Наследник имения Редклиф. Том первый.
Глава XIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Наследник имения Редклиф. Том первый. Глава XIII. (старая орфография)

ГЛАВА XIII.

- Что это с Эмми? какая она сделалась странная! спросил Чарльз, когда мать пришла укладывать его спать.

- Бедняжка! не обращай на нее вниминия, - отвечала мать довольно сухо, и больной сейчас замолчал, заметив, что она не намерена распространяться с ним на этот счет.

Лора сразу поняла в чем дело. Близкия отношения Гэя с Эмми давно уже обратили её внимание, и теперь, сообразив некоторые обстоятельства, она догадалась, что мать уж объяснилась с сестрой по этому поводу. Вследствие такого заключения, Лора незамедлила принять Эмми под особенное свое покровительство; она всячески старалась устроить так, чтобы посторонние люди не могли подметить её неловкого положения. Это было легко сделать тем более, что лэди Эвелина, самая опасная по своей зоркости, так была еще слаба после болезни, что целые дни проводила, лежа на диване с книгой, и ей совсем было не до наблюдений за другими.

Гэй, между тем, точно забыл, что Эмми существует на земле; он не обращал на нее, повидимому, никакого внимания. А между тем, если ему, по необходимости, приходилось сделать что нибудь для Эмми, лицо его принимало такое грустно-поэтическое выражение, что поневоле можно было догадаться, как ему тяжело выносить такую перемену с её стороны. Не раз хотелось Эмми улыбнуться по старому, и взглянуть на Гэя, когда разговор заходил о предмете сильно интересовавшем их обоих. Ей даже было досадно, что она не может равнодушно переносить, когда Гэй шутил с Эвелиной или с другими дамами. Но это редко случалось; большею частью он молчал и сидел задумавшись. Эмми начала не на шутку тревожиться, не ввел ли Гэя дядя Диксон в какую нибудь беду. Человек этот, в глазах всей семьи Эдмонстон, оставался окруженным какой-то таинственностью.

Мистрисс Эдмонстон все видела и ничего не говорила. Ей было жаль и Гэя и Эмми; но вторично вмешиваться она не хотела, тем более что, предварив Эмми, она думала, что сделала все, что было нужно. По временам ей становилось досадно на Эвелину, которая улыбками и выразительными взглядами давала чувствовать, что она догадывается в чем дело; мистрисс Эдмонстон боялас одного, чтобы услужливая приятельница не вздумала конфузить Эмми своими намеками; но сама она решилась молчать, предоставив времени разрешить вопрос, тем более, что Гэй должен был скоро уехать.

Приготовление к какому нибудь удовольствию было лучшим лекарством для Эвелины, и в день вечера, назначенного в школе Мэри, молодая лэди очень оживилась. Она хохотала и разговаривала с обычной своей живостью, обращаясь чаще всего к Гэю. Он старался отвечать ей в том же тоне, но лицо его попрежнему оставалось грустно. Заметив это, Эва сказала:

- А, а! вижу! я вам надоела. Лучше уйдти и оставить вас в покое.

- Нет, лэди Эвелина! не уходите, Бога ради, - воскликнул Гэй: - я о чем-то задумался, право, не знаю!...

- Ну, уж и я не могу знать, о чем вы задумались, хотя, по правде сказать, догадываюсь в чем дело, - возразила она с такой лукавой, кокетливой улыбкой, что каждый, на месте Гэя, готов бы был охотно простить ей её навязчивость.

- Уж я знаю кое-что про вас! - заключила она смеясь.

- Право, нечего знать! - сказал Гэй, весь вспыхнув. Он расхохотался, хотел что-то ей ответить, но запнулся.

Эвелина в эту минуту увидела, что тетка пристально на нее смотрит, и, догадавшись, что она позволила себе через-чур уж много, ловко отретировалась.

- Ну вот, я недаром говорила, - сказала она: - что нет ничего легче сконфузить человека, как заметить ему, что его мысли отгаданы.

Мистрисс Эдмонстон, недовольная уже этой сценой, на другой день еще больше разстроилась, увидев, что ей невозможно будет попасть на школьный праздник Мэри. Она проснулась утром с страшной головной болью. Эмми с радостью предложила матери остаться с нею дома, но та нашла, что такое распоряжение может возбудить неприятные толки.

