Армадель.
Книга третья.
XI. Мисс Гуильт в Дюнах.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Армадель. Книга третья. XI. Мисс Гуильт в Дюнах. (старая орфография)

XI. Мисс Гуильт в Дюнах.

1. От преподобного отца Децимуса Брока к Осии Мидвинтеру.

"Любезный Мидвинтер! Никакия слова не могут выразить вам, какое блажеиство испытал я сегодня утром, получив ваше письмо, и как мне приятно было сознаться, что я находился в заблуждении. Меры, принятые вами на случай, еслибы женщина вздумала подтвердить мои опасения, явившись в Торп-Амброз, кажутся мне совершенно удовлетворительными. Вы, без сомнения, услышите о ней скоро от кого-либо из стряпчих, которым вы поручили известить вас о появлении в городе первой незнакомой личности.

"Так как я, вероятно, принужден буду гораздо долее, чем предполагал сначала, оставить интересы Аллана исключительно в ваших руках, то мне тем приятнее сознавать, что я совершенно могу положиться на вас в этом деле. К величайшему моему сожалению, приезд мой в Торп-Амброз должен быть отсрочен еще на два месяца. Единственный из моих собратий в Лондоне, могущий принять на себя выполнение моих обязанностей, никак не может перебраться в Соммерсетшир ранее этого срока. Мне не остается другого выбора, как покончить здесь свои дела и в субботу вернуться в приход. Если случится что-нибудь важное, то вы, конечно, известите меня немедленно, и тогда, во что бы то ни стало, я приеду в Торп-Амброз. Если же, с другой стороны, все будет идти гораздо благополучнее, нежели представляет себе моя упрямая голова, тогда Аллан (к которому я уже писал отсюда) не увидит меня ранее двух месяцев.

"До сих пор еще никакой успех не вознаградил наших усилий открыть след, потерянный на железной дороге. Впрочем, я не стану запечатывать моего письма до отправления его на почту; может-быть, придется еще сообщить вам кое-какие вести.

"Р. S. - Сейчас я получил известие от своих адвокатов. Они узнали имя, под которым женщина проживала в Лондоне. Если это открытие (мне кажется далеко не важное) внушит вам какой-либо новый образ действий, прошу вас воспользуйтесь им немедленно. Имя её - мисс Гуильт."

2.

"Если вы даете мне слово не тревожиться, тетушка Ольдершо, то я начну свое письмо самым оригинальным образом, - выдержкой из другого письма, адресованного на мое имя. У вас превосходная память, и вы, вероятно, не забыли, что в прошедший понедельник, когда я уже покончила мои условия с матерью майора Мильроя, я получила от нея записку, помеченную 23-го июня 1851 года, и подписанную её рукой. Вот вам из нея первая страница: "Милостивая государыня! извините меня, что пред отъездом вашим в Торп-Амброз я безпокою вас еще некоторыми наставлениями относительно привычек, соблюдаемых в доме моего сына. Когда я имела удовольствие говорить с вами сегодня в два часа пополудни в Кингсдоун-Крессенте, я должна была спешить к трем часам на другое свидание, в довольно отдаленную часть Лондона; и потому, в торопях, забыла сообщить вам несколько мелких подробностей, на которые считаю нужным обратить ваше внимание." Конец письма не имеет ни малейшого значения, но выписанные мною строки стоят того чтобы вы обратили на них все ваше внимание. Оне спасли меня, моя милая, от изобличения, которое угрожало мне вслед за вступлением моим в дом майора Мильроя!

"Это случилось не далее как вчера вечером, и вот каким образом:

"Здесь есть один джентльмен (о котором я сейчас поговорю с вами поподробнее), задушевный друг молодого Армаделя, носящий странное имя Мидвинтера. Вчера он ухитрился говорить со мною наедине в парке. Лишь только он открыл рот, я сейчас догадалась, что в Лондоне узнали мое имя (это, вероятно, штуки соммерсетширского священника), и что мистеру Мидвинтеру поручено (очевидно, тем же лицом) удостовериться в тождестве мисс Гуильт, скрывшейся из Бромитона, с мисс Гуильт, проживающей в Торп-Амброзе. Мне помнится, вы предвидели эту опасность; но вы едва ли могли воображать себе, что огласка последует так скоро.

