Изгнанники.
Часть вторая.
Глава XIV. Прибытие монаха.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Изгнанники. Часть вторая. Глава XIV. Прибытие монаха. (старая орфография)

ГЛАВА XIV.
Прибытие монаха.

А дела их были плохи. Если бы враги могли обратить пушки против двери, то всякое сопротивление сразу стало бы тщетным; но сообразительность дю-Люта предотвратила эту возможность. Пушки со стороны реки и челноки были неприкосновенны, потому что их защищали окна дома. Но число осажденных страшно уменьшилось, а оставшиеся в живых были утомлены, изранены и измучены. В дом вбежало девятнадцать человек, но один был прострелен насквозь и, лежал на полу, а другому разрубили томагавком плечо, и он не мог поднять мушкета. Дю-Лют, де-ла-Ну и де-Катина были невредимы; но Ефраиму Саваджу пуля пробила руку, а у Амоса кровь текла из пореза на лице. Из остальных, едва ли нашелся бы хоть один без раны; но им некогда было думать о своих повреждениях, так как опасность росла, и приходилось действовать, чтобы не погибнуть. Несколькими выстрелами из заставленных окон удалось очистить внутренность ограды, так как двор был открыт для обстреливания, но зато теперь враги пользовались прикрытием частокола и, поместившись с внешней его стороны, не прекращали стрельбы в окна. С полдюжины оброчных отстреливались от них, а предводители совещались о том, что делать.

- У нас двадцать пять женщин и четырнадцать детей, - говорил де-ла-Ну. - Я уверен, вы согласитесь со мною, господа, что наш первый долг - позаботиться о них. Некоторые из вас, подобно мне, сегодня лишились братьев или сыновей. Спасем по крайней мере наших жен и сестер.

- Ирокезских челноков не видно было выше усадьбы, - сказал один из канадцев. - Если женщины выплывут к ночи, то оне доберутся до форта.

- Клянусь Св. Анной, - воскликнул дю-Лют, - я думаю, хорошо бы услать отсюда и мужчин, потому что не знаю, как мы продержимся до утра.

Ропот одобрения послышался из среды канадцев, но старый дворянин с решимостью покачал своим париком.

- Как! Как! Что еще за вздор! - воскликнул он. - Нам покинуть замок Св. Марии во власть первой шайки дикарей, которая вздумала напасть на него? Нет, нет, господа! Нас здесь около двадцати человек, и, когда гарнизон узнает, как нам плохо, что случится не позже, чем завтра утром, то, конечно, пришлет нам подкрепление.

Дю-Лют сердито покачал головой.

- Если вы не хотите сдаваться, так я не покину вас, - сказал он. - А все-таки, жаль жертвовать храбрыми людьми понапрасну.

- Челноки едва поднимут и женщин-то с детьми, - закричал Терье. - Их всего два больших и четыре малых. Ни для одного мужчины не будет места.

- Значит, вопрос решается сам собою, - сказал де-Катина. - Но кто же повезет женщин?

- Здесь всего несколько миль, и у нас все женщины умеют грести.

Теперь Ирокезы затихли, и только одиночные выстрелы с деревьев или из-за ограды временами напоминали об их присутствии. Потери их были значительны, и они или подбирали своих убитых, или совещались о дальнейших действиях. Сумерки наступали; солнце уже зашло за деревья. Оставив по часовому у каждого окошка, предводители сошли к задней стороне дома, где на берегу лежали челноки. По реке на север не было видно врагов,

- Нам везет, - сказал Амос. - Набегают тучи, и сейчас станет темно.

- Это, в самом деле, счастье, так как полнолуние настало всего три дня назад, - ответил дю-Лют. - Удивляюсь, почему Ирокезы не отрезали нам отступления по воде; вероятно, их лодки поплыли на юг за подкреплением. Они могут скоро вернуться, и нам лучше не терять времени.

- Через час будет достаточно темно.