- Притом Мэри огорчится твоим отсутствием, - говорила мать: - а когда дам соберется много, тебе очень легко будет держаться вдали от Гэи. Лора, с своей стороны, станет наблюдать, чтобы Эвелина вела себя как следует.

День был солнечный; погода стояда великолепная. Джентльмены играли с детьми в крикет, а дамы в жмурки и фанты. Мэри очень гордилась личным присутствием Гэя, но ее огорчало то, что он не был весел и оживлен, как обыкновенно. Правда, он пел в церкви, разливал детям чай из огромных чайников; ухаживал за маленьким мальчиком, упавшим около ворот, словом, он был мил и внимателен со всеми, но далеко был не прежний Гэй - душа и радость общества.

Эмми, с своей стороны, все время возилась с толстым, трехлетним мальчуганом, который пресерьезно перебрасывался с ней мячиком и ни разу не поймал его. Она сторожила детския фуражки и шляпы, и гуляла с Луизой Гарпер, некрасивой, скучной личностью, которую все избегали.

Влруг набежали тучи, подул сильный ветер, начал лить ливень. Толпа детей и гости попрятались в сарай, где стояли телеги. Лора бросилась спасать Эвелину, а Эмми побежала за Шарлоттой, игравшей на лугу в коршуны. Та очень неохотно отправилась за сестрой к дому; на дороге оне встретили Гэя с зонтиком; он молча подал его Шарлотте. Эмми вполголоса поблагодарила его, нечаянно посмотрела на Гэя, и что ж? опять тот же выразительный, грустный взгляд заставил ее опустить глаза. У крыльца оне увидели хозяина с дочерью. Мистер Росс отпускал детей домой, потому что дождик уж шел тише. Мэри просила дам отправиться к ней в комнату и переменить там мокрые башмаки. Эмми охотно бы осталась у Мэри в спальне до отъезда домой, но шалунья сестра её и слышать об этом не хотела. В восторге, что она попала под дождик, Шарлотта с громким хохотом шлепала огромными башмаками, в которые она сунула свои маленькия ножки, и теребила Эмми, приставая к ней, чтобы оне поскорее сошли вниз, где верно все уж собрались. Действительно, в гостиной раздавались смех, говор и оживленные рассказы о разных происшествиях, случившихся на дороге. Вся молодежь столпилась посреди комнаты и, пользуясь сумерками, шалила, как настоящие школьники. Гэй притаился в самом отдаленном углу гостиной, совершенно один.

- Послушали бы вы, как Гэй поет этот гимн!

Все наперерыв стали приставать к ней, чтобы она упросила Гэя спеть, тем более, что теперь сумерки, и торжественный гимн как нельзя более кстати.

Шарлотта отнекивалась. Эвелина стала упрекать ее за неуместную робость,

- Право, боюсь просить, - говорила девочка; - он сегодня такой серьезный!

Эвелина разгулялась под конец вечера; желая показать при других, что ей известно многое из семейных отношений Гэя, а главное разсчитывая, что в темноте можно себе позволить излишнее, она сказала Шарлотте:

- Он споет, я уверена; нужно только знать, как взяться за это. Я тебе скажу, как сделать: поди, скажи, что Эмми просит его спеть.

- Да, да! - закричала Эллен Гарпер, и все расхохотались. Между тем Эмми чуть не обезумела от ужаса. Она хотела схватить сестру за руку, сказать что-то, но голос у нея замер, а Луиза Гарпер оттащила ее в сторону.

Строгий голос Лоры исчез в общем гуле хохота и восклицаний. - Шарлота! идите! идите! мы вам никогда не простим, если вы не пойдете....

- Сестра! стой! не ходи! - умоляла ее Эмми дрожащим голоком. Зная, что Гэй терпеть не может петь церковной музыки при такой публике, Эмми со страхом думала: "Как! и его хотят просить от моего имени?" Но уж было поздно. Шарлопа слишком расшалилась, еи хотелось подразнить Лору и воодушевленная общим настроением, а главное, - разсчитывая на любезность Гэя, она нодошла к нему и смело сказала:

- Гэй, Эмми просит вас спеть гимн "Отчизна верных."

