Рыцарь Курятника.
Часть третья. Фанфан-Тюльпан.
II. Репетиция

II. РЕПЕТИЦИЯ

-- Ну, Аллар, пока не придут Камарго и Сале, повторите это па.

-- Отсюда надо начать, мсье Дюпре?

 Да, моя красавица.

-- Пятую! -- велел Дюпре. -- Скрестите ноги совсем... Чтобы носок левой ноги вплотную соприкасался с пяткой правой ноги... Неплохо! Неплохо!.. Опустите руки... Так!.. Наклоните голову вправо... держитесь естественно...

Аллар в точности выполнила требуемое. В этой позе она казалась нимфой, готовой улететь. Дюпре оглядел ее с видом тонкого знатока и одобрительно кивнул головой.

-- А! Это Сале, -- сказал Новерр, сделав пируэт и закончив его низким поклоном.

-- Где же Камарго? -- спросила она, осматриваясь вокруг.

 Вот она, -- ответил Дюпре, указывая на белую тень, появившуюся в глубине сцены.

-- Первыми словами Камарго после приезда в Оперу были: "Где Сале?", точно так же первыми словами Сале на сцене были: "Где Камарго?" Эти два вопроса очень верно характеризовали ситуацию. Восхищаясь дарованием друг друга, Камарго и Сале не могли не чувствовать друг к другу самой сильной зависти. Каждая добилась определенных успехов, имела своих поклонников, свой собственный почерк в танце.

Танцовщики и кордебалет окружили обеих прима-балерин. Камарго и Сале обнялись с очаровательным дружелюбием.

 Милая моя, -- сказала Камарго, -- вы знаете, что мы будем танцевать этот балет в Фонтенбло на будущей неделе?

 Да, -- ответила Сале, -- герцог Ришелье говорил мне вчера. Король едет на войну и до отъезда хочет посмотреть, как мы танцуем.

-- Не он, а маркиза...

-- Какая маркиза? -- спросил Дюпре.

-- Новая, -- смеясь, ответила Камарго, -- маркиза де Помпадур.

 Помпадур! -- повторил Дюпре. -- Я не знаю этого имени. О ком это вы говорите?

 Спросите у Аллар. Турншер дал ей подробные сведения...

-- Это?..

-- Мадам Норман д'Этиоль, сделанная маркизой де Помпадур и официально объявленная фавориткой. У нее свои апартаменты в Версале, и недавно она была представлена ко двору с титулом маркизы де Помпадур.

 Мать ее просто умерла от радости, -- прибавила Сале.

 Да. Мадам Пуассон была больна. Когда ей сказали, что дочь ее объявлена любовницей короля, она воскликнула: "Милая Антуанетта! Я говорила, что она будет королевой! Мне нечего больше желать!" - и умерла.

-- Это правда, д'Этиоль достигла прекрасного положения.

-- Ах, да! -- согласились со вздохом остальные танцовщицы.

 Но у нее есть уже враги.

-- Естественно, начиная с Морпа, который сочинил очень смешную эпитафию на смерть ее матери. Эта эпитафия стоила Морпа поста морского министра, которого он лишился.

 Милостивые государыни, -- сказал Дюпре, -- все это прекрасно, но время проходит, а репетиция стоит. Ну, дети, по местам!

Музыканты стали перед своими пюпитрами, кордебалет отодвинулся в глубь сцены.

 Когда поднимается занавес, -- сказала Сале, -- я лежу на этой дерновой скамье...

-- Да, -- подтвердил Дюпре.

-- Но в вашем дерне есть гвозди, -- возмутилась Сале, -- они разорвали мне юбку.

 Ее зашьют... По местам! По местам!

-- Я вхожу с левой стороны, -- сказал Новерр.

