Изгнанники.
Часть первая.
Глава X. Королю приходит счастливая мысль.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Изгнанники. Часть первая. Глава X. Королю приходит счастливая мысль. (старая орфография)

ГЛАВА X.
Королю приходит счастливая мысль.

Король остался один у себя в кабинете, погруженный в мрачные мысли. Он старался придумать, как бы ему исполнить свое намерение и вместе с тем уничтожить предубеждение окружающих, которое казалось столь упорным и всеобщим. Вдруг послышался легкий стук в дверь, и при свете сумерек пред ним очутилась та самая женщина, о которой он думал. Он вскочил на ноги и протянул к ней руки с улыбкою, которая успокоила бы ее, даже если бы она сомневалась в его постоянстве.

- Франсуаза, вы здесь! По крайней мере, у меня сегодня хоть один приятный гость.

- Ваше Величество, я боюсь, что вас растревожили.

- Да, действительно, Франсуаза.

- Но против этого есть средство.

- Какое же?

- Я покину двор, государь, и вы забудете этом, что было между нами. Я внесла раздор туда, где думала водворить мир. Позвольте мне удалиться в Сен-Сир, или в аббатство Фонтенро, и вам не придется более приносить ради меня такия жертвы.

Король побледнел как смерть и схватился за её шаль дрожащею рукой, как будто боясь, что она осуществит свои слова в ту же секунду. Годами в нем воспиталась привычка иметь в ней опору. Он обращался к ней каждый раз, как нуждался в поддержке, и даже если ему случалось временами как бы отдаляться от нея, то все же для него чрезвычайно важно было сознание, что она - здесь, как верный друг, всегда готовый простить и утешить, посоветовать и пожалеть. Чтобы она могла его оставить, оставить совсем, - это никогда не приходило ему в голову, и он похолодел от испуга и изумления.

- Что вы хотите сказать, Франсуаза? - крикнул он дрожащим голосом. - Нет, нет! Не может быть, чтобы вы говорили серьезно!

- Разлука с вами надорвет мне сердце, государь; но оно надрывается также и при мысли, что ради меня вы станете чужим среди вашей семьи и ваших сотрудников.

- Что? Разве я не король? Разве я не могу делать по своему, не обращая на них внимания? Нет, нет, Франсуаза, вы не должны меня бросать! Вы должны остаться и быть моей женой!

Он едва мог говорить от волнения и все держал ее за платье, как будто боясь выпустить. Она и ранее была ему дорога, а теперь стала еще дороже, с тех пор, как явилась возможность потерять ее. Она почувствовала всю выгоду своего положения и воспользовалась ею вполне.

- До свадьбы, аедь, пройдет еще некоторое время, государь, в течение которого вы будете подвергаться непрерывным неприятностям. Могу ли я быть счастлива, зная, что навлекла на вас такой длинный ряд неудовольствий?

- Но почему же уж такой длинный, Франсуаза?

- День, и тот слишком длинен, Ваше Величество, если вы проведете его печально ради меня. Одна эта мысль доставляет мне страдание. Поверьте, лучше будет мне разстаться с вами.

- Никогда! Этого не будет! Да и зачем нам ждать хоть день, Франсуаза? Я готов, вы готовы. Отчего нам не повенчаться сейчас?

- Сейчас? О, Ваше Величество!

- Так будет! Я так хочу! Я так приказываю. Вот мой ответ тем, кто хотел бы помыкать мной! Они ничего не узнают, пока все не будет кончено; а потом посмотрим, кто осмелится отнестись к моей жене иначе, как с почтением! Давайте венчаться тайно, Франсуаза. Сегодня же вечером пошлю надежных людей за парижским архиепископом и, хотя бы вся Франция стала у нас на пути, клянусь, он сделает нас мужем и женою, прежде чем уедет отсюда!

- Это - ваше желание, государь?

- Да; и вижу по вашим глазам, что оно также и ваше. Не будем терять ни минуты. Какая это блестящая мысль! Это обуздает их языки навеки! Потом пусть узнают, но не раньше. Ступайте же к себе, дражайший друг и вернейшая из женщин! Мы увидимся вновь, чтобы заключить союз, которого не расторгнуть ни здешнему двору, ни всему королевству!

Король весь горел возбуждением от этой новой затеи. Изчезло выражение сомнения и недовольства; он быстро шагал по комнате, улыбаясь и с блестящими глазами. Затем он взял золотой колокольчик, на звон которого явился его камердинер Бонтан.

- Который час, Бонтан?

- Около шести, Ваше Величество.

- Он был в садах, государь; но я слышал, что они едут в Париж сегодня,

- Кто это: они?

- Он с товарищем.

- Кто же товарищ? Гвардейский офицер?

