслуживаю.

-- Вздор! это не мое мнение, говорит мистер Багнет.

-- Вздор или нет, только я благодарю вас тысячу раз, старый товарищ, говорит мистрисс Багнет, протягивая к нему руку: - и хоть я, сварливая солдатка, иногда и журю вас, но мы все-таки друзья, крепкие друзья. Пришпильте-ко ее мне своими руками, на счастье, Джордж.

Дети обступили кругом и смотрят, как-то пристегнет кавалерист брошку на поясе их матери. Мистер Багнет с своей деревянной физиономией, но тем не менее с ребяческим радушием, следит также через голову Вульвича за этой курьезной операцией. Мистрисс Багнет смеется от чистого сердца над своим мужем и говорит ему:

-- Бакаут, Бакаут, что ты за добрый детина!

Но кавалерист не успевает в своем занятии: руки дрожат у него и брошка выпадает.

-- Кто бы поверил, говорит он, поймав брошку на-лету и осматриваясь вокруг: - что я и этого не в-состоянии сделать; все валится из рук.

Мистрисс Багнет замечает, что самое падежное средство пособить этому горю - трубка; и сама в мгновение ока пришпиливает себе брошку на грудь, предлагает кавалеристу сесть на его обыкновенное место и трубки приводятся в действие.

-- Если это не поможет, Джордж, говорит она, то стоит вам только раз-другой взглянуть на подарок - и вы тотчас поправитесь.

-- Эх, мистрисс Багнет, отвечает Джордж: - я знаю, коли взглянешь на вас, так на душе будет легче; да что делать-то, по неволе как-то взгрустнулось. Вот хоть бы этот бедняга. Тяжело было видеть, как он умирал, да еще тяжеле не уметь пособить ему.

-- Бог с вами, Джордж: как вы ему не пособляли? вы дали ему пристанище.

-- Что пристанище? важная штука. Нет, мистрисс Багнет, он ведь умирал, не умея отличить правой руки от. левой. Жил-то как собака, так тут ужь ничем не пособишь.

-- Ах бедняжка, бедняжка! говорит мистрисс Багнет.

-- Тут поневоле прийдет на ум и покойный Гредли, говорят кавалерист, не закуривая еще трубки и поглаживая свои волосы тяжелой рукой: - это был тоже бедняга, только другого сорта. Как подумаешь, что их обоих тиранил этот старый мошенник, этот ржавый карабин от ствола до полки, который сидит в углу своей комнаты таким неприступным, холодным, равнодушным чучелой, так право волосы дыбом встанут.

-- Лучше закурите-ка трубку, говорит мистрисс Багнет: - оно, знаете, и здорово и приятно и полезно.

-- Правда, правда, говорит кавалерист: - дайте-ка огоньку!

И вот закуривает он трубку, хотя все еще с пасмурным лицом, которое производит тяжелое впечатление на маленьких Багнетов и даже заставляет самого Бакаута отложить заздравный-тост за мистрисс Багнет, при каковом случае отставной артиллерист провозглашал собственноустный спич с замечательным красноречием.

к соединенному обществу с следующими словами:

-- Джордж, Вульвиль, Квибека, Мальта! сегодня наша старушка новорожденная. Форсированным маршем не дойдешь до такой радости. Все к ней!

Этот тост принимается с общим энтузиазмом и с общими пожеланиями счастия. Мистрисс Багнет отвечает на него с подобающею краткостью. Образцовый ответ её слагается из трех слов:

-- И вам того же!

И вместе с этими словами старуха кивает каждому из поздравителей последовательно и выпивает соразмерный глоток микстуры; но при этом вдруг неожиданно вырывается из уст её вопрос:

-- Кто это такой?

Кто-то входит, к удивлению всего маленького кружка, в дверь музыкальной лавки.

Это остроглазый, проворный малый; он видит вдруг все и каждую вещь отдельно и вообще кажется обществу очень-замечательным человеком.

