Армадель.
Книга четвертая.
III. Близость открытия.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Армадель. Книга четвертая. III. Близость открытия. (старая орфография)

III. Близость открытия.

В то достопамятное утро, когда между мистрис Мильрой и её дочерью происходил уже сообщенный читателю разговор, молодой сквайр сидел у себя дома, погруженный в глубокое раздумье.

Даже на легкомысленную натуру Аллана неприятно подействовали события последних трех дней. Его огорчил внезапный уход Мидвинтера, а ответ майора Мильроя на разспросы о мисс Гуильт до сих пор тяготил его душу. Со времени своего последняго визита на мызу он в первый раз в жизни сердился на всех, кто только приходил с ним в соприкосновение. Он был недоволен Педгифтом Младшим, который являлся к нему накануне, чтобы возвестить о своем отъезде в Лондон на следующее утро и предложить свои услуги мистеру Армаделю; недоволен гувернанткой во время тайной прогулки с нею утром по парку; и наконец, одиноко сидя в своей комнате и куря сигару, он был недоволен и самим собою.

"Такая жизн для меня невыносима," подумал Аллан. "Если никто не поможет мне предложить этот неловкий вопрос мисс Гуильт, то я должен буду сам поискать какой-нибудь способ."

Но какой именно? Трудно было отвечать на такой вопрос. Аллан попробовал было расшевелить ходьбою свою ленивую изобретательность, но появление слуги остановило его на первом повороте.

-- Ну, что еще? спросил он с нетерпением.

-- Письмо, сэр, и просят ответа.

Аллан взглянул на адрес. Почерк был незнаком ему. Он распечатал письмо, и из него выпада маленькая записочка, адресованная тем же незнакомым почерком к "мистрис Мандевиль, No 18, Кингсдоун-Кресент в Бэзватере, через посредство мистера Армаделя.* Все более и более удивленный, Аллан стад искать подписи. В конце стояло; "Анна Мильрой."

-- Анна Мильрой? повторил он. - Это должно быть жена майора. Чего ей от меня нужно?

Чтоб узнать это, Аллан сделал наконец то, к чему давно уже следовало бы ему приступить. Он сел и стал читать письмо.

Секретное.

"Милостивый государь! Имя, стоящее в конце этих строк, вероятно напомнит вам весьма грубый поступок с моей стороны, которым я отплатила недавно за вашу любезную внимательность. В оправдание свое могу сказать лишь одно, что я одержима страшным недугом, и что если в минуту раздражения от жестокой боли я не могла настолько сдержать себя, чтобы не возвращать назад присланных вами фруктов, то я до сих пор не перестаю сожалеть об этом. Пусть это письмо послужит вам доказательством моего искренняго желания исправить сделанную мною ошибку и быть, по возможности, полезною нашему доброму другу и домохозяину.

"До меня дошли слухи о вопросах, которые вы предлагали третьяго дня моему мужу насчет мисс Гуильт. Судя по всему что я слышала о вас, я совершенно уверена, что ваше желание получить более точные сведения об этой прелестной особе, происходит из самых благородных побуждений. При такой уверенности, невзирая на мое собственно безпомощное состояние, я чувствую свойственное всякой женщине стремление оказать помощь. Если вы желаете поближе ознакомиться с семейными обстоятельствами мисс Гуильт, не обращаясь за этим к ней самой, вы можете получить все необходимые сведения, и вот каким путем.

"Случилось так, что несколько дней тому назад я писала о том же предмете к рекомендательнице мисс Гуильт. Я давно замечала, что наша гувернантка весьма неохотно говорит о своей родне; вот почему, не приписывая её молчания каким-либо дурным побуждениям, я сочла своею обязанностию относительно своей дочери навести на этот счет справки. Полученный мною ответ довольно удовлетворителен. Моя корреспондентка извещает меня, что история мисс Гуильт весьма печальна, но что её собственное поведение было в высшей степени похвально. Все её домашния обстоятельства, повидимому, ясно изложены в корреспонденции, находящейся в руках её рекомендательницы. Эта дама соглашается показать мне письма, но так как она не имеет с них копий, а между тем несет за них ответственность, то она не желает вверять их почте, и просит меня подождать до тех пор, пока мы не найдем какого-либо надежного человека, которому можно было бы вручить этот пакет для передачи мне.

