| Автор: | Захер-Мазох Л. |
| Категория: | Роман |
Том третий
39. Идет дождь
С недавних пор наступила оттепель, снег растаял, и одновременно зарядил холодный нескончаемый дождь. Дороги превратились в грязевые реки, отвратительная серо-синяя завеса опустилась над миром. Все, как пленники, сидели по домам: казалось невозможным выехать куда-то в повозке, и тем более никто не рискнул бы ступить за порог пешком.
Зиновия пребывала в скверном расположении духа, она весь день зябла и, что было еще хуже, ужасно скучала. Сергей находился в отъезде, гости отсутствовали, и у нее даже не осталось, что почитать. Поэтому она, накрывшись горностаевой шубой, просто лежала на диване и вынашивала коварные планы.
Словно по щучьему велению, вдруг явился из города портной - Либман Адлер. В первую минуту Зиновии от отчаяния пришла в голову идея заказать себе новую кацавейку. Но затем - вероятно, с целью внести некоторое оживление в гнетущее одиночество Михайловки - она начала делать пугливому портному такие намеки, которые повергли беднягу в крайнее замешательство.
- Барышня Менева уже расплатилась с вами по счетам?
- Нет, еще не расплатилась, ну да особенно торопиться ведь некуда…
- А барышня Лидия?
- Тоже нет.
- Но госпожа-то Менева, без сомнения, все оплатила?
- Нет, она тоже этого не сделала.
- Я вам, дорогой Адлер, кое-что скажу по секрету: постарайтесь поскорее получить свои деньги.
- Как? Что? Сударыня ведь не имеет в виду?..
- Я вам ничего не говорила, однако мне вас жаль.
Либман Адлер артиллерийским снарядом полетел обратно в окружной город, и очень скоро каждый, кто имел должников в Михайловке - а таких оказалось немало, - знал, что дела Менева очень плохи и что настало время предъявить счет.
На следующий день погода стала еще мрачнее и безотраднее, настоящий океан омывал желтыми глинистыми волнами Михайловское поместье, и у всех в доме были неприветливые угрюмые лица. Особенно у Менева, который наконец выкроил время, чтобы подумать и посчитать, и которому в результате сделалось очень не по себе. Оставшись после завтрака наедине с Зиновией, он сперва глубоко вздохнул, а затем начал делиться с ней своим горем.
- Не представляю, где мне взять денег, - признался он. - Если так и дальше пойдет, я в скором времени разорюсь.
- Достать для тебя деньги - сущий пустяк, - ответила Зиновия. - У меня с собой несколько сот гульденов, которые я с удовольствием предоставлю в твое распоряжение, но ты должен положить конец бессмысленному расточительству. В противном случае мои деньги окажутся лишь каплей в море, и не пройдет года, как в Михайловке тебе не будет принадлежать ни гвоздя.
- Главная причина в том, что твоя жена не хозяйка, и Наталья не занимается ничем, кроме чтения романов. Разве ты не видишь, как тебя обворовывают, как все хозяйство приходит в упадок? Ни одного целого бокала не осталось, ни одной тарелки. Каждый делает, что ему заблагорассудится. Эконом в твоем имении разыгрывает из себя барина и обирает тебя, как разбойник с большой дороги. А скотина в каком состоянии? Закрома пусты. Только оглянись вокруг - ты придешь в ужас.
- Я это и так знаю, я все знаю.
- Значит, пришла пора действовать: покажи им всем, кто здесь хозяин.
Этого было достаточно, Зиновия надолго обеспечила себя развлечениями. Менев метался по всему дому, как разъяренный лев, вскрывая самые различные безобразия и злоупотребления. Последовал ряд захватывающих сцен - с Аспазией, Натальей, Квитой, Тарасом. Сыпались проклятия и брань, ручьями текли слезы. И в самый разгар этого переполоха во двор вкатили три крытые повозки, из которых выбрались евреи в черных лапсердаках, с лоснящимися пейсами. Каждый из них незамедлительно предъявил множество счетов. Стукам, казалось, конца и края не будет: стучали в дверь Аспазии, потом - Лидии; потом - к Наталье и опять к Аспазии; и всякий раз за стуком следовало смущение хозяйки, ее отговорки и обещания, но не деньги.
Евреи пошушукались и всем скопом направились со своими счетами к Меневу. Только теперь тот полностью осознал бедственность положения, в котором оказался, и серьезность грозящей опасности. Зиновия дала ему двести гульденов, но они в один миг утекли у него сквозь пальцы. Он отделался от злосчастных кредиторов мелкими суммами: этот получил пять флоринов, тот - десять гульденов, в зависимости от величины долговых обязательств. Евреи причитали и хныкали, но в конце концов удовольствовались и этим, после чего три повозки медленно пустились в обратный путь.
Тут уж Менев принялся метать громы и молнии: он называл своих дам бессовестными расточительницами, живущими в долг мотовками, спесивыми дурами; короче, Зиновия повеселилась на славу. Захватывающие зрелища были ей необходимы, как воздух: без них она чувствовала себя несчастной.