"Не хочу утомлять вас подробностями нашего разговора, и передам вам только его сущность. Мистер Мидвинтер приступил к нему самым деликатным образом, объявив мне, к моему величайшему удивлению, что, с своей стороны, он совершенно убежден, что я не та мисс Гуильт, которую разыскивает его друг, и что он действует единственно из уважения к лицу, желания которого для него священны. Он спросил меня, не помогу ли я ему окончательно разсеять это безпокойство (насколько замешена в нем моя личность), отвечая на один простой вопрос, который он предлагает мне, единственно потому, что разчитывает на мою снисходительность. Пропавшая (мисс Гуильт) исчезла в прошедший понедельник в два часа пополудни, в толпе, теснившейся на платформе северо-западной железной дороги, в Юстон-Сквере: даю ли я ему право сказать, что в этот день и в этот час мисс Гуильт, гувернантка майора Мильроя, даже и не приближалась к этому месту?

"Мне едва ли нужно говорить вам, что я с жадностию ухватилась за этот случай уничтожить и на будущее время всякое подозрение на свой счет. Я сейчас же переменила с ним тон, и вместо ответа подала ему письмо майоровой матери. Он вежливо отказывался читать его, но я настаивала.

" - Я вовсе не намерена прослыть за женщину, быть-может, пользующуюся дурною репутацией, и прослыть потому только, что женщина эта или случайно носит, или с намерением присвоила себе одно имя со мною, сказала я обиженным тоном. - Я требую, чтобы вы прочли первую страницу этого письма, если не ради вашего успокоения, то ради моего собственного.

"Тогда он принужден был повиноваться, и получил неопровержимое доказательство, в собственноручном письме старушки Мильрой, что в прошедший понедельник, в два часа пополудни, мы были с нею вместе в Кингсдоун-Крессенте, который, как всем известно, есть полукруглая площадь, находящаяся в Безватере! Можете вообразить себе его извинения и ту обворожительную кротость, с которою я приняла их.

"Конечно, еслиб я не сохранила этого письма, то я могла бы обратить мистера Мидвинтера за справками или к вам, или к матери майора Мильроя, и таким образом достигнуть тех же результатов; во дело обошлось без всяких хлопот. , что я - не я, и одна из многочисленных опасностей, угрожавших мне в Торп-Амброзе, с настоящей минуты совершенно устранена. Лицо вашей горничной, быть-может, и не очень красиво, но должно сознаться, что оно оказало нам большую услугу.

"Но довольно о прошедшем; поговорим теперь о будущем. Вы должны знать, как уживаюсь я с окружающими меня людьми, и затем решить, имею ли я какие-нибудь шансы, чтобы стать владетельницей Торп-Амброза.

"Начнем с молодого Армаделя, потому что с этой стороны вести отличные. Я уже произвела на него надлежащее впечатление, но уверяю вас, что этим не стоит хвастать! Всякая, хоть немного смазливая женщина легко успела бы влюбить его в себя, еслибы захотела. Это молодой пустоголовый юноша, один из тех вертлявых, румяных, белокурых добрячков, которых я особенно ненавижу. В первый же день моего приезда сюда я провела с ним целый час наедине в лодке, и смею сказать, что с того дня по настоящий не потеряла даром времени. Единственная вещь, затрудняющая меня относительно его, заключается в необходимости скрывать мои собственные чувства, особенно, когда напоминая мне иногда собою мать свою, он доводит мою нелюбовь к нему до положительной ненависти. Право, я еще никогда не встречала человека, которому желала бы при случае сделать столько зла, сколько ему. Если ничто не помешает, то я надеюсь, что он доставит мне этот случай гораздо скорее, чем мы предполагали. Я только-что вернулась с обеда, который молодой Армадель давал сегодня в большом доме в честь своих арендаторов, и внимание сквайра к моей особе, - внимание, которое я встречала с скромною уклончивостию, уже возбудило всеобщие толки.