"Думая об этом, мне вдруг пришла мысль, что при вашем участии к этому делу, вы, может-быть, согласитесь принять на себя это поручение. Если я ошиблась, и вы нерасположены будете, после всего сказанного мною, взять на Себя хлопоты и издержки, сопряженные с поездкой в Лондон, то сожгите мое письмо и приложенную в нем записочку, и не будем больше говорить об этом. Если же вы готовы быть моим посланным, то я с удовольствием прилагаю здесь рекомендательное письмецо к мистрис Маадевиль. По доставлении его, вам придется только получить письма в запечатанном пакете, прислать их ко мне по возвращении в Торп-Амброз, и ждать от меня скорого уведомления о результате справок.

"В заключение скажу, что согласившись на мое предложение, вы не сделаете ничего неприличного. Мисс Гуильт так неблагосклонно приняла мои намеки о её семейных обстоятельствах, что мне было бы в высшей степени неприятно (а вам совершению невозможно) обратиться за справками к ней самой. Вот почему я имею полное право разспросить её рекомендательницу, и вы конечно, не заслужите ни малейшого порицания, взявшись верно передать запечатанный пакет от одной дамы к другой. Если я найду в этих письмах семейные тайны, которые нельзя открывать третьему лицу, я, конечно, принуждена буду оставить вас в ожидании до тех пор, пока не переговорю с самою мисс Гульт. Если же я найду в них обстоятельства, делающий ей честь и могущия возвысить ее в ваших глазах, то я окажу ей большую услугу, выбрав вас в свои поверенные. Вот мой взгляд на это дело, но прошу вас действовать по вашему собственному убеждению.

"Во всяком случае вот одно условие, которое, надеюсь, вы сами найдете необходимым. Известно, что самые неважные поступки подвергаются в этом коварном мире самым дурным истолкованиям, и потому я прошу вас сохранить это письмо втайне. Я пишу вам с полною откровенностию, которая ни в каком случае (если только не потребуют того обстоятельства) не должно простираться на третье лицо.

"Примите, милостивый государь, уверение в моей совершенной к вам преданности.

Он стал писать ответ, не оставляя в то же время своих собственных размышлений, что обнаружило в нем присутствие в высшей степени характеристического нравственного хаоса

-- Клянусь Юпитером, это чрезвычайно любезно со стороны мистрис Мильрой! ("Милостивая государыня:" так начал он свое письмо.) Именно то, чего я искал, из ту самую минуту, когда я всего более в этом нуждался! ("Ничем другим не могу выразить вам моей благодарности, как уверив вас, что я с удовольствием отправлюсь в Лондон, чтобы привезти оттуда означенные рисьма") Она будет каждый день получать от меня корзинку плодов в продолжение всего лета ("Я отправляюсь немедленно, сударыня, и завтра же вернус назад.") Ах, никто кроме женщины неспособен помочь влюбленному! Будь на месте мистрис Мильрой моя бедная мат, она сделала бы то же самое. ("Даю вам честное слово джентлъмена, что я в целости доставлю письма, и согласно с вашим желанием сохраню ваше поручение втайне.") Я охотно дал бы пятьсот фунтов тому, кто надоумил бы меня, как говорить с мисс Гуильт, а тут эта неоцененная женщина сама предлагает мне свои услуги, да еще даром. ("Прошу вас, милостивая государыня, верить искренней признательности вашего Аллана Армаделя.")

Отпустив посланного мистрис Мильрой, Аллан остановился в минутном раздумьи. На следующее утро у него назначено было в парке свидание с мисс Гуильт. Ему необходимо было известить ее, что он не может сдержать слово. Но как это сделать? Она запретила ему писать к ней, а застать ее в этот день одну не было никакой возможности. Чтобы выйдти из затруднения, он решился известить ее через письмо к майору, в котором, объявляя о своей поездке в Лондон по делам, он просил поручений у всех членов семейства. Устранив таким образом это единственное препятствие, Аллан взглянул на столовые часы и, к своему величайшему разочарованию, нашел, что до отправления поезда остается еще добрый час. При настоящем расположении духа, ему хотелось бы полететь в Лондон вихрем.

