Армадель.
Книга третья.
III. Общественные требования.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Армадель. Книга третья. III. Общественные требования. (старая орфография)

III. Общественные требования.

Слишком через час, после того как Аллан предпринял разведочную экспедицию по своим владениям, проснулся и Мидвинтер, и гуляя насладился во всей полноте, про дневном свете, великолепным видом нового дома.

Освежившись долгим ночным отдохновением, он так же весело спускался по большой лестнице как и сам Аллан. Один за другим оглядел он просторные покои нижняго этажа, не помня себя от удивления пред окружавшими его изяществом и роскошью. "Тот дом, где я, быв еще мальчишкой, жил в услужении, тоже не дурен был", весело подумал он, - "но пред этим он ничто! желал бы я знать, так ли поражен и очарован Аллан как я?" Прелесть летняго утра точно так же выманила его на воздух в отворенную дверь, как перед ним она выманила его друга. Он проворно сбежал с крыльца, мурлыча припев одной из прежних песен старого бродяги, под которую он бывало плясывал в прежния времена бродяжничества. Самые воспоминания несчастного детства его приняли в это счастливое утро колорит той светлой средины, сквозь которую он оглянулся на них. "Не разучись я, подумал он, облокотясь на перилы и глядя в парк, - можно бы и попробовать кой-что из прежних гаерских штук на этой славной муравке." Он прошелся, и заметив двух служителей, разговаривавших у куртины, осведомился у них о домохозяине. Люди с улыбкой указали ему по направлению к саду. - "Мистер Армадель уже более часу как ушел в ту сторону, сказали они, - и встретился, как сказывают, там, в глубине сада, с мисс Мильрой.

Мидвинтер пошел было по аллее, но, достигнув цветников, остановился, подумал немного, и вернулся назад. "Если Аллан встретился с этою мисс, сказал он себе, - то я ему уже не нужен." Он засмеялся, выводя это неизбежное заключение, и благоразумно вернулся осматривать красоты Торп-Амброза по другую сторону дома.

Обогнув угол лицевой стены здания, он спустился с нескольких ступенек, пошел далее по вымощенному дворику, обогнул другой угол и очутился в узком закоулке сада с задней части дома. Позади молодого человека находился ряд маленьких комнат, расположенных в уровень с людскими службами. Прямо перед ним, на дальнем конце маленького садика, возвышалась стена, покрытая лавровым трельяжем, с калиткою в стороне, ведшею мимо конюшен к воротам, которые выходили на большую дорогу. Заметив что тут он открыл только кратчайший путь к дому, избираемый обыкновенно прислугой и продавцами, Мидвинтер снова вернулся назад и мимоходом заглянул в окно одной из комнат нижняго этажа. Не людския ли это? Нет, службы, очевидно, были где-нибудь в другом отделении нижняго этажа; окно, в которое он заглянул, было окном складочной комнаты всякого хлама. Две соседния комнаты обе сподряд пустовали. Четвертое окно, к которому он подошел, несколько отличалось от прочих. Оно служило вместе и дверью, и окном, и на этот раз было отворено в сад.

Привлеченный книжными полками, которые он заметил во одной из стен, Мидвинтер вошел в комнату. Книги, которых, притом, было и очень немного, не долго задержали его; достаточно было одного взгляда на корешки, чтобы ужь не снимать их. Романы Веверлея, повести мисс Эджворть и многих последователей мисс Эджворт, поэмы мистрис Гиманс, с несколькими разрозненными томами иллюстрированных изданий того же времени, составляли весь капитал маленькой библиотеки. Мидвинтер ужь повернулся к выходу из комнаты, как вдруг у окна один предмет, сначала незамеченный им, овладел его вниманием и остановил его. Это была статуэтка на полочке, уменьшенная копия с знаменитой Ниобеи Флорентийского музея. Он глянул от статуэтки на окно с внезапным сомнением, заставившим сильно забиться его сердце. Окно было французское, и когда он стоял перед ним, статуэтка приходилась по левую руку. Он выглянул из окна с подозрением, которого до сих пор еще не чувствовал. Вид, открывавшийся перед ним, был вид равнины и сада. С минуту еще ум его слепо боролся, избегая заключения, охватывавшого его, - но тщетно боролся он. Тут, как раз вокруг него, как раз перед ним, - тут, безпощадно увлекая его назад от счастливого настоящого к ужасному прошлому, - была комната, которую Аллан видел во втором видении Сна.