- Надеюсь, пойдет дождь, и тогда станет еще темней.

Женщин и детей собрали к берегу и распределили их по лодкам. Жены оброчных, суровые, закаленные женщины, проведшия всю жизнь под угрозой опасности, были по большей части спокойны и разсудительны. Женщина всегда храбрее, когда у нея есть ребенок, отвлекающий её мысли от собственной особы, и теперь каждой замужней женщине было поручено по ребенку на время плавания. Онеге, жене старого дворянина, опытной и осторожной, было доверено начальство над женщинами.

- Но я не хочу оставлять тебя, Амори! Мы были вместе во всех бедах. Ох, зачем же нам разлучаться теперь?

- Мой миленький голубчик, ты разскажешь тамь в форте, что здесь делается, и они придут помочь нам.

- Пусть другия скажут, а я останусь. Я буду помогать вам, Амори. Онега научила меня заряжать ружье. Я не буду бояться. Право-же не буду, только оставь меня!

- Не проси об этом, Адель. Это невозможно, дитя. Я не могу тебя здесь оставить.

- Но я уверена, что это будет гораздо лучше. Более грубый разум мужчины не научился еще ценить по достоинству этих внушений тонкого инстинкта, руководящого женщинами. Де-Катина доказывал и увещевал до тех пор, пока, хотя не убедил ее, но принудил замолчать.

- Согласись ради меня, дорогая. Ты не знаешь, какую тяжесть снимешь с моей души, дав мне уверенность, что ты - в безопасности. И тебе нечего бояться за меня. Мы легко продержимся до утра, а там подоспеют люди из форта, у них, я знаю, множество лодок, и мы все свидимся опять.

Адель не отвечала, но её руки сжимались вокруг руки мужа. Он все еще старался успокоить ее, как вдруг у часового, который глядел из выходившого на реку окна, вырвался крик.

- К северу от нас лодка на реке! - крикнул он.

Осажденные с досадой поглядели друг на друга: значит, Ирокезы таки отрезали им отступление!

- Сколько в ней воинов? - спросил хозяин.

- Не вижу. Темно, да и от берега тень.

- Куда плывет?

- Сюда плывет. Ах, вот вышла из тени. Теперь видно! Слава Господу Богу! Двенадцать свечей поставлю в Квебекском соборе, если доживу до будущого лета!

- Да что же там такое? - с нетерпением закричал де-ла-Ну.

- Челнок то не ирокезский. В нем всего один человек. Это - канадец.

- Канадец! - воскликнул дю-Лют, подскочив к окну. - Кто же, кроме безумного, отважится сюда один? Ах, да теперь и я вижу. Он держится вдали от берега, чтобы избежать их огня. Вот он среди реки и поворачивает к нам. Честное слово, этот святой отец не в первый раз держит весло в руках!

- Это - иезуит, - сказал кто-то, вытягивая шею. - Они всегда там, где опаснее.

- Нет, я вижу его капюшон, - ответил другой. - Это - францисканский монах.

Минуту спустя, лодка зашуршала по песку, дверь открылась, и вошел человек в длинном коричневом платье францисканцев. Он быстро бросил взгляд вокруг, и затем, подойдя к де-Катина, положил на плечо ему руку.

- Что вам угодно, батюшка? - спросил хозяин. - Это - мой приятель, Амори де-Катина, из французских дворян.

- Это - Амори де-Катина, еретик и гугенот! - закричал монах. - Я гнался за ним по Св. Лаврентию, гнался по Ришелье-реке и погнался-бы хоть на край света, только бы взять его с собой!

- Ну, батюшка, ваше сердце заводит вас слишком далеко, - ответил старый дворянин. - Куда-же вы хотите взять моего друга?

- Его нужно вернуть во Францию вместе с женою. В Канаде нет места для еретиков.

Дю-Лют громко расхохотался.

