Ревекка и ее дочери.
Глава XIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ревекка и ее дочери. Глава XIV. (старая орфография)

XIV.

Как мы ни смотрели во все стороны, но кроме воды и песку не было ничего видно. Наши товарищи, конечно, или потонули, или отыскали еще ночью какое-нибудь убежище, а потому, не заботясь о них, мы отправились внутрь страны, желая поскорее узнать, где мы находились.

Песчаный берег, повидимому, тянулся без конца и мы думали, что никогда его не покинем. Как только мы взбирались на один песчаный валун, нашим глазам представлялся другой и так далее, и все они так походили друг на друга, что мы вскоре перестали распознавать, с которой стороны море и с которой земля. Нам казалось, что мы кружимся все на одном месте и нами овладело отчаяние. Мы промокли до костей, не спали две ночи и страдали от изнеможения и голода; кроме того, по сыпучему песку было очень трудно идти. По дороге нам не попадалось ни одного живого существа, кроме кроликов, которых было множество, по мы не могли ни поймать их, ни изжарить, а следовательно, они были совершенно безполезны. Но они напомнили мне о моем первом посещении Пепфора, когда сквайр Тюдор нашел кролика у меня в кармане, и я рассказал об этом Тому, который весело разсмеялся. После долгих странствий, мы, однако, дошли до пределов песчаных валунов и очутились на большой дороге, на которой мы вскоре встретили мальчика, который нам сказал, что мы находились в четырех милях от города Бридженда и указал, в какую сторону нам идти.

Узнав достоверно, в какую местность нас забросила судьба, мы составили новый план действия. Конечно, теперь не было и мысли о Девоншире. Но мы слышали, что не вдалеке от Бридженда находилась дикая горная страна, где мы могли бы скрываться, пока не нашли бы способа достичь до Ливерпуля и Америки. Нам теперь нечего было бояться - по крайней мере, на время - преследования, так как враги потеряли наш след. Им было известно только, что мы отправились из Момбльса в открытое море и если до них дойдет слух о крушении барказа, то, вероятно, они подумают, что и мы утонули. Поэтому, кораблекрушение послужило нам на большую пользу и, благодаря ему, мы выиграли время, что для нас было очень важно.

Прежде всего, нам необходимо было достать пищи, а потом узнать дорогу в горы. На этом основании, войдя в Бридженд, мы направились в ближайшую таверну и потребовали есть и пить. Сначала там не было никого, кроме хозяина, но мало по малу набралось довольно посетителей, требовавших пива и хлеба с сыром, так как было время завтрака.

Утолив голод и чувствуя полное изнеможение от усталости, мы с Томом остались сидеть в таверне. Многие из посетителей спрашивали, входя, о Грифите и очень удивлялись, что его еще не было. Я, наконец, полюбопытствовал узнать, что это за важная личность. Мне объяснили, что Грифит был граматей, который прекрасно читал и писал; он обыкновенно в это время приходил в таверну с целью читать и писать письма для неграматных. С особенным же интересом его ждали в этот день, потому что был вторник, а по вторникам выходила местная еженедельная газета "Бриджендский Вестник". Грифит же всегда читал газету в таверне и сообщал новости всем окружающим.

Вскоре явился и сам великий грамотей, приветствуемый с большим уважением всеми посетителями. Он держал в руке газету и, поменявшись несколькими словами с хозяином и двумя или тремя наиболее именитыми гражданами, сел в покойное кресло, потребовал пива, закурил трубку и, поправив на носу очки, стал читать про себя газету. По выражению его лица и манерам, было ясно видно, что он сознает все свое умственное превосходство и считает вполне заслуженным общее уважение, которым он пользовался. Все присутствующие прекратили свои разговоры и, молча, ждали, пока он найдет возможным поделиться с ними плодами своего знания и сообщит им все новости. Любопытство их было вскоре удовлетворено и он начал читать отрывочные известия, которые находил интересными, и прибавлял к ним свои комментарии.

- В Кардиже говядина поднялась в цене до пяти пенсов за фунт; я считаю большим грехом поднимать цену на говядину до того, что бедному человеку придется отказывать себе в мясе. В саду мистера Джонса выведен гигантский крыжовник в две унции веса. Признаюсь, это удивительная ягода. В среду её величество ездила верхом в парке; я слыхал от людей знающих, что она много ездит верхом.

Тут он перевернул лист и продолжал читать следующую страницу.

- А, что это напечатано крупными буквами. "Бунт в соседстве Сванси". Что это такое? А, это Ревекка, о которой мы столько слышали.

Грифит умолк, набил съизнова трубку, отпил пива и стал про себя читать интересное известие. Он, вероятно, сделал это, чтобы возбудить в публике еще более интереса и вызвать просьбы об удовлетворении общого любопытства. Действительно, он не ошибся в разсчете и со всех сторон посыпались на него мольбы, которые он милостиво исполнил.

- Ну, слушайте, сказал он, протягивая ноги и снова поправляя очки: - это важные известия; слава Богу, что у нас неделается ничего подобного. Отчет о бунте перепечатан из "Ласточки Сванси".

И он начал читать длинное описание бунта в Понтардюлесе. Однако, мы с Томом могли бы сообщить гораздо более подробностей, чем автор этой статьи, который, очевидно, не был сам в деле и не понял даже того, что ему рассказывали, потому что он писал много глупостей. Но жители Бридженда верили каждому слову и нас это очень забавляло. Наконец, Грифит дошел до того, что и для нас было новостью.