Он стоял задумавшись и глядя вокруг себя сквозь свою глубокую думу. Удивительно, как мало у него было разстройства в лице и осанке. Он безтрепетно поглядывал то на тот, то на другой из немногих предметов, находившихся в комнате, как будто открытие скорей опечалило, чем поразило его. Половик заграничной работы покрывал пол. Два камышевые стула и простой стол составляли всю мебель. Простые обои по стенам резко бросались в глаза своим отсутствием в одном месте где была дверь, ведшая во внутренность дома, в другом - на небольшой печке, и в третьем - у книжных полок, уже виденных Мидвинтером. Он вернулся к книгам, и на этот раз снял некоторые из них с полки.

Первая открытая им книга содержала на первой странице несколько строк женской руки, писанных чернилами, которые выцвели от времени. Он прочел надпись: Джен Армадель, от её возлюбленного отца. Торп-Амброз, октябрь, 1828. Во втором, и в третьем, и в четвертом томах появлялась та же самая надпись. Предварительно знакомый с числами и личностями, он мог вывести верное заключение из того что видел. Книги, без сомнения, принадлежали матери Аллана, и она пометила их своим именем, в промежуток времени между возвращением её в Торп-Амброз с Мадеры и рождением её сына. Мидвинтер перешел к другой полке и взял один из томов, содержавших в себе сочинения мистрис Гиманс. Тут целый белый лист, при начале книги, был исписан с обеих сторон стихами, причем почерк все также был руки мистрис Армадель. Стихи была озаглавлены: Прощанье с Торп-Амброзом, и датированы: Март, 1829, - только двумя месяцами позже рождения Аллана.

Сама по себе, эта маленькая поэма не имела никакого достоинства, и весь интерес её заключался в разказываемом ею домашнем происшествии. Самая комната, в которой стоял Мидвинтер, была описана, - с окном, отворявшимся в сад, с книжными полками, с Ниобеей, и прочими, более непрочными украшениями, которые разрушило время. Здесь-то, в ссоре с своими братьями, и удаляясь от друзей, вдова убитого, сделалась, по собственному сознанию, затворницей, без всякого утешения, кроме отцовской любви и прощения, пока не родилось дитя. Прощение отца и недавняя смерть его наполняли многия строфы, к несчастию, слишком неясно и лишь в общих местах, выражавшия раскаяние и отчаяние, так что едва ли читатель, не знавший всей правды, мог отыскать в них какой-нибудь намек на свадебную историю на острове Мадере. Затем следовало мельком указание на отчуждение автора от знакомых её, остававшихся еще в живых, и на приближающийся отъезд из Торп-Амброза. Под конец являлось подтверждение решимости матери разстаться со всеми старыми знакомыми, покинуть всякую собственность, даже до малейшей безделицы, которая могла бы напомнить ей о злополучном прошлом, и вперед считать новую жизнь со дня рождения дитяти, оставшагося ей в утешение, бывшого теперь единственным на земле предметом, который еще мог напоминать ей о любви и надежде. Старая история о страстном чувстве, которое чаще утешается фразой, чем вовсе не находит утешения, повторилась тут снова. И таким-то образом поэма в выцветших чернилах выцветала до самого конца.

Мидвинтер с глубоким вздохом поставил книгу на место и не открывал более ни одного тома на полках. "И здесь - в загородном доме, и там - на палубе разбитого корабля, горько проговорил он: - куда ни поди, следы отцовского преступления преследуют меня." Он подвинулся к окну, остановился и оглянулся на уединенную, заброшенную комнату. "Случай ли это? ему, а мне! О, Аллан, Аллан, чем-то это кончится?"