- Ради Св. Анны, батюшка! - сказал он. - Возьмите всех нас сейчас во Францию, мы будем вам очень обязаны.

- И вспомните, - мрачно сказал де-ла-Ну, - что вы под моей кровлей и говорите о моем госте.

Но суровый тон дворянина не смутил монаха.

- Видите это? - сказал он, вытаскивая из за назухи бумагу. - Она подписана губернатором и предписывает вам, под страхом королевской немилости, вернуть этого человека в Квебек. А, сударь! когда вы в то утро высадили меня на остров, вы не ожидали, что я вернусь в Квебек за этой бумагой и проплыву за вами столько сотен верст по реке. Но теперь я вас нашел и не выпущу из рук, пока не увижу на корабле, который отвезет вас с женою во Францию.

Несмотря на злобную мстительность, пылавшую в глазах монаха, де-Катина не мог не полюбоваться силою и стойкостью этого человека.

- Мне кажется, батюшка, что вы более прославились бы как воин, чем как последователь Христа, - сказал он. - Но так как вы пробрались за нами сюда, а отсюда выхода нет, то мы разрешим этот вопрос потом, на досуге.

Но американцы не были склонны к столь мирному отношению. Борода Ефраима Саваджа топорщилась от злобы, и он что-то шепнул Амосу Грину.

- Мы с капитаном легко справимся с ним, - сказал молодой охотник, отведя де-Катина в сторону. - Если он так настойчиво становится у нас на пути, то пусть поплатится!

- Нет, нет, ни за что на свете, Амос! Оставьте его в покое. Он делает то, что считает своей обязанностью, хотя вера в нем, как видно, сильней милосердия. Но вот и дождик, и теперь достаточно темно для лодок.

Большая, темная туча покрыла небо, и ночь спустилась так быстро, что едва можно было различить сверкание реки у самых стен. В лесу и за отбитою оградою, дикари сидели смирно, если не считать редких выстрелов; но визг и вой, раздававшиеся в избах оброчных, показывали, что там идет грабеж. Вдруг мутное, красное зарево начало заниматься над одною из крыш.

- Они поджигают! - вскричал дю-Лют. - Лодки должны плыть сейчас-же; а то на реке будет светло, как днем. Садиться! садиться! Нельзя терять ни минуты!

Прощаться было некогда. Один крепкий поцелуй, - и Адель увели и усадили в самую маленькую лодку, которая была предназначена для нея, Онеги, двоих детей и одной девушки. Остальные кинулись по своим местам, и через короткое время уже отчалили и исчезли среди дождя и мрака. Большая туча разразилась, и дождь тяжеловесно хлопал по крыше и брызгал оставшимся в лицо, в то время как они напрягали зрение, стараясь разглядеть исчезавшия лодки.

- Благодарение Богу за эту грозу, - проворчал дю-Лют. - Она не даст избам разгореться слишком быстро.

Но он забыл, что хотя крыши намокли, зато внутри все было сухо, как трут. Едва он успел отвернуться, как из одного окна вытянулся длинный огненный язык, потом еще и еще, пока крыша не провалилась сразу; тогда и вся изба запылала, точно смоляная бочка. Огонь шипел и трещал под потоками дождя, но, питаясь сухим материалом снизу, разгорался все выше и ярче, бросая красный отблеск на деревья и придавая их стволам вид полированной меди. При свете пожара вокруг дома и на реке сделалось светло, как днем. Страшный вой из леса показал, что дикари заметили лодки, которые отлично были видны из окон и успели отплыть не более четверти мили.

- У них там есть челноки, - заметил дю-Лют.

- Но они не минуют нас! - вскрикнул де-ла-Ну. - Ступайте к пушкам и попытайте удачу.

Едва добежали до пушек, как из за тростников, росших к югу, вылетели две лодки, полные воинов, и выплывши на середину, бешено погнались за беглянками.

