За тайное оскорбление тайное мщение.
Действие II

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: За тайное оскорбление тайное мщение. Действие II (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ II.

Сцена I-я.

Комната в доме дон Лопе.

Сирена и Манрике.

Манрике

Сирена души моей... а ты на беду мою настоящая сирена; завлекаешь меня в свои сети и манишь надеждой, а не удовлетворяешь. Брось ты эту жестокость, не смейся над моею любовью! Подумай только, что и смиренный слуга не камень; и его могут ранить стрелы любви! О какая у тебя ручка! Подари меня хоть этой ручкой.

Сирена.

Ты чего-то просишь? Говори.

Манрике.

Мало ли чего бы я попросил, да ты не дашь; осчастливь меня пока хоть этой зеленой ленточкой.

Сирена.

Знаю я вас, нынешних любовников; от вас не отделаешься одной лентой; захотите чего-нибудь побольше.

Манрике.

Разумеется. Ну, да пока ленточку дай; увидишь как она раскипятит, воспламенит меня: как искры, посыплются остроты и тысяча один сонет покроют тебя с головы до ног неувядаемою славой.

Сирена.

Ну, пожалуй возьми. Посмотрим как ты меня осонетишь.... (входит Леонора).... Однако поди скорее отсюда; вон идет сеньора.

Леонора.

дама, ктоб ни была она, священно для благородного рыцаря. Скажи ему: одна дама, полагаясь на его великодушие и благородство, которым всегда верен гордый воин и знатный Испанец, просит его отказаться от любви.... Скажи ему, что всех изумляет его постоянное присутствие на этой улице, что в Португалии нетерпима кастильски и любезность.... Скажи ему, что я, обливаясь слезами, неотступно умоляю его возвратиться в Кастилию и не ссорить меня с мужем; что поведение его жены мучит и оскорбляет, что за его упорство мы оба, он и я, заплатим жизнию.

Сирена.

Все скажу, если только найду возможность поговорить с ним.

Леонора.

Он постоянно тут, на этой улице. Но ты ступай к нему на дом и там переговори с ним.

(входят дон Лопе, дон Хуан и Манрике.)

Дон Лопе (всторону)

Честь!... Какую жертву приношу тебе!

Дон Хуан.

Экспедиционное войско ужь скоро отправится в поход.

Дон Лопе.

В Лисабоне не останется ни одного гидальго, ни одного рыцаря. Все спешат под знамена. Все на перерыв друг перед другом жаждут обняться со смертию на поле битвы. Такая смерть будет блистательным прологом, который обезсмертит их.

Манрике.

Я с ними никак не согласен! Я не хочу умирать ради славы в каком-нибудь прологе комедии или интермедии. Умру - так что за выгода в том, что меня прославит на театре какой-нибудь писака!

Дон Лопе.

А ты не решился ехать в Африку?

Манрике.

и живу. Этот закон говорит: "ты неубьешь ни мавра, ни христианина". Сказано: "не убий" - ну и кончено; никого и не смей убивать. Я этому охотно подчиняюсь. Я не духовный какой, не богослов; умничать и перетолковывать на разные лады закон Божий не умею.

Дон Лопе.

А! Леонора!

Леонора.

А! милый мой супруг! Давно мы не видались с вами. И столько времени не вспомните обо мне! Любовь жалуется за вас; вы похищаете у нея лучшия минуты.

Дон Лопе.

Вы истая Кастильянка... Леонора... оставим громкия слова и сладкую лесть. Нам, Португальцам, голос разсудка дороже чувства. Кто в салак высказать свою любовь я много говорят об ней, тот мало любят. У вас, Леонора, любовь болтлива; у меня она нема.

Манрике.

А у меня она дьявольски бешена.

Дон Лопе.

Что это, Манряке? Ты всегда весел и счастлив, когда я грустен.

Манрике.

Да что лучше-то: грусть или веселье?

Дон Лопе.

Разумеется, веселье.

Манрике.

Ну так как же вы хотите, чтоб я променял хорошее за дурное! Вы грустите... Очень дурно!... Очень дурно!... Исправьтесь. Веселитесь... Складнее вам переменить грусть на веселье, чем мне веселье на грусть. (Уходит).

