Ревекка и ее дочери.
Глава IX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ревекка и ее дочери. Глава IX. (старая орфография)

IX.

В пятницу вечером, после сожжения Понтардюлесской заставы, собралось много народа в Белом Лебеде и все сочувственно обсуждали появление Ревекки в окрестностях Верхняго Киллея. Многие сожалели о том, что не приняли участия в первом её подвиге, а один, порешительнее, воскликнул:

- Зачем попусту болтать? Пойдемте-ка прямо на ближайшую заставу и уничтожим ее.

Это смелое предложение так поразило присутствующих, что наступило минутное молчание, но потом раздалось общее громкое одобрение и мы все стали обсуждать немедленное исполнение этого плана.

На противоположной стороне Фервуда, не вдалеке от Кильврога, находилась маленькая застава, в очень уединенном месте, вдали от всякого жилища, и мы решили сделать нападение на эту заставу. Потом был возбужден вопрос, когда произвести атаку. Я предлагал с места отправиться туда, так чтоб никто не мог ранее узнать о нашем намерении, но двое или трое предлагали отложить экспедицию до следующей ночи и заручиться помощью друзей, которые также были сторонниками Ревекки. Я доказывал, что, в виду уединенного положения заставы, никто не явится на помощь сторожу и что нас было совершенно довольно для успешного выполнения нашего плана. Но другие, в том числе Пог Морган, полагали, что благоразумнее отложить дело и одержали верх. Было решено, по большинству голосов, уничтожить заставу на следующую ночь. Сборным пунктом выбрали известную всем местность в Фервуде; там должны были все собраться к одиннадцати часам ночи и уже оттуда двинуться на обреченную к погибели заставу. Мне и Погу Моргану очень не нравилось, что так открыто обсуждали опасное предприятие и мы старались убедить остальных товарищей в необходимости тайны, так как на свете могли найтись люди, и не сочувствовавшие Ревекке, о чем, повидимому, они забыли.

На следующий день кто-то принес известие из Сванси, что местные власти были очень разгневаны появлением в околодке Ревекки и поклялись усмирить бунтовщиков, для чего хотели потребовать на помощь солдат, стоявших в Сванси. Но это нас ни мало не испугало, так как власти уже клялись отомстить бунтовщикам в Пемброкшире и Кармартеншире, но не могли ничего сделать.

Пог Морган вернулся с нами в Верхний Киллей после сожжения Понтардюлесской заставы; впродолжении следующих трех дней, он постоянно сновал вокруг нашего дома, появляясь в различные, самые неподобные часы, так что я заподозрил в нем намерение убедиться, приходил ли Том к Марте. Я был очень счастлив, что Том находился где-то в безопасном месте с Бейнопом, потому что, хотя я и не полагал Пога способным выдать Тома полиции, тем более, что Том, в свою очередь, мог указать на его участие в возстании Ревекки, но, очевидно, Пог имел зубок против Тома и мне не хотелось, чтоб он так или иначе находился в его руках.

Всякий раз, как Пог являлся в наш дом, он открыто ухаживал за Мартой, но она не могла его выносить и, ни мало этого не скрывая, постоянно удаляла его под тем или другим предлогом. Один раз, когда он надоедал ей своими любезностями, она встала и пошла за углем в сарай, но так как он последовал за нею, то она случайно уронила ему на ногу тяжелый совок, что заставило его уйти, прихрамывая. В другой раз он стал ей рассказывать какие-то сказки, которые нарочно для нея выучил, но она вдруг бросила свое шитье и начала мести пол, отодвигая мёбель и поднимая такой шум, что он должен был остановиться на полуслове и ушел в сильном негодовании. Наконец, он застал ее в кухне, где она месила тесто и, усевшись на любимое место Тома, стал бросать на нее взгляды, полные любви; она долго не обращала на него никакого внимания, словно его не было в кухне, но, видя, что он не унимается, вышла из себя и, протянув руку на полку, словно доставая что-то, опрокинула ему на голову чашку с помоями, которую не успели еще снести свиньям в хлев. При виде Пога, залитого помоями, я не мог удержаться от смеха. Но он вскочил, вне себя от гнева, и резко воскликнул:

- Вы, Марта Вильямс, полагаете, что со мною не стоит учтиво обходиться? Хорошо, хорошо, мы увидим! Никто не станет ухаживать за вами, если вы обливаете помоями своих дружков.

- А кто смеет себя называть моим дружком без моего позволения? произнесла с сердцем Марта.

- А! мы хотим иметь только одного дружка? заметил иронически Пог: - что же мы сделаем, когда этого дружка повесят или сошлют в Ботани-Бей? а это непременно случится, как только он попадется в руки полиции. Тогда, может быть, мы и пожалеем, что не были учтивы с честными людьми, как Пог Морган, а любезничали только с ленивым негодяем и вором, не смеющим показать носа на свою родину!

Эти оскорбительные слова окончательно взорвали Марту.