-- Джордж, говорит вошедший человек, кивая кавалеристу: - как ты себя, дружище, чувствуешь?

-- Бёккет!..каким образом ты здесь, говорит мистер Джордж.

-- Да так-себе, отвечает вошедший человек: - проходил мимо; вижу инструментальный магазин, останавливаюсь поглядеть (один приятель мой желает купить подержаную, но хорошого тона виолончель) вижу, тут весело да кажется и Джордж тут же. Дай мол зайду. Вот и зашел... Ну как ты себя, Джордж, чувствуешь? Хорошо? а вы, сударыня? а вы, хозяин?.. Ах Боже мой! говорит мистер Бёккет, протягивая объятия: - здесь есть и деточки! Я просто не могу видеть хладнокровно этих херувимчиков. Поцелуйте меня, красавчики. Нечего спрашивать, кто ваш отец и мать: в жизнь не видывал такого сходства.

Мистер Бёккет, принятый радушно, садится рядом с мистером Джорджем и сажает к себе на колени Квибеку и Мальту.

-- Ах вы мои милочки, говорит он: - еще, еще дайте по поцелуйчику; благослови вас Бог, вы такия здоровенькия. А сколько-то их лет: я думаю одной восемь, другой десять?

-- Угадали, сэр, говорит мистрисс Багнет.

-- Я почти всегда угадываю, сударыня, отвечает мистер Бёккет: - я до страсти люблю детей. Один мой приятель, сударыня, имеет целых девятнадцать штук, все от одной матери, и - чтоб вы думали? она свежа и крепка, как наливное яблоко, не так, разумеется, как вы, сударыня, но близко подходит к вам... А что это такое душенька? продолжает мистер Бёккет, ущипнув Мальту за щечку: - это персики, чудесные персики. Да благословит тебя Бог! А как ты думаешь, душенька, может твой папаша отрекомендовать хороший виолончель для приятеля мистера Бёккета - а? моя милая... меня зовут Бёккет, Бёккет мой херувимчик. Смешно... {Bucket - бадья, ведро.} очень-смешно.

Все эти тара-бара располагают семейство Багнетов в пользу мистера Бёккета. Мистрисс Багнет забывает до такой степени важность сегодняшняго дня, что собственноручно набивает трубку, наливает стакан вина и подает радушно словоохотливому гостю. Она всегда была бы в восторге от такого собеседника, но сегодня рада в-особенности, потому-что ему, как другу Джорджа, она должна сказать, что Джордж не в своей тарелке.

-- Не в своей тарелке! восклицает мистер Бёккет: - что с ним такое? Не бойсь мне не хотел в этом сознаться. Что с тобой, старый дружище? Ведь чай нет ничего у тебя на сердце?

-- Ничего особенного, отвечает кавалерист.

-- Разумеется, прибавляет мистер Бёккет: - что может тяготить тебя? А эти милочки имеют что-нибудь на сердце... нет, пока ничего, а в скором времени оне будут зазнобушками для какого-нибудь молодца - я в этом уверен... Я, знаете, не отгадчик, сударыня, но за это могу поручиться.

Очарованная мистрисс Багнет уверена, что мистер Бёккет имеет своих ребятишек.

-- Нет-таки сударыня, нет, Бог не благословил, говорит мистер Бёккет. Жена да жилица - вот и все мое семейство. Мистрисс Бёккет такая же охотница до детей, как и я; да нет их - делать нечего. Земные блага делятся неравномерно. Роптать грех. Какой у вас славный дворик, сударыня, такой чистенький? Есть, я думаю, и другой выход, сударыня?

-- Не-уже-ли нет? говорит мистер Бёккет: - я-так думал, что и там есть калитка. Я никогда не видывал такого опрятного дворика. Позвольте заглянуть мне туда, сударыня? Благодарю вас. В-самом-деле с него нет выхода - странно. Но как он хорош, как он соразмерен!

Осмотрев все быстрым взглядом, мистер Бёккет возвращается к своему стулу и дружески кладет руку на плечо мистера Джорджа.

