Наследник имения Редклиф. Том третий.
Глава II.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Наследник имения Редклиф. Том третий. Глава II. (старая орфография)

ГЛАВА II.

В Рекоаре, между тем, дело не подвигалось вперед. Спустя неделю после того как Гэй слег, пульс его сделался спокойнее, горячка прекратилась и можно было надеяться, что больной скоро станет поправлятьсв. Оставалось одно сильное истощение сил, против которого тщетно употребляли всевозможные средства. А между тем эта неестественная слабость и безпрестанные обмороки наводили на самого Гэя какой-то нспонятный ужас.

- Я согласился бы лучше, чтобы у меня болело что нибудь, - говорил он однажды жене. - Хоть бы мне позволили поскорее подышать Рэдклифским воздухом! стонал он, задыхаясь от полуденного жара.

Эмми каждое утро освежала комнату, растворяя настежь все окна, но к 3-м часам солнце начинало печь прямо в спальню больного, и духота делалась дотого невыносимою, что Гэй падал без чувств и лежал как мертвый, по целым часам. Однажды вечером, по захождении солнца, подул свежий ветер, воздух очистился, Эмми отворила окна и больной сладко заснул. Часов около девяти он проснулся совершенно окрепшим и мог даже просидеть с женой около часа. Эту ночь он провел лучше, чем когда нибудь. Несколько дней спустя пришла почта; Мэркгам писал из Рэдклифа, что дом готов для принятия молодых. Эмми положила в сторону его письмо с каким-то странным чувством грусти и поспешила распечатать другой конверт, со штемпелем из Броадстона.

- Гэй! воскликнула она радоетно, пробежав первую страницу. - Мама и папа выехали в прошедший четверг и будут здесь на днях!

- Очень рад! отвечал с улыбкой больной. Но как же Чарли обойдется без маменьки?

- Ничего, ему теперь лучше. А вот ты посмотри, как она за тобой станет ходить, что это за сиделка. Это не то что я!

- Лучше тебя никто за мной не съумеет ходить, Эмми, но я рад приезду мама. При ней тебе будет легче. Славу Богу, все устроивается! тихо произнес больной, думая, что жена его не слышит этих слов.

Гэй потребовал письмо Мэркгама. Старик ничего не слыхал о болезни Филиппа и весело описывал все свои распоряжения но хозяйству, уведомляя, что дом в Рэдклифе готов и что сэр Морвилю с супругой не годится так долго заживаться заграницей.

- Бедный Мэркгам! вздохнув проговорил Гэй. Эмми поняла странное значение этого вздоха. С некоторых пор она начала догадываться, что положение мужа опасно и что он сам предчувствует, что ему не встать.

- Жаль мне старика! продолжал Гэй: - я велел Арно написать к нему. Отошли это письмо в Рэдклиф, Эмми, а другое отдай бедному моему дяде.

- Хорошо, все исполню, - кротко отвечала Эмми.

- Я приказал Мэркгаму выслать тебе мой портфель. Разбери его сама без свидетелей. Важного в нем ничего нет, это воспоминания моей оксфордской жизни.

Эмми молча, с трепетом, вслушивалась в каждое слово больного. Она боялась проронить малейшее его желание.

- Как бы мне хотелось хоть один раз взглянуть на Рэдклифский залив, - грустно продолжал Гэй. Помнишь, как мы стояли вдвоем на скале; ветер играл твоими волосами, волны шумели у наших ног, солнце светило... - Он задумался. - Да, ты опять увидишь море, - прибавил он помолчав, - а я уж непопаду в Рэдклиф. Мне нечего мечтать о земном...

В продолжение всего вечера, Гэй только и делал, что толковал с женою о посмертных своих распоряжениях. Он вспомнил всех своих друзей в Рэдклифе и Гольуэле, а маленькую Марианну Диксон он поручил особенному вниманию Эмми. Он вспомнил всех своих домашних; каждому послал по привету, начиная со старой няни, которую он очень любил. В половине 12-го он отослал жену спать и та кротко повиновалась, в полной уверенности, что и больной отдохнет также. Рано утром, на заре, Эмми осторожно вошла в комнату мужа. Он поздоровался с ней улыбаясь. В эти последние дни лицо его приняло какое-то особенно светлое выражение, и Эмми невольно залюбовалась на красивую голову его, тихо покоившуюся на подушке.