"Затем следует моя воспитанница, мисс Мильрой. Она тоже свежа, пуста и, сверх того, неловка, приземиста, весновата, капризна и дурно одета. Её в довольно коротких отношениях с молодым Армаделем (короткость, которой, впрочем, мы с вами вовсе не имели в виду), и что она оказалась на столько глупенькою, чтобы выпустить его из своих рук. Когда я скажу вам, что она принуждена бывает, ради приличий, являться вместе со мной и с отцем своим на маленькия вечеринки, даваемые в Торп-Амброзе, и видеть, как восхищается мною молодой Армадель, вы легко поймете, какого рода место я занимаю в её сердце. Она могла бы довести меня до изступления, еслиб я не замечала, что еще более бешу ее, сохраняя спокойствие, и потому я, конечно, стараюсь сдерживать себя. Если мне и приходится иногда выходить из себя, то это бывает только за уроками, не за французским языком, грамматикой, историей, или географией, нет, но за фортепианами! Никакия слова не могут изобразить моего презрения к её жалкой игре. Я нахожу, что у большей половины наших молодых девушек, занимающихся музыкой, следовало бы отрубить пальцы в интересах общества, и будь это в моей воле, пальцы мисс Мильрой отлетели бы первые!

"Что касается до майора, то я едва ли могу стать выше в его мнении, чем стою уже теперь. Я всегда вовремя готова бываю к завтраку, а дочь его нет. Мне всегда удается отыскивать для него вещи, которые он теряет, а дочери его нет. Я никогда не зеваю во время его скучных разглагольствий, а дочь его зевает. Словом, я люблю этого милого, безобидного старичка, и потому не скажу о нем более ни слова.

"Ну, что! Не блестящая ли у меня перспектива для будущого, моя добрая тетушка Ольдершо? Но вот что я скажу вам: нет такого светлого будущого, которое не имело бы своих темных сторон. В моем

"Начнем с мистрис Мильрой. Не прошло и пяти минут со времени моего приезда на мызу, как она (что бы вы думали?) прислала звать меня к себе на верх. Это приглашение немножко поразило меня после всего слышанного мною в Лондоне от майоровой матери о том, что невестка её слишком больна и слаба, чтобы принимать кого бы то ни было; однако, я, конечно, не замедлила отправиться в комнату больной. Я нашла ее прикованною к постели, вследствие неизлечимой болезни спинного мозга; на эту женщину действительно страшно смотреть, но она сохранила полное сознание, и если не ошибаюсь, не уступит в коварстве и низости многим существам женского пола, которых вам приходилось встречать в продолжение вашей многолетней деятельности. Её необыкновенная вежливость и старание держать свое лицо в тени занавеси, а мое, наоборот, выставлять на свет, заставило меня остерегаться её с той самой минуты, как я вошла в комнату. Мы провели вместе более получаса, и я не попала ни в одну из тех маленьких ловушек, которые она так искусно для меня разставляла. Единственная тайна в её поведении, оставшаяся для меня непроницаемою, состояла в том, что она безпрерывно посылала меня в разные углы комнаты, то за тою, то за другою вещью, в которых ей, очевидно, не было ни малейшей надобности.

"После того я смекнула в чем дело. Первые подозрения возбудила во мне болтовня слуг, которую я нечаянно подслушала, а поведение горничной мистрис Мильрой совершенно их подтвердило. В тех редких случаях, когда мне приходилось бывать наедине с майором, горничная как нарочно всегда приходила к нему с каким-нибудь поручением и постоянно забывала предупредить вас о своем появлении легким стуком в дверь. Понимаете ли вы теперь, для чего мистрис Мильрой потребовала меня к себе немедленно по моем приезде в её дом, и чего она добивалась заставляя меня ходить из угла в угол то за тем, то за другим? Сомневаюсь, чтобы в моем лице и в моей фигуре осталась хоть одна привлекательная черта, хоть одно грациозное движение, которых не изучил бы уже ревнивый глаз этой женщины. Я не удивляюсь теперь, почему отец и дочь дрогнули и переглянулись между собой, когда я была им представлена, и почему слуги смотрят на меня с таким лукавым выражением лица, когда я звоню, чтоб отдать им какое-нибудь приказание. Нам смешно было бы хитрить между собою, тетушка Ольдершо, и скрывать истину. Так знайте же, что когда я взбиралась на верх в комнату больной, я слепо шла, сама того не подозревая, в когти к ревнивой женщине. Если мистрис Мильрой может сделает

"В таком фальшивом положении, моя собственная осторожность превосходно поддерживается полнейшим равнодушием милого, старого майора к моей особе. Ревность его жены есть чудовищное заблуждение, которое можно встретить только в сумашедшем доме. Эта ревность есть создание её собственного низкого характера, развившееся под влиянием неизлечимой болезни. У бедняка нет другой мысли, как о своих механических занятиях, и я не думаю, чтоб он даже в настоящую минуту знал, хороша я или нет. Благодаря этому обстоятельству, я могу, мне кажется, на некоторое время, презирать назойливость горничной и ухищрения хозяйки. Но вы сами знаете, что такое ревнивая женщина, и так как я хорошо оценила мистрис Мильрой, то признаюсь, вздохну свободнее, когда молодой Армадель раскроет свой глупый рот, чтобы сделать мне предложение, и тем побудит майора искать для себя новую гувернантку.