Едва эта мысль мелькнула у него в уме, как он услышал с вымощенного дворика, за углом дома, голос Аллана, звавший его по имени. Он поспешно вышел в сад. В ту же минуту, бегом обогнув угол, явился Аллан, весь в изворотливых извинениях, что в обществе новых соседей забыл законы гостеприимства и права своего друга.

-- Право, я не чувствовал вашего отсутствия, сказал Мидвинтер, - и очень рад слышать, что новые соседи уже произвели на вас такое приятное впечатление.

Говоря это, он старался увести его назад по наружной стороне дома; но открытое окно и уединенная комнатка привлекли уже ветреное внимание Аллана. Он тотчас же вошел в нее. Мидвинтер последовал, наблюдая за ним в непрестанной тревоге, пока тот осматривался. Ни малейшее воспоминание о Сне не смутило легкомысленного Аллана. Ни малейшого намека не сорвалось с молчаливых уст его друга.

-- Именно такого сорта местечко, что так и ждал столкнуться в нем с вами, весело воскликнул Аллан: - маленькое, узенькое, нетребовательное. Ужь я знаю вас, мистер Мидвинтер! Как только графския семейства появятся с визитами, так вы сюда и улизнете, а пожалуй, что при этом угасающем обстоятельстве, я и сам недалеко отстану от вас.... Что такое? У вас какой-то недовольный, разстроенный вид. Голодны? Разумеется, непростительно было мне заставить вас ждать.... Я полагаю, эта дверь куда-нибудь да ведет же. Попробуемте пробраться поближе, напрямки, в дом. Не бойтесь, чтоб я не составил вам компании за завтраком. Я мало ел там в коттедже, я только пожирал глазами мисс Мильрой, как говорят поэты. О, милочка! милочка! Так и перевернет все в голове, как только взглянешь на нее. Что до её отца, так погодите, вот вы увидите еще его дивные часы! Вдвое больше знаменитых страсбургских; а ужь бьют так страшно, что других таких люди даже не запомнят!

Воспевая в этом тоне хвалу новым друзьям, самым звонким голосом, Аллан торопил Мидвинтера вдоль каменных переходов нижняго этажа, которые вели, как он правильно угадал, к лестнице, сообщавшейся с залой. По дороге они прошли господския службы. При взгляде на кухарку и пылающий огонь, видневшихся в отворенную кухонную дверь, ум Аллана отправился по касательной к них, а важность домохозяина, как обыкновенно, развеялась по всем четырем небесным ветрам.

-- Ага, мисс Гриппер! Вот вы где засели со всеми своими горшками, сковородами и раскаленною, огненною пещью! Надо быть Седрахом, Мисахом, и как его там еще, чтобы стоять над нею!... Чем скорее завтрак, тем лучше. Яиц, сосисок, ветчины, почек, мармеладу, кресс-салату, кофе, и т. д. Мой друг и я - мы принадлежим к немногим избранным, которые пользуются полнейшею привилегией на то чтобы на них стряпали. Сластены мы, мистрис Гриппер, оба сластены.... Вот посмотрите, продолжал Аллан, в то время как они подходили к лестнице: - как у меня снова помолодеет эта достойная особа; я для мисс Гриппер лучше всякого доктора. Когда она хохочет, у нея так и трясутся её жирные бока: а тряся своими жирными боками, она упражняет мускульную систему; а упражняя мускульную систему..... Э! да вот опять Сусанна! Нечего жаться блином к перилам, дружочек! Если вы боитесь меня толкнуть на лестнице, то я, поверьте, совсем не прочь вас толкнуть немножко.... Точно распуколка розы, когда покраснеет, не правда ли?... Стойте, Сусанна! Надо кое-что приказать. Особенно, позаботьтесь о комнате мистера Мидвинтера: взбивайте ему постель до сумасшествия, и выколачивайте мебель пока у вас не заболят эти славные, пухлые ручки.... Вздор, дружище! вовсе я не слишком фамильярен с ними; я только заставляю их работать.... Ну-ка, Ричард! Где же мы завтракаем? О, здесь! Между нами, Мидвинтерь: эти роскошные комнаты уж слишком велики для меня; мне сдается, что я никогда коротко не познакомлюсь с собственною своею мебелью. Мои виды на жизнь как-то узки и неряшливы, - кухонный стул, знаете, да низенький свод. Человеку немного нужно в сей юдоли, и это немногое не надолго нужно. Это не совсем точная цитата, но выражает мою мысль, а уж полное возстановление её мы отложим до ближайшого удобного случая.