Гэй вскочил с места. Он подошел пряло к Эмми. Шумная толпа притихла перед ним, как овцы перед львомь. Гэй был бледен, лицо его почти окаменело.

- Вы желали этого? - спросил он у Эмми, дрожащим голосом. Он смотрел на нее одну, как будто другие и не существовали.

- Простите, пожалуста! отвечала бедная Эмми, не зная что делать, от стыда и унижения.

Глаза Гэя сверкнули зловещим огнем.

- Я не в состоянии пет сегодня, извините! - отвечаль он хрипло, повернулся и вышел. В эту минуту явились мистер Росс с Мэри, и в гостиную внесли свечи. Все общество, сконфуженное промахом, старалось завести речь о другом. Эмми ничего не чувствовала, что происходило вокругь. Она опомнилась тогда только, когда Лора позвала ее, сказав, что карета за ними приехала.

Хватились сэр Гэя: - его уже не было.

- Он ушел домой, - сказал мистер Росс: - я встретил его в корридоре, и простился с ним.

Старик не прибавил того, что он впоследствии передал дочери, а именно, что Гэй, забыв о дожде, со сложенным зонтиком под рукою, чуть не бегом отправился домой.

себя неловко вследствие неудачной своей выходки, а Шарлотта притихла заранее, зная, что над её головой висит гроза.

Приехали в Гольуэль. В гостиной находились мистер Эдмонстон и Чарльз. Спросили о Гэе; оказалось, что он глаз не показывал.

- Верно он насквозь промок и пробежал прямо к себе в спальню, - заметил отец. - Хороши же барышни! - прибавил он: - сами в карете приехали, а его не захватили!

Эмми пошла проведать мать, думая тут же передать ей свое горе; но мистрисс Эдмонстон спала уже, и бедной Эмми пришлось отложить разговор до утра.

- Нет, - думала она, ложась спать: - я и утром ничего ей не скажу, а то бедная мама опять пролежит целый день. Но с 12-часовым поездом Гэй должен был уехать, а отец собирался верхом на судебный митинг, и потому на следующее утро Эмми, собравшись с духом, пошла поневоле к матери, с просьбой поговорить с ней наедине.

- Мама! что у нас случилось! - воскликнула бедная Эм.мы, когда мать, сев на диван, приготовилась ее слушать. Она в подробности рассказала ей все происшедшее у Россов, и заключила свою повесть громким рыданием. - Боже мой! что он обо мне подумает теперь! - говорила она, закрывь лицо руками.

- Это очень неприятно, - возразила мать: - однако неприличного ты ничего не сделала.

- Но ведь я ясно видела, что он страшно разсердился, а теперь верно ему совестно, что он не съумел удержаться при всех! Как тут быть?

- Лучше всего, откровенно ему сказать, кто виноват, - заметила мистрисс Эдмонстон: - это и Шарлотте будет полезно; она должна сама перед ним извиниться.

- В самом деле! - сказала Эмми. Это мо;кно устроить! однако, мама, мы не имеем права класть всю вину на Эву и Шарлотту. Мне следовало бы их остановить.

- Гэю верно не понравилось, что оне употребили во зло твое имя, - заключила мать улыбаясь: - и потому нужно их проучить за это. Приласкав взволнованную дочь, мистрисс Эдмонстон ушла вниз.

Оставшись одна, Эмми посмотрела нечаянно в окно уборной и увидела Гэя, который со сложенными на груди руками ходил взад и вперед перед домом.

- Пойду я прямо к нему, - скизала Эмми: - и откровенно объясню, как было дело.

Много перечувствовал и перенес бедный Гэй в эти дни. Он сильно любил Эмму. Она сделала Гольуэль раем для него. А между тем, странное чувство робости напало на богатого наследника Рэдклифа, когда настала минута высказаться. Зная все свои нравственные недостатки, Гзй отчасти сомневался, чтобы Эмми платила ему взаимной любовью. Видимая холодность её в последнее время ясно подтверждала его сомнение.