-- Ну что жь, поразгулялся ли ты, Джордж?

-- Ничего, хорошо, отвечает кавалерист.

-- Ну вот это ладно! говорит мистер Бёккет. - С чего тебе печалиться? Посмотри ты на себя: этакому молодцу да хныкать, как баба - что ты это Джордж? Правду ли я говорю, сударыня? Что у тебя может быть на сердце - ничего, ровно ничего!

Что-то больно привязываясь к этой "разе", мистер Бёккет, несмотря на все искусство неумолкаемо разнообразить речь свою, прибегает раза три к закуриванию непотухнувшей трубки и смотрит на Джорджа каким-то, свойственным ему одному, взглядом; но свет его сообщительности скоро разгорается с обычною яркостью и вот мистер Бёккет начинает говорить снова:

-- А это братец ваш, должно быть, мои милые? говорит он, обращаясь к Квибеке и Мальте и указывая на Вульвича: - красивый братец, нечего сказать, ведь он, чай, вам двоюродный, говорит мистер Бёккет и обращаясь к мистрисс Багнет, он прибавляет: - не может быть, сударыня, чтоб у вас мог быть сын такого возраста.

-- Я могу доказать, что он мой родной сын, отвечает мистрисс Багнет, смеясь.

-- Вы удивляете меня. Он конечно весь похож на вас - в этом нет никакого сомнения: просто две капли воды; а со лба - вылитый отец.

И мистер Бёккет сличает лица, сощурив один глаз, между-тем, как мистер Багнет курит трубку с спокойным наслаждением.

Мистрисс Багнет сообщает в это время мистеру Бёккету, что Вульвич крестник Джорджа.

-- Крестник Джорджа - вот что! говорит мистер Бёккет радушно. - Давай лапку, крестник Джорджа; желаю тебе всякого счастья... А что вы хотите с ним делать, сударыня? Есть у него способности к музыке?

Мистер Багнет вмешивается в разговор:

-- На флейте, говорит он.

-- Поверите ли, хозяин, говорит мистер Бёккет, пораженный неожиданным обстоятельством: - когда я был мальчиком, я сам играл на флейте? Знаете, не по-ученому, как верно играет он, а так, со слуха. Ей-Богу играл "Британские гренадеры"; славная песенка! разогреет кровь любовь англичанина. А что, товарищ, умеешь съиграть "Британские гренадеры"?

Ничто не могло быть приятнее для маленького кружка, как вызов Вульвича к музыкальному делу. Молодой флейтщик тотчас же берет свой инструмент и выводит замечательные тоны. Во время этого концерта мистер Бёккет очень воодушевляется; он громко отмахивает такт и никогда не пропускает случая подтянуть припев - гре-надеры - молодцы, гре-надеры - удальцы!

Словом сказать, мистер Бёккет выказывает столько музыкального вкуса и знания, что мистер Багнет невольно вынимает трубку изо рта и говорит:

-- Певец, сэр?

-- Не то, чтоб певец, говорит мистер Бёккет, скромно принимая эту гармоническую лесть: - а так, иногда в молодости шалил, и только для себя, когда, знаете, этак душа излиться хочет, во никогда не пробовал петь в кругу друзей.

Восторженное общество просит его спеть.

"Поверьте мне, что если эти розы". Эта баллада, сообщил певец хозяйке дома, была самым верным союзником его при овладении сердцем мистрисс Бёккет, когда она была еще девушкой, и нет сомнения, принудила ее надеть цепи Гименея... или, как выразился мистер Бёккет - обвенчаться с таким старым хрычом, как он.