Когда наступило, наконец, время отъезда, Аллан, проходя мимо конторы управляющого, постучал пальцами в дверь и прокричал через нее мистеру Башвуду: "Я еду в город, а завтра вернусь назад." Ответа не было, но явившийся слуга доложил своему господину, что мистер Башвуд, не имея сегодня никаких дел, запер контору еще несколько часов тому назад и ушел неизвестно куда.

Первым лицом, встретившимся Алану, по приезде на дебаркадер, был Педгифт Младший, отправлявшийся в Лондон по какому-то делу, о котором он еще накануне упоминал в большом доме. После взаимных приветствий, решено было, что оба приятеля сядут в одном вагоне. Аллан рад был найдти себе спутника; Педгифт, по обыкновению, восхищенный случаем быть полезным своему клиенту, побежал брать билеты и устраивать багаж. Расхаживая взад и вперед по платформе, Аллан неожиданно наткнулся на более не менее как на самого мастера Башвуда, стоявшого поодоль с кондуктором, которому он таинственно передавал письмо, очевидно присоединяя к нему небольшое приношение.

-- Э! закричал Аллан, дружески кивая своему управляющему. - Верно что-нибудь важное отправляете, мистер Башвуд, а?

Еслибы мистера Башвуда поймали на месте преступления, он и тогда едва ли обнаружил бы большую тревогу чем в настоящую минуту. Поспешно сорвав свою побуревшую, старую шляпу, он поклонился Аллану с непокрытою головой, дрожа всеми членами.

-- Нет, сэр, нет сэр! Это только маленькое письмецо, маленькое письмецо, маленькое письмецо! проговорил управляющий, ища спасения в плеоназмах, и с поклонами отступая назад, чтобы поскорее скрыться из глаз своего хозяина.

Аллан беззаботно сделал пируэт. "Как ни стараюсь я полюбить это существо," подумал он, "никак не могу: он такой раболепный! Чорт возьми! чего тут было трястись? Неужели он думает, что я интересуюсь его секретами?"

Но на этот раз секрет мистера Башвуда касался Аллана гораздо ближе чем он предполагал. Письмо, переданное в руки кондуктору, было ни более, ни менее как предостережение, посланное к мистрис Олдершо от мисс Гуильт.

"Если вы можете бросить ваши дела (писала майорская гувернантка), то возвращайтесь в Лондона немедленно. Дела идут здесь скверно, и всему причиной мисс Мильрой. Сегодня утром она настояла на том чтобы самой отнести матери завтрак, который обыкновенно относит к ней горничная. Они имели между собою продолжительное совещание наедине, а полчаса спустя, я увидала как горничная мистрис Мильрой выскользнула украдкой с письмом в руке и направилась к большому дому. За отправкой письма последовал неожиданный отъезд молодого Армаделя в Лондон, несмотря на свидание, которое я назначила ему на другой день поутру. Это кажется мне весьма важным. Девчонка, повидимому, настолько смела, чтобы с боя отнять у меня звание мистрис Армадель-из-Торп-Амброза, и ей удалось как-то приобрести содействие своей матери. Не думайте, чтоб я была хоть сколько-нибудь разстроена или обезкуражена, и не предпринимайте ничего до нового от меня уведомления. Постарайтесь только поскорее возвратиться в Лондон, потому что ваша помощь может оказаться мне весьма необходимою в течение следующих дней.

"Я посылаю это письмо в город (чтоб избежать почты) с полдневным поездом через кондуктора. Так как вы непременно желаете знать каждый мой шаг в Торп-Амброзе, то я скажу вам, что мой посланный (ведь я не могла же сама идти на дебаркадер) есть то самое странное, старое существо, о котором я упоминала вам в моем первом письме. С тех пор он постоянно пресмыкался около мызы, чтобы взглянуть на меня. Не знаю наверное, пугаю ли я его, или обворожаю: кажется, и то, и другое вместе. Впрочем, важно в этом лишь то, что я могу давать ему маленькия поручения, а современем, быть-может, употреблю его и на что-нибудь посериознее.