-- Извините, перебил Мидвинтер: - тут нечто ждет вас, чего вы до сих пор не заметили.

Проговорив это, он с легким нетерпением показал на письмо, лежавшее на обеденном столе. Он мог скрыт от ведома Аллана зловещее открытие, сделанное в это утро; но не мог побороть в себе тайного недоверия к обстоятельствам, - недоверия, снова пробужденного теперь в его суеверной натуре, - не мог побороть инстинктиввой подозрительности ко всему происходящему вокруг него, как бы ни было оно обыкновенно и незначительно, - в этот первый и памятный день, когда в новом доме началась новая жизнь.

Аллан пробежал глазами письмо и перебросил его другу через стол.

-- Я в этом не смыслю ни уха, ни рыла, сказал он: не разберете ли вы?

Мидвинтер медленно прочел письмо вслух:

"Сэр, надеюсь, вы извините мне смелость, которую я беру на себя, посылая эти немногия строки в ожидании приезда вашего в Торп-Амброз. В случае обстоятельсп, не располагающих вас передать хождение по делам в руки мистера Дарча....

Он внезапно остановился на этом пункте и немного подумал.

-- Дарч - это наш друг-законник, сказал Аллан, предполагая, что Мидвинтер забыл имя. - Разве вы не помните как мы бросали жребий полкроной, на столе каюты, когда еще я подучил оба предложения насчет коттеджа, сперва майоровское, а там и законника? Так это вот и есть законник.

Не сделав никакого ответа, Мидвинтер продолжал чтение:

"В случае обстоятельств, не располагающих вас передать хождение по делам в руки мистера Дарча, прошу позволения уверить вас, что я почту себя счастливым, приняв на себя попечение, о ваших интересах, если вам угодно будет почтить меня вашим доверием. Присоединяя указание (еслибы вам это пожелалось) на моих агентов в Лондоне, и еще раз извиняясь за мою навязчивость, имею честь быть, сэр, глубокоуважающим вас

-- Обстоятельства? повторил Мидвинтер, откладывая письмо. - Какие такия обстоятельства могли бы не расположить вас к передаче хождения по делам мистеру Дарчу?

-- Что же может не расположат меня? сказал Аллан. - Кроме бытности своей здесь семейным законником, Дарч первый черкнул мне словечко в Париж о моем вступлении во владение, и если только будут какие-нибудь дела, само собой разумеется, что он их и должен получать.

Мадвинтер все еще недоверчиво глядел в раскрытое на столе письмо.

-- Чует мое сердце, Аллан, что тут что-то не ладно, сказал он. - Этот человек не отважился бы на то, с чем он обратился к вам, еслиб у него не было какого-нибудь верного повода надеяться на успех. Если вы хотите стать на настоящую точку зрения, то пошлите сегодня же утром к мистеру Дарчу сказать ему что вы здесь, а письмо мистера Педгифта оставьте пока в покое.

Прежде чем могло быть сказано что-нибудь с обеих сторон, появился слуга с завтраком на подносе. За ним, после некоторого промежутка, последовал дворецкий, человек существенно вкрадчивого свойства, с певучим голосом, вежливым обращением и шишковатым носом. Всякий, кроме Аллана, увидал бы по лицу его, что он вошел в комнату, имея сообщить господину своему нечто особенное. Аллан, который ничего не видел под наружною оболочкой, и у которого в голове вертелось письмо адвоката, встретил его быстрым вопросом в упор:

-- Кто такой мистер Педгифт?