Леонора.

Вы грустите, вы печальны... Я должна винить мое сердце, а оно вас - за то что не знает причины вашей грусти... Скажите, что печалит вас, и я разделю с вами горе.

.

Долг рыцарской чести, наследованный мною от предков вместе с кровью, возложенный на меня законами Божескими и человеческими, зовет меня громко к оружию на поле битв. Этот голос смущает счастье моей мирной жизни, тревожит мой покой за наследственных лаврах, и жаждой славы воспламеняет ной рыцарский дух. Великий, славный дон Себастиан, наш король, - да дарует ему Господь, как Фениксу, нескончаемые дни, - несет войну в пределы Африки, Нет рыцаря, который бы остался в Португалии; все воспрянут, заслышав военную трубу. С ними, на поле чести желал бы и я лететь!... Но я - ваш муж. Без позволенья Леоноры я не смею предложить себя королю. Пусть вам буду обязав я и восторгами битв, и славой которую добуду.

Леонора.

Своими словами вы вдохнули в меня энергию и силу, которых у меня не было... Отпустить вас для меня все равно что подписать смертный приговор самой себе... Я ничего не решаю... Мои желания должны умолкнуть перед вашей волей!... Но нет, чтобы доказать вам, как высоко я ценю ваш рыцарский дух, я подавляю в себе чувство любви и вдохновляюсь только мужеством... Исполняйте ваш долг, служите дон Себастиану, - да продлит Господь его дни! Кровь дворян есть собственность королей. Я не хочу, чтобы говорили: женщины боязливы и умеют только лишать мущин и мужества и силы, тогда как оне созданы на то чтобы творить из них героев... Вот что советует вам мое сердце, хотя и нежно вас любит: Оно говорит вам как бы не дону Лопе, не моему супругу, и чувствует и знает, что только вам одним, благородному рыцарю, может оно так говорить, (уходит).

Дон Лопе.

Дон Хуан! видал ли ты когда такую доблесть в женщине.

Дон Хуан.

По истине она достойна того, чтобы молва и поэзия повсюду раз несли славу об ней.

Дон Лопе.

Ну, ты что советуешь мне?

Дон Хуан.

Я, дон Лопе, посоветую тебе другое.

Дон Лопе.

Говори.

Дон Хуан.

За чем тому, кто счастлив среди мира и тишины, отряхать пыль и стирать ржавчину с давно покоющагося оружия! Не тебе, а мне следовало бы идти на эту войну, Дон Лопе.... да, мне, если бы несчастья не приковали меня к месту моего убежища. Я принуждён, скрываться; нельзя виновному явиться на глаза к королю!... Вот мое оправданье, а твое - долгая твоя служба. Мало что ли для тебя приобретенной уже славы? Не ходи, мой друг, нет не ходи. Поверь мне. Не смотря ни то что женщина указывает тебе бранную славу; мущина удерживает тебя. (уходит)

Дон Лопе.