"Имя Армаделя напомнило мне о его друге. С этой стороны мне грозит еще большая опасность, и что гораздо хуже, я не чувствую себя настолько хорошо вооруженною против мистера Мидвинтера, насколько я вооружена против мистрис Мильрой.

"Все в этом человеке более или менее таинственно, и мне весьма неприятно, говоря о нем, делать подобный приступ. По какому случаю пользуется он доверием соммерсетширского священника? Что именно открыл ему этот священник? Почему он был так твердо уверен, говоря со мною в парке, что я не та мисс Гуильт, которую ищет его друг? На эти три вопроса я не нахожу ни тени ответа. Я не могу даже разгадать, каким образом познакомился он с молодым Армаделем. Я ненавижу его. Нет, не то: я хочу только добиться, что он за человек. Он очень молод, мал ростом, сухощав, деятелен, смугл, и с блестящими черными глазами, которые ясно говорят: мы принадлежим человеку с умом и волею, - человеку, который не всегда пресмыкался в помещичьем доме, ухаживая за глупцом. Да, я положительно убеждена, что мистер Мидвинтер, невзирая на свою молодость, имеет весьма грустное прошедшее, и я многое, многое дала бы, чтоб узнать всю истину. Не сердитесь, что я так распространяюсь о нем. Он имеет большое влияние на молодого Армаделя, и может много помешать мне, если я сразу не приобрету его расположение.

"Ну, так что жь? спросите вы, зачем же стало дело? Ах, тетушка Ольдершо! Мне кажется, я уже успела снискать его расположение, но на условиях, которых вовсе не желала. Я ужасно боюсь, чтоб он уже не был влюблен в меня!

"Не торопитесь качать головой, и не говорите: как это похоже на её тщеславие! После тех ужасов, через которые я прошла, у меня не осталось ни тени тщеславия, и человек, любующийся мною, заставляет меня скорее содрогаться. Было время, сознаюсь.... Тьфу! да что это такое я пишу? Кажется, я расчувствовалась! И пред кем же? Смейтесь, моя милая, смейтесь. Что до меня касается, я не смеюсь и не плачу; я просто перечиниваю свое перо и продолжаю, - как бишь зовут это мущины? - свой отчет.

"В одном стоит удостовериться: справедливы ли мои предположения о его чувствах ко мне? Посмотрим. Я четыре раза находилась в его сообществе. В первый раз это случилось в саду майора, где мы неожиданно встретились лицом к лицу. Он остановился предо мною как вкопанный, и молча впился в меня глазами. Вы скажете, быть-может, что его поразил ужасный цвет моих волос? Хорошо! Пусть будет по вашему. Вторая встреча произошла в то время, когда я гуляла в Торп-Амброзском саду, имея по одну сторону молодого Армаделя, а по другую - мою воспитанницу, которая шла надув губы. Вдруг к вам присоединяется мистер Мидвинтер, хоть у него в конторе бездна дел, которыми он никогда до сих пор не пренебрегал. Вероятно, лень? скажете вы, или любовь к мисс Мильрой привлекли его в нашу сторону? Не знаю, право; отнесем это, пожалуй, к мисс Мильрой; только я знаю, что он все время смотрел на меня одну. В третий раз мы виделись с ним наедине в парке, о чем я уже говорила вам выше. Никогда в жизни не приходилось мне видеть человека, который, предлагая женщине щекотливый вопрос, был бы так сильно взволнован; но и это могло происходить только от неловкости, а безпрерывное оборачивание назад, после того как мы уже разстались, означало, быть-может, что он просто любуется видом. Положим, что так; пусть он любовался только видом! В четвертый раз мы встретились с ним сегодня за обедом у его друга. Вечером меня заставили играть, и так как инструмент был хорош, то я, конечно, отличилась. Все общество собралось вокруг меня и осыпало меня похвалами, за исключением мистера Мидвинтера (моя очаровательная воспитанница не отставала от прочих, хотя лицо её похоже было в это время на лицо кошки, когда она собирается фыркнут). Он как он впервые взял вашу руку и прошептал вам на ушко несколько слов, которые вы одне должны были слышать. Чему приписали вы тогда его поведение? Я уверена, что еслибы вы в тот вечер играли на фортепиано, вы отнесли бы все это не иначе как к музыке.