- Как ты провел эту ночь? спросила она, нежно целуя мужа.

- Мое желание исполнилось, - отвечал слабым голосом Гэй. - Я видел Рэдклиф; на яву или во сне, не знаю, но я слышал звук морских волн, я видел наши скалы, морских птиц, деревья, Шэгстон, голубое небо, я видел все это, и мне казалось, что яркое солнце освещает картину!...

- Стою ли я такой милости Божией? Даже это желание исполнилось; а тут мама приедет, мне остается одно - пригласить священника. Тогда я умру совершенно спокойно.

Эмми подала ему лекарство, и сама попробовала его пульс. Хотя Гэй и уверял ее, что лихорадка у него прошла, но блестящие глаза больного, страшная слабость и возвышенный, но редкий пульс говорили другое. Ужас охватил молодую женщину, она предчувствовала, что смерть недалеко, но, вооружившись мужеством, ничем не выдала тайного своего мучения. Когда настал час завтрака для Филиппа, Гэй спросил у жены, не зайдет ли он к нему сегодня. - Мне нужно-бы переговорить с ним, - заключил он.

- Филипп, кажется, в силах сегодня добраться до тебя, - отвечала Эмми.

- Попроси же его посетить меня. Я его долго не задержу.

Филипп несколько дней до этого так окреп, что мог вмходить завтракать с Эмми в соседнюю комнату подле своей спальни; но жаркая погода, волнение, вследствие отправки писем в Гольуэль, а главное - отчаяние, овладевшее им при известии, что Гэю хуже, дотого истомили его, что он снова слег. Прежняя нелюбовь к двоюродному брату превратилась у него в обожание, и он день и ночь мучился раскаянием, что ошибся в Гэе.

Услыхав, что он желает его видеть, Филипп вдруг оживился, собрался было уже идти по лестнице один, и просил Эмми позволить ему дежурить около постели больного, по очереди. Видя, что он не догадывается даже о причине такого внезапного приглашения, Эмми решилась заранее приготовить его.

- Гэй желает вас видеть по делу, - сказала она робко. - Ему хочется распорядиться. Если он заговорит о своей смерти, прошу вас, Филипп, не противоречьте ему.

- Разве Гэй опасен? с испугом вскричал он. - Неужели ему хуже? Ведь вы сказали, что жар у него прошел.

- Ему гораздо лучше, - возразила Эмми: - но ему хочется привести все дела в порядок. Пожалуйста, выдержите характер, Филипп! умоляла она.

- Когда мне идти к нему? спросил Филипп.

- Через час, если хотите, а не то теперь, если вы готовы. Устанете, так вы можете посидеть у Гэя в гостиной, рядом с спальней, - сказалаЭмми, и повела его наверх. Трудно было Филиппу взбираться по лестнице, колена его дрожали, дух занимало и, войдя в гостиную, он почти упал на диван. Дав ему время оправиться, Эмми повела его к Гэю. С первого взгляда, Филиппу показалось, что больной мало переменился. Яркий румянец играл на его загорелых щеках, глаза блестели, голос был тверд, и Гэй даже шуткой приветствовал своего гостя. Он подал ему исхудалую, горячую руку, и Филипп, при помощи Эмми, опустился в кресло, подле самой кровати. Эмми переглянулась с ним значительно и незаметно скрылась из комнаты, оставив дверь полуотворенной, чтобы иметь возможность явиться на помощь, при первом требовании.

Гэй начал первый.

- Мне нужно переговорить с вами о многом, - сказал он Филиппу: - после меня вы останетесь наследником Рэдклифа.

Филипп вздрогнул от ужаса, но, вспомнив, что Эмми недалеко, он удержался от возражения.

- Учить вас нечему. Из вас выйдет право лучший хозяин, чем я, - продолжал Гэй. - Но я бы желал вас попросить о двух вещах.

- О чем хотите я все исполню, - торопливо прервал его Филипп.

- Не бросьте старика Мэркгама. Он старого покроя человек, но душой предан нашему дому и семье. Моя смерть будет для него ударом; если вы лишите его занятия - он пропадет. Дайте мне слово поберечь его. обещайте мне не обращать внимания на его выходки и быт снисходительным к его воркотне и капризам.

