Ревекка и ее дочери.
Глава X.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ревекка и ее дочери. Глава X. (старая орфография)

X.

Перед обедом, в тот день, когда мы хотели уничтожить вторую Понтардюлесскую заставу, мистер Вайт, начальник полиции в Сванси, сидел в своем кабинете, когда ему доложили, что его желает видеть какой-то человек, не желавший сказать свое имя. Введенный в кабинет, он казался очень смущенным; его нервно подергивало, и на вопрос мистера Вайта, что ему было нужно, он не хотел отвечать, прежде чем затворил дверь, и, подойдя к начальнику полиции, сказал вполголоса:

- Говорят, что вы и другие джентльмэны желают знать, где скрываются дочери Ревекки.

- Да, конечно, отвечал мистер Вайт: - можете вы нам помочь в этом?

- Не я сам, но один мой знакомый.

- Так отчего вы не привели его с собою?

- Сказать правду, отвечал незнакомец после минутного колебания: - он, кажется, сам принимал участие в возстании Ревекки, но я в этом не уверен, а только полагаю. Обещаете ли вы, что ему простят за все прежнее, если он явится к вам и разскажет все, что ему известно о Ревекке?

- Да, сказал мистер Вайт: - я могу ему обещать полное прощение, если он даст нам верные сведения о Ревекке и поможет захватить бунтовщиков.

Но незнакомец все еще не решался нойти за своим приятелем без торжественного обещания хранить в тайне все, что он разскажет. Мистер Вайт и это обещал, прося поскорее привести своего приятеля.

Незнакомец направился к дверям, но не вышел из комнаты, а, убедившись, что никто их не подслушивает, вернулся к мистеру Вайту:

- Я сам тот человек, который может вам рассказать все, что вы желаете узнать, произнес он почти шепотом: - Ревекка нападет сегодня ночью на вторую Понтардюлесскую заставу; их будет много, человек пятьдесят и более, в том числе Том Девис, который, говорят, недавно ограбил дом в Ните. Он теперь всюду следует за Ревеккой. Ну, теперь я вам все сказал, и если они узнают об этом, то меня убьют. Так не проговоритесь никому, а теперь прощайте.

- Нет, погодите, воскликнул мистер Вайт, схватив незнакомца за руку: - я не могу вас отпустить, прежде чем окажется, что ваши слова справедливы. Может быть, вы хотите нарочно нас сбить с толку и направить на фальшивый след, чтоб дать возможность Ревекке действовать на свободе. Я вас арестую, и если вы мне сказали правду, то завтра я вас выпущу.

Незнакомец этого не предчувствовал и произнес в испуге:

- Они догадаются, что я их выдал, и убьют. Отпустите меня, я пойду к ним и они ничего не заподозрят. Я вам сказал чистую правду. И если я сегодня пойду вместе с Ревеккой против вас, то это будет только комедия. Отпустите меня, пожалуйста. Вы не можете себе представить, что они сделают со мною, узнав, что я был у вас.

Но мистер Вайт был неумолим. Он обещал не вызывать его в суд, как свидетеля против его недавних товарищей и вторично подтвердил, что отпустит его на следующее утро, если его слова оправдаются. Потом он спросил о месте и часе сбора бунтовщиков, а также несколько других подробностей. Наконец, он велел отвести под арест незнакомца, а сам отправился, чтоб посоветоваться с властями и принять необходимые меры.

День был прекрасный, теплый и в Сванси происходила игра в крикет. Желая поговорить с некоторыми из местных судей и зная, что он их найдет если не в числе играющих в крикет, то в публике, мистер Вайт отправился прямо на лужайку, кишевшую зрителями. Один из судей, с которыми он желал посоветоваться, мистер Вильямсон, только-что окончил игру и разговаривал с сквайром Тюдором и другим джентльмэном, по имени мистер Поуэль. Полицейский незаметно отвел их в сторону и сообщил только-что полученные им сведения, прося их совета, как поступить, и указывая на то, что нельзя было терять времени, так как атака на Понтардюлесскую заставу должна была произойти через несколько часов.