- Она заметила, что я ее люблю, - думал он: - и, как честная девушка, нарочно меня отталкивает, чтобы показать, что она ко мне совершенно равнодушна. Ну, а если?... и опираясь на это если, Гэй решился не уезжать из Гольуэля, не объяснившись с Эмми или с её матерью. Скрывать свои чувства в доме, где он принят и любим, как сын, - Гэй считал за преступление, но со всем тем, он робель, как школьник при мысли: ну, как Эмчи, заметив, какой у него вспыльчивый характер не согласится идти за него замуж. Бедный Гэй почти целый час ходил взад и вперед по аллее, ломая себе голову, как бы ему половчее объяснить Эмми, что вчерашняя сцена произошла от того, что он не мог равнодушно вынести насмешки над нею, и в то же время высказать ей, как она ему дорога и какая дерзкая надежда родилась в его сердце; словом, он готовился к разрешению вопроса: быть ли ему счастливым и остаться в Гольуэле, или потерять все надежды и уехать навсегда, куда глаза глядят. Влруг перед ним, глаз на глаз, очутилась маленькая фигурка Эмми.

- Гэй! я пришла извиниться перед вами за вчерашний вечер, - довольно смело сказала молодая девушка: - мне совестно за всех нас.

- Пожалуста, не думайте об этом! - возразил сконфуженный Гэй.

- Да, как же не думать? Мне бы следовало остановить Шарлотту, но меня никто не хотел слушать. Я знаю, как вы не любите, чтобы вас упрашивали петь. Вот отчего мне и стыдно.

вами, - заметил он очень серьезно.

- А что? Я думаю, мама не побранит меня за это, - подумала Эмми и молча пошла рядом с Гэем. Сердце её так и билось. Гэй сорвал длинную ветку розы, и, помахивая ею, начал говорить спокойно, сдержанно, не взглянув даже ни разу на Эмми.

- Вам нужно сказать, - начал он: - что ваш голос и глаза дотого сильно на меня действуют, что я забываюсь, как это и было вчера. Мне совестно за вчерашнее мое поведение. Тем более совестно, что сегодня я решился высказаться перед вами откровенно. Эмми! с той минуты, как я вас увидел, я полюбил вас так, как еще не любил никого на свете!...

Эмми почувствовала, что вся кровь прилила к её щекам. Гэй заыолчал; он все сильнее и сильнее волновался, руки и голос его задрожали.

- Вы первая дали мне понятие о том, что такое счастие на земле, - заговорил он снова. - В эта три года я узнал до чего вы дороги моему сердцу. - У меня нет сил описать вам это чувство, Эмми. Сознаюсь вполне, что я недостоин вас; мое воспитание, характер мой, а главное, - несчастная судьба всего рода не могут представлять ничего заманчивого для такого чистого существа, как вы; но дольше молчать я не в состоянии - Я решился открыть вам всю душу; судите меня, как хотите!...

Эмми порывалась было сказать ему, что она готова делить с ним и горести и радости жизни, но скромность удержала ее; она не проговорила ни слова.

- С моей стороны, просто безумие мечтать о таком счастье, - продолжал Гэй: - но чтож мне делать? Одна мысль, что вы можете полюбить меня, можете сделаться моим ангелом-хранителем на всю жизнь, - одна эта мысль уже такое блаженство, которое я ни с чем сравнить не могу! Но знайте, Эмма, - заключил Гэй, помолчав немного, - теперь я еще не требую от вас решительного ответа. Мое будущее впереди. Мне страшно даже подумать, что, связав себя словомь, вы можете раскаяться впоследствии за такую поспешиость. Оборони Бог от этого, и если я высказался теперь, то имел в виду одну цель, чтобы, живя в доме ваших родителей, не делать из моей любви к вам преступной тайны.

В эту минуту, рядом с ними, в крытой аллее, послышался стук колес садового кресла Чарльза и голос Шарлотты. Больной совершал свою утреннюю прогулку. Эмми, как испуганная птичка, выпорхнула из сада; опрометью кинулась в дом, и, вся запыхавшаяся, взволнованная, очутилась в уборной, где сидела её мать, одна. Она упала перед ней на колена, скрыла свое лицо на груди её и прерывающимся от слез голосом прошептала:

- Мама, мама! он сказал, что любит меня!...

Мистрисс Эдмонстон, повидимому, не очень удивилась этой новости. Она приподняла пылающее личико дочери, крепко поцеловала ее и, внимательно посмотрев на нее, успокоилась. Глаза Эмми светились радостью. Кто-то осторожно постучался в двери, и Гэй, почти недождавшись позволения войдти, появился на пороге комнаты. Лицо его сияло точно таким же счастием, как лицо Эмми.