Во второй половине дня она наведалась в пекарню. Ендрух снова построил свой замечательный мост, благодаря чему Зиновия - под огромным красным зонтом, обнаруженным ею в каком-то углу, - сумела в буквальном смысле выйти сухой из воды. В пекарне сидели за столом присмиревшие слуги. Тарас, Мотуш и Адаминко играли в тарок, Квита шила, Софья потягивалась и зевала, Дамьянка лущила горох, а Ендрух изучал сонник - он, видимо, вознамерился поучаствовать в лотерее.
- Не помешаю вам? - входя, спросила Зиновия. - Я перебралась сюда, потому что находиться в доме невыносимо.
- Барин и нам тоже изрядно шею намылил, - откликнулся Тарас.
Очередная партия закончилась. Зиновия подсела к столу и взяла карты.
- Хочу разок сыграть с вами.
- Какая честь! - сказал Адаминко.
- Ах, сударыня, - добавил Тарас, - если бы все господа были такими добрыми, как вы, на белом свете все шло бы совсем по-другому…
- А все еще и пойдет по-другому, - ответила Зиновия, в которую тем утром точно бес вселился. - Есть мудрые мужи, которые пекутся о благе народа. Они учат нас, что все люди братья и что никто не имеет права жить в роскоши за счет других.
- Однако у господ все-таки есть поместья, а у нас - ничего, - отозвался Мотуш.
- Тогда надо все поделить заново.
- Здесь есть над чем задуматься.
Пока Зиновия в боярской меховой душегрейке восседала среди слуг, точно апостол коммунизма, раздался стук в окно, и Софья вышла на улицу. Спустя некоторое время она воротилась, сияя во все лицо озорной улыбкой.
- Небось гусара себе завела? - ехидно полюбопытствовала Дамьянка.
- Нет, это всего лишь письмецо для барыни.
- От господина кадета.
- Дай-ка мне.
- Я не смею, барыня немедля прогонит меня со службы.
- Можешь быть спокойна: через четверть часа ты получишь его обратно.
Софья нерешительно извлекла письмо из-за пазухи, и еще прежде, чем она успела сообразить, что случилось, Зиновия вырвала конверт у нее из рук и поспешила с ним к Меневу.
- Поклянись, что не наделаешь глупостей, а главное, не выдашь меня - тогда ты сейчас узнаешь большую новость.
- Клянусь! Ну, что там у тебя?
- Письмо, которое кадет тайком посылает твоей жене.
- Дай его мне.
- Ты можешь по оплошности разорвать его. Давай лучше осторожно вскроем конверт и, прочитав письмо, передадим Аспазии - так, чтобы у нее не возникло подозрений.
- Какой же изощренный ум у вас, женщин!
Зиновия поманила Менева. Он проследовал за ней в ее горницу. Там с помощью мокрой губки и тонкой булавки она аккуратно вскрыла письмо, и они вместе его прочитали.
Содержание было следующим:
«Когда же пробьет с нетерпением ожидаемый мною час, когда вы в безмерной своей милости снизойдете к моим желаниям и позволите мне побеседовать с вами с глазу на глаз? Если бы ваш супруг отправился на охоту, а вы бы уговорили дам съездить в город, нам, наконец, представился бы удобный случай без помех побыть вместе. Нынче расплодилось много волков, и как только снова станет прохладно и сухо, помещики воспользуются ближайшей возможностью, чтобы устроить на них большую облаву. Ваш супруг, несомненно, примет в ней участие. Взвесьте, пожалуйста, все - вы ведь ко мне расположены, на что я смею надеяться, - и подайте знак вашему преданному рабу.Лепернир».
- М-да, хорошенькая история, - проговорил Менев.
- Только сохраняй хладнокровие, - посоветовала Зиновия, снова запечатывая письмо. - Не выдай себя перед ней и вообще ничего без моего ведома не предпринимай. Надеюсь, ты теперь убедился, что я твой истинный друг.
После этого она вернулась в пекарню, и Софья тут же полетела с письмецом кадета к Аспазии.
Едва Зиновия успела взять в руки карты, как во двор вкатилась громоздкая повозка - впрочем, она скорее плыла, чем катилась. Это был сельский Ноев ковчег, рассчитанный на целую семью; в него по причине бездорожья запрягли аж шесть лошадей. Из исполинского рыдвана выбралась странная компания: сначала Карол, затем Февадия, за ней - Винтерлих и под конец - Феофан. Они случайно встретились в окружном городе, как раз когда Винтерлих собрался предпринять небольшую инспекционную поездку, и он пригласил всех присоединиться к нему.
Тем временем наступил вечер, все уселись за накрытый стол, и Тарас подал ужин: и кашу.[87] Карол, сидевший подле Зиновии, начал было опять шептать ей на ухо о своей любви и своих упованиях. Он выбрал не слишком удачное время.
- Я приняла решение никогда больше не выходить замуж, - холодно отрезала Зиновия.
- Ты не можешь всерьез говорить такое!
- Пожалуйста, избавь меня от дальнейших разговоров.
- Зиновия, ты повергаешь меня в отчаянье.
- Да замолчишь ты?