- Если это правда, то мы дадим хороший урок Ревекке, воскликнул Вильямсон: - как вы полагаете, он лгал или нет?

- Право, не знаю, он на взгляд довольно хитрый человек, отвечал Вайт: - но он не кажется достаточно храбрым, чтоб придти ко мне с ложной историей, и потому я думаю, что он сказал правду.

- Необходимо, чтоб Ревекка не подозревала, что мы знаем об её намерениях, заметил мистер Поуэль: - а то она останется дома. Наша попытка накрыть ее у Кильврогской заставы в прошедшую субботу была совершенно неудачна и Ревекка не показала своего носа, если и намеревалась.

- Да, сказал сквайр Тюдор: - не следует посылать тотчас людей в Понтардюлесс; у Ревекки множество лазутчиков и мы должны сохранить в тайне наши приготовления. Я бы полагал, что достаточно будет, если мы четверо с семью или восьмью полисменами отправимся в Понтардюлесс, когда совершенно стемнеет. Мы направимся в Лангафелах, чтоб обмануть Ревекку, если ее встретим, а потом повернем назад и кратчайшим путем, через поля, явимся к заставе прежде, чем они окончат свое дьявольское дело.

- Хорошо, произнес мистер Вайт: - но если этот человек сказал правду, то бунтовщиков будет столько, что двадцати человекам не справиться с ними.

- Но ведь в Сванси стоят драгуны, сказал мистер Вильямсон: - они могли бы следовать за нами в разстоянии нескольких часов. Они не обратили бы на себя внимание ранним появлением на сцену, а все-таки помогли бы переловить бунтовщиков.

Таким образом, все было устроено, и как только стемнело, семь полисмэнов, имея во главе Вайта, Тюдора, Вильямсона и Поуэля, отправились верхами из Сванси по Кармартенской дороге, а часа через два после них выступили драгуны.

Все эти подробности я узнал уже впоследствии, но привожу их здесь для ясности моего рассказа и теперь снова возвращаюсь к собственным воспоминаниям.

В то время, когда гнусный изменник предавал Ревекку в руки её врагов в Сванси, Дженкин Томас, Джим Дженкинс и я честно служили нашему делу в Верхнем Киллее. Строго исполняя приказание Бейнона, мы до самого вечера не сказали никому ни слова о предстоящей экспедиции, и только когда стемнело, собрали всех друзей Ревекки и спросили их, хотят ли они тотчас идти на Понтардюлесскую заставу. Все, участвовавшие в субботней экспедиции, с удовольствием вызвались идти на новую опасность, кроме одного Биля Джонса, который был послан хозяином в Сванси и не возвратился еще домой, а потому ничего не знал о подготовлявшемся предприятии. Я очень сожалел об его отсутствии и дожидался его до последней минуты, но, наконец, настало время отравляться в путь, все сгорали от нетерпения, и мы выступили из Верхняго Киллея без него.

Все мы были замаскированы, по обыкновению, и вооружены как кто мог. У меня было ружье, которым я до того гордился, что велел вырезать на медной оправе мое имя; у двух или трех были также ружья, у одного пистолет, у другого сабля, у третьяго коса, а у остальных тяжелые дубины. Не успели мы отъехать на две мили, как Дженкин Томас неожиданно воскликнул:

- А где Пог Морган? Отчего его нет между нами?

- Он был у нас в доме сегодня утром, отвечал я: - а потом я его не видал. Может быть, он отправился заранее к Бейнону и мы, конечно, встретим его у заставы.

- Вы говорите о Поге Моргане? спросил один из соседей: - я видел, как он пошел в два часа пополудни в Сванси.

Этим разговор о Моргане прекратился и мы более о нем не думали, но впоследствии припомнили, что он не принял участия в экспедиции, несмотря на свое обещание, и что его видели по дороге в Сванси в два часа дня.