- Жан, ты у нас лучший стрелок! - закричал де-ла-Ну. - Цель в нее, как пойдет мимо большой сосны. Ламбер, а ты - из другой пушки. От этих выстрелов зависит жизнь тех, кого вы любите!

две темные черточки, обозначавшия собою челноки. Один плыл на десять сажен вперед другого, но в обоих индейцы усердно налегали на весла. Беглянки же уже исчезли за поворотом реки.

Когда первый челнок поровнялся с первой пушкой, канадец перекрестил запал и выстрелил. Крики радости, а затем стон вырвались у внимательных зрителей. Заряд попал в реку у самой лодки и залил ее такою массою воды, что чуть совсем не потонил. Но, минуту спустя, волнение улеглось, а челнок летел вперед, как прежде; только один из гребцов выпустил весло и упал головою на спину передняго товарища. Второй пушкарь нацелился в тот же челнок; но в то время, как подносил огонь, упал мертвым, не успев даже крикнуть, пронизанный пулей из-за ограды.

- Это дело я немножко знаю, парень! - сказал старый Ефраим, вдруг бросаясь вперед. - Но когда я палю из пушки, я люблю сам ее направлять. Ромоги-ка двинуть. Наводи прямо на остров! Пониже! Поровнее! Ну, готово! - он опустил фитиль и выстрелил.

Это был превосходный выстрел. Весь заряд попал в лодку, футов на шесть от носа, и перекувырнул ее, как скорлупку. Прежде, чем разошелся дым, она потонула, и вторая лодка остановилась подобрать раненых. Но оставшиеся в живых чувствовали себя в воде не хуже, чем в лесу, и уже плыли к берегу.

- Скорей! Скорей! - кричал де-ла-Ну. - Заряжай пушку! Можем опрокинуть и другую!

- Боже мой! - вне себя кричал де-Катина. - Их догонят! Бросим этот дом, возьмем лодку и поплывем за ними! Скорее! Скорее! не пропускайте ни минуты.

- Милостивый государь, в вашем весьма естсственном безпокойстве вы заходите черезчур далеко! - холодно возразил старый дворянин. - Я не склонен так легко покидать мой пост.

- Ах, что тут есть? Только дерево да камни, которые можно добыть вновь. Но подумайте о женщинах в руках этих чертей! Ох! Я сойду с ума! Едемте! Едемте! Ради Христа, едемте!

- Я не думаю, чтобы их настигли, - сказал дю-Лют, успокоительно кладя ему руку на плечо. - не бойтесь. Оне уплыли много раньше, и здешния бабы умеют грести не хуже мужиков. Опять же, в ирокезском челноке было слишком много народа с самого начала, и еще они подобрали раненых. Кроме того, эти дубовые лодки Могавков не так быстры, как наши Алгонкинския, берестяные. И как бы там ни было, мы не можем плыть вслед, потому что нет лодок.

- Ведь она подымет всего одного человека! В ней приехал монах!

- Я поеду в ней! Мое место - там, где Адель!

Он распахнул дверь, выскочил и уже собирался оттолкнуть утлый челнок, как кто-то бросился вперед мимо него и ударом топора проломил лодке бок.

- Это - мой челнок, - сказал монах, бросая топор на землю. - Я могу делать с ним, что хочу.

- Я вас нашел, и вы ужь от меня не улизнете!

Кровь бросилась офицеру в лицо, и, подняв топор, он сделал быстрый шаг вперед. Из открытой двери свет падал на суровое и важное лицо монаха; но ни одна черта не дрогнула в нем, когда перед его глазами взвился топор в руках взбешенного врага. Он только перекрестился и тихо прошептал молитву. Это спокойствие спасло ему жизнь. Де-Катина от горьким проклятием отшвырнул топор и отвернулся от разбитой лодки, как вдруг, совершенно неожиданно, главная входная дверь с треском повалилась внутрь, и поток воющих дикарей полился в дом.