Между тем поезд двинулся с Торп-Амброзской станции, и молодой сквайр с своим спутником покатили в Лондон.

Многие, быть-может, находясь теперь в обществе Аллана, задумались бы над тем, какого рода дело вызывало его в столицу. Непогрешимый инстинкт светского человека помог Педгифту Младшему разгадать эту тайну без малейшого затруднения. "Старая история," подумала его разумная, многоопытная голова, таинственно покачиваясь на молодых, дюжих плечах. "Тут, по обыкновению, замешана женщина. Всякое другое дело не миновало бы ". Удовлетворенный таким заключением, Педгит Младший принялся для своих собственных интересов, до обыкновению, ухаживать за своим клиентом. Он захватил в свои руки всю административную часть путешествия в Лондон, как некогда всю административную часть пикника на Озерках. По приезде в Лондон, Аллан готов был отправиться в первую рекомендованную ему гостиницу, и его неоцененный адвокат прямо повез его в отель, где семейство Педгифтов останавливалось в продолжение трех поколений.

-- Любите вы овощи, сэр? спросил веселый Педгифт, когда извощичий кабриолет подвез их к одному отелю на Ковент-Гарденском рынке. - Прекрасно, а остальное предоставьте моему деду, отцу и мне. Не знаю кто из нас троих наиболее любим о уважаем в этом доме. Как поживаешь Уилльям? (Это наш старший слуга, мистер Армадель.) Прошел ли у твоей жены ревматизм? хорошо ли идет в школе сынишка? Хозяина нет дома? Ну, ничего, мы обойдемся и без него. Вот рекомендую тебе, Уилльям, мистер Армадель из Торп-Амброза. Я уговорил мистера Армаделя попробовать нашу гостиницу. Приготовил ли ты спальню, о которой я писал? Прекрасно, отведи ее вместо меня мистеру Армаделю (Любимая спальня моего деда, сэр, No 5, во втором этаже.) Прошу вас, располагайте ею, а уж я найду себе место. Вы не любите ли, чтобы по верх перины был положен матрац? Слышишь, Уилльям? Скажи Матильде, чтоб она положила сверх перины матрац. А что, какова Матильда? Не возится ли она, по обыкновению, с своими зубами? Это старшая служанка, мистер Армадель, и весьма замечательная женщина; не хочет разстаться с гнилым зубом в нижней челюсти. Дед мой говорил ей: "вырви его," отец говорит "вырви его," я также говорю: "вырви его," а Матильда как будто никого из нас и не слышит. Да, Уилльям, да; эта гостиная прекрасна, если мистер Армадель одобрит ее. Теперь насчет обеда, сэр. Вы, вероятно, пожелаете сперва покончить дела, а потом уже обедать? В таком случае не сойдтись ли нам в половине седьмого? Уилльям, к половине седьмого! Вам ни о чем не нужно будет заботиться, мистер Армадель. Старший слуга передаст только мой поклон повару, и необходимым следствием этого поклона будет то, что нам подадут, не просрочив ни одной минуты, самый лучший обед в Лондоне. Потрудись сказать повару, Уилльям, что для мистера Педгифта Младшого, - иначе, сэр, мы рискуем получить обед моего деда или отца, который может показаться нам немного тяжеловатым и старомодным. Что касается до вина, Уилльям, то ты подашь к обеду мое шампанское и тот самый херес, который отец мой находит гадким; а после обеда бордо с синим клеймом, которое, по мнению моего простодушного деда, не стоит и шести пенсов. Ха, ха, ха! Бедный старикашка! Не забудь прислать на верх вечерния газеты и театральные афиши, и покамест, кажется, все, Уилльям. Неоцененный слуга, мистер Армадель! Они все в этом доме пренеоцененные слуги. Быть-может, мы здесь не в самой модной гостинице, сэр, во клянусь лордом Гарри, нам здесь привольно! Кабриолет? Вам нужен кабриолет, сэр? Не шевелитесь! Я уже звонил дважды - это значит: скорей кабриолет! Смею ли я спросить у вас, мистер Армадель, куда вы направитесь отсюда? А в Бэзватер? Не можете ли вы довезти меня до парка? Всякий раз, как бываю в Лондоне, я имею привычку прогуливаться между аристократами. Ваш покорнейший слуга, сэр, знаток в красивых женщинах и в красивых лошадях, и находясь в Гайд-парке, он, можно сказать, чувствует себя в своей природной стихии.