- Что? воскликнула она: - вы думаете, что такую уродливую, рыжую, подлую дрянь, как вас, можно сравнить с Томом! Пора вам догадаться, что ни одна женщина не захочет и взглянуть на вас рядом с Томом! Что же касается меня, то, еслиб кроме вас не было на свете ни одного мужчины, я и тогда не вышла бы за вас замуж. Ступайте вон, или я ошпарю вас кипятком.

Она схватила со стола большую кострюлю с варившимся картофелем и, еслиб Пог остался еще одну минуту, то был бы действительно облит кипятком. Но он выскочил в дверь с быстротою молнии и уже с порога крикнул:

- Хорошо, Марта Вильямс, хорошо. Я вам этого не забуду и отплачу при случае обоим!

С этими словами он удалился и более в этот день не безпокоил Марту.

Но как только он исчез, бедная девушка упала на стул и, закрыв лицо передником, начала рыдать. В то время, кроме меня, не было никого в хижине, и я не знал, как ее успокоить. Посидев молча впродолжении нескольких минут, я стал вытирать пол, залитый помоями, но она продолжала плакать, не обращая на меня ни малейшого внимания. Тогда я подошел к кадке, в которой она перед тем месила тесто и, засучив рукава, сказал:

- Ну, надо кому-нибудь спечь хлеб за тебя. Попробую-ка я свое искуство в первый раз в жизни.

Тут она очнулась от своего горя, потому что гордилась своим уменьем печь хлеб и уверяла, что никто, даже мать, не могла с нею в этом сравниться. Она вскочила со стула, подбежала к кадке и, оттолкнув меня, промолвила:

- Кто будет есть твой хлеб, Эван? Ты на эти вещи хуже всякого ребенка.

И она принялась молча месить хлеб, но через несколько минут, стала громко выражать безпокойство, чтоб Пог не исполнил своей угрозы относительно Тома. Чтоб хоть несколько успокоить ее, я обещал принять все меры, чтоб Пог не мог узнать, где скрывается Том.

Окончив свою работу в субботу к шести часам вечера, я находился в таком волнении, что не знал, как убить остававшиеся до назначенного срока пять часов. Я отправился бродить по вересковой степи и очутился в сумерки на дороге, соединявшей Фервуд с Клайнском выгоном. Я присел, чтоб отдохнуть, как вдруг услышал какие-то шаги; не желая, чтоб меня видели в этой местности, я спрятался за изгородь. Вскоре на дороге показались три человека; они шли очень скоро и, достигнув Фервуда, повернули на запад, к той именно заставе, которую мы намеревались уничтожить в эту ночь. Они были мне незнакомы и, повидимому, не принадлежали к нашему околодку. Пока я недоумевал, кто бы они могли быть, вдали по дороге прошли еще два человека и повернули в туже сторону. Их наружность показалась мне очень подозрительной и я стал опасаться, не известно ли было наше предприятие полиции и не встретим ли мы стойкого отпора в нашей экспедиции. Мне надо было вернуться домой за женской одеждой и по дороге я встретил еще пять человек, поспешно направлявшихся все по одному направлению. Тогда мои подозрения совершенно окрепли и, явившись на сборное место, я рассказал товарищам о всем, что видел. Оказалось, что в 9 часов Биль Джонс встретил одного из соседних представителей местной власти и многие другие также видели, как к заставе, обреченной на погибель, направлялись неизвестные лица по два и по три за раз. Из всего этого было ясно, что мы встретим сопротивление, и что нам неудастся уничтожить заставы без борьбы. Поэтому, возник вопрос, вступить ли в открытый бой с врагами или вернуться спокойно домой, отложив экспедицию на другое более удобное время. Я не хотел отступать, а Пог Морган предлагал разойтись. По его словам, мы не знали числа наших врагов, а нас было всего пятнадцать человек. Я возразил на это, что врагов могло оказаться менее нас и что вообще подло отступать в решительную минуту. Но Пог заявил, что Бейнон всегда считал наилучшим избегать открытой борьбы, если только сторонники Ревекки не были в громадном количестве. После долгих обсуждений, Пог одержал верх; мы решили оставить в покое заставу и спокойно разбрелись во все стороны, очень недовольные своим разочарованием.

Я пошел вместе с Погом, Джимом Дженкинсом и Билем Джонсом. По дороге Джим спросил меня:

- Ты видел Тома Девиса с среды?

- Так Том был с нами в среду к Пантардюлесе? воскликнул Пог, прежде чем я успел ответить: - я этого и не знал. Откуда он явился?

Я не хотел говорить о Томе при Поге и сказал, что не видал Тома со среды и ничего о нем не слыхал. Потом, я старался переменить разговор, но все мои усилия были тщетны. Пог продолжал разспрашивать Джима и только тогда успокоился, когда узнал, что Том явился в Понтардюлес с нами из Верхняго Киллея, и по уничтожении заставы отправился неизвестно куда, с Бейноном, но, по всей вероятности, примет участие во всех действиях Ревекки в нашем околодке.

Разставшись с Погом и Джимом, я предложил Билю отправиться к заставе и убедиться во очию, там ли наши враги. Конечно, это была опасная рекогносцировка, но важно было знать, основательно ли мы отказались от своего предприятия и действительно ли были власти предупреждены о нем. Биль согласился и мы, переодевшись дома, отправились поспешно через Фервуд.

