Ревекка и ее дочери.
Глава II.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ревекка и ее дочери. Глава II. (старая орфография)

II.

Мне было пятнадцать лет с небольшим, когда я впервые увидать мисс Гвенлиану Тюдор, и этим знакомством я был обязан только что описанному обычаю Киллейских детей набрасываться на проезжающие экипажи. Конечно, в то время, я уже считал недостойным моего возраста бегать за экипажами, но охотно подбивал на такие подвиги детей и поддерживал своим басом их визгливые голоса. Поэтому, не было ничего удивительного, что однажды, услыхав крик и шум колес, я бросил лопату в саду, где работал, и выбежал на улицу. Однако, на этот раз я тотчас заметил, что дело было не ладно. На козлах не видно было кучера, возжи волочились по земле, а лошади, удивленные своей свободе и не зная, как воспользоваться ею, мотали головой и бежали крупной рысью.

В карете сидели две дамы, одна молодая, а другая старая. Последняя была вне себя от испуга и кричала во все горло, стараясь открыть дверцу и выскочить на дорогу. Напротив, молодая девушка сидела спокойно и всячески пыталась успокоить старуху.

Оне ехали из Фервуда в Сванси и только-что начали спускаться с первого покатого ската длинной Киллейской горы. Немного далее их ожидала более крутая часть горы, где тяжесть экипажа, напирая на лошадей, могла их разжечь, а еслибы они понесли, то, конечно, опрокинули бы карету. Впрочем, это до меня не касалось и я охотно побежал бы за ними, чтобы посмотреть, как случится с ними несчастие, еслибы в ту самую минуту, когда поравнялась со мною карета, молодая девушка не взглянула на меня.

На мгновение наши глаза встретились, и её взгляд, казалось, умолял меня о помощи. Тогда во мне произошла странная перемена; мне стало ее очень жаль, и я захотел во что бы то ни стало оградить ее от всякой опасности. Я бросился через дорогу, нагнулся, чтобы схватить возжи, но оступился, упал и едва не был раздавлен колесами; через минуту я вскочил, догнал карету и на этот раз поймал возжи. Держа их крепко в руках, я продолжал бежать рядом с каретой, дергая за возжи изо всей силы. Почувствовав задерживающую силу, лошади уменьшили шаг и совершенно остановились бы, еслибы я не наткнулся на большой камень и не покатился по дороге. Возжи подтянули меня под карету и колесо переехало через правую руку. Я слышал, как кость у меня лопнула и почувствовал острую боль во всем теле, но не выпустил возжей из левой руки, хотя лошади продолжали бежать, волоча меня по земле. Через несколько минут, мы поравнялись с таверной Белый Лебедь, где двое или трое поселян пили пиво. Тут я помню только одно: что один из них бросился к лошадям и я успокоился насчет молодой девушки: затем я потерял сознание.

Когда я очнулся, то лежал на краю дороги, вдали от кареты и молодая девушка, стоя подле меня на коленах, обтирала мне лицо мокрым платком. На голове у меня было несколько ран от каменьев и я был весь в крови, так что трудно было определить, что со мною. В первое мгновение я не мог отдать себе отчета, и тихо лежал с закрытыми глазами, стараясь припомнить, как я тут очутился, и удивляясь как человеческое существо могло так нежно прикасаться. Её пальцы дотрогивались до моего лица, как летний теплый ветерок, и я никогда в жизни не чувствовал еще ничего подобного. Но когда я все хорошо припомнил, то подумал, что глупо лежать как бревно и не помочь себе; поэтому я сказал по английски (моя мать была англичанка).

- Могу я встать, мисс, или вы хотите меня еще почистить'?

- Присядьте, отвечала она с улыбкой: - я очень рада, что вы не так сильно пострадали, как я боялась.

Мне было очень больно, но я не желал показаться ей ребенком и делать возню из всякого пустяка. Я молча присел и стал смотреть по сторонам.

Старуха только что перестала кричать и вышла из экипажа. Она была очень бледна и испуганна, но, стряхнувшись и чувствуя, что все кости у нея целы, немного успокоилась и подошла к нам. Надев на нос два стеклышка, висевшия у нея на шее, она посмотрела с удивлением на меня, а потом сказала резко молодой девушке:

- Я право удивляюсь тебе, Гвенлиана! Ты оставила меня одну в карете и я должна была сама без всякой помощи выйти из нея, а ты вертишься здесь с каким-то мальчишкой, которого мы никогда прежде не видали. Ты, кажется, могла бы подумать, что родная сестра твоего отца имеет более прав на твои заботы, чем какой-то чужой, и тебе следовало вспомнить, что мне некому помочь, кроме тебя, так как мы не взяли с собою лакея. Как я сожалею, что его нет с нами; это страшное несчастие с нами бы не случилось. Но я знаю, что провидение все устраивает к лучшему и не ропщу.