Источники местных познаний дворецкого доверчиво разверзлись в ту же минуту. Мистер Педгифт был вторым из двух городских законников, не так давно устроившийся, не столь зажиточный, не с такою повсеместною практикой, как старик Дарч; не занимавшийся делами высшого круга в графстве и не охотно мешавшийся в лучшее общество, как старик Дарчу. Тем не менее, по-своему, он весьма дельный человек, известный за вполне дельного и уважаемого практика во всем околотке. Короче, по профессии почти равен мистеру Дарч, а лично превосходит его (если позволительно это выражение) в том отношении, что Дарчу крутенек, а Педгифт нет.

Сообщав это известие, дворецкий, мудро пользуясь выгодною позицией, без остановки перешел от характера мистера Педгифта к делу, которое завело его в столовую. Летний взнос был почти на носу, и арендаторы привыкли еще за неделю получать извещение о дне назначенном для обеда, по случаю уплаты ренты. В виду этой настоятельной необходимости, и за неимением до сих пор никаких приказаний, было бы желательно чтобы какое-нибудь доверенное лицо взялось подвинуть это дело. Этим доверенным лицом был дворецкий; согласно с тем он и отважился теперь безпокоить своего господина по этому предмету. На этом месте, Аллан открыл было рот чтобы перебить его, но сам был перебит, прежде чем успел выговорить хоть одно слово.

-- Погодите, вмешался Мидвинтер, видя по лицу Аллана, что ему грозила опасность быть публично заявленным в должности управляющого: - Погодите! горячо повторил он, - не решайте ничего, пока я не переговорю с вами.

оскорбления, которое взволновало его при уходе. Но шансы мастера Армаделя на угощение своего друга и себя самого лучшим вином во всем погребе заколебались на весах, когда дворецкий отправился обратно в нижний этаж.

-- Дело не шуточное, Аллан, сказал Мидвинтер, когда они остались одни. - Встретить ваших арендаторов в день уплаты ренты следует тому, кто действительно способен занять место управляющого. При всей моей охоте учиться, невозможно же мне овладеть этим делом в течении недели. Не позволяйте, пожалуста, не позволяйте заботе о моем благе ставить вас в ложное положение к вашим людям! Я никогда не простил бы себе, еслибы, по несчастию, стал причиной...

-- Легче, легче! крикнул Аллан, пораженный необыкновенною горячностью своего друга. - Ежели я с сегоднешнею же вечернею почтой выпишу из Лондона человека, который перед этим приезжал сюда, удовлетворит это вас?

Мидвинтер покачал головой.

-- Время не терпит, сказал он, - а человек тот может быть не свободен. Отчего не попробовать сперва по соседству? Вы хотели писать к мистеру Дарчу. Пошлите сейчас же, и посмотрим, не поможет ли он нам раньше почты.

-- Завтракайте себе покойно, старый непосед, ответил он, и тотчас же обратился на письме к мистеру Дарчу с обыкновенною лаконическою краткостью речи своих посланий.

"Любезный сэр! Я здесь, со всем багажем. Не обяжете ли меня, став моим адвокатом? Я спрашиваю вас, потому что надо сейчас же с вами посоветоваться. Пожалуста, загляните в течение дня и приезжайте к обеду, если можете. Преданный вам Аллан Армадель."

-- Вот, Ричард, отнесите это сейчас же и подоакдите ответа. Да, слушайте, коли в городе носятся какие-нибудь слухи, подберите их и захватите с собою назад.... Смотрите как я управляюсь с своею прислугой! продолжал Аллан, подсаживаясь к другу за обеденный стол. - Смотрите как я приспособляюсь к своим новым обязанностям! Я еще дня здесь не пробыл, а ужь интересуюсь соседями!

Кончив завтрак, оба друга вышли полениться остаток утра под тенью одного из деревьев парка. Пришел полдень, а Ричард все не являлся. Пробило час, и все еще не было ни малейших признаков ответа от мистера Дарча. Терпение Мидвинтера не устояло против задержки. Он оставил Аллана дремать на траве и отправился к дому осведомляться. Город, как ему сказали, действительно отстоял немного более двух миль от поместья; но на неделе день этот случился рыночным, и Ричард, без сомнения, был задержан кое-кем из множества знакомых, которых он наверное должен был повстречать при этом случае.