"Нет! Ручаюсь вам, что зло уже сделано. Этот человек не ветряный глупец, который переменяет предметы своей любви как платье, и женщине, зажегшей в этих больших черных глазах пламя любви, нелегко будет погасить его. Я не желаю приводить вас в отчаяние и не говорю, чтобы все шансы были против нас. Но находясь между двух огней, - между мистрис Мильрой, с одной стороны, и мистером Мидвинтером, с другой, - я всего более боюсь, чтобы нам не потерять напрасно времени. Молодой Армадель уже намекнул мне о тайном свидании, насколько способен намекать подобный олух. Глаза мисс Мильрой зорки, а у горничной её матери они еще зорче; я непременно лишусь своего места, если оне меня подкараулят. Ну, да что за дело! Я должна найдти случай и устроить это свидание. Только дайте мне залучить его наедине, дайте мне ускользнуть от ревнивого надзора этих женщин, и если друг его не станет между нами, я вам ручаюсь за успех.

"Посмотрим, не имею ли я еще чего сказать вам? Нет ли у нас еще какой живой помехи в Торп-Амброзе? Ни единой. Никто из соседей сюда не ездит, потому что молодой Армадель, по счастию, не пользуется их расположением. Здесь нет красивых, хорошо образованных женщин и людей сколько-нибудь значительных, которые возстали бы против его любезностей с бедною гувернанткой. Единственные гости, которых он мог собрать у себя сегодня, были: адвокат с семейством (жена, сын и две дочери) и одна старая глухая дама с своим сыном, - все люди совершенно незначительные и всепокорнейшие слуги молодого, тупоумного сквайра.

"Кстати о всепокорнейших слугах. Здесь есть один жалкий, оборванный, дряхлый человечек, по имени Башвуд, который занимается в конторе управляющого. Я его совершенно не знаю, и он также, очевидно, меня не знает, потому что он спрашивал у нашей горничной кто я такая. Не делая себе комплимента, я должна, однако, сказать вам, что произвела удивительное впечатление на это старое, слабое существо, в первый же раз, как он увидал меня. Глядя на меня, он дрожал всем телом и безпрестанно менялся в лице, как будто во мне было что-нибудь действительно ужасное. Это на минуту поразило меня, потому что из всех мущин, любовавшихся мною в мою жизнь, ни один не смотрел на меня так как он. Видали ли вы когда-нибудь удава которого показывают в Зоологическом Саду? В его клетку сажают обыкновенно живого кролика, и бывает минута, когда оба существа смотрят друг другу в лицо. Уверяю вас, что мистер Башвуд напомнил мне кролика.

"Для чего я говорю вам все это? Сама не знаю для чего. Быть-может, я слишком долго писала, и голова моя начинает изменять мне. А может-быть способ ухаживанья мистера Башвуда поражает меня свою новизной. Все вздор! Я только напрасно горячу себя и тревожу вас пустяками. О, какое скучное, длинное письмо я написала! А как ярко светят мне в окна звезды, и как торжественно-тиха ночь! Пришлите мне еще усыпительных капель, и напишите одно из ваших милых, злых, забавных писем. Вы получите от меня следующее известие, как скоро я узнаю чем все это должно кончиться. Спокойной ночи, тетушка Ольдершо, оставьте маленький уголок в вашем каменном, старом сердце для

3. От мистрис Ольдершо к мисс Гуильт.

"Дорогая Лидия! Я вовсе не так настроена, чтобы написать вам забавное письмо. Ваши известия далеко не утешительны, а беззаботность вашего тона приводит меня в совершенное отчаяние. Подумайте, сколько денег я уже затратила на вас, и о каких важных интересах идет дело. Будьте всем чем хотите, но, ради самого неба, не будьте безпечны!