- Я пришла бы к вам, тетя, через минуту, но вы не хотели меня подождать, отвечала мисс Гвенлиана, с улыбкой смотря на старуху: - я должна была заняться прежде мальчиком, который спас нас; я боялась, не убился ли он, а вы были здравы и невредимы.

- Как бы не так, воскликнула с негодованием тетка: - разве я могу быть здравой и невредимой после такой опасности и такого нервного потрясения. Я вся избита, но не могу сказать, где именно у меня главная боль. О! О! О! Везде колет!.. Ну, нечего сказать! теперешняя молодежь никогда не сочувствует страданиям старых людей. Подумать только, что такой случай приключился со мною, несмотря на всю мою осторожность. Конечно, провидение всегда устраивает все к лучшему и я не ропщу; но я никогда более не выеду в карете без лакея.

В эту минуту кучер подбежал к экипажу в большом испуге. Вся история случилась оттого, что одна из лошадей захромала и он соскочил с козел, чтобы вынуть камешек, попавший ей в ногу, а пока он искал другой камень для этой простой операции, лошади испугались и побежали, прежде чем он успел их остановить. Теперь, явившись на сцену происшествия, он бросился к экипажу и к лошадям, ни мало не заботясь о господах. Прежде всего он осмотрел лошадей, потом хомуты до последней пряжки и, наконец, экипаж от кузова до колес. Убедившись, что все в порядке, он свободно перевел дыхание, снял шляпу и. вынув из нея пестрый платок, обтер себе лоб.

- Слава Богу, это большое счастие, пробормотал он: - еслибы случилось что-нибудь с лошадьми и экипажем, то какими глазами я посмотрел бы на сквайра?

Тут он неожиданно вспомнил о двух дамах и посмотрел в их сторону. Увидав, что оне были невредимы, он поднял с земли возжи, взлез на козлы и стал ждать приказаний.

Между тем, дети со всего селения собрались вокруг нас и вели себя так, что мне было стыдно за них. Взрослые валийцы обыкновенно отличаются лучшими манерами, чем английские поселяне. Я тоже начинал понимать приличия, я поэтому мне было досадно, что все эти мальчишки и девчонки толкались, дрались, глазели на нас, как на каких-нибудь диковин и громко критиковали обеих дам, словно оне не слышали их слов. Конечно, оне не могли ничего понять, потому что дети говорили по валийски, но я об этом тогда не подумал и очень разсердился; еслибы у меня не была сломана рука, то я надавал бы им колотушек.

- Как вас зовут? вдруг спросила меня мисс Гвенлиана.

- Эван Вильямс, мисс, отвечал я.

- А вы живете далеко?

- Нет, мисс, на вершине горы.

- Ну, Эван, сказала она: - если вы можете ходить, то пойдемте; я хочу вас сама проводить домой и передать на попечение кому-нибудь.

Старуха тут опять вмешалась.

- Я не могу тебе этого дозволить, Гвенлиана, воскликнула она: - если ты не думаешь о себе, то должна вспомнить обо мне, о твоем добром отце и наших слугах. Почем ты знаешь, что в этой бедной хижине нет тифа, оспы, кори, скарлатины или какой другой болезни. Конечно, Провидение все устраивает к лучшему, но все-таки надо быть осторожным.

Молодая девушка только засмеялась и покачала головой.

- Если ты хочешь рисковать, то тебя не удержишь, продолжала старуха: - но, по крайней мере, спроси у этого мальчика, был он или кто-либо из его семейства в руках медика за последнее время.

Услыхав это, я не вытерпел, чтоб ей не ответить. Я не понимал, что значит медик, но из сопоставления этого слова со словами быть в руках, я заключил, что это, вероятно, было другое название полисмена. Меня очень оскорбила эта готовность подозревать нас в каких-то проступках, когда я очень хорошо знал, что ни против кого из нас нельзя было сказать ни слова, да, наконец, еслиб что-нибудь подобное и существовало, то неужели она думала, что я признаюсь в этом и еще при молодой девушке. Поэтому, я отвечал довольно резко:

- Мы не были ни в чьих руках, с тех пор, как, три месяца тому назад, лесник сквайра остановил отца из-за двух кроликов, но и тогда против отца не могли представить никаких доказательств, и его тотчас выпустили. Если этот лесник будет так поступать и впредь, то ему не сдобровать.

знать, были ли у нас в доме больные. На это я дал вполне удовлетворительный ответ и старуха, не возражая более, последовала за мною и своей племянницей.

Матери не оказалось дома и мы должны были подождать ее несколько времени, так как мисс Гвенлиана объявила, что не уйдет не повидавшись с нею. Старуха между тем спрашивала меня очень покровительственным тоном, сколько мне лет, хожу ли я в школу, какой работой я занимаюсь, хорошо ли веду себя и т. д. Большая часть так называемых господ полагают, что они вправе предлагать подобные вопросы беднякам, которых они удостаивают своим посещением. Я часто думал, что бы сказали знатные люди, еслиб бедняк, зайдя в богатый замок, стал бы таким образом обращаться с его обитателями.

