Изгнанники.
Часть вторая.
Глава XIII. Взятие ограды.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Изгнанники. Часть вторая. Глава XIII. Взятие ограды. (старая орфография)

ГЛАВА XIII.
Взятие ограды.

Поручивши Адель заботам хозяйки и предостерегши ее, чтобы она, если дорожит жизнью, не подходила к окнам, де-Катина схватил мушкет и побежал вниз. На пути его, в одну из узеньких бойниц свистя влетела пуля и впилась маленьким свинцовым пятнышком в противоположную стену. Хозяин был уже внизу, и на пороге толковал с дю-Лютом.

- Вы говорите: тысяча?

- Да, мы напали на свежий след большого отряда, не менее трехсот. Все Могавки и Каюги с небольшой примесью Онеидов. Мы сражались на бегу на протяжении нескольких миль и потеряли пять человек.

- Надеюсь, мертвыми?

- Надеюсь и я; но за нами так гнались, что мы боялись быть отрезавными. Жан Манс ранен в ногу.

- Я видел, что в него попало.

- Нам надо все приготовить, чтобы запереться в доме, если возьмут ограду; а отстоять ее нет надежды с одним против двадцати.

- Все готово.

- Нашими пушками мы не пропустим вверх их лодок, а ночью можно будет услать женщин.

- Я так и хотел. Возьмите защиту северной стороны. Вы придете ко мне с десятком людей сейчас, а если они переменят цель, то я подойду к вам.

Вдоль всей опушки леса безпрерывно трещали ружья и пули летели безостановочно. Нападали все опытные стрелки, люди, которых кормили их ружья, для которых дрожь в руке или отсутствие зорких глаз означали бедность и голод.

Целили в каждую трещину, щелочку и дырку, и когда над частоколом, на ружье, подняли шапку, то она свалилась в тот же миг. С другой стороны и защитники были опытны в борьбе с индейцами и ловки во всяких фокусах и хитростях, чтобы защитить себя и принудить врага выйти из-под прикрытия. Они стояли сбоку от бойниц, смотрели сквозь трещины в ограде и поспешно стреляли, как только представлялся удобный случай. Красная нога, совершенно прямо торчавшая вверх из-за обломка ствола, показывала, что хоть одна пуля попала в цель; но вообще целить было не во что, кроме искр и клубов дыма, вылетавших из-за листвы, или смутных очертаний воина, показывавшихся на один миг, при быстром мелькании от дерева к дереву. Семеро канадцев были уже ранены, причем только три смертельно, прочие же четверо мужественно стояли у бойниц, хотя один, с разбитой челюстью, вместе с пулями выплевывал в ружейный ствол собственные зубы. Женщины рядком сидели на земле, ниже уровня бойниц, каждая - с блюдечком пуль и кузовом пороха, и подавали ружья стрелкам в тех местах, где нужнее была быстрая стрельба.

Сначала все нападение было направлено на южную сторону; но когда к Ирокезам подошли новые отряды, линия стрельбы стала растягиваться, пока вся восточная сторона тоже не оказалась под пулями, которые постепенно захватывали и север. Вся усадьба была опоясана широким кольцом дыма, за исключением только того места, где протекала река. Близ противоположного берега стояли челноки, и один с десятью воинами попытался переплыть через реку; но удачный выстрел из пушки попал ему в бок и потопил его, а второй выстрел картечью оставил в живых только четверых из пловцов, чубы которых поднимались над уровнем воды, словно спинные плавникя какой-нибудь удивительной рыбы. На суше, напротив, де-ла-Ну не велел более стрелять из пушек, так как широкия амбразуры привлекали вражеский огонь, и половину всех раненых составляли те, кто стоял у пушек.

Старый дворянин разгуливал в своих белых брыжжах и с янтарной тростью в руках за рядами закопченных, потемневших людей, постукивая по табакерке, выкрикивая свои шуточки и глядя гораздо менее озабоченным, чем при игре в пикет.

- Что скажете, дю-Лют? - спрашивал он.

- Скажу: скверно. Мы слишком быстро теряем людей.

- Что же, друг мой? Чего же нам ждать другого? Когда на такое местечко как это, направлена тысяча мушкетов, кому-нибудь следует страдать. Ах, бедняга, уж и ты готов.

Ближайший к нему человек внезапно с шумом упал и улегся совсем неподвижно, лицом в блюдо каши, принесенное женщинами из дому. Дю-Лют взглянул на него, а потом осмотрелся кругом.

- Он - не на линии бойниц, а ему влетело в плечо, - сказал он. - Откудаже взялась эта пуля? Ах, смотрите сюда!

Он указал вверх, на облачко дыма, окружавшого вершину высокого дуба.