Мы продолжали свой путь и достигли без всяких затруднений места, где должны были ждать сигнальной ракеты, которая объявила бы, что нет опасности и что нам следует идти вперед для атаки заставы. В этом сборном пункте мы нашли других дочерей Ревекки и вскоре к нам присоединились еще новые товарищи. Один из последних, явившийся из окрестностей Комберла, рассказал нам, что видел на Кармартенской дороге многочисленных всадников, ехавших из Сванси, и это известие нас обезпокоило. Мы боялись, чтоб это не были наши враги, уведомленные о нашем предприятии. Впрочем, нас скоро успокоила мысль, что у Ревекки было столько лазутчиков, что они, конечно, предупредят нас об опасности, если таковая представится. Поэтому мы, шутя и тихо разговаривая, стали дожидаться ракеты.

Время шло и назначенный срок для сбора миновал, но мы тщетно искали глазами сигнала. Еще прошло полчаса и многие из нас начали жаловаться, что, вероятно, Ревекка забыла подать нам сигнал или, в виду опасности, отложила атаку. Одни предлагали разойтись по домам, другие советовали атаковать заставу без посторонней помощи, а третьи находили необходимым подождать еще немного.

- Я боюсь, что дело неладно, сказал мне Джим: - наше предприятие окончится ни чем, как в субботу.

- Чтобы не кончилось еще хуже, отвечал я: - нас теперь более и мы зашли далее. Нас, кажется, довольно народа, чтобы сжечь весь Понтардюлес, а не одну несчастную заставу, а мы как дураки сидим здесь сложа руки более часа.

Не успел я окончить этих слов, как давно ожидаемая ракета взвилась на воздух. Мы поспешно направились вперед и вскоре были встречены Бейноном и быстро сбегавшимися это всюду людьми, так что всего нас оказалось более ста человек. Признав в толпе Тома Дэвиса и зная, что он был при Бейноне, который на этот раз предводительствовал, я подъехал к нему и спросил, почему мы так долго ждали сигнала, а также слышал ли он о всадниках, скакавших по дороге в Понтардюлес.

- Да, конечно, отвечал он со смехом: - это полиция, но она теперь далеко. Наши лазутчики следили за ними и они, вместо того, чтобы повернуть в Пантардюлес, отправились в Тавгафелах. Тогда лазутчики вернулись к Бейнону и объявили, что всякая опасность миновала. Но он все-таки полагал, что лучше подождать, пока они удалятся и потом уже поджечь заставу. Вот причина ваших долгих ожиданий. В настоящее время, полиция, вероятно, достигла Лангафелаха, и старый сторож, пожалуй, перепугался до смерти, приняв их за врагов. Он, может быть, даже стрелял в них по ошибке!

Мы засмеялись при этой мысли и порадовались, что враги так далеко от нас благодаря этой ошибке.

Между тем, мы уже достигли заставы, и сторож обратился в бегство, не обнаружив никакого желания защищаться, а мы, вполне уверенные в своей безопасности, сложили на землю оружие, которое могло бы стеснить нас, и бросились на заставу, черневшую перед нами.

Вскоре мы разломали ее на мелкие куски и сложили все обломки подле дома, с целью устроить один громадный костер. При этом мы смеялись и шутили, а некоторые оглашали воздух проклятиями. Наконец, все было готово и костер зажгли. Вдруг я услыхал чей-то громкий голос:

- Спасайтесь! Полиция!

Я поднял голову и увидал, что несколько всадников врезалось в нашу толпу. В ту же минуту я вспомнил, что оставил свое ружье в канаве у дороги и побежал за ним. Но многие другие так растерялись от внезапного нападения, что забыли о своем оружии и искали спасения в бегстве. Конечно, я не отрицаю, что наши враги выказали много мужества, нападая в числе одиннадцати человек на сотенную толпу, но они имели за себя три преимущества. Во-первых, они были приготовлены к бою, а мы были застигнуты в расплох, во-вторых, они были хорошо вооружены, тогда как только некоторые из нас имели при себе оружие и, в-третьих, они представляли собой сомкнутую, дружную силу, а мы совершенно не знали, что такое дисциплина.

Впрочем, хотя большинство дочерей Ревекки опозорило себя бегством, но некоторые из нас, несмотря на устрашенную толпу, увлекавшую с собою всех и каждого, стойко, мужественно дали отпор врагам. Достав из канавы ружье, я бросился туда, где свалка была сильнее. Луна и ярко горевший дом сторожа с остатками заставы блестяще освещали всю сцену.