Блистательный незнакомец доставляет столько удовольствии вечером кружку, что Джордж, невыказавший большого сочувствия при его приходе, начинал теперь гордиться знакомством с таким человеком. Он так любезен, так находчив, имеет столько разнообразных талантов, что всем желательно было бы сойдтись с ним поближе. Мистер Багнет, выкурив лишнюю трубку, становится так любезен и начинает так высоко ценить знакомство с таким человеком, что уговаривает его и на будущий год пожаловать в этот день отпраздновать день рожденья его старухи. Разумеется, открытие такого торжественного случая упрочивает на более-твердом основании уважение мистера Бёккета к мистрисс Багнет и всему семейству. Он пьет за здоровье старухи с сердечным жаром, близко-подходящим к восторгу, считает себя более-чем благодарным за приглашение на будущий год, записывает знаменитое число в свою громадных размеров карманную книжку и выражает надежду, что мистрисс Бёккет и мистрисс Багнет к будущему году сделаются так дружны, как сестры. Он, изволите видеть, всегда понимал, что публичная жизнь без частных знакомств - ничто. Он в своей ничтожной роли может себя считать некоторым образом публичным человеком, но не в этой сфере находит он истинное счастие - нет; это счастие, может быть только в семейном быту.

Разумеется, при настоящих обстоятельствах нельзя же ему забыть и Джорджа, доставившого такое приятное знакомство. Он его и не забывает, не отходит от него ни на шаг, и о чем бы ни шла речь, а он не спускает глаз с своего товарища. Даже домой он не хочет идти иначе, как с ним вместе, даже занят его сапогами и разсматривает их в то время, как мистер Джордж, положив ногу на ногу, спокойно покуривает трубку около камина.

Наконец мистер Джордж встает, и в ту же минуту, руководимый дружественною симпатией, встает и мистер Бёккет. Он цалует детей, вспоминает обещание.

-- А что касается до виолончели, любезный хозяин, можете ли вы отрекомендовать подобный инструмент?

-- Дюжину, говорит мистер Багнет.

-- Очень-благодарен, очень-благодарен, говорит мистер Бёккет, сжимая руку новому сношу приятелю: - вы истинный друг в нужде. Только пожалуйста, чтоб тон был хорош. Мой приятель, знаете ли, собаку съел на этом. Он наигрывает Моцарта, Генделя и других колпаков знаменитейшим образом. О деньгах ни слова, разумеется, очень-дорого не следует; но не забудьте себя; по моим понятиям каждый должен думать о своей пользе и угождать ближнему.

Мистер Багнет кивает головой старухе, давая уразуметь, что, это не человек, а брильянт.

-- Я, может, загляну к вам завтра, так, часу в одиннадцатом утра; вы, может, к этому времени успеете приготовить мне кой-какие сведения о виолончелях хорошого тона, говорит мистер Бёккет.

О, разумеется, успеют. Мистер и мистрисс Багнет приступят с ранняго утра к розъискам и, быть-может, приготовят не один образчик.

-- Очень буду рад, очень буду рад, говорит мистер Бёккет. - Доброй ночи, сударыня. Доброй ночи, хозяин; доброй ночи, херувимчики. Я очень-обязан вам за лучший вечер, который когда-либо удавалось мне проводить в жизни.

Хозяева, с своей стороны, обязаны ему за доставленное удовольствие, и они разстаются со всевозможными радостными пожеланиями.

-- Ну, Джордж, старичина, говорит мистер Бёккет, взяв его под-руку у дверей музыкальной лавки: - пойдем вместе.

Таким-образом рука-об-руку идут они с Джорджем по узкой улице, а семейство Багнетов стоит у дверей и провожает их глазами.

-- Посмотри, Баккаут, говорит мистрисс Багнет мужу: - как они дружны: мистер Бёккет льнет к Джорджу словно лист.

рука-об-руку.

-- Подожди с полминутки, Джордж, мне нужно с тобой поговорить кой-о-чем, замечает мистер Бёккет.

И вслед за этим он поворачивает его в гостинницу, берет там отдельный нумер, вводит в него Джорджа, запирает за собою дверь я прислоняется к ней спиной.