- Идите же сюда, Гэй, - сказала ему, улыбаясь с нежностью, мистрисс Эдмонстон. Улыбка её поощрила его более, чем слова. Эмми подняла голову и хотела выдти.

- Не уходите! - остановил он ее быстро. - Разве вы не хотите слышать, что я буду говорить?

Эмми повиновалась; усевшись на скамеечке у ног матери, она взяла ее за руку, и с гордостью, и вместе с смущением, не сводила глаз с Гэя.

- Вы нового от меня ничего не услышите, - заговорил он, обращаясь к мистрисс Эдмонстон, и затем повторил почти слово в слово все, сказанное им Эмми в саду.

Нечего говорить, что мистрисс Эдмонстон была вполне счастлива в это утро. Она любила от всей души Гэя и радовалась, что он умел оценить её Эмми. Она была далека от того, чтобы осуждать такое внезапное признание в любви, зная, что Гэй, вследствие пылкой натуры, не мог бы долго скрыват своих чувств. Напротив, она искренне радовалась благородному порыву его откровенности. Ей оставалось одно, вести дело осторожно, не показывая детям, что она, булучи вдвое их старше, точно тоже живо сочувствует их любви. Гэй заговорил о дурном своем характере, об излишнем самолюбии и вспыльчивости, говоря, что он не стоит такого совершенства, как Эмми; но мать успокоила его, сказзв, что если он будет так же работать над собою, как начал, то она смело доверит ему счастие своей дочери.

- Я опасаюсь одного, - сказала мистрисс Эдмонстон. - Вы еще слишком молоды, света почти не видали, кто знает? может быть, вам в жизни встретится девушка, которую вы полюбите гораздо сильнее, чем скромную дочь вашего опекуна. Так, по крайней ми;ре, подумала бы на моем месте каждая благоразумная мать, - прибавила она улыбаясь.

- Но вы сами того не думаете, не правда ли? - сказал Гэй, выразительно взглянув на Эмми.

- Однако, - заключила весело мистрисс Эдмонстон: - мы с вами черезчур уж смелы, без папа все покоичили. Впрочем, я заранее отвечаю за его согласие, но с одним условием, чтобы это сватовство осталось втайне до вашего совершеннолетия, и чтобы вы положительно не считали себя связанным в отношении Эмми.

- Такая предосторожность очень похвальна с вашей стороны, - сказал Гэй с горькой усмешкой. - Впрочем, мне не следует жаловаться; хорошо, что вы по крайней мере совсем мне не отказали.

С этих пор Гэй почувствовал себя спокойнее и счастливее, чем прежле; он - сирота, пришлец, безродный, был уже признам в дорогой для него семьи. С этого дня его перестали считать гостем, и интересы Гэя слились с интересами Эдмонстонов.

Долго разговаривали мать, дочь и нареченный зять о разных планах их будущей жизни, пока наконец шалунья Шарлотта не ворвалась в уборную и не переполошила их всех.

- А - а! Гэй! вот вы где сидите? - закричала она. А мы-то вас ищем повсюду! Ведь Делорен давно уже оседлан, он ждет у крыльца минут с десять. Чарли велел мне отыскать вас и сказать, что если вы опоздаете к обеду мистрисс Гэнлей, она такую жалобу принесет на вас Филиппу, что вы долго не разделаетесь.

Гэй вскочил, крепко пожал руку Эмми, и убежал одеваться. Мать и Шарлотта ушли вниз. Перед отъездом, Гэй снова заглянул в уборную. Эмми была еще там.

- Прощай, моя дорогая! - сказал он, взяв ее нежно за руку. Внизу раздались голоса, звавшие его наперерыв, и он, постояв немного, бросился вниз. Вся семья была в волнении, что он опоздает. Чарльз, и тот поднялся с дивана и с нетерпением поглядывал на дверь. Гэй не дал ему слова выговорить, простился со всеми и хотел уже идти на крыльцо, как вдруг Шарлотта, дернув его за рукав, спросила:

- А Эмми где? Что-ж она нейдет с вами проститься?

