Губительница душ.
XXI. Шаг вперед

XXI. Шаг вперед

В один из вечеров у Огинских собралось небольшое общество. Посреди ярко освещенной и роскошно обставленной залы с темно-красными занавесями и портьерами стоял бильярд. Вокруг него суетилась веселая молодежь, вооруженная длинными киями.

В углу у камина шла игра в вист. Партию составляли: хозяин и хозяйка дома, патер Глинский и старик статский советник, похожий на египетскую мумию в черном фраке. В другом углу два генерала времен императора Николая I играли в шахматы.

Граф Солтык не спускал глаз с Анюты, прислушивался к каждому ее слову, следил за каждым ее движением, не обращая ни малейшего внимания на остальное общество. Упавший с бильярда шар вывел его из оцепенения. Анюта и Беляров бросились поднимать шар, а Генриетта, лукаво улыбаясь, обратилась к Сесавину с вопросом:

-- С кем это вы вчера прогуливались по бульвару?

-- Вероятно с моей тетушкой, -- отвечал молодой человек.

-- Нет, это была молоденькая, хорошенькая дамочка... Признавайтесь, кто она?

-- Да-да, и я тоже слышала, -- вмешалась в разговор Анюта.

-- Теперь я припоминаю, -- сказал Сесавин, -- это была мадемуазель Эмма Малютина.

-- Актриса?

-- Нет, она дочь почтенных родителей. Мать ее вдова и живет постоянно в деревне, неподалеку от Киева, а девушка приехала сюда погостить у своей тетушки.

-- Генриетта в восторге от ее красоты, -- заметила Анюта, -- и говорит, что она похожа на героиню романа.

-- Уж скорее драмы, а не романа, -- усмехнулся Сесавин, -- в ней столько гордого, даже я бы сказал, классического величия.

-- Вы возбуждаете мое любопытство! -- вскричала Анюта. -- Граф Солтык, не знакомы ли вы с этой красавицей?

-- Нет, не знаком.

-- В самом деле, это какая-то загадочная личность, -- продолжал Сесавин, -- мне иногда кажется, что она целиком выскочила из какой-нибудь волшебной сказки или старинной хроники. Я был недавно свидетелем такой потрясающей сцены, которую невозможно забыть... Я и теперь содрогаюсь при одном воспоминании о ней!

-- Расскажите, расскажите! -- раздалось со всех сторон.

-- О ком это вы говорите? -- спросила Огинская.

-- О новой знакомой господина Сесавина.

-- Наверно, какая-нибудь студентка!

-- О, нет! Благородная барышня, мадемуазель Малютина.

-- Не дочь ли полковника Малютина?

-- Кажется...

-- Это очень хорошее семейство... Расскажите же нам, героиней какого романического происшествия она была?

рассказ Сесавина и произвел на него глубокое впечатление.

-- Вы влюблены в эту Эмму Малютину? -- с задорной улыбкой спросила Генриетта.

 Я этого и не скрываю... За нею ухаживает и Ядевский.

Анюта вздрогнула и покраснела.

-- Как бы мне хотелось с нею познакомиться! -- воскликнула Генриетта.

 И мне тоже, -- чуть слышно добавила Анюта.

-- Желание ваше исполнить нетрудно, -- вмешался хозяин дома, -- мы пошлем ей приглашение.

-- Эмма Малютина нелюдимка, -- возразил на это Сесавин. -- Позвольте мне прежде рассказать ей о вашем желании.

-- Что за церемонии! -- перебила Огинская. -- Мы с Анютой сделаем ей визит и наверняка завербуем ее в наше общество.

Молодежь вернулась к бильярду, а старики - к карточному столу; но и теми и другими овладело какое-то непонятное, тревожное ощущение, всем так и чудилось, что в комнате невидимо присутствует очаровательная таинственная героиня трагического приключения. Сильнее других испытывал это чувство граф Солтык. Он был уже заочно влюблен в Эмму Малютину, как некогда, в дни своей юности, в древнюю царицу Семирамиду. Он верил в силу магнетизма, но мог ли он в эту минуту подозревать, что юная жрица неведомой ему секты мечтает о том, как бы поймать его в свои сети. Случайно взглянул он на Анюту и подумал: "Просто хорошенькая девочка, которую забавляют канарейки, а не борьба со львами!.."

-- Огинские едут к вам с визитом. Они сейчас будут здесь.

-- И что же? -- без малейшего удивления спросила девушка.

-- Я употребил все свое красноречие, и они захотели с вами познакомиться. Только, ради Бога, дайте им понять, что в знакомстве с ними для вас нет ничего особенного. Вы должны сыграть выдающуюся роль в кругу киевской аристократии.

-- С благодарностью воспользуюсь вашим советом.

 И еще...

-- Знаю, знаю!.. Мне надо принарядиться для того, чтобы оправдать ваши преувеличенные похвалы, не так ли?

-- Вы угадали... хотя это совершенно лишнее, потому что вы прекрасны и в самом простом платье. Прощайте! -- и Сесавин поспешно вышел из комнаты.

Эмма задумалась. Это был первый шаг к желаемой цели, удобный случай для встречи с графом Солтыком. Она очарует его, опутает своими сетями и, что бы там ни было, найдет способ исполнить возложенное на нее поручение.

Она поправила прическу и осмотрела себя в зеркале с головы до ног, без кокетства и без тщеславия, а так, как солдат осматривает свое оружие накануне сражения.

-- Какой приятный сюрприз, -- сказала Эмма, приветливо встречая их на пороге гостиной. -- Чем заслужила я такую честь?..

-- Я слышала о вас так много хорошего, даже необыкновенного, -- начала Огинская, присаживаясь на диван, -- что не могла устоять против желания познакомиться с вами покороче и должна признаться, что расточаемые вам похвалы нисколько не преувеличены. Вы такая хорошенькая, дитя мое, дайте мне на вас наглядеться... Сколько ума, сколько смелости в вашем взгляде!.. Теперь я понимаю, почему львы вам повинуются!.. Вы сами львица... О, как должна гордиться вами ваша мать!

Между тем Анюта не спускала глаз с Эммы, а той было достаточно и одного взгляда на невинную девочку, чтобы убедиться в том, что ей будет нетрудно отбить у нее графа Солтыка, но зато почти невозможно будет вырвать ее образ из сердца Казимира Ядевского. Ей предстояла борьба не на жизнь, а на смерть, и исход этой борьбы был покрыт мраком неизвестности.

Прощаясь, они пристально взглянули друг на друга, улыбнулись и поцеловались.

 Ну, какова ваша новая знакомая? -- спросил Солтык, приехав к Огинским в тот же день вечером.

-- В высшей степени интересна! -- ответила мать.

-- И красавица в полном смысле этого слова, -- добавила дочь.

Граф не мог удержаться от иронической усмешки.

 Чему вы так зло улыбаетесь? -- спросила Анюта. -- Глядя на Эмму Малютину, я подумала, что вы сотворены друг для друга и что вы будете героем ее романа.

-- Вы уже слышали, что она способна быть героиней драмы, а не романа, -- шутя, заметил граф.

-- Пожалуй, и драмы, -- это для меня безразлично.