- Хорошо, хорошо! - все будет исполнено, только....

Помните, Филипп, вы приказали отметить некоторые деревья в парке, на сруб, прошу вас, отмените ваше приказание. Там бедные поселяне пасут свой скот, не портите им пастбища. Все прочее, устройте по своему желанию. Имение не пропадет в руках такого искусного хозяина как вы, если только.... Последния слова подали надежду Филиппу, что и Гэй еще не совсем отчаялся в своем выздоровлении. Тот, напротив, снова заговорил о положении Эмми посли его смерти.

- У нея в Рэдклифе есть несколько семейств на пенсии, и они все освобождены от арендной платы. Не изменяйте этого. Старого доезжого Броуна не гоните со двора; он безполезен, это правда, но он умрет, если вы его удалите из имения. Бэна Робинзона поддержите нравственно; напоминайте ему почаще, чтобы он молился как в то утро, когда мы вместе спасали корабль.

Эмми в эту минуту вошла с лекарством для Гэя. Его силы начали было ему изменять. Филипп сидел молча как убитый; только что Эмми вышла, Гэй продолжал :

- Дяде Диксону я писал через Арно. Надеюсь, что он перестанет кутить. Деньги в руки я ему не дам, а попрошу вас только наблюдать за ним и не отказывать Эмми, если та найдет нужным давать ему временные пособия. При случае, приголубьте его, он ценит внимание. Обещаете вы все это исполнить?

- Обещаюсь! отвечал дрожащим голосом Филипп.

- Спасибо вам! Я знаю, что вы все сделаете как следует, но только действуйте остроумно, не оскорбите самолюбия старика. - А вот, последняя моя просьба к вам, - заключил Гэй с улыбкой. - Вы законник известный, решите следующий вопрос. Мое завещание написано рукой Арно. В нем я выразил желание, чтобы после моей смерти мисс Уэльвуд старшей была выдана сумма, нужная ей для учреждения одного братства. Скажите, имею я право предоставить эту сумму лично ей, или я должен назначить для этого опекуна?

Услыхав эти слова, Филипп вздрогнул, ему вдруг пришла на память история с таинственной тысячью ф. стерлингов.

- Гэй, скажите мне, вы верно завещали ей 1 т. ф.? воскликнул он, схватив больного за руку.

- Да, до этих пор я не имел права распорядиться самовольно - начал было Гэй, но Филипп не дал ему договорить: - он упал на колени перед его кроватью, скрыл лицо в складках одеяла и рыдая произнес: "Теперь я все понял! Простите ли вы меня?" Гэй ласково дотронулся до его головы. - Это было так давно, - сказал он! я еще более виноват перед вами, но надеюсь, что раскаянием выкупил свой грех перед Богом.

Послышался стук в двери, Филипп быстро вскочил на ноги. Эмми вышла, чтобы узнать кого нужно. Ей доложили, что внизу, в гостиной сидит доктор с двумя джентльмэнами, и на поданной карточке она прочитала: Мистер Моррис, священник англиканской церкви.

- Ну вот! сказал Гэй. - Все исполнилось так, как я хотел. Теперь я спокоен. Не уходите, Филипп, прибавил он, видя, что тот встает. Пока я буду говорить с мистером Моррисом, вы можете посидеть в соседней комнате. Вы мне потом нужны будете. Ведь мы теперь совершенно примирились, не правда ли?

путешествующий под надзором старшого брата, который постоянно тревожился, чтобы он себя не разстроил еще более. Мистер Моррис младший, робкий от природы, прямо объявил Эмми, что ему в первый раз в жизни придется напутствовать умирающого и что он весьма боится, что не вполне удовлетворит больного своими наставлениями.

Не смотря на это, Гэй видимо остался доволен его посещением, и по окончании первых молитв лицо больного приняло еще более ясное, спокойное выражение.

- Отрадно видеть такое смирение, - шепнул вполголоса мистер Моррис Эмми, когда первая часть службы кончилась. - Какое у него искреннее раскаяние, при такой чистоте сердца!

Для отходной молитвы созвали всех присутствующих в доме. Эмми сама пошла за Филиппом. Она нашла его сидящим в следующей комнате, на диване. Скрестив обе руки и положив их на стол, Филипп скрыл в них лицо свое и, лежа таким образом, плакал на-взрыд.