Первый, кого я различил в общей свалке, был Гью Риз, который, выхватив большую жердь из изгороди, наносил ею страшные удары одному из врагов. Они схватились между собою и упали в канаву, но так как я знал, что Гью сильнее многих, то предоставил ему окончить как знает свое единоборство и обратился на полисмэна, который схватил одного из наших за горло. Выхватив из кармана ножик, я глубоко поранил в ногу лошадь, на которой сидел полисмэн. Животное грохнулось на землю, а седок хотел спрыгнуть, но я ударил его по голове прикладом ружья и он упал на землю без чувств.

его за правую руку, что он не мог более отбиваться от своего другого противника.

- Помоги, Эван, или меня заберут, воскликнул он в отчаянии, увидев меня.

Конечно, я не мог потерпеть такого несправедливого боя, двух против одного, не мог дозволить, чтобы моего товарища арестовали. В тоже мгновение я поднял к плечу ружье, прицелился в всадника и спустил курок. Прежде чем раздался выстрел, он обернулся ко мне и лицо его показалось мне знакомым, но тут не было времени вспоминать, где я его видел. Через секунду он вскинул руками к небу и упал с лошади. Освобожденный от этого врага, Дженкин легко справился с другим.

На нашей стороне было слишком мало бойцов и некоторые уже были арестованы. Тогда Бейнон, дравшийся все время с необычайным мужеством, громко воскликнул:

- Не стоит более сопротивляться! Мы побеждены. Спасайтесь, как кто умеет.

Действительно, только он, Дженкин и я оставались на свободе и не арестованными, но и мы были так окружены врагами, что не могли бы спастись, еслибы они не были загромождены большим числом пленников. Поэтому, как ни было горько бежать перед врагом, нам ничего не оставалось, как искать спасения в скорости своих ног и мы дали тягу, причем я бросил свое ружье, чтобы освободиться от лишней обузы.

Двое конных полисмэнов пустились за нами в погоню и Бейнон закричал нам, чтобы мы следовали за ним, так как он знал эту местность лучше всех нас. Он указал нам дорогу через изгороди и рвы, представлявшие не малую преграду лошадям, так что вскоре мы освободились от нашей погони. Боясь очень далеко отойти от главной силы своего отряда, полисмэны бросили эту скачку с препятствиями и вернулись вспять.

Мы продолжали бежать еще несколько времени, и к нам присоединились по дороге еще двое или трое из товарищей, принявших участие в борьбе. Наконец, мы достигли небольшой поляны, где собралась большая часть бунтовщиков, разбежавшихся в первую минуту опасности. Они были очень смущены и не знали что делать.

Видя, что мы в порядочном числе, Бейнон захотел повести нас снова в бой, и если возможно, отбить взятых в плен товарищей.

- Стыдитесь! воскликнул он, обращаясь к беглецам, не вступившим даже в борьбу со врагом: - вы разбежались, как испуганное стадо овец, не постояв ни одной минуты за право и справедливость. Разве вы забыли претерпеваемые нами тягости? Или вы хотите впредь переносить безпрекословно все тяжелые и несправедливые налоги, которыми вздумают вас обложить? Нет, я этому не верю! Вы бежали только потому, что были застигнуты врасплох и теперь еще время доказать нашим врагам, что победа останется не на их стороне, что Ревекку не так легко побороть, как они думают. Подумайте только о наших друзьях, попавших в руки врагов; неужели мы их не отобьем? Нет, вернемся обратно, освободим товарищей и смоем пятно поражения! Нас теперь много, кто идет за мною?

- Я иду! воскликнул я. Дженкин Томас и еще человек двадцать, но остальные были слишком перепуганы, чтобы к нам присоединиться и спокойно разошлись по домам.

Мы же отправились с Бейноном к заставе, пылая жаждой отомстить своим врагам за позор вынужденного бегства. Мы шли молча до изгороди, отстоявшей от заставы на шестьсот ярдов и там остановились, чтобы произвести рекогносцировку.