- Она, кажется, на верху, - пробормотал он сконфузившись, и начал снова прощаться с мистриссь Эдмонстон. Та крепко пожала ему руку и шепнула на ухо:

- Завтра я вам передам ответ мужа. Гэй вскочил на лошадь и взглянул на верх. Там, из окна уборной, из-за густых роз, вившихся по решетке вдоль окна, выглянула кудрявая головка Эмми. Глаза и улыбки их встретились. Гэй поднял свою лошадь в галоп, и вскоре скрылся в целом облаке пыли. Буян побежал, сломя голову, вслед за ним.

Проводив глазами и сердцем своего жениха, Эмми бросилась на колена и начала горячо молиться, чтобы Господь помог ей сделать его счастливым. Вся семья почуяла, что в этот день случилось какое-то важное происшествие. Многие догадывались в чем дело, а Шарлотта смекала только, что от нея что-то скрывают. Любопытство лэди Эвелины было сильно возбуждено; предчувствуя, что секрет будет ей тогда только сообщен, когда вся семья его узнает, она примирилась с своей участью и отправилась в сад, играть с Шарлоттою в мячик, отложив в стороны все разспросы. Чарльз и Лора ничего не выиграли от её любезности; мать, проводив Гэя, снова отправилась на верх к Эмми, и им обеим пришлось придумывать свои собственные соображения.

- А что, Лора? спросил Чарльз, поглаживая свою правую руку: - как ты чувствуешь, не болит ли у тебя ручка?

Сестра вопросительно взглянула на него, оторвавшись на минуту от вышиванья, над которым она прилежно трудилась. Она совсем не поняла вопроса.

- Я тебя спрашиваю, - продолжал он: - не болит ли у тебя рука потому, что Гэй, кажется, метит на руку одной из вас.

- Вот мы увидим, - возразила Лора очень спокойно.

- Увидим, - повторил больной. - Если бы у меня были здоровые ноги, как у тебя, я бы давно все узнал.

- Не лучше ли оставить Эмми одну с мама, - заметила Лора, продолжая усердно вышивать.

- Так ты подозреваешь, что тут что нибудь да кроется? - приставал Чарльз, пристально вглядываясь ей в лицо, но вспомнив, что Лора в последнее время как-то особенно грустна, ему стало жаль сестру; он перестал ее дразнить и взялся за костыли.

- Чарльз! не ходи, голубчик, - сказала испуганная Лора. - Ты можешь придти не кстати.

Читатель верно вспомнит, что дверь его спальни выходила в уборную. Ему было очень легко устроить оттуда наблюдательный пост, а o том, что он будет лишний, ему и в голову не приходило. Не смотря на насмешливый и любопытный свой характер, брат нежно любил меньшую сестру.

Стук костылей, медленно поднимавшихся по лестнице, был услышан в уборной. Эмми, сидевшая на диване подле матери, вскочила, сказав:

- Мама! Чарльз идет сюда. Можно ему все сказать? Я право не умею ничего от него скрывать.

- Да, он верно сам догадался, - возразила мать, отворяя двери в ту минуту, как сын входил уже на последнюю площадку. Она довела его до дивана и оставила Эмми и Чарльза вдвоем.

- Ну, Э.мми? - спросил брат, вперив глаза на вспыхнувшее лицо сестры. - Что скажешь? Прикажешь мне побледнеть от отчаяния и упасть в обморок?

- Чарли! Ты верно все узнал? Каким это образом? нежно ласкаясь к нему говорила Эмма. Больной тяжело опустился на диван и обнял сестру, приютившуюся подле него на кресле.

- Ну, малютка, желаю тебе счастья! - сказалх он, стараясь принять шутливый тон, между тем как горло его сжалось от слез. Ты должна отдать мне честь за отсутствие всякого эгоизма в этом желании, - прибавил он грустно.

- Чарли! миленький ты мой! - говорила сестра, ласкаясь к нему и краснея: - ведь еще не все кончено.

- Как не кончено? Ты - красна, как индейский петух, а он, прощаясь, чуть не переломал мне пальцы на руке! Выдумала, что будто я поверю, что не все кончено.

- Я хочу сказать, что мы еще не помолвлены. Ведь мы оба не совершеннолетние, а я еще такая глупая. Поучи ты меня хорошенько! Мне так хочется быть достойной его.