взял у убитого ружье и выстрелил в притаившагося воина. Два листа полетели с дерева, и ухмыляющееся красное лицо мелькнуло на минуту с насмешливым визгом. С быстротой молнии дю-Лют прижал к плечу мушкет и дернул за собачку. Индеец высоко подпрыгнул и обрушился сквозь листву. Сажен на десять под ним выставлялся особенно толстый сук; он упал на него и повис, перегнувшись потюлам, медленно покачиваясь из стороны в сторону, точно красная тряпка, при чем его чуб мотался между ногами. Крик восторга раздался со стороны канадцев, но был заглущен убийственным воплем дикарей.

- Он шевелится. Он еще не умер, - вскричал де-ла-Ну.

- Умрет, - безучастно ответил старый пюнер, забивая новый заряд в свое ружье. - Ах, вот опять серая шляпа! Всегда является, когда я без заряда!

- Я видел в кустах шляпу с пером.

- Это Фламандский Метис. Его скальп обрадовал-бы меня больше, чем скальны сотни его лучших воинов.

- Разве он так храбр?

- Да, он довольно храбр. Этого нельзя отрицать, потому что иначе как же бы он стал военным вождем Иркезов. Но он умен, хитер и жесток... Ах, Боже мой, если все, что говорят, - правда, то жестокость его просто невероятна. Я боюсь, что у меня язык отсох бы от одного перечисления того, что он сделал. Вот он опять!

Серая шляпа вновь показалась среди дыма. Де-ла Ну и дю-Лют выстрелили одновременно, и шляпа взлетела в воздух. В ту же минуту кусты разделились, и прямо вперед выскочил высокий воин. Лицом он был похож на индейца, но цвет кожи был немножко посветлее, и на его охотничью куртку свешивалась остроконечная черная борода. Он презрительным движением раскинул руки, съсекунду постоял, упорно глядя на усадьбу, и, наконец, прыгнул назад под прикрытие, среди града пуль, поломавших все мелкия ветки вокруг него.

- Да, он довольно храбр, - повторил Дю-Лют с ругательством. - Ваши оброчные чаще имели в руках мотыки, чем мушкеты, судя по их стрельбе. Но индейцы, кажется, двигаются к восточной стороне, думаю, скоро пойдут туда на приступ.

Действительно, пальба стала гораздо сильнее с той стороны, которую защищал де-Катина; было ясно, что главные силы Ирокезов направлены именно на этот пункт. Из за каждого ствола, пня, дупла и куста летели красные искры в сером дыму, и пули с пением так и лились непрерывным потоком сквозь бойницы. Амос проковырял себе дыру на фут над землею и лежал ничком, заряжая и паля со своим обычным спокойствием. Рядом с ним стоял Ефраим Савадж, сердито сжав челюсти, сверкая глазами из под низко сдвинутых бровей и уйдя всею душою в истребление "Амаликитян". Шляпа с него свалилась, седые волосы развевались по ветру, большие пятна пороха пестрили его деревянное лицо, а ссадина на правой щеке показывала, где контузила его индейская пуля. Де-Катина вел себя, как опытный офицер, расхаживая среди своих людей с короткими словами похвалы или предостережения, теми пламенными словами, грубыми и меткими, от которых разгораются сердца и вспыхивают щеки. Семеро из его людей были убиты, но когда обстреливание усилилось с его стороны, то ослабело с других, и помещик с сыном и дю-Лютом привели десять человек ему на помощь. Де-ла-Ну угощал Катина из своей табакерки, как вдруг пронзительный вопль сзади заставил их обернуться. Онега ломала руки над телом своего сына. Пуля прошла ему сквозь сердце, - он был мертв.

На минуту худое лицо старого дворянина стало немного бледнее, и рука, державшая золотую коробочку, закачалась, точно ветка от дуновения ветра. Потом он сунул ее в карман и пересилил судорогу, кривившую ему лицо.

- Все де-ла-Ну умирают на поле чести, - сказал он и прибавил: - я думаю, что к угловой пушке надо прибавить людей.

на приступ. Через неширокую полоску открытого пространства между опушкою и этими кустами сначала перебрался ползком один воин, потом другой, за ним перепрыгнул третий, и все спрятались в кусты. Четвертый был ранен и упал с перешибленной спиною в нескольких шагах от опушки, но целый ряд воинов продолжал подвигаться вперед, пока не перебралось тридцать шесть человек, которые все притаились под ветвями. Наступило время отличиться Амосу Грину.

Из его отверстия ему была видна белая полоска от коры, срезанной им с березового побега, и он знал, что непосредственно под нею лежит мешок с порохом. Он нацелился в полоску, а потом медленно повел ружьем вниз, пока по приблизительному разсчету не уставил его против корня деревца, закрытого кустами. Однако, первый выстрел остался без последствий, и при втором прицеле он навел ружье еще ниже. Пуля проникла в мешок, и произошел взрыв, от которого задрожал дом, и весь ряд крепких кольев ограды закачался, точно рожь от ветра. Выше самых высоких деревьев поднялся столб синяго дыма, и сразу после удара наступило глубокое молчание, нарушаемое только шумом падающих тел. Затем раздался дикий крик радости со стороны осажденных и бешеный ответный вой индейцев, после чего пальба из лесу возобновилась с небывалою силой.