Полчаса спустя, однако, ленивый посол вернулся, и был отослан лично рапортовать своему господину в парк под дерево.

-- Есть ответ от мистера Дарча? спросил Мидвинтер, видя что сам Аллан ленился даже предложить вопрос от себя.

-- Нет ничего нового в городе? медленно спросил Аллан, не трудясь даже открывать глаз.

-- Нет, сэр, ничего особенного.

Подозрительно наблюдая за этим человеком, во время ответа, Мидвинтер выследил по лицу его, что он сказал неправду. Он был в большом смущении и почувствовал большое облегчение, когда молчание его господина позволило ему удалиться. Поразмыслив немного, Мидвинтер последовал за отступавшим слугой и нагнал его почти у самого дома.

-- Ричард, проговорил он спокойно, - еслиб я попытался угадать, что в городе есть

Тот вздрогнул и изменился в лице.

-- Не знаю, как вы доискались этого, сэр, сказал он: я запираться не стану, вы верно угадали.

-- Если вы мне разкажете что там за новости, то я возьму на себя ответственность передать это мистеру Армаделю.

Известие о внезапном появлении Аллана в Торп-Амброзе несколькими часами предупредило прибытие слуги по своему назначению. Где он ни проходил, всюду господин его был предметом публичных толков. Мнение почетнейших горожан, местного дворянства всего околотка у главных арендаторов поместья, единодушно не благоприятствовало поведению Аллана. Лишь за день перед тем, комитет, распоряжавшийся устройством публичного приема нового сквайра, начертал порядок процессии; поставил важный вопрос о триумфальных арках и назначил компетентную особу для составления подписки на флаги, цветы, обеды, фейерверки и музыкантов. Менее чем в течение недели, деньги могли быть собраны, и ректор (священник) написал к мистеру Армаделю о назначении дня. А теперь, собственным поступком Аллана, общественное приветствие, которым думали почтить его, было презрительно заткнуто обратно в глотку всего общества! Каждый считал несомненным (к несчастию, это было справедливо), что он получил частное уведомление о предполагаемых затеях. Всякий объявлял, что он с умыслом прокрался в дом свой точно, как вор (такова была ходячая фраза), дабы избегать принятия предупредительной вежливости своих соседей. Словом, чувствительная кичливость маленького городка была задета за живое. И от завидного некогда положения Аллана в уважении соседей не оставалось ни следа.

С минуту Мидвинтер в безмолвном горе глядел на зловещого посла. По прошествии этой минуты сознание критического положения Аллана побудило его теперь, когда зло было известным, искать лекарства.

-- Вы теперь немножко знаете своего господина, Ричард, не расположил ли он вас в свою пользу? спросил он.

На этот раз тот ответил, не колеблясь:

-- Коли так, продолжал Мидвинтер, - вы не откажетесь сообщить мне кое-какие сведения, которые помогут вашему господину оправдаться перед соседями. Войдемте в комнаты.

Он направил шаги в библиотеку, и сделав необходимые вопросы, составил список имен и адресов наиболее влиятельных лиц, живших в городе и окрестностях. Сделав это, он позвонил в колокольчик главному камердинеру, предварительно послав Ричарда в конюшню, с приказанием, чтобы через час готова была открытая коляска.

-- Когда покойный мистер Бланшард выезжал с визитами по соседям, вы обыкновенно ездили с ним, не так ли? спросил он, когда старший камердинер явился. - Очень хорошо. Пожалуста, будьте же готовы через час выехать с мистером Армаделем.

Отдав это приказание, он опять вышел из дому и вернулся к Аллану со списком адресов в руке. Сходя с крыльца, он улыбнулся с легкою грустью. "Кто бы мог вообразить", подумал он, "что моя лакейская опытность в обычаях дворянства пригодится некогда на пользу Аллану?"

совести повторил ему разказ слуги.