-- Да. Ты - пастух, входишь и сначала не видишь спящую пастушку... Ты задумчив, печален, уныл. Руки твои повисли, голова опущена - это изображает горе... Вдруг ты замечаешь ее - выражение удивления... Ты смотришь на нее - выражение восторга... Любовь пронзает тебе сердце... И тут ты видишь другую пастушку, которая подходит с противоположной стороны. Входите, Камарго!.. Ты и ее также находишь прелестной, ты в восторге. Твоя пантомима должна понятно объяснять, что ты чувствуешь... Ты понимаешь? Этот пастух, находящийся между двумя такими хорошенькими, такими привлекательными женщинами... которую полюбить? Ситуация бесподобная! Камарго входит и не видит тебя... она смотрит на зеленые листья на деревьях...

-- Снимите гарь со свечки! -- закричал Новерр. -- Мне сажа падает на голову!

 Ты находишь их прелестными - не забывай этого!

-- Мне стоит только взглянуть на этих дам, чтобы вспомнить это, -- сказал Новерр, отирая голову, на которую действительно упала сажа со свечи.

 Итак, ты колеблешься, -- продолжал Дюпре. -- Когда ты чувствуешь влечение к одной, ты должен сделать глиссад, потом пируэт, выражающий влечение к другой. Вы поняли? Теперь начнем.

-- А я разве не вхожу? -- спросила Аллар.

 Входите. Вы богиня Фортуна. Вы наклоняете весы до тех пор, пока Амур не войдет с противоположной стороны.

 Амур - это я! -- сказал Гардель. -- У меня будут великолепные крылья.

-- А у Аллар - бесподобные бриллианты.

-- Пусть она напишет Рыцарю Курятника, чтобы он возвратил ей ее бриллианты! -- предложил Новерр, смеясь.

 Напрасно мы не спросили их у него, когда он принес нам розы...

-- Действительно, -- сказала Сале. -- Ведь это было у вас!

 Да, в ту ночь, когда бедная Сабина, дочь Даже, была ранена почти под самыми моими окнами!

-- Вы помните?

 Помню ли! Я, кажется, вижу еще бедняжку, всю в крови.

-- Кстати, о Даже, -- сообщил Новерр. -- Вы знаете, его семейство прямо преследуют несчастья. После случая с дочерью, которую чуть не убили, и которая только что выздоровела, вдруг исчезла невеста его сына - думают, что она убита.

-- Вы знаете эту молодую девушку, Новерр? -- спросила Камарго.

 Я ее знал лучше Новерра, -- отозвался Дюпре, -- ведь я был ее учителем танцев.

 Вы учили ее танцевать?

-- Когда учил Сабину. Мой старый друг Даже просил меня давать уроки его дочери, а так как Нисетта никогда не расставалась с ней, я давал уроки обеим. Тогда-то Новерр, часто со мной ездивший туда, увидел этих девиц и подружился с Роланом, сыном Даже.

-- Вы знаете подробности об исчезновении и смерти этой девушки?

-- Да, но я расскажу их после репетиции.

 Нет, нет, сейчас!

-- После!

-- О! Когда я растревожена, озабочена, я не могу танцевать, -- закапризничала Камарго.

 И я тоже, -- поддержала ее Сале.

 Рассказывайте скорее, Дюпре! -- воскликнула Аллар.

 Рассказ будет недолгим, -- начал Дюпре, -- притом, если я забуду что-то, Новерр поможет мне. В ночь большого маскарада в ратуше, на котором присутствовал король...

-- Я была одета гречанкой, -- перебила Камарго.

-- А я - китаянкой! -- прибавила Сале.

 Ну так вот, в ту ночь Нисетта и Сабина возвращались со своими братьями, Роланом и Жильбером домой. Но когда они доехали до пересечения улиц Сен-Дени и Ломбардской, им вдруг пришлось остановиться из-за потешного огня. Люди, которые развлекались, перепрыгивая через него, не захотели их пропустить. Ролан и Жильбер вышли из кареты, чтобы расчистить путь, а лошади понесли, закусив удила.

-- А девушки остались в карете одни? -- спросила Аллар.

