Губительница душ.
XII. Стрела Купидона

XII. Стрела Купидона

Ядевский возвращался домой после развода усталый и задумчивый, не обращая внимания ни на роскошные магазины, ни на щегольские экипажи, ни на идущих по тротуару нарядно одетых женщин. Вдруг с противоположной стороны донесся голос Анюты Огинской, которая в сопровождении старушки няни поспешно переходила через улицу.

-- Как я рада, что вы попались мне навстречу! -- вскричала девушка, пожимая руку Казимира. -- Мы едем сегодня в оперу; надеюсь, вы тоже там будете?

-- Непременно.

-- И придете к нам в ложу?

-- Если вы позволите.

-- Вы не заняты службой? -- спросила Анюта. -- Ну, так проводите меня хоть до бульвара.

-- С удовольствием.

Весело болтая, молодые люди дошли до бульвара, где Анюта простилась со своим кавалером.

-- До свидания, -- сказала она. -- Смотрите же, приезжайте в театр ровно в семь часов. На мне будет прехорошенькое платье.

Казимир крепко поцеловал протянутую ему маленькую ручку.

-- Вы меня любите? -- чуть слышно спросила Анюта.

-- Всем сердцем!

-- И вы мне очень нравитесь.

В семь часов вечера Ядевский был уже в театре и, стоя у лестницы, равнодушно глядел на проходивших мимо женщин. Наконец приехали и Огинские. Увидя Казимира, Анюта приветливо улыбнулась ему и, как сильфида, вспорхнула вверх по ступенькам лестницы в своем розовом шелковом платье и с белым цветком в темно-русых волосах.

Между тем, граф Солтык зевал от скуки, сидя в своей ложе.

Лениво блуждая взглядом по ярко освещенной зале, он вдруг заметил прелестное, почти детское личико Анюты Огинской. Граф мгновенно оживился, щеки его покрылись румянцем, губы задрожали, взгляд так и впился в очаровательную девушку. Оркестр заиграл увертюру, занавес поднялся, началась опера. Граф этого и не заметил - им овладело странное, до сих пор не испытанное чувство. Кровь клокотала в его жилах при мысли, что между ним и предметом его страсти стоит несокрушимая стена. Избалованный постоянным успехом у женщин, гордый вельможа считал для себя личным оскорблением то, что девушка не обратила на него ни малейшего внимания, на него, графа Солтыка, миллионера, магната, красавца, -- да это невероятно! Как же он был взбешен, когда во время антракта Казимир вошел в ложу Огинских, сел позади Анюты и они начали весело разговаривать. Раздосадованный граф отправился за кулисы и объявил примадонне, что туалет ее отвратителен. Потом зашел в буфет, выпил стакан горячего пунша и уехал домой.

Патер Глинский сидел в кабинете и перелистывал старинные фолианты, как вдруг с шумом распахнулась дверь, вошел граф Солтык и, не говоря ни слова, начал ходить взад и вперед по комнате.

 Разве опера уже окончилась? -- спросил иезуит.

-- Нет еще.

-- Что с вами? Вы так сильно взволнованы...

Граф долго не давал ответа, продолжая быстрыми шагами мерить комнату. Наконец он остановился перед своим бывшим воспитателем и пробормотал сквозь зубы:

 Я ее видел.

 Кого?

-- Анюту.

-- И это заставило вас уехать из театра раньше времени?

-- Да... вы знаете, что я враг неясных, загадочных ощущений и двусмысленных положений... но я сам не знаю, что со мною происходит, чего я хочу...

-- Все очень просто - вы влюблены.

 Я?! Может быть... Я никогда не бывал влюблен, вот почему и не могу объяснить себе этого чувства... Очень может быть... Я волнуюсь и злюсь, как капризный ребенок!

-- Слава Богу! Наконец-то вы влюбились!

-- Я сам начинаю этому верить... Вообразите, что я возненавидел офицерика, с которым Анюта разговаривала и смеялась.

-- Ядевский?! Успокойтесь! Он неопасный соперник!

-- Я без церемоний вышвырну его, если он будет меня стеснять своим присутствием!.. А что, если Анюта его любит?

 Недавно она любила только своих кукол, теперь - любит своих подруг. Сердце этой девочки чисто, как капля утренней росы. Много будет завистников у того, кто им овладеет.

-- Мне непременно надо с ней познакомиться.

