Рыцарь Курятника.
Часть третья. Фанфан-Тюльпан.
XXI. Вечер восемнадцатого

XXI. ВЕЧЕР ВОСЕМНАДЦАТОГО

В колонском кабачке, известном обилием пива и превосходного вина, веселились Фанфан-Тюльпан и его друзья. Весь лагерь был в суматохе - готовились к завтрашнему сражению. В ожидании первого грома пушек все лица светились какой-то радостью. Но самое веселое лицо было у Фанфан-Тюльпана, сержанта лейб-гвардейцев. Сидя вместе с Красавчиком и другими солдатами за деревянным столом, на котором красовались полные стаканы и пустые бутылки, со стаканом в одной руке и трубкой в другой, он пел, говорил и отвечал со своим обыкновенным, увлечением. Все чокались стаканами и говорили наперебой, перебивая друг друга.

-- Ты совершил славное путешествие, Фанфан, -- сказал солдат по имени Гренад.

 Я прогулялся в позолоченной карете, -- отвечал сержант, -- как сам король, когда он разъезжает по Парижу.

 А дочь Даже?

-- Мадемуазель Сабина? Она доехала благополучно.

-- И вас не подстерегала никакая опасность на дороге?

 Нет.

-- А где она теперь?

 В доме короля, ни больше ни меньше.

-- И все-таки, неужели у тебя не было ни с кем столкновения, сержант?

 Чуть было не подрался с одним усатым болваном.

-- Что же он тебе сделал?

-- Загляделся на прелестную Сабину, так что меня взорвало.

 Ого! Неужели ты успел влюбиться в Сабину?

 Нет, но когда я провожаю красавицу, больную или здоровую, я терпеть не могу, чтобы на нее смотрели. Когда мы приехали в Сент-Аман, он слонялся около дверей, а когда ее несли в позолоченную карету, он постоянно на нее смотрел. После этого он ехал верхом за каретой до Рюмбри, потом исчез, потом опять появился в Бургели. В первый раз я совсем на него не смотрел, во второй взглянул прямо в лицо, в третий раз посмотрел искоса, а в четвертый сказал ему: "У тебя усы похожи на змеиный хвост, а я дураков не люблю". Вот тебе и все!

-- Что же он тогда сделал?

-- Посмотрел мне искоса в лицо, а потом уехал прочь.

-- И ты его больше не видел?

 Нет. Но где же Нанона? -- прибавил Фанфан, осматриваясь вокруг.

-- Ее не видели после того, как ты возвратился. Красавчик, где она?

-- Она у той девочки, которую ты привез, Фанфан, -- пояснил Красавчик.

В эту минуту раздалось пение петуха. Фанфан-Тюльпан поднял полный стакан.

 За ваше здоровье, друзья! -- сказал он. -- И прощайте.

 Ты нас оставляешь? -- спросил Гренад.

-- Да, я иду к обозам.

-- У тебя, наверное, есть там какая-нибудь красотка?

 Может быть, потому-то я и иду туда один.

Сержант, повернувшись на каблуках, направился к площади. Там собралась большая оживленная толпа: знали, что король поедет верхом, и толпились там, где он должен был проезжать. Фанфар втерся в рады и проскользнул мимо человека, стоявшего спиной к улице на пороге одного дома и одетого в черное с ног до головы. Человек этот вошел в дом, и Фанфан, не колеблясь, пошел за ним. Возле лестницы, в темном месте, человек в черном обернулся - он был в маске.

 Тот, которого ты видел в последний раз в Бургели... -- начал он.

-- За ним гонятся все мои курицы, -- сразу ответил Фанфан.

 Сведения тебе будут передаваться?

-- Каждый час.

-- Ты не будешь занят ничем другим?

 Конечно, нет.

 Ты помнишь последние приказания начальника?

-- Да: умереть или успеть за двадцать четыре часа. Ну, будет то или другое - вот и все!

Человек в маске подал знак. Фанфан повернулся и вышел на улицу. "Завтра начальник скажет мне спасибо, или я умру, -- подумал он, -- во всяком случае, я отдам свой долг".

 Это вы, моя прелестная спутница?

Арманда низко присела.

 Конечно, я, -- ответила она.

-- Как вы поживаете с тех пор, как мы расстались?

 Хорошо, сержант, потому что я довольна: бедная Сабина перенесла дорогу лучше, чем я надеялась, и она теперь успокоилась.

 Вот вы и вышли прогуляться?

-- Нет, я иду к Пейрони.

-- А, к этому доктору-хирургу, который отрежет вам руку или ногу, как...

 Да здравствует король! -- закричала толпа.

Этот крик, раздавшийся так дружно и так громко, заставил Фанфана и Арманду посторониться. Все солдаты, офицеры, унтер-офицеры выстроились в два ряда по сторонам улицы. Показался Людовик XV - верхом, в сопровождении многочисленной блестящей свиты. По левую руку от него ехал герцог Ришелье. Король продвигался шагом и отвечал на крики любезным наклоном головы. Он возвращался с батареи, которую осматривал в Перонской долине. У моста, перед домом маршала, король остановился, сошел с лошади, и назначил Ришелье, принца де Конти, д'Аржансона, Креки, де Ноайля, де Бриссака и еще нескольких придворных провожать его. По приказу короля маршал лежал в постели целый день, причем король даже приказал: "Если я приеду навестить вас, вы не должны вставать". Король, улыбаясь, вошел в спальню. Маршал приподнялся на постели.

 Вы чувствуете себя лучше? -- спросил Людовик XV.

 Да, государь, потому что вижу вас, -- ответил маршал.

 Завтра вы сможете сесть на лошадь?

-- Наверно. Я прочел нравоучение лихорадке, к которой проявил некоторое снисхождение сегодня.

 А-а! -- произнес король, садясь у изголовья больного. -- И что же вы сказали лихорадке?

 Я ей сказал: "Сегодня еще пусть будет так, госпожа лихорадка, но завтра мне некогда будет вас слушать... Если только вам не поможет пуля, клянусь, вы не совладаете со мной!"

 Браво, маршал!

 Что бы ни случилось, государь, завтра я исполню свой долг.

-- Я не сомневаюсь в этом, маршал. Завтра должен быть великий день, господа! -- продолжал Людовик XV, обращаясь к окружающим. -- Дофин говорил, что в первый раз после сражения в Пуатье король французский будет сражаться рядом со своим сыном. Дофин прав, но я прибавлю, что после сражения при Тайльбурге, выигранного св. Людовиком, не было серьезных побед над англичанами. Итак, завтра нам надо будет отличиться!

-- Так и будет! -- заверил маршал.

 Да-да! -- закричали все с энтузиазмом. -- Да здравствует король!

-- Да здравствует король! -- повторили на улице.

-- Маршал, -- продолжал Людовик XV, -- мы вас оставим, чтобы не нарушать вашего покоя до завтра.

 Завтра мы обнимемся, -- сказал он.