Но урон был значительный. Из тридцати шести воинов только четверо добежало обратно в лес, и те были так изувечены, что могли считаться погибшими. Индейцы уже потеряли не мало, и эта убыль заставила их подвергнуть свой план аттаки новому обсуждению, потому что Ирокезы были не менее осторожны, чем храбры, и тот считался лучшим вождем, кто больше дорожил жизнью своих спутников. Пальба постепенно ослабела и, наконец, почти замолкла.

- Неужели они прекратят нападение! - с радостью вскричал де-Катина. - Амос, вы, кажется, спасли нас!

Но предусмотрительный дю-Лют покачал головой:

- Но у них тяжелые потери.

- Оне меньше наших, если принять во внимание общее число сражающихся с нашей и их стороны. У них пятьдесят выбыло из тысячи, а у нас - двадцать из шестидесяти. Нет, нет: они теперь советуются, и скоро мы их услышим вновь. Но до тех пор может пройти месколько часов, и если хотите принять мой совет, то сосните часок, потому что, как видно по вашим глазам, вы менее меня привыкли обходиться без сна, а ночью нам могут не дать покоя.

Де-Катина был, действительно, изнурен до последней степени. Амос Грин и моряк уже спали под защитою ограды, завернувшись в свои одеяла. Офицер побежал наверх сказать дрожащей Адели несколько слов утешения, а потом, бросившись на кровать, заснул мертвым сном. Когда его разбудил новый взрыв ружейной пальбы, солнце стояло уже низко, и голые стены комнаты окрашивались нежными красками вечера. Он вскочил с кровати, схватил мушкет и кинулся вниз. Защитники опять стояли у амбразур, а дю-Лют, хозяин и Амос Грин с увлечением шептались между собой. Мимоходом он заметил, что Онега все сидит над трупом сына, тихо причитая и не переменив положения с самого утра.

- Что такое? Разве они идут? - спросил он.

но если они боятся, что из форта нам пришлют помощь, то отважатся и на это.

- Я сам это думаю, - закричал помещик. - Давайте сюда лишния ружья и всех людей, кроме пяти для каждой стороны!

Едва выговорил он эти слова, как пронзительный вой послышался из лесу, и в ту же минуту выскочила и побежала по открытому пространству целая туча воинов, прыгая, визжа и махая в воздухе ружьями и томагавками. Некоторые из передних группами несли челноки, когда же добежали до частокола, то поставили их стоймя и полезли точно на лестницы. Другие стреляли сквозь бойницы, касаясь дулами своих мушкетов до мушкетных дул противников, а третьи с разбега вспрыгивали на верх ограды и оттуда безстрашно соскакивали внутрь. Однако, канадцы оказали такое сопротивление, какого можно было ожидать от людей, не предвидящих пощады. Они яростно стреляли, едва успевая заряжать; а затем, обернувши мушкеты, стали бешено колотить прикладами по всякой красной голове, которая показывалась над оградой. Шум во дворе стоял невообразимый: возгласы и крики французов, завывание дикарей, вопли ужаса напуганных женщин сливались в один адский гам, над которым господствовал пронзительный, резкий голос старого дворянина, убеждавшого своих оброчных стоять крепко. С рапирою в руке, без шляпы, с париком, съехавшим набок, и забыв свои жеманные манеры, старый дворянин показал в этот день, как сражаются ветераны из под Рокруа, и вместе с дю-Лютом, Амосом, де-Катина и Ефраимом Саваджем был все время впереди защитников. Они так отчаянно сражались, что, хотя сразу за оградою очутилось пятьдесят Ирокезов, они перебили или прогнали обратно почти всех их. Но вдруг новый поток полился через южную сторону, теперь лишенную защитников. Дю-Лют сразу увидел, что двор потерян и что следует спасать дом.

- Задержите их на минуту, - закричал он и, подбежавши к пушке, ударил огниво о кремень и выпалил прямо в толпу дикарей, Затем, в то время, как они попятились на минуту, он сунул гвоздь в запальное отверстие и вбил его ударом приклада. Кинувшись в противоположвую сторону двора, он заклепал пушку на другом углу и очутился у порога, куда напор врагов уже оттеснил остатки гарнизона. Канадцы вскочили в дом и захлопнули за собою тяжелую, массивную дверь, сломавши ногу переднему воину, который попытался следовать за ними. Здесь они получили возможность сколько нибудь передохнуть и подумать о дальнейшем.