Аллан выслушал сообщенное ему открытие, ничуть не смутившись духом. "О, чорт их!" только и сказал. "Нука еще сигару!" Мидвинтер взял у него сигару из рук, и настаивая на сериозном отношении к делу, коротко и ясно объявил ему, что он должен оправдаться перед обиженными соседями, явившись к ним лично с извинениями. Аллан в удивлении сел на траву. Глаза его широко раскрылись, боясь поверить, неужели Мидвинтер положительно хочет засадить его в "шляпу-горшком", в чисто вычищенный фрак и светлую пару перчаток? Действительно ли предстояло заточить его в коляске, с лакеем на козлах и карточками в руках, и послать кружить по домам, разказывая куче дураков, что он просит у них прощения за недозволение выставлять себя на публичное зрелище? Если нечто подобное этой оскорбительной безсмыслице и действительно должно быть сделано, то, во всяком случае, нельзя же этого делать сегодня. Он обещал вернуться в коттедж к очаровательной Мильрой и взять с собою Мидвинтера. Что нужды ему до доброго мнения местного дворянства? Единственные друзья, которых он желал иметь, теперь с ним; он уже приобрел их. Пускай все соседство повернется к нему спиной, если это ему нравится, - хоть спиной, хоть лицом, - Торп-Амброзский сквайр вот ни на столько не заботится о них.

Позволив ему продолжать в этом тоне, пока не истощился весь запас возражений, Мидвинтер затем весьма умно попытал свое личное влияние. Он с чувством взял Аллана за руку.

-- Я хочу просить большой милости, сказал он: - если вы не хотите посетить этих людей для своей пользы, не посетите ли вы их из угождения мне?

Аллан испустил отчаянный стон, в безмолвном удивлении поглядел на тревожное лицо друга, и добродушно уступил. Когда Мидвинтер, взяв его под руку, вел домой, он печально глядел вокруг себя и на скотину, которая тут же близехонько мирно помахивала хвостами в прохладной тени.

Мидвинтер оставил его одеваться, обещав вернуться, когда коляска будет у дверей. Туалет Аллана не обещал скоро кончиться. Он начал его чтением собственных визитных карточек; затем подвинулся на другую станцию, глядя в свой гардероб и отправляя местное дворянство в подземные области. Прежде чем он успел изобресть третье средство для замедления своих действий, необходимый предлог неожиданно заменило появление Ричарда с запиской в руке. Посланный только-что пришел с ответом мистера Дарча. Аллан проворно запер гардероб и обратил все свое внимание на письмо законника. Письмо законника наградило его следующими строками:

"Сэр, позвольте уведомить вас о получении вашей любезной записки от сего числа, почтившей меня двумя предложениями, именно: одним, приглашающим меня действовать как ходатая по вашим делам, и , приглашающим посетить вас в вашем доме. Что касается до первого предложения, то я прошу позволения отклонить его с благодарностью. В отношении второго предложения, я имею сообщить вам, что до сведения моего дошли некоторые обстоятельства, относящияся до уступки коттеджа в Торп-Амброзе, которые ставят меня в невозможность (отдавая себе справедливость) принять ваше приглашение. Я узнал наверное, сэр, что предложение мое дошло до вас вместе с предложением майора Мильрой, и что, имея пред собой оба предложения, вы отдали преимущество совершенно постороннему лицу, обратившемуся к вам чрез домашняго агенита, над человеком, который служил верою и правдою вашим родственникам в двух поколениях, и который был первым лицом, уведомившим вас о важнейшем событии в вашей жизни. После этого обращика вашего уважения к тому чем мы обязаны требованиям взаимной вежливости и взаимной справедливости, я не могу льстить себя надеждой, что обладаю теми качествами, которые способствовали бы мне занять место в списке ваших друзей. Остаюсь, сэр, вашим покорным слугой, Джемс Дарч" - Остановить посланного! крикнул Аллан, вскочив на ноги, причем румяное лицо его так и вспыхнуло негодованием: - дайте перо, чернил и бумаги! Клянусь лордом Гарри, славный же тут народ собрался; все соседство в заговоре, чтобы взбесить меня! Он подхватил перо в сильном припадке эпистолярного вдохновения.