- Нужно спросить, достоин ли еще он обладать таким сокровищем, как ты, моя малютка, - возразил Чарльз. - Однако говори яснее, слажено ли у вас дело? Что это за выражение: еще не все кончено? Я не понимаю!

- То есть, свадьба наша еще не решена. пана ничего не знает о предложении Гэя, - отвечала Эмми.

- Ну, а если отец дарует свое согласие, тогда значит все будет кончено? Мы так и запишем. Разскажи же, Эмми, как это у вас случилось, спросил брат, - или нет, все

Пока брат и сестра, сидя в уборной, дружески разговаривали, мистрисс Эдмонстон пошла вниз, к Лоре. Та, по уходе Чарльза, внезапно перешла от спокойствия к отчаянию.

- Деньги, деньги! говорила она, вся побледнев от внутренняго волнении. - Как много преимуществ вы даете человеку! Гэй еще мальчик, без всякого характера, Бог знает с кем в родстве, вспыльчив до безумия: - все это забыто и его принимают, как жениха с распростертыми объятиями, а папа - я уверена, тот придет даже в восторг от его предложения. А у нас с Филиппом как бы это кончилось? Добрый, умный, благородный Филипп - заикнуться о своей любви не смеет. Слово бедняк поставило преграду между им и мною. Ради денег, ради противных денег, наша любовь, составляющая для нас все счастие на земле, должна быть убита, уничтожена.... Мы оба должны мучиться всю жизнь, скрывая свои чувства от других!... И бедная Лора, говоря это, ломала себе руки, бегая взад и вперед по комнате.

Замок в дверях щелкнул. Лора опомнилась, и когда мать её вошла в комнату, она попрежнему сидела спокойно на месте. Внутренно ей сделалось совестно, что она как будто завидует сестре.

- Ну, Лора, - сказала мистрисс Эдмонстон: - что ты скажешь на это? И она улыбнулась, как человек, получивший хорошее известие.

- Как это случилось? спросила Лора. - Чем вы порешили, мама?

- Порешили мы так, как Гэй этого желал. Отложили свадьбу на время. Они оба слишком молоды. Гэй поспешил объясниться для того, чтобы не иметь от нас тайны.

Эти слова матери кольнули Леру прямо в сердце.

- Хорошо, что Гэй имеет право не скрывать своих чувств, - подумала она. - Попробовал бы Филипп сделать то же самое; посмотрим, то ли бы вы сказали?

- Мне особенно понравились их доверие ко мне и честность, - продолжала мать. - Эмми, конечно, никогда бы от нас этого не скрыла, но меня радуеть то, что и он был откровенен.

- Дай Бог им счастия! - проговорила Лора.

- Они будут счастливы, я в этом не сомневаюсь, - сказала с восторгом мать. - Мы его теперь очень хорошо узнали. Нет другого человека на свете, которому бы я так смело доверила судьбу Эмми, как ему.

Лоре стало досадно слышать, что мать ставит Гэя выше всех на свете; она вспомнила предостережение Филиппа на счет характера молодого Морвиля.

- Есть люди, которые гораздо выше его по своим нравственным качествам, - заметила с разстановкой Лора.

- Ты хочешь напомнить мне о его вспыльчивом характере? сказала мать: - меня он не пугает. Природная вспыльчивость не опасна, если человек руководится религией и имеет силу бороться с нею. По моему, такой характер надежнее, чем характер человека хладнокровного, но без правил. Лоре показалось преувеличенным такое увлечение со стороны матери; она хотела было возразить, но, услыхав голоса Шарлотты и Эвы, быстро переменила разговор, и начала советываться с матерью, что сказать Эвелине, если та начнет ее разспрашивать.

все это папа. Я не сомневаюсь в его согласии, но мы слишком уж много вольничаем без него.

Эмми вышла только к полднику. Она была такая хорошенькая, по милости раскрасневшихся щек, что Чарльз мысленно пожалел, зачем Гэй ее не видит. Говорила она очень мало и вскоре убежала к себе в комнату. Лора пошла вслед за нею, и когда обе сестры остались глаз на глаз, оне кинулись друг другу на шею.

- Мама верно передала уже тебе, как я счастлива, - сказала Эмми, улыбаясь. - Теперь мне остается одно, работать и работать над собою. Я не могу забыть твоего замечания, что у меня характер, как тело без костей. Да, Лора, ради счастия Гэя, я должна перемениться совершенно.