-- Ну, Джордж, говорит мистер Бёккет: - дружба-дружбой, а служба-службой. Этих двух дел я никогда не смешиваю. Сегодня я старался развеселить честную компанию, и ссылаюсь на тебя, достиг ли я своей цели, или нет. А теперь, Джордж, я беру тебя под стражу.

-- Под стражу? за что? отвечает кавалерист, словно пораженный громом.

всякое с твоей стороны замечание может быть для тебя пагубно, следовательно, Джордж, будь разсудителен: ты ничего не слышал о случившемся убийстве.

-- Джордж, говорит мистер Бёккет выразительно выставляя вперед свой указательный палец: - держи в уме мое наставление. Я тебя ни о чем не спрашиваю. Сегодня после обеда ты был в дурном расположении духа. Я говорю, что ты ничего не слыхал о случившемся убийстве.

-- Ничего не слыхал. Какое убийство?

-- Послушай, Джордж, говорит мистер Бёккет: - не компрометируй себя. Я скажу тебе, зачем ты мне нужен. В Линкольнских Полях джентльмен, по имени Телькингорн, был найден вчера убитым. Он был застрелен - вот зачем ты мне нужен.

-- Бёккет! Уже-ли мистер Телькингорн убит и ты меня подозреваешь?

-- Джордж, отвечает мистер Бёккет, работая своим указательным пальцем: - подозреваю, потому-что имею против тебя доказательства. Убийство было совершено вчера в десять часов вечера. Ты, разумеется, знаешь, где ты был вчера вечером в десять часов и, без сомнения, можешь объяснить.

-- Вчера вечером? вчера вечером? повторяет кавалерист задумчиво. И вчерашний вечер мелькнул перед его воспоминанием: "Боже милосердый, вчера вечером я был там!.."

я говорю только "быть-может" он называл тебя негодяем, злодеем, разбойником.

Тяжело вздыхает кавалерист и готов был подтвердить истину этих слов, еслиб мог говорить.

-- Послушай, Джордж, продолжает мистер Бёккет, положив свою шляпу на стол с таким озабоченным видом, который очень напоминал обойного мастера: - все мое желание состоит в том, чтоб устроить дело к общему удовольствию. Я тебе скажу прямо, что за отъискание убийцы обещана награда во сто гиней сэром Лсйстером Дедлоком, баронетом. Мы с тобой всегда были дружны; но за мне лежат служебные обязанности, и если ужь получать эти сто гиней, так лучше мне, чем кому-нибудь другому. Из всего этого ты видишь, что ты мне нужен и что, провались я сквозь землю, если я тебя не возьму. Скажи, позвать мне к себе на помощь, или я и один покончу?

Мистер Джордж пришел наконец в себя, вытянулся как солдат и сказал:

-- Идем. Я готов.

И, обращаясь с мистером Джорджем, как с окном, которое надо законопатить, он вынимает из своего кармана пару ручных цепей.

-- Это важное дело, Джордж, говорит он: - я должен выполнить свой долг.

Кавалерист вспыхивает гневом и с минуту медлит; но потом вытягивает сложенные руки и говорит:

-- На, замыкай!

-- Ну как ты их находишь: не тесны? Скажи, я люблю все делать к общему удовольствию; у меня в кармане есть еще другая пара.

Джордж молчит.

-- Стало-быть впору - прекрасно! И вот видишь, Джордж...

--...Я обо всем подумал и, желая пощадить твою стыдливость принес с собой и эту вещицу - каково? Никто не видит: все шито и крыто!

-- Я-то вижу, отвечает кавалерист: - потрудись по-крайней-мере нахлобучить меня хорошенько шляпой.

-- Это зачем! ты не шутишь? Полно ты, так гораздо-красивее.

-- Ну, с этими браслетами мае совестно глядеть на прохожих, поспешно отвечает мистер Джордж: - ради-Бога нахлобучь мне шляпу на глаза.

Кавалерист идет таким же твердым шагом, каким привык ходить обыкновенно; только голову держит понуривши мистер Беннет подталкивает его локтем при переходах улиц и при поворотах.