Так неумолкаемо болтал всесовершенный Педгифт, и помощию этих маленьких уловок думал возвыситься в мнении своего клиента.

Когда наступил час обеда, и оба спутника снова сошлись в гостинице, даже и менее прозорливый наблюдатель, чем молодой Педгифт, заметил бы перемену, совершившуюся в Аллане. Он имел смущенный и недовольный вид, и сидел молча, барабаня пальцами по столу.

-- Не случилось ли с вами чего-нибудь неприятного, сэр, с тех пор как мы разстались в парке? спросил Педгифт Младший. - Извините меня за этот вопрос.... я предлагаю его лишь для того чтоб узнать, не могу ли я быть чем полезен.

-- Случилось то чего я никак не ожидал, отвечал Аллан: - я просто не знаю что мне делать. Я желал бы знать ваше мнение, прибавил он после минутного колебания, - то-есть, если вы позволите мне не входить в подробности?

-- Конечно! отвечал молодой Педгифт. - Сделайте мне лишь легкий очерк, сэр. Мне довольно будет намека: ведь я не вчера родился. "О эти женщины!" подумал молодой философ.

-- Ведь вы помните, начал Аллан, - что я сказал вам, когда мы приехали в эту гостиницу? Я сказал, что мне нужно побывать в Бэзватере (Педгифт отметил в уме первый пункт: дело, значит, происходило в окрестностях Бэзватера), и повидаться, то-есть, нет.... узнать об одной особе. (Педгифт отметил второй пункт: в деле замешана особа женского или мужеского пола? Конечно, женского!) Прекрасно; я отправился в назначенный мне дом, и когда спросил о ней, то-есть об этой особе.... она.... то-есть, особа.... А, да чорт их возьми! воскликнул Аллан, - я и сам сойду, да и вас сведу с ума, если буду говорить обиняками. Вот вам вся сущность дела в двух словах. Я пошел в No 18 Кингсдоун-Кресента, чтобы видеть одну даму, по имени Мандевиль; но когда я спросил о ней, мне сказали, что мистрис Мандевиль отправилась неизвестно куда, не оставив даже адреса, по которому можно было бы пересылать к ней письма. Ну, вот! Теперь я сказал все.... Что же вы думаете об этом?

-- Скажите мне прежде, сэр, сказал осторожный Педгифт, - навели ли вы какие-нибудь справки, когда узнали, что эта дама исчезла?

-- Справки? повторил Аллан. - Я был совершенно озадачен; я не сказал ни слова. Какие же справки должен был я наводить?

Педгифт Младший откашлялся и с официальным видом скрестил ноги.

-- Я не имею ни малейшого желания, мистер Армадель, начал он, - вмешиваться в ваши дела с мистрис Мандевиль...

-- Да, безцеремонно заметил Аллан, - я надеюсь, что вы не станете вмешиваться в. них. Мои дела с мистрис Мандевиль должны остаться тайной.

-- Но, продолжал Педгифт, тыкая указательным пальцем одной руки по открытой ладони другой, - я, вероятно, могу спросить вас вообще, настолько ли интересует вас дело с мистрис Мандевиль, чтобы ради его стоило следить за ней из Кингсдоун-Кресента до её настоящей резиденции?

-- Конечно! сказал Аллан. - Я имею особенную причину желать свидания с нею.