- Я не могу. Прошу тебя, Зиновия…
- Тогда я сама положу этому конец: я завтра же уеду. - Она повернулась к Меневу: - Могу я завтра утром взять экипаж?
- Разумеется.
- Не позволяй ей уезжать, - сказал Карол.
- Ты хочешь уехать?
- Да, и уже завтра.
Тут все, за исключением Натальи, принялись ее уговаривать.
- Нет, я поеду! - энергично воскликнула Зиновия. - Если вы полагаете, что я позволю вам терзать меня, то вы ошибаетесь. Я по горло сыта вашими скандалами.
Она встала из-за стола, резко отодвинула стул и удалилась к себе в комнату.
Первым туда явился Карол, чтобы успокоить ее. А вскоре пришел и Менев.
- Если тебя кто-то обидел, - проговорил он, - пусть сам за это расплачивается. Но почему вместе с ним должен страдать я, если я искренне тебя почитаю и люблю?
- Хорошо, я останусь, - сказала Зиновия, - но Карол больше не должен говорить мне о своей любви. Мне эти глупые истории надоели.
- Даю тебе честное слово, - ответил Карол, совершенно раздавленный.
- Ладно, я не поеду, - сказала Зиновия. - А сейчас прошу оставить меня одну и прислать ко мне Феофана: в отношениях с ним я тоже собираюсь поставить точку.
Феофан робко постучал в дверь.
- Подожди, - откликнулась Зиновия. Она повязала на шею черную бархатную ленту, украсила руки звонкими браслетами, затем еще поправила волосы и кисточкой припудрила лицо.
Наконец, довольная собой, она опустилась на диван.
Феофан вошел.
- Я велела позвать тебя.
- Что прикажешь?
- Я приказываю тебе впредь избавить меня от выражений твоих чувств. Я хочу, чтоб ты оставил меня в покое, понятно?
- Да.
- В таком случае можешь идти.
- Зиновия!
- Пожалуйста, не устраивай сцен!
Хотя как раз этого она, змия, и хотела - и этому заранее радовалась.
- Делай что хочешь, - взорвался вдруг Феофан, - но я не могу оставаться спокойным, когда ты обращаешься со мной так. Разве я заслужил подобную черствость?
- Может, да, может, нет, но это второстепенный вопрос - я по горло сыта вашими детскими играми.
- Тогда не играй со мной.
- Нет? Именно сейчас я и буду тобой играть, я тебя не боюсь. Берегись! Сейчас ты мышь, а я - кошка.
- Зиновия, - запинаясь, пролепетал Феофан, - я с собой покончу, если ты меня оттолкнешь…
- И какой же вид смерти ты выберешь? - насмешливо поинтересовалась Зиновия. - Кинжал, яд, воду или веревку? Я рекомендую тебе застрелиться, это самое легкое.
- Ты не веришь, что я это сделаю? - крикнул Феофан, выпрямляясь.
- Напротив, - сказала Зиновия, поднявшись с дивана и заряжая свой револьвер, - я очень на это надеюсь. Еще никто не лишал себя жизни из-за меня, я просто сгораю от нетерпения пережить наконец и эту главу романа. - Она протянула ему пистолет. - Вот, если ты в самом деле любишь меня, то застрелишься у меня на глазах, и притом сейчас же, не сходя с места.
Феофан взял револьвер и приставил себе колбу.
«три». Раз!
Феофан побледнел, как саван.
- Два!
Пистолет задрожал у него в руке.
- Три!
- Ты меня разыгрываешь.
- Я? Ты, братец, меня не знаешь! - воскликнула Зиновия. - Но как я вижу, тебе не хватает смелости. Уходи, я тебя презираю.
Гордо вскинув голову, она быстро зашагала взад и вперед по комнате.
- Зиновия! Не ввергай меня в отчаяние!
- Хорошо, я положу конец твоим мукам, - молвила она. - Я сама тебя убью.
Ей стоило огромных усилий сохранять серьезность в этот трагический момент. Однако Феофан избавил ее от необходимости и дальше сдерживаться. Как только она направила на него ствол револьвера, он вскочил на ноги и пулей вылетел из комнаты. А Зиновия бросилась на подушки дивана, чтобы наконец от всего сердца расхохотаться.
- Что тут случилось? - спросила Аспазия, просовывая голову в дверь.
- Кошачья комедия, - проговорила Зиновия. - Да ты входи, входи.
- Слушаю.
Аспазия подсела к ней.
- Поклонение Лепернира начинает меня тяготить. Я собиралась лишь немного развлечься с ним, чтобы скоротать время, а он воспринял это дело всерьез и теперь мучает меня требованиями свидания с глазу на глаз.
- Откажи ему без лишних разговоров, у тебя есть прекрасная возможность дать ему отставку.
- Ах, мне вообще не следовало пускаться в подобную авантюру! - вздохнула Аспазия.
- Я повторяю: пусть он явится, и ты скажешь ему всю правду прямо в глаза.
- Пожалуй, так действительно будет лучше.
86
Кристоф Мартин Виланд (1733-1813) - немецкий писатель.
87
Своего рода шницель из рубленого мяса, под острым соусом, и пюре из гречневой крупы. (Примеч. автора.)