-- Это нетрудно. Огинские примут вас с распростертыми объятиями.

-- Неловко... Я так давно у них не был.

-- Тем более, они вам обрадуются.

 Так или иначе, но Анюта будет моей. Без этого ангела мне не милы ни мое имя, ни титул, ни богатство.

-- Брак ваш с этой девушкой возбудит всеобщую зависть.

Граф растянулся на диване и зевнул.

-- За что бы мне теперь приняться? -- спросил он. -- Спать еще не хочется...

-- Примите содовый порошок, это вас успокоит, -- пошутил иезуит.

улыбаясь, с наслаждением нюхал испанский табак.

На следующий день рано утром он известил Огинского, что граф Солтык намерен нанести ему визит.

Анюта, не подозревая никаких замыслов со стороны графа и своих родителей, беззаботно болтала с Ливией, гуляя по саду, когда щегольской экипаж богатого аристократа подъехал к крыльцу.

-- Она бегает на лугу со своей приятельницей, -- отвечала Огинская, -- ведь она еще ребенок, граф.

 Не пойти ли и нам прогуляться? -- предложил патер Глинский. -- Погода прекрасная.

Граф подал руку хозяйке дома, и все общество отправилось в сад.

-- Я имел удовольствие видеть вашу дочь в театре, -- заметил Солтык, идя по аллее, -- и, признаюсь вам, был буквально поражен ее красотой.

-- Вы слишком любезны, граф, -- возразила маменька, задыхаясь от радости.

-- Давайте играть в волка! -- вскричала Анюта, подбегая к шедшему впереди других патеру Глинскому.

 Когда-нибудь в другой раз, дитя мое, -- отвечал иезуит, -- вам сейчас представят графа Солтыка.

-- Анюта, граф Солтык желает с тобой познакомиться, -- сказала Огинская и тотчас же прибавила: - Боже мой, на кого ты похожа! Волосы растрепаны, щеки горят, словно у крестьянки!

Застигнутая врасплох бедная девочка в недоумении стояла, склонив головку, и не знала, что отвечать, когда граф, вежливо поклонившись, сказал ей:

-- Позвольте мне отрекомендоваться вам.

Огинская вывела дочь из этого затруднительного положения, предложив графу осмотреть сад, и, взяв под руку патера, пошла вперед по направлению к оранжерее.

 Вы еще не выезжаете в свет, -- начал Солтык, -- вы только что вышли из пансиона, если я не ошибаюсь?

-- Да... Вчера меня в первый раз повезли в театр, -- отвечала Анюта, -- но я надеюсь зимой танцевать на балах.

-- Со стороны ваших родителей было бы непростительной жестокостью лишать нас вашего общества.

-- Анюта еще так молода, что я не желала бы вывозить ее на балы, -- вмешалась в разговор Огинская, -- но я надеюсь, граф, что вы будете часто посещать наш дом, -- прибавила она, приветливо улыбаясь.

-- С удовольствием воспользуюсь вашим любезным приглашением и, поверьте, сумею оценить ту честь, которую вы мне оказываете.

 Поручите моему бывшему воспитаннику придумывать для вас развлечения, -- обратился патер Глинский к Анюте, -- он мастер на эти дела.

-- В самом деле?

-- Отдаю себя в полное ваше распоряжение.

После довольно продолжительной прогулки все общество вернулось в гостиную, где хозяйка дома предложила иезуиту партию в домино и упросила Ливию сыграть что-нибудь на рояле. Таким образом, Солтык и Анюта остались один на один, но разговор между ними как-то не клеился, и девочка очень обрадовалась, когда граф откланялся и уехал.

-- Что за странное создание эта Анюта, -- сказал Солтык иезуиту по пути домой, -- можно подумать, что она меня боится.

 Ее, наверно, запугали рассказами о ваших причудах, но не беспокойтесь, это пойдет вам на пользу. Женщины влюбляются именно в тех людей, от знакомства с которыми их предостерегают.

-- Ну, как тебе понравился граф? -- спросила Огинская у дочери, когда они остались одни.

 Он очень красив.

Толстая барыня шутя погрозила ей пальцем.

-- Напрасно, мама, -- возразила Анюта, -- поверь мне, я никогда не влюблюсь в этого человека; в нем есть что-то такое, что меня пугает.

 Со временем это впечатление изгладится, душа моя.

-- Нет, мама, никогда!