Храните меня вышния силы!... Может ли человек в таком положении, как я, что нибудь разсудить, что нибудь решить!... Ах если бы можно было разделиться на две части, так, чтобы хот одна из них была здорова и могла отдохнуть?... Или лучше, я душа! да только ты, язык, онемей; вы, очи, ослепните, истребися слух и изчезни память!... Нет, я слаб душой, очень слаб!... Λ был когда то безтрепетен. Теперь стыжусь, краснею за себя!... Честь! за чем ты все видишь, все слышишь и не смеешь высказать, назвать по имени свою обиду? Ведь этак надорвется грудь от муки, сердце не выдержит напора чувств и взорвет его как мину!... Стонать мне нужно, излиться в воплях, а вот стонать-то я не привык, вопли-то и не в моей природе!... Никто и никогда не посягнул на мою честь ни на войне, ни в мире. Не ждал я обиды и не приготовился!... Обида! Назови ее по имени, Лопе!.. выскажись.... легче будет.... Нет, уста, не произносите.... за одну букву этого имени смерть замкнет вас навсегда. Одним намеком я смертельно оскорблю себя и, как оскорбителя, убью!... Ни слова о том, что я ревную.... Га!... вырвалось слово! Я не мог удержать его, не могу и вогнать обратно в глубину моей души это роковое слово, этот смертельный яд, который палит и пожирает меня. Ты, позорный, не похож на другие яды; тебя источило само сердце!... Никогда ни одна змея, ни один аспид не отравлялись собственным ядом; меня только небо наградило такою ядовитою скорбью, которая отравляет самого же меня!... Ревную, сказал я?... Да.... О Боже! храни мою душу. Кто этот Кастилец, который точно прирос к моим дверям, точно прикован к моим окнам? Как живая статуя, все тут он, на глазах моих. Всюду следует он за ней, - на улице, на гулянье, в церкви! Везде лицо его обращено к ней, точно гелиотроп к солнцу; точно хочет он втянуть в себя и поглотить все лучи моей чести! За чем?... О Боже всемогущий. защити мою душу! За чем Леонора так легко отпустила меня на войну и говорила так, что уже я должен ехать, хотя б и не хотел!... За чем, - о Всесильный, сжалься надо мной!... Дон Хуан убеждал меня остаться дома... Не приличнее ли, не сообразнее ли бы было с делом, поменяться им ролями, каждому из них говорить противное тому, что говорили? Дон Хуан должен был меня посылать, а Леонора - удерживать.... О, да так было бы лучше! гораздо лучше!... Вот обвинения!... Посмотрим оправдания.... Честь если хочет остаться честью, не должна быть опрометчивой, должна, утверждать свой приговор на прочном основании. Разве не возможно, что Леонора отпустила меня на войну только потому что она умна, благородна и мужественна? Останься я дома, пострадала бы моя слава.... Да, это возможно!... А разве невозможно, что и Хуан советовал мне остаться дома только потому, что не было нужды мне уезжать, и Леонора была бы огорчена... Да, и это возможно!... А разве не возможно и то, что цель домогательств этого вздыхателя совсем не в моем доме? Даже положим, принимая все в худшем виде, что он ухаживает за Леонорой, что он ее везде поджидает, что он везде на нее именно смотрит, что он ее любит, - чем же я тут оскорблен? Леонора есть то, что она есть, а я - есмь я, и ни что не в силах даже слегка затуманить её светлое ими и мою чистую честь!... О Боже! однако и легкое облако, проходя мимо лучезарного солнца, конечно не уничтожает его, но туманить, пятнает и помрачает!... Ну, честь, нет ли у тебя еще каких тонкостей, чтобы смутить меня, других мук, чтобы помучить меня, других обвинений, чтобы убить меня?... Нет, тут остановилась твоя власть; нет, так не убьешь ты меня. Я буду следить тайно, осторожно, внимательно, неусыпно, пока, так сказать, собственными руками не ощупаю того, что решит вопрос о моей жизни и смерти; а до тех пор, Боже, поддержи меня, помоги мне!

Сцена II-я.

(Улица на которой дом с дверью на улицу).
(входит Сирена, закрытая мантильей, за ней Манрике)

Сирена.

Никак я не могла ускользнуть от него и войдти в этот дом. Тут живет дон Люис. Манрике шел по моим пятам. Что делать?

Манрике.

Гей, женщина под покрывалом, женщина злой дух! Идете вы и озираетесь и молчите и ловко путаете меня вашими эволюциями. Женщина в сереньком платьице, забравшая весь ветер в свою длинную мантилию, женщина обутая в плетенки! Постойте, откройтесь, говорите. Я хочу знать, что вы такое? Ваше молчание и покрывало дают очень дурное мнение об вас. Я начинаю думать, что вы глупы и дурны собой.

Сирена.

Только-то? Чтож остановились? Продолжайте!...

Манрике.

Больше мне нечего сказать.

Сирена.

А многим женщинам ты тоже самое говорил?

Манрике.

Сирена.

Наконец-то, нашла я мущину примерно-постоянного; я то-же, что и вы. У меня всего на все девять любовников.

Манрике.