-- В таком случае, сэр, возразил Педгифт Младший, - вы должны были предложить два главнейшие вопроса: вопервых, когда именно, а вовторых, каким образом уехала мистрис Мандевиль. Узнав это, вы должны были потом удостовериться, какими домашними обстоятельствами сопровождался её отъезд: не вышло ли тут какого-нибудь не доразумения, например, насчет денег; а также, уехала ли она одна, или с кем-нибудь другим; принадлежал ли ей этот дом, или она только была в нем жилицей; и наконец, в последнем случае....

-- Стойте! Стойте! У меня голова закружилась, воскликнул Аллан. - Я не понимаю всех этих крючков и ловушек; я не привык к ним.

-- А я привык к ним с самого детства, сэр, заметил Педгифть. - И если могу вам быть полезен, скажите только слово.

-- Я с величайшим удовольствием предоставлю его вам, сэр, сказал Педгифт Младший. "Но бьюсь об заклад," прибавил он мысленно, - "что, когда наступит время, вы передадите его мне!" - Завтра утром мы вместе отправимся в Бэзватер, мистер Армадель. А между тем вот и суп. Вызывается к суду очередной иск: "Удовольствие versys (против) Дела." Не знаю, что вы скажете, сэр, но я произнесу без малейшого колебания свой приговор - в пользу истца. Будем собирать розы, покамест не ушло время. Простите меня за мою веселость, мистер Армадель. Хотя я и живу в глуши деревни, но я создан для Лондона; самый воздух столицы опьяняет меня.

После этого признания очаровательный Педгифт подвинул стул своему патрону и стал весело отдавать приказания.

-- После супа ты подать punch, Уилльям. Я отвечаю за этот punch glacé, мистер Армадель; он приготовляется здесь по рецепту моего двоюродного деда, который держал некогда таверну и был первым основателем нашего семейного благоденствия. Я ни мало не стыжусь сказать вам, что один из Педгифтов был трактирщиком; во мне нет никакой ложпой гордости. "По достоинствам узнается истинный человек, сказал Поп, по отсутствию их - негодяй; все же прочее есть только кожа и прюнель." В свободное время я занимаюсь и поэзией, и музыкой, сэр; в самом деле, я состою в более или менее близких отношениях со всеми девятью музами. А-га! Вот и пунш! В память моего двоюродного деда-трактирщика, мистер Армадель, выпьем этот пунш в торжественном молчании!

Аллан сильно старался подражат веселости и юмору своего спутника, но это не удавалось ему. Его визит в Кингсдоун-Кресент безпрестанно приходил ему на память в продолжение всего обеда и всех общественных увеселений, куда он потом отправился с своим адвокатом. Отходя в этот вечер ко сну, Педгифт Младший покачал своею осторожною головой, и задувая свечу, еще раз с упреком помянул "женщин," как несомненных виновник разстройства мистера Армаделя.

На другой день в десять часов утра неутомимый Педгифт уже был на месте действия. К величайшей радости Аллана, он сам предложил навести необходимые справки в Кингсдоун-Кресенте, между тем как патрон его дожидался по близости в том самом кабриолете, который привез их из гостиницы. Чрез несколько минут Педгифт возвратился со всеми подробностями, какие только можно было разузнать. Прежде всего он попросил Аллана выйдти из кабриолета и отпустить извощика. Затем вежливо предложил ему руку, и повел его за угол площади, через сквер, в какой-то переулок, который особенно оживлялся присутствием извощичьей биржи. Тут он остановился и шутливо спросил у мистера Армаделя, видит ли он теперь куда лежит его дорога, и не пожелает ли получить объяснения.

-- Вижу ли я свою дорогу? повторил Аллан с изумлением. - Я ничего не вижу кроме биржи.

