Ревекка и ее дочери.
Глава IV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ревекка и ее дочери. Глава IV. (старая орфография)

IV.

Я еще не сказал вам, из кого состояла семья сквайра Тюдора. У него не было братьев, и только одна сестра, мисс Елизабета. Он женился на англичанке и имел двух детей - мальчика и девочку. Последняя была мисс Гвенлиана, а мальчик, Овен, два года её моложе, погиб очень трагичным образом, когда ему был только год. Однажды утром, нянька пошла с ним гулять и не вернулась домой к обеду. Мистрис Тюдор стала очень безпокоиться и только-что хотела послать людей на поиски няньки с ребенком, как эта женщина явилась, но вся мокрая и без ребенка. Она рассказала, горько всхлипывая, что она гуляла, держа на руках маленького Овена, по песчаному морскому берегу и зашла очень далеко, так как отлив был в этот день необыкновенно сильный. Она не заметила, когда начался вдруг прилив и в несколько минут вода окружила ее со всех сторон. Она кричала о помощи, но никого вблизи не было и она побежала к берегу, высоко держа над головою ребенка. Но вода была очень глубока и неожиданно поднялись такия волны, что ей трудно было держаться на ногах. На половине дороги она оступилась о камень и упала. Волной выбило у нея из рук ребенка и унесло в открытое море, а она сама едва добралась до берега.

Вот как рассказала нянька о случившемся, и никто так не убивался о потере ребенка, как она. Ожидая, что море выбросит на берег тело бедного ребенка, сквайр посылал несколько дней сряду толпу людей на поиски вдоль всего берега между Мумбльсом и Сванси. Но все было тщетно. Вероятно, ребенка унесло в океан, так что даже не нашли бывших на нем маленького платьица и шляпки с лентами.

Бедная мистрис Тюдор, которая никогда не отличалась крепким здоровьем, не могла перенести этого рокового удара, начала чахнуть и, наконец, умерла, когда Гвенлиане было восемь лет. С тех пор сестра сквайра, мисс Елизабета, поселилась в его доме и приняла все хозяйство в свои руки.

Это была добросердечная старая дева, но у нея были очень странные идеи по многим вопросам и я никак не мог с ней ладить, что, впрочем, быть может, происходило от её видимой антипатии ко мне. Она никак не могла понять, что бедные люди созданы из той же плоти и крови, как и она. Она готова была помочь бедным, но делала это с таким гордым пренебрежением, словно они были кошки или собаки, а не существа, думавшия, говорившия и чувствовавшия так же, как она.

к лучшему. Она так часто повторяла эту фразу, что, вероятно, верила в нее, но все-таки полагала, что и сама может помочь Провидению в наилучшем устройстве вещей.

Я очень хорошо помню, как в одно воскресение мисс Гвенлиана была нездорова и просила тетку дать мне урок вместо нея; и смешной же это был урок. По правде сказать, мне далеко не нравилась эта замена, так как я учился только из угождения мисс Гвенлиане; но, не желая ее разсердить, я смиренно принялся за работу под надзором мисс Елизабеты, которая никогда никого не учила, кроме приличных девочек, посещавших воскресную школу близь Пепфора и принадлежавших к англиканской церкви. Диссентеров же она ненавидела и считала даже грехом говорить о них. Поэтому, неведение мною всего того, что, по её мнению, я должен был знать, привело ее в неописанное изумление.

Прежде всего, она стала задавать мне вопросы из англиканского катехизиса и, видя, что я никогда об нем не слыхал, разсердилась и, дав мне книжку, велела выучить наизусть первую страницу. Я повиновался и вскоре повторил ей без ошибки весь урок. Она немного смилостивилась.

- Ну, теперь посмотрим, понимаешь ли ты то, что учил, сказала она: - куда тебя носили, чтобы крестить?

- Никуда, произнес я, не понимая, какого ответа она от меня ждала.

- Нет, отвечал я: - нигде.

Она вздрогнула и отшатнулась от меня, словно я был змеей или каким-нибудь другим ядовитым животным.

- Ты... некрещеный! воскликнула она: - Стало быть, Гвенлиана имеет дело с язычниками! Некрещеный и не знает катехизиса! И моя родная племянница интересуется таким существом и взяла его себе в ученики!

Она с таким презрением смотрела на меня и так долго продолжала восклицать "о! о! о!" что я, наконец, подумал: "вероятно я какое-нибудь чудовище". Потом она вдруг решилась разом обратить меня на путь истины и произнесла целую проповедь. Но что это была за проповедь! Я сначала старался ее слушать, хотя решительно не понимал ни одного слова; но вскоре её строгий, монотонный голос усыпил меня и я задремал. Она разбудила меня пощечиной и с сердцем объяснила, что не желает более иметь дела с таким гадким мальчиком. С тех пор она никогда уже не пыталась меня учить чему бы то ни было.

каким старая дева меня считала, то тем более надо постараться меня исправить.

Еще я узнал от моего приятеля лакея, что когда я сломал себе руку, то сквайр был не доволен частыми посещениями нашего дома его дочерью, и говорил, что ей вовсе не место среди грубых, безнравственных жителей Верхняго Киллея, которые, по слухам, часто грабили на Фервудской вересковой степи фермеров из Гауэра, возвращавшихся пьяными с рынка в Сванси. Хотя эти слухи не были подтверждены никакими фактами, но действительно Верхний Киллей пользовался очень дурной славой во всем околодке. Однако, мисс Гвенлиана, сама ничего не боявшаяся, съумела урезонить отца и выпросила у него позволение нетолько посещать наш дом, но и принимать меня в Пепфоре.

Мало по малу, она сделала из меня очень порядочного ученика, так как большинство валийцев отличаются способностью быстро воспринимать то, что хотят, а я хотел делать все, что ей доставляло удовольствие. Она научила меня нетолько читать и писать, но познакомила и с основами религии, при чем я узнал, к большому моему удивлению, что люди, ходившие в церковь, читали туже библию, как и прихожане диссентерской часовни. Впрочем, я не очень развился в религиозном отношении, так как мне было все равно, чему она меня ни учила, и я с одинаковой готовностью принял бы на веру самые нечестивые теории, еслибы ей пришло в голову их проповедовать. Поэтому она могла бы сберечь много времени, не выбиваясь из сил, чтобы объяснить мне разницу между добром и злом, потому что ей было достаточно сказать: это добро, а это зло, и я не стал бы требовать никаких разъяснений. Я не знаю, верила ли она в рассказы о грабеже Гауэрских фермеров, но очень настаивала на том, что воровство большой грех, вероятно, желая предостеречь меня от воровства. Повторяю: все это было напрасно; ей стоило только сказать, что воровство ей не нравилось, и я никогда не позволил бы себе сделать то, что могло ее огорчить.

Время шло; я с удовольствием учился у нея и был бы счастлив, еслибы эти уроки продолжались вечно. Но им наступил конец через два года, так как мисс Гвенлиана уехала с отцом за-границу на несколько лет, по причине своего разстроенного здоровья.