Я вам охотно верю, а чтобы вы также мае поверили, я покажу вам подарки моих красоток, знаки их нежностей, (показывает косу) Вот видите - коса; она большая грешница, а когда-то хорошо исполняла свою должность, не смотря на то что фальшивая; уловила много сердец. Ловко, как патер на исповедь, зазывала она на тайную беседу. Ну да уж и мучили-же, трепали-же ее? Бедняжка! Теперь голубушка и постарела и порыжела; ну да это ничего; все-таки мила моему сердцу. (показывает китовый ус из корсета) А вот видите эту палочку? Это небольшой волосок из усов кита. Чтоб подарить его вынимали из юбки с таким трудом, как будто выламывали себе ребра. Удивительны эте палочки? Они подымают высоко увядшия груди и покоряют упорные плечи. По милости этих палочек теперь все талии лгут, клянусь усами кита! (показывает башмаки) А вот видите этот башмачок! Когда-то он был домиком, в котором обитали два карлика по-очередно и никогда повстречались. (показывает перчатку) А вот и женская перчатка соловьиного цвета, и полиняла она как соловушек осенью, (показывает зеленую ленту) Смотрите как она жирна; понюхайте: чем пахнет? - помадой модных гидальго: по всему видно, что много около них потерлась. А эту ленту подарила мне знатная госпожа.

Сирена (всторону).

Вот вреть-то! Это моя лента.

Манрике.

Да я ее не люблю.

.

Почему?

Манрике.

Потому что она без ума от меня.

Сирена.

Да разве это причина не любить?

Манрике.

Если женщина хочет чтоб я отвечал любовью на её любовь, она должна притвориться что не любит меня, смеяться надо мною, возбуждать во мне ревность, ежеминутно меня мучить, гнать от себя и все-таки срастно желать, чтоб я был неотлучно с нею. Ко всему этому должно прибавить что я очень чувствителен, и та, которая меня любит, должна принять это в разсчет. Все женщины так поступают. Я знаю это хорошо, а потому смеюсь тогда когда другие плачут.

Сирена.

А что, хороша эта дама?

Манрике.

Э, Боже мой! - нет. Она так нечистоплотна!

Сирена (всторону).

Негодный!... (вслух).. Умна ли она по крайней мере?

Манрике.

Да, Боже мой, нет. Она глупа.

Сирена

Гнусный человек!... (вслух) По крайней мере глаза у ней хороши?

Манрике.

Да, нет же, нет. Когда она плачет, вместо слез из глаз течет какой-то гной.

Сирена (всторону).

Чудовище!... (вслух) Чтоб доказать вам, что вы мне нравитесь, что я хочу вас любить, прошу у вас на память эту ленту. Подарите мне ее.

Манрике.

С удовольствием, возьмите, (отдает ленту).

Сирена (притворяясь испуганною):

Ах, сеньор, ах!...

Манрике.

Что с вами?

Сирена.

Манрике.

Лучше этого места найти нельзя: я живу в том же доме.

(Оба уходят.)

Сцена ИИИ-я.

Комната в доме дон Лопе.

(Входит Сирена).

Сирена.

Наконец-то, никем не замеченная, побывала я у дон Люиса. Штуку же я сыграла с Манрике!... Ну да и он ужь потешился надо мною!... Ах, Боже мой! сколько ругательств должна я. была проглотить... Ну, пусть я дурна: это еще не очень обидело бы меня; пусть я глупа: это все еще ничего; но сказать, что из моих глаз течет гной... какой ужас! Поплатится же он у меня за это дорого, негодяй!...

(Входит Леонора).

Леонора.

Сирена!

Сирена.

Сеньора?

Леонора.

Чего мне стоило дожидаться тебя!... Что я вытерпела!.. Какой страх!... Ну что? видела его?

Сирена.

Леонора.

Какая ты ветреница, Сирена! Что ты со мною сделала? Зачем ты взяла это письмо?

Сирена.

Затем чтобы вам отдать.

Леонора

О, злое искушение, против воли моей вползаешь ты мне в душу.

Сирена.

Письмо написано, принесено: что за важность если вы теперь его прочтете?...

