Ревекка и ее дочери.
Глава XII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ревекка и ее дочери. Глава XII. (старая орфография)

XII.

Как только мы очутились вне домов и человеческих взоров, мы повернули направо с большой дороги и углубились в Клайнский лес, где на свободе могли решить, что нам делать. Хотя мы уже решили бежать в Америку, по не имели ни малейшого понятия о том, как исполнить этот план, и знали только, что переселенцы отправлялись в Америку из Ливерпуля. Как бы то ни было, прежде всего нам следовало удалиться из окрестностей Киллея, где нас все знали, и нам пришла в голову мысль, что всего удобнее было это сделать морем. Из Момбльса и Оксвича отходили суда в различные местности, а нам было все равно, куда бы нас ни отвезли, только бы подальше. Что же касается до конечного отплытия в Америку, то это можно было совершить отовсюду.

Порешив, таким образом, общий план действия, мы остановились на вопросе, куда направить шаги, в Момбльс или Оксвич. Первый городок находился в трех милях, а второй в девяти милях от нас. Конечно, нам ближе было до Момбльса, но зато туда было ближе и из Сванси, а потому наш выбор пал на Оксвич, где была менее вероятность встретить врагов. Кроме того, мы решились идти только ночью, а днем скрываться, чтоб никто не знал о нашем бегстве. Нам не было известно, началась ли за нами погоня, но предосторожности были необходимы, потому что погоня должна была начаться, как только найдут мое имя на ружье. Мы не покинули Клайнского леса до сумерек, но с опушки его видели, как два полисмэна переходили через Илайнские луга по направлению к Фервуду, куда и мы хотели направиться. Конечно, они могли идти и по другому делу, но один их вид нас встревожил и мы решили уклониться от них как можно далее и взять самую далекую дорогу в Оксвич через Картер-Форд и Кефи-Бринскую гору, вместо того, чтоб идти прямо через Парк и Пенмэн.

Как только наступила ночь, мы пересекли Фервуд в Картер-Форде и, мало-по-малу, достигли Килибимской фермы, находящейся на левой стороне горы Кефи-Брин. Так как Оксвитч лежит в двух или трех милях на южном склоне этой горы, то нам стоило только перейти чрез её длинный кряж и спуститься в бухту, где мы надеялись найти судно. Но уже начинало светать и мы забрались в старый навес близь фермы, где и провели спокойно весь день. Хотя наша провизия быстро уменьшалась, но все-таки у нас оставалось еще довольно и мы не имели еще надобности покупать что бы то ни было.

По наступлении ночи, мы с новыми силами стали взбираться на Кефи-Брин, в полном убеждении, что к разсвету достигнем Оксвитча. Ни один из нас не бывал там, но мы знали, что разстояние до бухты было так невелико, что, даже взяв самую дальнюю дорогу, мы могли добраться до нея, пока еще было темно.

Когда мы вышли из-под навеса, шел мелкий дождь, на что мы ни мало не сердились, так как избегали света даже лунной ночи. Но туман хуже дождя, и едва мы успели добраться до половины горы, как густой туман окружил нас, так что нельзя было ничего видеть на два шага. Однако, мы продолжали идти вперед, зная, что следовало все подниматься в гору, пока не достигнем вершины. Но горный склон был до того усеян обломками утесов, что трудно было сказать, поднимались ли мы или опускались. Тут также было много горных потоков и провалов, наполненных водою; мы слышали вокруг себя журчание и плеск воды, но попрежнему подвигались в темноте, не зная, куда именно мы шли.

Вдруг Том, шедший рядом со мною, хотя я его не видал, громко вскрикнул и в ту же минуту я услыхал сильный плеск воды.

- Что с тобой, Том? воскликнул я.

Ответа не было. Я простер руки, надеясь его найти, но тщетно. Я тогда подумал, что он верно упал в один из провалов, наполненных водою. Эта мысль меня обдала холодом, ибо я знал, что он не умел плавать. Но как мне было ему помочь, когда я не видал далее своего носа и не мог даже сказать, где он был? Я снова окликнул его, надеясь, что он подаст голос и тем укажет, в каком он находится направлении. Но окружающая тишина не прерывалась ни чем, кроме свиста ветра и журчания воды. И так, мой друг утопал в двух шагах от меня, и я, отличный пловец, не мог ничего сделать для его спасения. Мое положение было невыносимо! Трудно себе представить что-нибудь ужаснее'

В отчаянии я сделал два шага по направлению, где мне казалось раздался плеск воды, и, бросившись на землю, стал ощупывать края бездны. Она оказалась рядом со мною и под моими руками плескалась вода. В эту самую минуту я услышал подле себя слабый вздох. Я простер руку наудачу и - о, счастье! - в моих пальцах очутились волосы. Том всплыл на поверхность и снова опустился бы на дно, еслиб я не схватил его за голову. Еще минута, и он уже лежал на берегу бездны. Хотя я не мог его видеть, благодаря мраку, но я его чувствовал и был совершенно счастлив. Я забыл все грозившия мне опасности и от избытка радости громко разсмеялся. Я настолько любил Тома и смотрел на него, как на будущого своего зятя, что при мысли, что я его лишился, мне стало страшно. Я остался бы один-одинехонек в изгнании, без товарища, от которого я не имел тайн.