Достигнув противоположного его конца, мы свернули с дороги в поле и тихонько, ползком добрались до заставы, боясь каждую минуту наткнуться на врагов. Наконец, мы спрятались за изгородь против самой заставы и стали дожидаться разсвета, ибо в темноте мы не могли ничего не разобрать. Спустя не более получаса, начало светать и, мало по малу, окружающие предметы стали рельефно выступать на сером фоне. В тридцати шагах от нас, в небольшой яме, лежало пять человек; но хотя это зрелище вполне подтвердило наши подозрения, мы остались в своей засаде пока совершенно разсвело.

Тогда наши враги поднялись, и со всех сторон стали к ним подходить товарищи, спрятанные вокруг заставы. Все они очень устали и жаловались на холод и росу; потом они говорили, что, вероятно, их выслали туда по ложному известию, что все было спокойно, что, кажется, Ревекка не имела ни малейшого намерения коснуться этой заставы и что не досадно ли было провести целую ночь в поле, без всякой пользы. Напротив, все, что мы слышали, очень позабавило нас. Они не подозревали, что так близко от них находились два бунтовщика и что судьба заставы была решена в эту ночь, еслиб они не явились на её защиту. Наконец, они удалились и мы пошли домой, утешая себя мыслью, что вскоре нас, вероятно, пригласит Бейнон к уничтожению если не этой, то какой-либо другой заставы.

повидать мисс Гвенлиану.

Вечером Бейнон лично явился в дом Пога Моргана, и, узнав о его прибытии, мы все, бывшие с ним в Понтардюлесе, собрались туда. Он объяснил нам, что дела шли отлично, и что, уничтожив еще несколько застав, мы заставим отменить несправедливый подорожный налог. Он прибавил, что Ревекка должна снести все заставы вокруг Понтардюлеса и что наше содействие потребуется для уничтожения другой заставы, невдалеке от той, которую мы уже снесли. Мы должны были собраться в следующую среду в указанном им месте близь Понтардюлеса и ждать там сигнала - ракеты, после чего уже могли идти далее. Я спросил, можем ли мы привести с собою людей, хотевших снести Кальврогскую заставу накануне ночью и он охотно согласился на это, только просил хранить в тайне план действия, из боязни, чтоб снова наши намерения не были узнаны врагами.

На следующее утро, очень рано, Бейнон удалился из Верхняго Киллея, но так как он провел ночь у Пога, то мне пришла в голову мысль, что Пог, вероятно, узнал от него, где и что делает Том. Еслиб я подумал об этом ранее, то мог бы предупредить Бейнона, но теперь было уже поздно. В этот день и на следующий, несмотря на все мое желание, я не мог отправиться в Пепфор, так как меня задерживало то то, то другое.

не была злопамятна, и потом надеялась, что этим путем отвратит опасность от Тома. Пог остался у нас довольно долго, как бы все не решаясь сказать что-то важное. Как бы то ни было, он так и ушел ничего не сказав и только на другое утро, в тот самый день когда мы должны были уничтожить вторую заставу, он объяснил, хотя и с большим трудом, в чем дело. Он просто предложил свою руку Марте, прося забыть Тома и выйти за него замуж. Он логично доказал, что, по всей вероятности, ей никогда не обвенчаться с Томом, которому будет необходимо скрываться до той минуты, пока он найдет средство покинуть навсегда страну, а, следовательно, при таких обстоятельствах жена была бы ему только обузой. Пог давал клятву, что если она согласится быть его женою, то он всегда будет хорошим мужем и станет всячески баловать ее, совершенно забыв, что она когда-то любила другого. Он был уверен, что она, мало по малу, его полюбит, как он уже любил ее, и согласен был ждать свадьбы, прося теперь только позволения надеяться на её благоприятный ответ.

Меня не было в это время дома и Марта мне потом рассказала об его посещении, смеясь над его дерзостью.

мне, что я никогда не выйду за него замуж, как бы богат он ни был, а буду во всю жизнь верна Тому. Еслиб ты видел, как он разсердился! его лицо стало такое кислое, что я боялась, чтоб наше молоко, стоявшее в кухне, не скислось.

Конечно, со стороны Пога было очень глупо предположить, что Марта могла вдруг забыть свою любовь к Тому и согласиться выйдти за него замуж, но я полагаю, что он в то время так был влюблен в нее, что почти рехнулся. Однако, я с безпокойством подумал, что отказ Марты, вероятно, еще более усилит его ненависть к Тому и что было неосторожно приводить в отчаяние Пога, прежде чем Том благополучно оставит наш околодок. Но я не сказал об этом ни слова бедной Марте, не желая ее тревожить. Дело было сделано и сожалением ничего нельзя было поправить. К тому же, я утешал себя мыслью, что, в сущности, Пог не мог сделать много вреда Тому, так как обнаружение участия последняго в бунте могло скомпрометировать и его самого. Поэтому, я перестал на время об этом думать и пошел собирать товарищей, которых впервые должен был в эту ночь привести на сборный пункт Ревекки.