Леонора.

Хорошо ты думаешь обо мне, Сирена!... Надо сжечь это письмо, изорвать его!.., (всторону) Ничего не понимает, глупая! должна бы просить, умолять меня чтоб я распечатала письмо!... Как мне хочется его прочесть!...

Сирена.

Чем же виновато письмо, что его принесли? За что его так жестоко казнить!

Леонора.

Хорошо! подай мне письмо, я его изорву.

Сирена (подает письмо).

Сперва прочтите, потом изорвите, умоляю вас.

(всторону).

Вот так, хорошо. Пусть больше, просит. (Вслух). Как ты мне надоела!... Вижу по твоим глазам: ты принимаешь письмо это к сердцу. Мой отказ огорчает тебя. Вот и слезы у тебя на глазах... Изволь, так и быть: для тебя я распечатаю, для тебя прочту его. Слышишь, Сирена, - только для тебя.

Сирена.

Я это очень вижу (показывает на письмо). Читайте же, что он тут пишет.

Леонора.

Вот что (читает): "Еслибы я мог повиноваться вам и забыть вас, я мог бы еще жить. Уничтожит в себе любовь к вам было бы величайшим для меня благом... Боже всемогущий, когда бы это было возможно! Стараюсь победить себя и не могу. Нет, не могу. Сердце мое любит, любит вас, несмотря на все мои несчастия, несмотря на ваше жестокое, холодное приказание!... Мне забыть вас, мне отказаться от вас!... Нет, этого счастья не дано отверженному и презренному сердцу того, кто так сильно вас полюбил... Окажите мне последнюю милость, притворитесь хоть на несколько минут, что любите меня, и исполните последнюю мою просьбу... потом я постараюсь вас забыть... Сказав да на мою просьбу вы сделаете меня счастливым хоть на минуту, отвергнув - оскорбите. Легче забываешь счастье, чем оскорбление".

Сирена.

Плачете. Куда же девалась ваша гордость,?

Леонора.

Что? нет, ничего. Я плачу о прошлом: оно тик ясно возстало передо мною.

Сирена.

Кто сильно любит, тот трудно забывает.

.

Он нанес смертельную рану моему сердцу, он убил меня!.. Передо мною теперь, как живой, образ милого убийцы: чтожь мудреного, что рана раскрылась перед ним и точит кровь, и сердце мое ноет... Предупреждаю тебя, Сирена это не кончится добром: он погубит меня, если не удалится отсюда.

Сирена.

Вы одне можете удалить его.

Леонора.

Я? Что хочешь ты сказать?

Сирена.

Примите и выслушайте его. Он ведь сказал, что оставит Лисабон если вы ему дозволите видеться с вами один только раз.

Леонора.

Да разве это возможно?... Конечно... я готова... Как придти ему сюда?

Сирена.

Очень легко. Теперь почти ужь ночь на дворе. Самая удобная минута: не так рано, чтобы можно было кого-нибудь узнать и не так поздно, чтобы мущины, входя в наш дом, мог возбудить подозрение в соседях... Сеньор дон Лопе, - вы сами это хорошо знаете, - никогда не возвращается домой в это время. Что касается до дон Люиса, так он наверно тут, подле нас. Я схожу за ним и тотчас приведу сюда. Здесь, наедине, вы можете объясниться с ним как хотите. Выслушайте, успокойте его, а там предоставьте все судьбе, - пусть делает она что хочет.

Леонора.

Как все это легко у тебя устраивается! Так легко, что мне даже не чем и думать. Ты отняла у меня всякий страх. Даже за честь мою не боюсь. Ступай скорее.

(Сирена уходит).

Леонора (одна).

Чего мне бояться? Я - да, я, победить себя сумею!..... Не легкомысленно решалась я на такое свидание. Честь заставила, она же и защитит меня...... А если... если ты меня оставишь, честь, если победа не со мной, так жизнь и смерть в моих руках; я убью себя!.... Я вся дрожу!... Все чудятся дон Лопе!.... (ходить по комнате). Мои шаги принимаю за его шаги. Точно он идет... Каждое дуновение ветерка принимает его образ!... Может быт он тут!... Может быт лг слушает! Нет, страх играет моим воображением. О Боже! возможно ли, чтоб знатная, окруженная почетом женщина, решалась на такое дело!... Ах!...