Том вскоре пришел в себя, и единственным последствием этой неожиданной ванны было то, что он промок до костей. Впрочем, было еще очень неприятное для нас последствие: почти вся оставшаяся у нас провизия находилась в его карманах и выпала в воду, когда я его вытаскивал, так что у нас двоих остался только небольшой бутерброд с мясом..

После этого мы продолжали еще несколько времени наш путь, но вскоре решили, что не стоило идти далее наугад и, опустившись на землю, стали ждать, чтоб туман разсеялся. Это желанное событие произошло долго после разсвета и мы увидали, что нам оставалось еще довольно далеко до вершины горы.

Очутившись, наконец, на вершине, мы бросили нетерпеливый взгляд на Оксвич, лежавший у наших ног в разстоянии четырех миль. Была суббота и, значит, базарный день, а так как было уже около полудня, то мы боялись отправиться прямо к цели наших стремлений, а нашли более осторожным отложить наше появление в Оксвиче до следующого утра, когда на разсвете там будет менее народа. Однако, невозможно было найти сокровенного убежища на обнаженном склоне Кефи-Брина и потому мы поспешно опустились в равнину, где полуразрушенные от времени стены старого замка Пенрис могли прекрасно укрыть беглецов. Нам было очень неприятно оставаться еще день в бездействии. К тому же, мы были голодны, так как вскоре покончили с последним бутербродом, и одежда у нас была вся мокрая: солнце, как на зло, не показывалось из-за туч. Таким образом, мы провели весь день, лежа за старинными стенами замка, холодные, мокрые, голодные, раздумывая с безпокойством, отыскали ли мое ружье, началась ли погоня за нами и найдем ли на следующее утро в бухте судно, которое согласилось бы взять нас.

"Что я сделал? думал я в отчаянии: - за что я теперь очутился в положении беглеца, обязанного скрываться от людей? Я ничего не сделал постыдного, ничего, чем бы я не мог гордиться? Все несчастия посыпались на мою голову потому, что я посмел поднять руку против вопиющого зла и несправедливости! Если так со мною будут всегда обходиться в Англии, то лучше искать мне нового отечества в Америке, где, как я слышал, все имеют одинаковый голос в деле издания законов, которым все должны повиноваться".

Подобные горькия мысли наполняли мою голову впродолжении того долгого дня, когда я, лежа на сырой траве, жаждал тепла, пищи, спокойствия. Единственным нашим развлечением было дремать и, от времени до времени, смотреть через щели в стене на новый соседний дом, обитатели которого и не подозревали, что так близко находились от них двое из страшных детей Ревекки.

Однако, всему есть конец, и этот ужасный день прошел. Ночью мы отправились через поляну на берег Оксвитчской бухты. Нам теперь было необходимо вступить в сношения с людьми для того, чтоб навести справки о судах, выходивших в море, и также, чтоб достать пищи. Однако, не было никакой надобности показываться нам обоим, и Том остался на берегу, а я один, как только разсвело, отправился к селению, где уже жители начали показываться на улице. Приняв на себя самый небрежный, равнодушный вид, я спросил у первого попавшагося мне человека, скоро ли ждут какие-нибудь суда, так как в это время в бухте не было ни одного. Он отвечал, что в Оксвитче стоянка не безопасная, а потому суда редко стояли там более одного прилива и что ранее нескольких дней не ожидали никакого судна. Это известие неприятно поразило меня, так как мы не могли ждать несколько дней, но еще было досаднее, что, по словам этого человека, накануне ушло в Девоншир судно, нагруженное известняком, и шкипер нуждался в работниках. Таким образом, мы могли бы отправиться на этом судне и теперь уже находиться в месте сравнительно безопасном, еслиб не вынуждены были, благодаря туману, отложить на сутки свое прибытие в Оксвич. Но делать было нечего; я сказал, что пришел издалека искать работы и просил указать мне, где можно было купить пищи. Но этот человек и другие, к которым я обратился, смотрели на меня с удивлением, как бы не понимая, зачем я хочу покупать съестные припасы, и не доверяли моему рассказу, так что я нашел всего благоразумнее нам поскорее убраться из окрестностей Оксвича.

Возвратясь к Тому, я передал ему неутешительные вести.

- Так мы даром потеряли столько времени, сказал он нахмурив брови: - и если мы желаем бежать морем, то нам надо вернуться в Момбльс, хотя он так страшно близок от Сванси. Как ты думаешь Эван, у нас нет другого выбора?

- Да, я с тобою согласен, отвечал я: - и полагаю, что нам безопаснее идти берегом; там, кроме птиц и баранов, нас никто не увидит.

- Подождать нам до ночи или тотчас пуститься в путь? Здесь на берегу не очень ловко спрятаться.