Костер теперь тлел, по временам только загораясь снова на минуту ярким пламенем. Вокруг невидно было никого и нельзя было сказать, удалилась ли в Сванси полиция с взятыми в плен бунтовщиками или они еще находились близь той местности, где мы их оставили. Это обстоятельство было необходимо определить вполне точно и потому Бейнон со мною вызвался пойдти вперед и навести справку. Приблизившись к огню, мы услыхали голоса и подползли как можно ближе к говорившим, но так что изгородь все-таки скрывала нас. Оказалось, что это полиция караулила на небольшом поле своих пленных, которых она забила под находившийся тут навес, откуда доносились болезненные стоны раненых. Но если мы пострадали, то и наши враги понесли потери, потому что некоторые из них лежали на земле, очевидно, тяжело раненые. Все это мы ясно разглядели при свете луны.

- Странно, что они здесь остаются, промолвил шепотом Бейнон: - может быть, они ждут разсвета. Подвинемся еще ближе и послушаем, что они говорят.

Мы сделали еще несколько шагов на четвереньках и припали снова к изгороди. Теперь перед нами виднелся еще один предмет, доказывавший всего красноречивее, что, по крайней мере, некоторые из нас дали стойкий отпор полиции. Подле самого навеса лежала безмолвно и неподвижно какая-то фигура; она не стонала, не металась и никто не ухаживал за нею, не давал ей пить, как другим раненым. Лицо убитого было покрыто платком и его положили в стороне, словно живым было противно на него смотреть, Судя но одежде, это не была дочь Ревекки и Бейнон шепнул мне:

- Это человек, в которого ты выстрелил. Я видел, как ты прицелился. Чисто вышло, нечего сказать.

И, смотря на кровавое дело моих рук, я почувствовал дикую радость, что помешал, по крайней мере, одному из наших врагов хвастаться, что он обратил в бегство Ревекку. Что бы потом ни случилось, я мог утешать себя всегда мыслью, что избавил свет от одного из тех, которые поддерживали вопиющия несправедливости, и если я вынужден был бежать, как трус, то, по крайней мере, отомстил хоть одному за такой позор.

Бейнон указал мне изгородь, подходившую к самому навесу и шепнул мне:

- Мы можем подкрасться незаметным образом к самому навесу со всеми нашими людьми. Одни могут тогда броситься внутрь навеса и освободить пленных, а пока будут бороться с врагами. Мы в одинаковом числе, а освобожденные товарищи тотчас увеличат наши ряды. Пойдем за другими.

Мы только-что хотели отправиться в обратный путь, как я произнес так же шепотом:

- Что это за странный шум? вы слышите?

- Это ветер свистит в кустах, отвечал Бейнон: - идем скорее, нельзя терять ни минуты.

Мы прислушались и, через минуту, действительно, раздался на дороге конский топот. Наши враги, повидимому, кого-то ожидали, потому что они немедленно вскочили с земли. Еще несколько мгновений, и в среде их появился конный полисмэн.

- Все обстоит благополучно! воскликнул он: - солдаты ждали приказаний в Понтардюлесе. Они следуют за мною.

Мы с Бейноном переглянулись в ужасе. Солдаты! Это окончательно разсеевало все наши надежды на спасение товарищей. Мы, конечно, подождали, чтоб убедиться в справедливости грустного известия. Действительно, через две или три минуты, показался при лунном свете отряд драгун, шумя оружием и шпорами.

Мы незаметно удалились, и как только достигли товарищей, то, молча, увели их на почтительное разстояние и там рассказали, в чем дело. Все они были мужественные, храбрые люди и жаждали отомстить врагам; поэтому, лица их вытянулись при известии, что всякая борьба в эту ночь была немыслима.

- Но каким образом солдаты очутились в Понтардюлесе в данную минуту? воскликнул один из нас.

- Я могу это объяснить только изменой, отвечал Бейнон, сделавшийся вдруг чернее громовой тучи: - кто-нибудь им, верно, сказал, что Ревекка в большем числе намерена произвести экспедицию в эту ночь, иначе солдаты не были бы заранее присланы на место.

- Да, наверное, кто-нибудь донес на Ревекку, но кто?