Педгифт Младший сострадательно улыбнулся и пустился в более подробные объяснения. Он попросил своего патрона прежде всего обратить внимание на одну гостиницу в Кингсдоун-Кресенте, где он виделся с самою хозяйкой. Очень милая особа, бывшая лет пятьдесят тому назад весьма красивою девушкой, и которая была бы совершенно во вкусе Педгифта, еслиб он жил в начале настоящого столетия, - совершенно в его вкусе. Но, может-быть, мистер Армадель желает что-нибудь слышать о мистрис Мандевиль? К несчастию, о ней разказывать нечего. Она уехала без ссоры, без копейки долга, и не оставив после себя никаких следов, по которым можно было бы отыскать ее. Или мистрис Мандевиль привыкла исчезать таким образом, или тут что-нибудь кроется; что именно, объяснить пока не легко. Педгифт узнал число и время её отъезда, а также и самый способ её отправления. Этот способ может, впрочем, навести на её следы. Она уехала в кабриолете, приведенном слугою с ближайшей биржи. Карета была теперь перед их глазами, и так как прежде всего они увидали водовоза, то обратиться к нему за сведениями значило прямо идти (да простит мистер Армадель эту шутку) к "источнику" сведений. Пошутив таким образом и сказав Аллану, что он вернется через минуту, Педгифт Младший побрел вниз по улице и таинственно пригласил водовоза в ближайший трактир.

Через несколько минут оба вышли оттуда, и водовоз стал постепенно подводить Педгифта к первому, третьему, четвертому и шестому извощику, экипажи которых стояли на бирже. Самый длинный разговор был с шестым извощиком; он кончился тем, что шестой кабриолет внезапно подъехал к той части улицы, где ожидал Аллан.

-- Садитесь, сэр, сказал Педгифт отворяя дверку, - я нашел человека. Он помнит эту даму, и хотя забыл имя улицы, но может, кажется, найдти дом, куда отвозил её некогда, если попадет в эту местность. Мне приятно сообщить как, мистер Армадель, что до сих пор нам везет счастие. Я просил водовоза показать мне всех постоянных извощиков этой биржи, и оказалось, что один из них отвозил мистрис Мандевиль. Водовоз ручается за него; это совершенная аномалия в ваше время - весьма почтенный извощик; ездит на своей собственной лошади и никогда не бывал ни в каких денежных затруднениях. Такого рода люди, сэр, поддеракивают нашу веру в человека. Я разсмотрел нашего приятеля и совершенно согласен с водовозом, что на него можно положиться.

Не прежде как проехав разстояние между Бэзватером и Пимлико, извощик убавил шагу и стал посматривать кругом. Раза два вернувшись назад, кабриолет въехал, наконец, в уединенный тупой переулок, оканчивавшийся глухою стеной, в которой проделана была калитка, и остановился налево у последняго дома, соприкасавшагося со стеной.

-- Здесь, джентльмены, сказал извощик, отворяя дверку кабриолета.

Аллан и его адвокат вышли вместе, и оба посмотрели на дом с чувством инстинктивного недоверия. Здания имеют такке свою физиономию, особенно в больших городах, и этот дом имел какую-то особенно подозрительную наружность. Все окна фасада были заперты, и маркизы на них спущены. Спереди этот дом казался не более других домов улицы; но он обманчиво разбегался взад и получал еще более удобства от своей глубины. В нижнем этаже, повидимому, помещалась лавка, но в пространстве мекду стеклами окна и красною драпировкой, совершенно скрывавшею от глаз внутренность комнаты, ничего не было выставлено. С одной стороны была парадная стеклянная дверь, изнутри такке задернутая красною занавеской, а снаруки украшенная медною дощечкой с именем Ольдершо. по делу, и с медною дощечкой, гласившею, что тут живет медик, ибо на ней выставлено было имя доктора Доунварда. Если допустит, что кирпич и известка могут говорить, то здесь они ясно говорили: "У нас есть свои тайны, и мы твердо решились не выдавать их."

-- Не может быть, чтоб это был тот самый дом, сказал Аллан: - тут, вероятно, ошибка.

-- Я? воскликнул Аллан. - Вас может быть удивит это, но мистрис Мандевиль для меня лицо совершенно незнакомое.

-- Меня это нисколько не удивляет, сэр; содержательница отеля в Кингсдоун-Кресенте сообщила мне, что мистрис Мандевиль - старуха. - Не разспросить ли нам здесь о ней? прибавил непроницаемый Педгифт, посматривая на красную драпировку в окне магазина, и сильно подозревая, что за нею скрывается, быть-может, внучка мистрис Мандевиль.