- Зачим, если он любит тебя такую, как ты есть? спросила старшая сестра.

- Но я чувствую, что мне недостает твердости воли; что у меня нет своих убеждений. Я должна учиться жить, чтобы сделаться вполне достойной такой светлой личности, как Гэй.

Долго говорили сестры о предстоащей перемене в жизни Эмми, пока, наконец, Лору не позвали за чем-то вниз. Эмми пошла гулять в сад, чтобы несколько успокоить свое волнение, и затем отправилась одеваться к обеду; Лора пришла ей помочь, как вдруг по лестнице, ведущей их в спальню, послышались быстрые шаги отца. Он постучался в дверь и, отворив ее, вошел, разцеловал Эмми в обе щеки, обнял ее рукою за талью и вскричал!

- Ну-с, мисс Эмми, вы отлично распорядились нынешним утром! Слыханное ли это дело, чтобы молодые лэди принимали предложение, когда отца дома нет? Какова она у нас, Лора?

Эмми тотчас догадалась, что отец шутил; но Лоре его выходка не понравилась.

- И так, душа моя, ты победила юное сердце? продолжал мистер Эдмонстон, лаская меньшую дочь. - Поздравляю, поздравляю! Отличный молодой человек! Я сказал бы то же самое, если бы даже у него ни пэнни не было за душой. Напишу к нему сегодня же вечером и скажу, что у него предурной вкус, но что я не такой человек, чтобы стать ему поперек дороги. Так, что-ли отвечать, Эмми?

- Огвечайте, что угодно, папа! возразила дочь с улыбкой.

- Что угодно? хорошо! ну, так я напишу, что мы обойтись без тебя не можем, а он пусть проваливает.

- Нет, папа, вы этого не напишете!

носу, а ты остаешься на мели!...

Лора не умела отвечать на такия шутки и потому промолчала. Мысленно она утешалась сознанием, что не одна красота её привлекла к ней Филиппа.

Для мистрисс Эдмонстон оставалось одно затруднение, как объявить Эвелине о предложении Гэя. Она давно заметила, что Эва сильно с ним кокетничает, а потому ей не хотелось задеть её самолюбия, сказав, что скромная её дочь произвела на Гэя гораздо более сильное впечатление, чем светская, бойкая лэди.

К счастию, дело вышло совсем иначе. Вместо того. чтобы оскорбиться, Эвелина пришла в восторг и, прыгая по комнате, кричала, что это будет прелестная парочка.

мне за это обязаны.

Мистрисс Эдмонстон мысленно находила, что хвастать своими выходками Эва не имела никакой надобности, но смолчала, зная, что она чувствовала себя очень виноватой перед Гэем за прошедший вечер, и теперь искренно радуется, потому что дело приняло такой прекрасный оборот.

- Если бы я наверно знала, Эва, - возразила серьезным тоном тетка: - что ты устроила с вчерашнюю сцену, я тебе бы этого никогда не простила, да и самое предложение Гэя не могло бы быть принято нами, потому что оно тогда было бы вынужденное. Успокой меня, Бога-ради, скажи: пошалила ли ты, как всегда, по ветренности или действовала по разсчету?

- Боже мой! воображаю, какую головомойку перенесла бедная Шарлотта, если вы меня так распекаете! воскликнула Эва с видом притворного отчаяния.

Мистрисс Эдмонстон расхохоталась невольно и призналась, что она даже забыла побранить Шарлотту.

- Ну, так и не браните ее. Забудьте все прошлое, - вскричала Эвелина. - Она, бедняжка, ни в чем не виновата, она меня послушалась, вот и все. А у меня никакого злого умысла не было, уверяю вас. Будьте же так добры, не взыскивайте с девочки, милая тетя! Если вы меня поблагодарить за услуги не хотите, делать нечего; на месте вашем каждая матушка разсыпалась бы в благодарности, - но вы, по крайней мере, на свадьбу-то меня пригласите, Ах! что это за прелесть будет! Я пешком приду из Килькорана. Вы верно бал сделаете?

Это еще не помолвка, и мы Гэя не хотиме ничем связывать.

Эва обещала строго выполнить приказание тетки, которая успокоилась, зная, что молодая девушка честно сдерживает данное слово.