идут ощупью).

Сирена.

Вот сеньора Леонора.

Дон Люис (всторону).

Как долго и нетерпеливо ждал я этого свиданья, а вот теперь дрожу! Я желал бы даже чтоб его и совсем не было.

Леонора.

Сеньор дон Люис, вот вы и у меня.... Вот случае, которого вы искали.. Объяснитесь скорее и уходите (встороту). Я испугалась моего собственного голоса! Ноги мои оледенели и недвижны, как в оковах... Дыханье мое, полное любви и смятения, сперлось и душить меня как веревка.

Донь Люис.

Вы знаете, прекрасная Леонора, если только не забыли вашего блаженства, что я увидел вас в первый раз, и, - простите, тогда же полюбил вас, - в окрестностях Толедо, моей и вашей родины. Тогда, - я помню хорошо, - за разсвете дня вы были в поле усеянном цветами. Сами роскошный цветок, вы рвали цветы, а новые выростали там где ступали ваши ножки...

Леонора.

Дайте мне говорить; я буду кратче. После этого вы долго не покидали нашей улицы, были как бы прикованы в нашему балкону, не смущались моим невниманием, доказали что умеете любить твердо и постоянно, и я вас заметила. Кого из нас не победит мущина, когда на его ресницах задрожит слеза любви? Чего не сделают решетки окон и записки! Мы с вами обдумали нашу свадьбу... Вдруг вам дали полк... Вы на службе короля; вы уехали во Фландрию....

Дон Люис.

Правда, я туда уехал. Там на приступе к одной крепости умер, храбро сражаясь, аррагонский рыцарь дон Хуан де Бенавидес. Сходство его фамилии с моею послужило основанием молве о моей смерти. Как легко поверили в этой лжи, едва эта весть достигла до Толедо!....

Леонора.

Ужасна была эта весть для меня!... Горько плакала я, но я не скажу ни слова о моем горе и о моем отчаянии, хоть бы они и могли меня оправдать....А сколько было страданий и слез о нашей любви!... но довольно об этом.... Меня принудили обвенчаться заочно с дон Лопе.

Дон Люис.

Леонора.

Я уж была обвенчана!... Теперь я замужем! Зачем вы здесь?

Дон Люис.

Затем чтобы знать кого винить: судьбу, или вас?... Если я узнаю что вы мне изменили, тотчас отправлюсь во Фландрию и там пуля исполнит пророчество молвы: убьет не дон Хуана де Бенавидес, а дон Люиса де Бенавидес.

Сирена.

Идут по лестнице.

Леонора.

Боже, что мне делать?... Останьтесь здесь. Пусть застанут вас одного.... Здесь темно.... уйдете незамеченным!... Не уезжайте в Кастилию. Объяснимся после.

(Леонора и Сирена уходят в боковую, противоположную той в которую вошел Дон Люис).

Дон Люис (один).

Вот несчастье! С чем его можно сравнить?... Темно!... Все покрыто мраком, все грозит бедой!... Я никогда здесь не бывал; не найду выхода... Оставили меня одного в страхе и смятении.

(Входит дон Хуан).

Дон Хуан.

Странно что до сих пор не зажгли огня. Кто тут ходит?.. Кто тут?.. Не отвечают. (молчание).

(тихо).

Как бы найдти выход?

Дон Хуан.

Кто тут? Отвечайте, или шпага моя заставит говорить.

(Дон Луис идет к двери, которая ведет в комнату доньи Леоноры и наталкивается на Дон Хуана. Они скрещивают шпаги и дон Луис исчезает в комнате доньи Леоноры. Входят Дон Лопе и Манрике).

Дон Лопе (всторону).

Я слышу удары шпаг, а комната еще не освещена.

Дон Хуан.

Чьи это шаги?

Манрике (всторону).

Дон Лопе (всторону).

Невольно дрожу.