"Сэр, я презираю вас и письмо ваше...."

-- Слишком сильно, подумал он: - я лучше передам это законнику в его собственном холодном и резком стиле.

Он начал сызнова на чистом листе бумаги:

"Сэр, вы напоминаете мне об одном ирландском быке. Я разумею тот разказ в Джое Миллере, где Пат замечаеть, по поводу одного шутника, что "взаимность тут вся с одной стороны." Ваша взаимность вся с одной стороны. Вы берете привилегию на отказ быть моим стряпчим, а потом сами жалуетесь, что я взял себе привилегию на отказ быть вашим домохозяином."

-- Чисто! сказал он: - и аргумент есть, и тяжелый удар, - и то и другое вместе. Удивляюсь, откуда только берется такая ловкость в изложении?

Он продолжал и кончил письмо еще двумя сентенциями:

"Что касается того что вы мое приглашение заткнули мне обратно в глотку, то позвольте известить вас, что глотке моей от этого ничуть не хуже. Я равно доволен и тем, что мне более нечего сказать вам, ни как другу, ни как жильцу. Аллан Армадель"

Он с торжеством кивнул своему собственному сочинению, надписывая адрес, и отослал письмо к посланному.

-- Толстенька же должна быть кожа у Дарча, сказал он, - коли он этого не почувствует!

Стук колес на дворе напомнил ему о хлопотах этого дня. Там ждала его коляска, чтобы взять его на объезд с визитами; там же находился на своем посту и Мидвинтер, расхаживая взад и вперед.

Он поспешил к гардеробу чтобы достать плащ. В нем произошла удивительная перемена. Теперь он уже очень мало или вовсе не чувствовал нерасположения к визитам. Приятное возбуждение ответом мистеру Дарчу привело его в бойкое наступательное настроение духа для поддержания себя в соседстве. "Что бы они там обо мне ни говорили; не скажут, что я боялся встретить их лицом к лицу". Раскаленный до-красна этой мыслью, он охватил шляпу, перчатки, и выбежав из комнаты, встретил в корридоре Мидвинтера с письмом законника в руке.

-- Ободритесь! крикнул Аллан, видя на лице друга тревогу и тотчас же ошибочно перетолковывая причину её: - коли нельзя разчитывать на Дарча в присылке руки помощи в контору управляющого, так на то есть у нас Педгифт.

-- Любезный Аллан, я не об этом думал; я думал о письме мистера Дарча. Я не защищаю этого желчного человека, но я боюсь предположения, что у него есть причины жаловаться. Пожалуста, не давайте ему нового повода обвинять вас. Где ваш ответ на его письмо?

-- Отправлен! ответил Аллан; - я всегда кую железо пока оно горячо; за словом удар, даже удар-то сперва, вот как по-моему. Не хлопочите, добрый товарищ, не хлопочите вы о книгах управляющого и о дне уплаты ренты. Вот! Вот вам связка ключей, которую дали мне прошлую ночь; один из них отпирает ту комнату что с книгами управляющого; войдите, да почитайте-ка их, пока я вернусь. Даю вам честное слово, что я все улажу с Педгифтом, прежде чем опять увидимся.

к нему. Но он же слишком-то деликатным образом вошел в сношение с вами, и не сознался (это мне вполне ясно), что знал о неприязненном чувстве мистера Дарча к вам, когда писал. Погодите немножко ездить к этому чужаку; погодите, пока мы не переговорим об этом вместе сегодня вечером.

-- Годить! возразил Аллан. - Не говорил ли я вам, что всегда кую железо пока оно горячо? Доверьтесь моим глазам насчет характера, старина; я насквозь разсмотрю этого Педгифта, и согласно с этим стану действовать.

-- Не удерживайте меня дольше, ради Бога. Я в отличнейшем настроении, чтоб отработать местное дворянство, и если сейчас же не уеду, боюсь, разлетится.

С этою превосходною причиной поспешности, Аллан ветрено рванулся прочь. Прежде чем возможно было снова остановить его, он прыгнул в коляску и выехал со двора.