- Как только все обитатели селения пойдут в церковь, мы и отправимся в путь. А теперь поедим; смотри, что я принес.

Я разложил на песке купленную мною провизию и мы тотчас принялись за еду. День был прекрасный и, позавтракав, мы наслаждались, легка на спине, солнечным припеком, пока не заблаговестили в Оксвитчской церкви. Тогда мы поспешно встали и, повернув на восток, вскоре достигли бухты Трех Утесов. Но там, на берегу расположилось два семейства, выехавшие пикником на море. Конечно, мы могли бы пройти мимо них, но мы так боялись, чтобы кто-нибудь не навел полицию на наш след, что решились обождать их удаления, скрываясь за утесами.

- Может быть, они хотят посидеть на утесах, а близь Сванси нет утесов.

- Очень нужны утесы. У них есть в Сванси домики для купанья и на ступеньках можно сидеть удобнее, чем на утесах. Право, лучше им было бы оставаться дома и не мешать нам.

Наконец, веселые общества удалились, но они нас так долго задержали, что, не надеясь застать в Момбльсе какое-нибудь судно, выходившее в море вечером, мы решили отложить наше появление в Момбльс до утра, когда мы могли сразу отправиться в море, избегая долгого пребывания в этой опасной местности. Поэтому, пройдя бухту Трех Утесов, мы стали искать пещеры, где бы провести ночь, так как я слышал, что на этом берегу есть в утесах несколько больших пещер, а искать иного убежища мы не могли, из боязни встретить кого-нибудь.

После долгих поисков, мы нашли среди двух больших, утесов маленькое отверстие, в которое едва могло проникнуть человеческое тело.

- Я посмотрю, что это за убежище, сказал я и с большим трудом на четвереньках вполз в отверстие.

Очутившись в темноте, я в первую минуту ничего не видел вокруг себя, но ощупал утесы по сторонам и убедился, что пещера была довольно большая. Потом я, мало-по-малу, поднялся и оказалось, что можно было стоять тут во весь рост. Я позвал Тома и гляза мои, привыкнув к темноте, теперь ясно разобрали, где я. В этой пещере можно было поместить на земле около двадцати человек; высота же её терялась во мраке. Каменные стены блестели и с них тихо сочилась вода, которая, собираясь на земле, образовала нечто в роде цистерны.

- Ну, нам придется здесь ночевать, сказал Том: - но, признаюсь, это должно быть очень сырое, и вредное для здоровья место.

Конечно, это убежище было не очень привлекательное и мы выползли снова на свет Божий, расположившись, однако, близь самого отверстия пещеры, так чтоб, при малейшей опасности, можно было тотчас в ней скрыться.

Судя по свету, было около семи или восьми часов вечера. Я вскоре задремал и видел во сне мисс Гвенлиану, Марту и Верхний Киллей, как вдруг Том разбудил меня, одной рукой тряхнув за плечо, а другой закрыв мне рот, чтоб я не закричал.

- Какие-то люди ходят на верху, промолвил он шепотом: - я их не видел, но слышал голоса. Не лучше ли нам спрятаться?

Я согласился, и мы через минуту были в глубине пещеры.

- Как ты думаешь, они меня искали, Том? спросил я.

Привыкнув снова к темноте, мы осмотрели стены пещеры и заметили, что оне шли уступами, так что, в случае появления наших врагов в пещере, мы могли скрыться от них, вскарабкавшись на высокие выдающиеся камни.

Вскоре голоса раздались у самого отверстия и мы даже могли разслышать их слова. Мало-по-малу, оказалось, что это был отряд полиции, посланный для поимки меня. Но они очень утомились и, повидимому, недоумевали, не сбились ли они с моего следа.

- Я не думаю, чтоб он был где-либо здесь, говорил грубый голос: - он ушел из Оксвича в одиннадцать или двенадцать часов утра, значит, теперь уже далеко. К тому же, почем мы знаем, что он отправился в эту сторону? Он может быть углубился в материк?

- Нет, отвечал другой голос: - он хотел выйти в море и искал отходящого судна, значит он должен держаться берега.

- Вот почему я и полагаю, что он видел не того, которого мы ищем, отвечал первый голос: - это просто безумие охотиться за беглецом, не зная его следа; лучше вернемся и донесем, что не могли его найти.

- Посмотрите, какое здесь странное отверстие в утесах, воскликнул четвертый голос: - ужь не спрятался ли он в этой пещере?

Затем началось длинное разсуждение о том, мог ли я находиться в этом убежище и, повидимому, никто не хотел проникнуть в пещеру. Наконец, один из полицейских вызвался заглянуть в отверстие, и мы с Томом тотчас вскарабкались на выдающиеся из стен камни.

И он медленно попятился назад, громко пыхтя, почему мы догадались, что, вероятно, это был плотный мужчина.

Несколько времени голоса еще раздавались и полицейские решили, что не стоило делать обыска пещеры, что, во всяком случае, без факелов не было возможности в нее проникнуть и что теперь была пора разойтись по домам. Потом голоса стали удаляться и мы были спасены до следующого утра.