- Если нас выдали, то изменник должен быть один из тех, которым я слепо доверяю, продолжал Бейнон. - Никто, кроме самых верных людей, не знал о нашем плане до последней минуты, а тогда уже было бы поздно предуведомлять врагов. Я посвятил в эту тайну не более двенадцати человек и поручил им собрать вас в назначенное время и привести к сборному пункту. Каждый из них уже послужил Ревекке, и если один из этих людей изменил нам, то он заслуживает...

- Смерти, произнесли все присутствующие с пламенной ненавистью, и тут же все торжественно поклялись, что если когда-нибудь откроется, кто именно выдал нас в эту ночь, то мы отомстим ему, хотя бы он был самый сердечный друг наш.

Усталые, разочарованные неудачей, грустные при мысли, что между нами был изменник, и сожалея о взятых в плен товарищах, мы разошлись по домам, всякий в свою сторону. Но наше возвратное странствие обошлось не очень благополучно; солдаты были посланы ловить беглецов по всем направлениям, и мы несколько раз едва не попались в их руки. Однажды в особенности мы были близки к погибели. Услыхав их приближение, мы с Дженкином Томасом спрятались, как кролики, в терновых кустах, окаймлявших дорогу. Один из солдат, заметив эти кусты, воскликнул, что он направит на них свою лошадь и раздавит бунтовщиков, которые вздумали бы там спрятаться. Товарищи стали над ним смеяться, говоря, что даже Ревекка и её дочери не вздумают залезть в терновник, как бы оне ни боялись солдат. Но он настаивал на своем и пришпорил лошадь, но та, уколов себе ноги о первые шипы, не захотела идти далее, и солдат, хватив по кустам саблей, которая едва не разсекла коленко Дженкина, удалился.

Освободившись от опасности быть пойманным солдатами, я стал разспрашивать людей, шедших по одной дороге с нами, что сталось с Томом Девисом и Гью Ризом, но никто не мог мне сказать более того, что я сам знал, т. е., что они с самого начала не обратились в бегство, а дали стойкий отпор врагам. Я также спросил, что сталось с Погом Морганом, но его никто не видал, и я подумал, что, вероятно, он был одним из первых беглецов, так как я не имел большого доверия к его храбрости.

случиться, потому что он не убежал бы, а был моложе и слабее всех нас. Наконец, я очутился дома, совершенно изнеможенный от усталости.

Биль очень обрадовался, увидав меня. По его словам, он очень безпокоился обо мне, не зная, куда я девался, и не веря, чтоб я пошел помогать Ревекке, не взяв его с собою. Несмотря на мою усталость, я рассказал ему обо всем, что случилось - о нашем поражении и о вероятном нахождении среди нас изменника. Он выслушал меня очень внимательно и потом спросил:

- А где твое ружье, выстрелом из которого ты убил человека?

- Я его бросил во время бегства, отвечал я: - мне не было времени его снова зарядить и оно мне только мешало.

- Но его не следовало там оставлять, произнес Биль с безпокойством: - ведь на нем вырезана надпись: "Эван Вильямс, Верхний Киллей". Разве ты не помнишь, как мы заказали сделать эту надпись в Сванси и как ты ею утешался?

- Какой я дурак! промолвил я: - что я наделал? Мне теперь здесь нельзя оставаться. Они увидят, что в ружье заряда нет и прочтут мое имя. Все улики на лицо.

- Вероятно, там были и другия ружья, так что они не могут решить, из которого ружья вылетел роковой выстрел, заметил Биль.

- Что нам делать, Эван? воскликнул с ужасом Биль: - тебе, кажется, лучше тотчас уйти отсюда как можно далее, прежде чем они начали тебя искать.

- Такого спеха нет, отвечал я, ложась на кровать: - они, может быть, не сразу поднимут ружье и, во всяком случае, я не могу двинуться отсюда, прежде чем хорошенько не отдохну. Мне необходимо прежде всего уснуть.

И, не думая ни о чем другом, кроме отдыха, я повернулся и заснул крепким, безмятежным сном. Уже светало и Биль вышел на улицу, чтоб предупредить меня о приближении врагов.