- Представьте себе, рассказывала бы потом почтенная лэди, мотая головой: - я никогда бы этому не поверила, еслиб не слышала своими ушами. Простой поселянин вошел в мой будуар, даже не постучав в дверь, и спросил меня, хорошо ли учатся мои дети, как обращается со мною мой муж, отложила ли я что на черный день и, наконец, заметил, что в корридорах и на лестницах не довольно чисто! Я бы желала знать, какое ему до этого дело!

- Я едва не упала в обморок, прибавила бы старшая дочь: - он спросил меня, сколько мне лет, советовал не одеваться с такой излишней роскошью и предупреждал, что я раскаюсь в расходовании столько денег на ненужные прихоти. Это просто дерзкий негодяй!

- Еще бы, поддакнул бы сам лорд: - он мне сказал, что я глупо делаю, занимая деньги, пожалел, что я слишком много пью вина и выразил желание, чтоб я одумался. Я велел лакеям выгнать его в шею.

И все семейство признало бы в один голос, что, допустив подобное вмешательство в чужия дела, нельзя будет жить на свете и что низшие классы не должны смотреть выше своего носа. Таким образом, то, что в богатом человеке называется милостивым вниманием - в бедном принимает характер дерзости. Бедный человек должен с благодарностью приветствовать посещение богатого или знатного во всякое время и смиренно отвечать на все его вопросы, хотя бы они предлагались каждый раз одни и те же и предлагающий их вовсе не интересовался бы ответами. Впрочем, мисс Гвенлиана не принадлежала к этому разряду людей и ее с радостью встречали в каждой хижине; но она была одна из тысячи и я никогда не встречал другого человека, богатого или знатного, который бы умел прилично обращаться с бедным человеком в его жилище.

сестра. Пегги, последовали за нами в дом, засунув пальцы в рот, как всегда делают дети, приведенные в тупик. Маленький Билль, никогда не видавший роскошного туалета, очень заинтересовался бархатной кофтой, надетой на тетке мисс Гвенлианы. Сначала он только глазел на бархат, но потом стал гладить его своими грязными руками и дергать за концы кофты. Он стоял за спиной старухи, так что она не могла видеть, что он делал; но даже еслиб она повернулась и взглянула на него, то его пальцы с быстротою молнии всовывались в рот и все обстояло благополучно. Однако, ей не нравилось, что он находится за нею и она, мало по малу, пододвинула свой стул в плотную к стене, так что видела все его действия. Тут внезапно гениальная мысль осенила его голову. У нас был котенок, которого Билль очень любил, и, полагая, что его четвероногому другу доставит такое же удовольствие, как ему, поиграть с странной гладкой материей, он пошел за котенком, принес его и, молча, бросил на кофту старухи. Конечно, бедный котенок очень перепугался, сунул свои когти в бахраму и с громким мяуканьем обратился в бегство, очень недовольный Биллем. Старуха перепугалась еще более котенка, вскочила со стула и стала кричать во все горло; но потом она, мало по малу, успокоилась и замолчала, когда Пегги положила конец проделкам брата, ударив его по голове и прогнав на улицу, где он мог на свободе реветь или играть с другими детьми.

Наконец, мать вернулась и мисс Гвенлиана объяснила ей, что со мной случилось, просила позволения прислать доктора и обещала сама навещать меня. Потом она и её тетка сели в карету и уехали. Мне очень было жаль, что она уехала и я долго сидел, молча припоминая её наружность и каждое её слово.

- Очень нужно доктора, произнес с неудовольствием отец, возвратясь домой и узнав в чем дело: - где она найдет доктора, который бы знал столько, сколько старая Бетти Перкинс из Пенклодда? Я убежден, что одно её слово или один взгляд сделают более пользы больному, чем все доктора и лекарства на свете. Впрочем, если она пришлет доктора, то значит она ему и заплатит; пусть его приходит.

Я и сам сомневался, полезны ли будут моей руке попечения доктора, но этого желала мисс Гвенлиана и я не хотел ей перечить. Она меня так околдовала, что её желание было для меня законом. Поэтому, ради нея, я был очень учтив с доктором и вообще делал все, что он приказывал, за исключением очевидных нелепостей, как, например, приказания постоянно держать окно открытым в комнате, где я спал. Он очень настаивал на этом, уверяя, что у нас в комнате был такой спертый воздух, что мог развиться тиф, и мы, из любезности, отворяли окно при нем, но как только он уходил, мы тотчас его снова запирали на глухо. Мы не были такие дураки, чтоб верить всем его бредням и простудиться, по его милости. Холодный, свежий воздух дело хорошее на улице, но не в спальне. В таком случае уже лучше и спать на открытом воздухе. Спальни только для того и существуют, чтоб избегать холодного воздуха. Моя мать говорила, что нелепо расхолаживать теплый, приятный воздух, стоявший в комнате впродолжении нескольких дней. Только человек, которому должны были заплатить тем больше, чем дольше я болел, мог требовать подобных глупостей, но мы не были дураки и его не слушались.