- Один из пленных, по имени Гью Риз, так серьёзно ранен, что находится в больнице и его выздоровление очень сомнительно. Никто из чинов полиции не погиб, но с величайшим прискорбием мы должны поведать нашим читателям, что наш старый и всеми уважаемый сосед, владелец Пепфора, убит на месте. Он непременно хотел принять участие в экспедиции против бунтовщиков и выказал необыкновенную храбрость до той минуты, как упал с лошади, убитый ружейной пулей.

У меня потемнело в глазах и я хотел вскочить, не понимая, что я делал, но Том удержал меня. Он не понял причины моего волнения, но приписал это моей усталости и разстроенным нервам.

Я был в ужасном положении. Как я, который скорее наложил бы руку на себя, чем причинить малейший вред кому-нибудь из близких мисс Гвенлианы лиц - я убил её отца! Я навлек горе и несчастие на голову той, которая была мне дороже всего на свете. Это было невозможно! Убить её отца мог только злейший её враг, а какой же я был её враг? Как мог я это сделать! Я ничего не понимал. Ради мисс Гвенлианы я пожертвовал бы всем: здоровьем, счастьем, жизнью - как же я мог сделать ее несчастной! Увы, если я действительно лишил ее отца, которого она любила, то мне этого греха никогда не загладить, никогда, никогда.

Однако, мало-по-малу, мысли мои пришли в порядок и я стал понимать, что говорилось вокруг меня.

- Ну, ну, говорил один из присутствующих: - любопытно, поймают ли они убийцу сквайра.

даже повесят всех арестованных бунтовщиков, чтобы не избегнул должной кары убийца.

- Посмотрите, Грифит, нет ли еще в газетах какого-нибудь известия об этом интересном деле, заметил хозяин таверны.

Грифит снова взял газету и снова стал ее изучать.

- Вот есть еще сведения, воскликнул он: - я вам говорил, что поймают убийцу. Уже узнано, кто именно убил сквайра и где он живет, так-что теперь злодей без сомнения сидит в тюрьме. Вот послушайте.

И он прочитал следующий отрывок из "Бриджендского Вестника":

"Дознанием удостоверено, что мистера Тюдора убил молодой человек, по имени Эван Вильямс, живущий в Верхнем Киллее. Близ того места, где происходила схватка, нашли разряженное ружье с надписью: Э. Вильямс, а так как никто не слыхал во время схватки другого ружейного выстрела, то это должно быть орудие смерти мистера Тюдора. Полиция тотчас отправилась в жилище Эвана Вильямса, но он уже бежал, хотя, конечно, вскоре попадет в руки деятельной и энергичной полиции. Года три тому назад, до отъезда семьи Тюдоров за-границу, убийца, повидимому, пользовался милостивым вниманием мисс Тюдор и других членов её семьи, которым он так вероломно заплатил за их доброту. Оказывается, что он совершил убийство преднамеренно, а не случайно в общей свалке. Два полицейских агента, бывшие в деле, свидетельствуют, что убийца хладнокровно прицелился в свою жертву, которую он не мог не узнать при свете горевшей заставы. По неизвестным причинам, Вильямс нарочно избрал своей жертвой прежнего своего благодетеля, вместо того, чтобы излить свою кровожадную злобу на первого попавшагося противника. Предполагают, что он воспользовался удобным случаем, чтобы удовлетворить своей жажде мести в отношении мистера Тюдора. Мы можем только прибавить к этому, что выказанные в этом ужасном преступлении черная неблагодарность и зверская месть, поистине, изумительны, а..."

Я не мог далее слушать, и, вскочив с места, выбежал из таверны. Том заплатил за нас обоих и объяснил мое неожиданное исчезновение тем, что я вдруг занемог. По счастию, все посетители были так заняты Грифитом и газетой, что не могли обратить внимания ни на что иное.

Когда Том присоединился ко мне, я молча вышел из города и, пройдя около мили, остановился.

- Прощай, Том, сказал я с твердой решимостью: - ступай один в горы, как мы предполагали. Я с тобой не пойду.

- Ты не пойдешь! воскликнул Том, вне себя от удивления: - что с тобой сталось и что ты хочешь делать?

- В Сванси? произнес Том: - да ты с ума сошел. Ведь тебя схватят и повесят.

- Пусть их делают, что знают. Я должен во что бы то ни стало повидать мисс Гвенлиану и сказать ей, что я не намеренно убил её отца, что я не знал, в кого я стрелял и что газеты лгут.

отвратить меня от того, что я считал единственным средством очистить себя в глазах мисс Гвенлианы, убедив ее, что если я убил её отца, то это произошло совершенно случайно. Видя, что я добровольно вернулся только для того, чтобы ей сказать это, она, конечно, поверит справедливости моих слов, поверит моему горю и простит меня.

Убедившись, что невозможно поколебать моей решимости, Том хотел пойти со мной, но я объяснил ему, что это было бы очень глупо с его стороны, напомнил о Марте и указал ему, что его прямой долг заботиться об её счастье. Таким образом, мне удалось уговорить его предоставить меня моей судьбе и скрыться самому в горах.

была для меня дороже всего на свете, и вымолить у нея не любовь, а прощение. О том же, что будет со мною после свидания с мисс Гвенлианой, я и не думал и мне было в сущности все равно.

Еслибы меня поймали, то, по всей вероятности, повесили, но, право, в ту минуту мне и в голову не входила мысль о себе.