Дон Хуан.

Еще раз: кто ты?

Дон Лопе (всторону).

Кому нужно мое имя?

Дон Хуан.

Если не ответишь, тысяча ран в твоей груди заставят тебя говорить.

Дон Лопе.

Скорее огня!

(Входят Деонора, Сирена и Манрике с огнем.)

Леонора (всторону).

О, Боже!

Дон Лопе

Дон Хуан!

Дон Хуан (удивленный).

Дон Лопе!

Дон Лопе.

Что это значит?

Дон Хуан.

Кто-то ускользнул отсюда, как только я вошел.

Леонора.

Должно быть вор.

Дон Лопе.

Кто ускользнул?

Дон Хуан.

Я несколько раз окликал его, и никакого ответа. Одно молчание.

Дон Лопе (всторону).

Нужно притвориться... Надо чтоб я на мысль дон Хуану не пришло мое гнусное подозрение. (Вслух) Ну, еслибы мы убили друг друга, дон Хуан? Вот было бы хорошо! Ведь вышел-то отсюда я. Ты разсердил меня. Ну как же? Посуди сам, мой друг. В моем собственном доме, да меня же спрашивают: кто я? Разумеется, я взбесился, замолчал и ответил шпагой на вопрос.

.

Подумайте, что могло случиться! а?

Дон Хуан.

Да нет, это невозможно! Тут был другой. Он здесь, непременно в этом доме, я уверен. Он не мог убежать в ту дверь, в которую ты сюда вошел.

Дон Лопе.

Говорю тебе что был я.

Дон Хуан.

Странно!

Дон Лопе (всторону).

Как досаден недогадливый друг! Так что же? Если ты уж так уверен что здесь кто нибудь спрятался, ступай в ту комнату и стереги эту дверь, я осмотрю весь дом.

Дон Хуан.

Изволь. Осмотри хорошенько. Будь спокоен, никто отсюда не выдет, за это я отвечаю.

Дон Лопе.

Ну так слушай же: чтобы ни случилось, не выходи из той комнаты и не отходи от двери ни на шаг. (Показывает на дверь, в которую вошел. Дон Хуан в нее уходит).

Дон Лопе (всторону).

(Вслух) Манрике! или вперед и света.

Манрике

Не смею, сеньор; боюсь. Я не люблю домовых.

Дон Лопе.

Чего ж ты боишься?

Манрике.

Всего.

Леонора (удерживает дон Лопе).

Не входите сюда, сеньор! Я вам ручаюсь, здесь никого нет.

Дон Лопе.

Пустите меня! (к Манрике) Ступай отсюда. Никто не должен быть свидетелем моего позора, (берет у Манрике факел и входит в комнату Леоноры, а Манрике уходит).

Леонора.

Сирена! Судьба меня преследует... Ужасно! Я с ума сойду! Дон Лопе увидит там дон Люиса... Несчастный думал спастись, и попал в мою комнату... Наверно они уж встретились!... Что мне делать? Не могу двинуться с места: ужас приковал меня к полу.. Ужас!... Ужас! дон Люись с обнаженною шпалой, закрывшись плащем до глаз, за ним дон Лопе с факелом в одной руке и с обнаженною шпалой в другой).

Дон Лопе.

Откройте лицо ваше, сеньор!

Дон Люис.

Опустите вашу шпагу... Вонзить ее в того, кто не защищается, больше стыда, чем чести,

Дон Лопе.

Кто вы такой?

Дон Люис.

Я кастилец. Я убил на поединке моего соперника в любви к одной кастильской даме, был изгнан за это из отечества и скрылся в Лисабон. Брат убитого отыскал меня здесь с целью изменнически убить. Сегодня вечером я проходил по этой - улице вдруг три человека напали за меня, как воры, у ворот вашего дома. Я был безоружен, они вооружены. Сознаюсь, я испугался, и не надеясь одолеть трех вооруженных, бросился в ваш дон и взбежал по лестнице сюда Они не погнались за мною, потому ли что боялись напасть вторично, или были уверены что в доме вашем я безопасен. Я решился выждать в этой комнате когда они уйдут. Когда все утихло на улице, я хотел выдти отсюда, но в эту минуту с кем-то столкнулся, кто-то закричал мне: кто тут и обнажил шпагу. Я думал что это были мои враги и скрылся в соседнюю комнату. Теперь вы знаете почему нашли меня в той комнате. Убейте меня. Я нам сказал правду Я не хочу чтобы за меня страдало чье-нибудь имя и умру с радостию. Лучше быть жертвою честного гнева, чем молить о пощаде.