- Нет, государь. Это - иностранец из-за моря, из Америки, кажется; он гостил у него в последнее время и г. де-Катина показывал ему чудеса здешняго дворца.

- Иностранец? Тем лучше. Ступай, Бонтан, и приведи их обоих ко мне.

- Надеюсь, они еще не уехали. Посмотрю. - Он убежал и через десять минут вернулся в кабинет.

- Ну?

- Мне посчастливилось, Ваше Величество. Им уже подавали лошадей, и они собирались садиться, когда я захватил их.

- Где же они?

- Ожидают приказаний Вашего Величества в приемной.

- Введи их, Бонтан, и не впускай никого, даже министра, пока я не отпущу их.

Для де-Катина аудиенция у государя была обычным служебным делом; но он весьма удивился известию, что король требует и его гостя. Он старательно нашептывал молодому американцу всякия правила и предостережения, когда вторично явился Бонтан, чтобы вести их к королю.

Амос Грин, для которого доселе высшим олицетворением земной власти был Нью-Иоркский губернатор, вошел в комнату могущественнейшого христианского монарха с чувством любопытства и даже страха. Великолепие приемной, в которой он дожидался, бархат, живопись, позолота, множество пышно одетых придворных и нарядных гвардейцев - все это подействовало на его воображение, и он готовился увидеть величественную фигуру в мантии и короне, соответствующую этой обстановке. Когда его взгляд упал на просто одетого человека с живыми глазами, на полголовы ниже его самого, с подвижной и очень прямой фигуркой, он поневоле оглядел комнату, чтобы убедиться, монарх ли это или еще кто-нибудь из безчисленных чиновников, являющихся посредниками между ним и внешним миром. Однако, почтительный поклон товарища убедил его, что это, действительно, король; поэтому поклонился и он, а затем выпрямился с простотою и достоинством человека, воспитанного в школе природы.

- Добрый вечер, капитан де-Катина, - сказал король с приятной улыбкой. - Ваш приятель, кажется, чужестранец? Надеюсь, что вы здесь нашли что-нибудь новое и интересное?

- Да, Ваше Величество, я видел ваш большой город и нахожу его чудесным. И мой приятель показал мне этот дворец с его лесами и садами. Когда я вернусь к себе на родину, то у меня будет что порассказать о вашей прекрасной стороне.

- Вы говорите по французски, и однако вы не Канадец.

- Нет, Ваше Величество, я из английских провинций.

Король с любопытством посмотрел на могучее сложение, смелые черты и непринужденную осанку молодого чужеземца, и в уме его мелькнуло воспоминание о тех опасностях, каких, по предсказанию графа де-Фронтенака, следовало ждать от этих самых колоний. Если этот человек, стоявший перед ними, был действительно образчиком своей расы, то его земляков, без сомнения, выгоднее было бы иметь друзьями, чем врагами. Впрочем, в настоящую минуту мысли короля были заняты вовсе не политикой, и он поспешил сообщить де-Катина свои распоряжения.

- Вы поедете в Париж по моему поручению. Ваш товарищ может ехать с вами. Вдвоем безопаснее, чем одному, особенно, когда едешь по важному делу. Тем не менее, я желаю, чтобы вы пустились в путь не ранее, чем стемнеет.

- Слушаю, Ваше Величество.

- Чтоб никто не знал, зачем вы едете, и чтоб никто не ехал вслед. Вы знаете дом монсиньора Гарлея, архиепископа парижского?

- Знаю, Ваше Величество.

- Вы прикажете ему ехать сюда и к полуночи быть у северовосточных задних ворот. Отговорок я не допускаю. Ливень, или буря, - он должен быть здесь. Дело величайшей важности!

- Очень хорошо. Прощайте, капитан. Прощайте, сударь. Желаю, чтобы ваше пребывание во Франции доставило вам удовольствие.

- Мне нравится ваш король, - объявил Амос Грин, очутившись на дворе, - и я рад оказать ему услугу. Правда, он слишком мал для предводителя великого народа, но у него взгляд вождя. Если бы я его встретил в дремучем лесу, то сразу бы понял, что он - не то, что его товарищи. И это хорошо, что он собирается жениться, хотя трудно будет молодой жене управиться с таким большим хозяйством.

Де-Катина улыбнулся над понятиями Грина об обязанностях королевы.

его приказа - все подтверждало ходившие слухи. Каиитан достаточно знал все придворные интриги и соперничества, чтобы понимать, как необходима осторожность, и дождался ночи, прежде чем приказал деньщику вывести двух лошадей подальше от главных ворот. Сам он с товарищем вышел из дворцового сада пешком, и никто не обратил внимания на двух всадников, вскоре скрывшихся в темноте.