"Что могу я сделать? - я спрашиваю себя как женщина деловая, - что могу я сделать, чтобы помочь вам? Подать вам совет я не в силах, потому что я не с вами, и не знаю какой оборот могут принять обстоятельства не сегодня, так завтра. При настоящем положении дел я могу быть полезна разве только одним способом; я открыла новое угрожающее вам препятствие, и, мне кажется, могу устранить его.

"Вы совершенно справедливо говорите, что нет такой блестящей перспективы, в которой не нашлось бы темного пятна, и что в вашей перспективе есть два темные пятна. Нет, моя милая, в ней могут оказаться три темные пятна, если я не постараюсь помешать этому, и имя третьяго пятна будет Брок. Возможно ли, чтобы, намекая на соммерсетширского священника, как вы это делаете, вы не понимали в то же время, что ваша интрига с молодым Армаделем дойдет до него рано или поздно через друга молодого сквайра. Да ведь вы, как я подумаю теперь, вдвойне находитесь в руках священника. Вопервых, всякое новое подозрение может вызвать его в Торп-Амброз в течение одного дня, а вовторых, вам угрожает немедленное вмешательство с его стороны, как скоро он узнает, что его бывший воспитанник компрометтирует себя с гувернанткою соседа. Если я не в состоянии сделать ничего другого, то я могу, по крайней мере, избавить вас от лишняго затруднения. И еслибы вы знали, Лидия, с какою радостию примусь я за это, после того оскорбления, которое нанес мне этот старый негодяй, когда я разказала ему на улице свою жалкую сказку! Уверяю вас, что мое сердце замирает от восхищения при одной мысли снова одурачить мистера Брока.

"Но как это сделать? Так, как мы уже это сделали однажды. Ведь он потерял из виду мисс Гуильт (другими словами, мою горничную), не так ли? Прекрасно. Он снова найдет ее, внезапно поместившуюся у него под боком. Покамест она будет оставаться в этом месте, до тех пор и он на какое-нибудь полезное для себя дело; привяжем его этими подозрениями к переднику моей горничной. Восхитительно! Совершенно нравственное возмездие, не правда ли?

"Помощь, которую я требую от вас, незатруднительна. Выведайте от мистера Мидвинтера, где находится теперь священник, и дайте мне об этом знать с первою почтой. Если он в Лондоне, я сама помогу моей горничной в этой необходимой мистификации. Если же он уехал куда-нибудь, то я пошлю ее вслед за ним в сопровождении человека, на которого я могу совершенно положиться.

"Завтра вы получите усыпительные капли. А покамест я повторю вам то что сказала вначале: не впадайте в безпечность. Не поощряйте в себе поэтических стремлений созерцанием звезд, и не восторгайтесь торжественною тишиной ночи. Есть люди на обсерваториях, которым платят за то чтоб они смотрели на звезды, так предоставьте ужь это занятие им. Что же касается до ночи, то воспользуйтесь ею так, как желало того Провидение, когда Оно снабдило вас веками: закройте их и ложитесь спать!

"Любезный Мидвинтер, несколько строк перед отходом почты, чтобы снять с вас всякую ответственность в Торп-Амброзе, и извиниться перед дамой, занимающею должность гувернантки в семействе майора Мильроя.

"Мисс Гуильт с одним довольно приличным мущиною, который слывет за её брата. Что должен означать этот дерзкий поступок, этого, конечно, я никак не могу разгадать; ясно лишь то, что он означает новый шаг, сделанный по новым соображениям в заговоре против Аллана.

"Как мне кажется, они убедились в невозможности проникнуть к Аллану, не наткнувшись сначала на меня или на вас, и хотят покориться этой необходимости, попытавшись вступить с ним в сношения прямо через меня. Мущина, повидимому, способен на самые отчаянные выходки, и как он, так и женщина имели дерзость поклониться мне, когда мы встретились с полчаса тому назад в деревне. Они уже разспрашивали об Аллановой матери в этом приходе, где её примерная жизнь может смело выдержать самые строгия разведывания. Если они вздумают потребовать от меня денег в награду за молчание этой женщины насчет поведения бедной мистрис Армадель в год её замужества на острове Мадере, они встретят сильный отпор. Я уже списался с моим адвокатом, прося его прислать мне на подмогу дельного и знающого человека, который останется у меня в приходе под тем именем, какое он сочтет за лучшее принять в настоящих обстоятельствах.

"Дня через два вы получите от меня дальнейшия сообщения. Всегда вам преданный