Дон Лопе.

Сколько мук я вынес, когда он только ходил перед моим домом, а теперь он здесь!... Прочь мысль невыносимая! Может, он не лжет... А если?... Пока еще нет причин взрывать всего за воздух!... Терпи пока, Лопе, и молчи. (Вслух) Очень рад, что мой дом послужил для вас защитой. Если бы я не был женат, то предложил бы вам поселиться у меня. Долг рыцаря быть щитом тому, кого преследует измена. Разсчитывайте, сеньор, на мою помощь. Моя рука к услугам вашим; с нею вы не обратите тыла к своим врагам. Теперь, чтобы могли вы выдти отсюда незамеченным, я проведу вас в сад и покажу там тайный выход из него. Такая предосторожность нужна как мне, так и вам. Слуги всегда враги своим господам. Я не хочу чтоб они рассказали что я нашел вас здесь... не хочу чтоб указывали на меня пальцем. Я знаю, вы мне сказали правду; но, понимаете, злоречие не щадит никого. Злоречие жадно ищет пищи для себя... И еслиб я узнал, еслибы подумал, еслибы даже вообразил, что кто-нибудь хочет, или может запятнать мое имя, мою честь, хотя бы то была служанка, последний раб, как ни ничтожен он, клянусь Богом, я не только убил бы его, не только источил бы по капле его кровь, - я б вырвал его душу и уничтожил ее, если только можно уничтожить душу шпагой или кинжалом!... Идемте; я сам посвечу вам до выхода из сада.

(всторону).

Голос застыл в моей груди... Вот она, - гордость португальская!..

(Дон Лопе и Дон Люис уходят)

Леонора.

Теперь только могу вздохнуть свободно. Теперь только выхожу из оцепененья!... Все кончилось лучше чем ожидала! Кажется, в первый раз беда меньше, чем можно было ожидать!... Ах, Сирена! я счастлива, дышу свободно!...

Дон Лопе (входит).

Леонора!

Леонора.

Что вам угодно, сеньор? Объявил ли вам этот рыцарь зачем он тут был? Вы знаете что я ни в чем тут не виновата.

Дон Лопе.

И не думаю об этот, Леонора. Я люблю и уважаю тебя. Все равно, что бы ни сказал он, все равно.

Леонора.

Разве он не сказал вам, что он кастилец, что он искал у нас убежища? Больше я ничего не знаю, сеньор.

Дон Лопе.

Ради Бога не оправдывайся, Леонора. Ты убьешь меня. Ты больше ничего и знать не можешь. Он нам доверился и мы должны хранить в тайне все дело. Ты, Сирена, ни слова никому, даже дон Хуану! Смотри!

Дон Хуан

Что это, дон Лопе! Ты так долго управлялся со своими поиска мы, что я начинал уже безпокоиться.

Дон Лопе.

Право, дон Хуан, как тебе не стыдно заставлять меня бегать по всему дому! Ведь я тебе говорил что здесь с тобою встретился я. Вот Факел, не угодно ли самому осмотреть.

Дон Хуан.

Да зачем же, когда я вполне убежден что я ошибся? Да, ошибся; я в этом сознаюсь.

Дон Лопе.

Нет, уж пойдем вместе и осмотрим весь дом еще раз.

Леонора (тихо Сирене).

Сколько твердости и ума!...

Дон Хуан (всторону).

Сколько мужества и гордости!...

Дон Лопе (всторону).

Так; кто замыслил отомстить, молчи, - страдай и выжидай удобной минуты!

(Занавес опускается).

КОНЕЦ 2-го ДЕЙСТВИЯ.