 Да. В каком направлении уехала карета - так и не смогли узнать. Ролан и Жильбер целую ночь разыскивали ее - и не нашли. Утром Сабина вернулась к отцу. Она была бледна и едва держалась на ногах. Одежда ее была запачкана и изорвана...

-- Бедняжка! -- воскликнули в один голос Камарго и Сале.

 Она рассказала, что от быстрого бега лошадей у нее закружилась голова. Она успела открыть дверцу и выскочила из фиакра. Упав, она потеряла сознание... Опомнившись, Сабина собрала все свои физические и моральные силы и вернулась домой. Она думала, что кучер сумел наконец остановить лошадей, и что Нисетта тоже вернулась, но та не возвращалась.

-- Целую неделю, -- прибавил Новерр, -- разыскивали карету, но не смогли найти.

-- И Нисетта не вернулась? -- спросила Аллар.

 Нет.

 Что же с ней случилось?

-- Она утонула. По крайней мере, так думают, и это почти точно. Через девять дней после ее исчезновения один моряк, проплывая под мостом Нотр-Дам, почувствовал, что его лодка наткнулась на что-то жесткое. Он остановился, друзья помогли ему и вытащили из воды фиакр. Обе лошади были еще в упряжке. Внутри кареты нашли труп женщины. На этой женщине, совсем обезображенной долгим пребыванием в воде, была одежда, в которой Нисетта была на бале в ратуше.

-- Стало быть, это была она, -- сказала Камарго.

-- Точно неизвестно, но все заставляет думать, что это так.

 А кучер?

-- Его труп нашли возле Нового моста - он был унесен течением.

-- Как это ужасно! -- проговорила Сале.

-- А Сабина? -- спросила Камарго.

 Она опять заболела, и думают, что она сойдет с ума.

 Кошмар!

-- А бедный Ролан в таком отчаянии, что хочет пойти в солдаты, -- прибавил Дюпре.

-- Чтобы его убили на войне.

 Несчастные! -- воскликнула Аллар.

-- Сабина очаровательна, да и Нисетта тоже была очень хорошенькая, -- сказала Сале.

 Думают, что лошадей нельзя было сдержать, -- продолжал Дюпре, -- и что они бросились в Сену.

Наступила минута тягостного молчания.

 Теперь, когда вы знаете все, и мне нечего больше сообщить вам, -- продолжал Дюпре, -- кажется, мы можем начать репетицию.

-- Неужели вы думаете, что это располагает нас к танцам? -- возразила Аллар, качая головой. -- Все это так печально! Мне скорее хочется плакать, чем танцевать.

-- Не воспоминание ли о ваших бриллиантах заставляет вас плакать? -- спросил Новерр.

 Очень мне нужны эти бриллианты! -- ответила Аллар. -- Я предпочла бы лишиться их десять раз, только бы этих несчастий не было.

 Вы не можете их лишиться, так как их у вас нет.

-- Все-таки это неприятно! -- согласилась Аллар со вздохом. -- Они были так хороши, и я почти их не видела!

-- Значит, вы сознаетесь, что жалеете о них?

-- Конечно, мне их жалко, но это не так меня огорчает, как то, что я слышала сейчас. Если бы нужно было, для того чтобы возвратить жизнь Нисетте и вылечить бедную Сабину, обходиться без бриллиантов всю жизнь, я не колебалась бы, и если бы эти бриллианты были у меня в руках...

 Они у вас.

-- Ах! -- вскрикнула Аллар в испуге.

друг друга взглядами, кто этот человек.

-- Вы! -- произнесла наконец Аллар.

 Он самый, сохранивший в глубине сердца нежную симпатию, которую вы сумели внушить.

 Но... вы...

-- Я - Рыцарь Курятника!

-- Ах, я его узнала! -- вскрикнула Камарго.

 Я счастлив, что смог произвести на вас такое впечатление и вы узнали меня через три месяца, тогда как видели не более одной минуты.

И незнакомец любезно поклонился.

 Ну да, это он! -- вскричала Сале.