- Филипп, пойдемте, пора! сказала Эмми.

- Ведь вы помирились с ним, зачем же его опять огорчать, - кротко возразила Эмми. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.

- Хорошо, я пойду, - хриплым голосом произнес Филипп и, тяжело поднявшись, пошел за Эмми. Все стали на колена и вполголоса вторили священнику. Наконец, все смолкло. Эмми поднялась первая с колен, чтобы спрыснуть Гэя уксусом. Ему сделалось дурно от утомления. За Эмми встали и прочие. Открыв глаза, Гэй посмотрел на Филиппа и протянул ему руку. В его взгляде светилась такая нежность, что Филипп нагнулся и поцеловал его в лоб.

- Прощайте! прошептал Гэй. - Благодарю вас. Да благословит вас Бог и мою сестру.

Филипп рыдая вышел из комнаты, Гэй посмотрел ему вслед и, обратившись к Эмми, сказал: - Ему труднее будет перенести мою смерть чем тебе. Береги его! - с этими словами смертная бледность покрыла лицо больного и с ним сделался опять обморок. Из комнаты выслали всех вон, и Анна побежала за доктором. Пульс оказался очень слабым, силы Гэя видимо падали, доктор прописал возбуждающия средства и уехал, обещав навестить больного на разсвете. Гэй заснул, а Эмми провела весь вечер утешая и успокоивая Филиппа. Уложив его спать, она перебралась на верх и в первый раз позволила себе остаться сидеть на всю ночь, подле мужа, Гэй проспал несколько часов очень спокойно; только что он проснулся, Эмми подала ему ложку вина. - Никого здесь нет? спросил Гэй с улыбкой.

- Милая ты моя! произнес он нежным голосом: - как мы с тобой были счастливы!

- Правда твоя, Гэй! сказала бедная женщина, едва сдерживая рыдания.

- Мы с тобой скоро

- Очень может быть; кто знает - я могу умереть как твоя мать, - тихо продолжала она.

- Нет, Эмми, не желай этого. Зачем лишать ребенка матери.

- Молись за нас! проговорила Эмми со слезами.

- Буду, буду молиться! Я надеюсь на Бога и на мама

Он помолчал немного и отрывисто продолжал:

- Поцелуй Чарли, Лору, Шарлотту - всех, всех. Они меня любили как родного брата. Буяна я завещеваю Шарлотте, на Делорене пусть папа ездит. Благодари отца за меня, Эмми. Скажи мама, что я умираю с чувством глубокой благодарности за её любовь и внимание ко мне. Знаешь ли что? я даже тебя полюбил потому, что ты на нее похожа. Ах! я так был счастлив, что выразить не могу!..

Когда Гэй немного успокоился, жена стала читать ему псалмы Давида вслух. Таким образом прошла вся ночь. Эмми время от времени поила больного, с ложки, вином, и он хотя с трудом глотал его, но каждый раз благодарил жену. Наконец он отказался, говоря: - Не нужно больше. Я не могу глотать! - стало светать. Больной заснул, но дыханье у него сделалось отрывисто, смертный пот выступил на лбу. Эмми обтирала его платком.

не то страдание. - Эмми! произнес он слабо.

- Я здесь, душа моя! отвечала она: - что тебе угодно?

- Я ничего не вижу! - В эту минуту, солнце показалось из-за гор и обдало своим светом комнату и постель умирающого. - Слава в вышних - и на земли мир - благоволение!... прошептал Гэй и начал метаться. - Читай молитву Господню! произнес он, с трудом выговаривая слова, и едва Эмми успела сказать "Аминь", как уже душа его отлетела к престолу Божию. Эмми закрыла мужу глаза, поцеловала его и, опустившись на колени подле его кровати, начала молиться.

Утром ее пробудил голос Анны, которая, обливаясь слезами, испуганно твердила: - Милэди, встаньте! Мисс Амабель! вам нужно уйдти!...

Эмми взглянула на нее так спокойно и кротко, что Анна во всю жизнь свою не могла забыть этоию взгляда. Явился Арно, и Эмми пристально, посмотрев на прекрасное лицо умершого Гэя, молча последовала за Анной и заперлась у себя в комнате.