Сначала они попробовали было отворить дверь лавки, во она была заперта. Тогда они позвонили у парадной стеклянной двери, и им отворила худая, желтая девица с истрепанным французским романом в рукахъ*

-- Доброго утро, мисс, сказал Педгифт. - Дома ли мистрис Мандевиль?

-- Но, быть-может, ее знают у другого входа? опросил Педгифть Младший.

-- Может-быть, отвечала желтая девица и захлопнула у него под носом дверь.

-- А ведь горячая молодая особа, сэр, сказал Педгифт. Я радуюсь за мистрис Мандевиль, что она с нею незнакома.

С этими словами он подошел к дощечке доктора Доунварда и дернул за звонок.

-- Странно! оказал Педгифт, обращаясь к Аллану.

-- Что странно? спросил тихо выступающий, тихо говорящий джентльмен в черном платье, внезапно появляясь на пороге гостиной.

Педгифт Младший вежливо объяснил в чем дело, и спросил, не имеет ли он удовольствия говорить с доктором Доунвардом.

Доктор поклонился. Если можно употребить здесь такое выражение, он был один из тех тщательно сформованных докторов, к которым публика, и в особенности женщины, питают безусловное доверие. У него была необходимая лысина, необходимые очки, необходимый черный фрак и необходимая мягкость в обращении, - словом, все как следует. Голос его был ласков, движения осмотрительны, улыбка заманчива. На дощечке его не было обозначено, какою отраслью медицины он занимался, но он не исполнил бы своего призвания, еслибы не был дамским медиком.

случае, джентльмены, я могу повторить вам лишь то что вы уже слышали от моего слуги. Прошу вас, не извиняйтесь. Доброго утра.

Доктор удалился так же безшумно как и пришел; слуга, в поношенной ливрее, молча отворил дверь, и Аллан с своим спутником снова очутились на улице.

-- Мистер Армадель, сказал Педгифт, - не знаю что вы чувствуете, но я совершенно озадачен.

-- Тут в самом деле что-то не ладно, возразил Аллан; - я только что хотел спросить вас, что нам предпринять теперь.

-- Мне не нравится ни физиономия этого места, ни физиономия молодой женщины, ни физиономия доктора, продолжал тот. - Все это мне очень подозрительно, хотя я и не могу положительно утверждать, что они обманывают вас, и что им известно имя мистрис Мандевиль.

внушила ей никому не доверять в Пимлико тайну принятого ею на себя имени в качестве рекомендательницы мисс Гуилет, а между тем упустила из виду то обстоятельство, которое действительно случилось. Словом, мистрис Ольдершо предусмотрела все, кроме той непредвиденной случайности, что о репутации мисс Гуильт станут наводить позднейшия справки.

-- Надобно что-нибудь предпринять, сказал Аллан; - здесь, повидимому, безполезно оставаться.

Еще никому никогда не удавалось поставить в тупик Педгифта Младшого; не удалось это теперь и Аллану.

-- Я совершенно с вами согласен, сэр, сказал он; - нам нужно предпринять что-нибудь. Допросим опять извощика.

Извощик обнаружил необычайную твердость. Когда его стали обвинять в ошибке, он указал на пустое окно магазина:

признаю теперь это место.

Когда его заподозрили в том, что он ошибся особою, днем и домом, из которого будто бы вывез эту особу, извощик и тут оказался непоколебимым. Служанка, приходившая нанимать его, была хорошо известна на бирже. День отмечен был в его памяти тем, что это был самый неудачный для него день в году; а дама отмечена была тем, что у нея заранее уже приготовлены были деньги для уплаты, и что она заплатила ему без всякого разговора (что делает редкая пожилая дама).

-- Запишите мой номер, заключил извощик, и заплатите мне за езду; а то, что я вам сказал, я всегда буду готов подтвердить хоть присягой.

Педгифт записал в своей памятной книжке номер извощика. Прибавив к нему название улицы и имена, выставленные на двух медных дощечках, он спокойно отворил дверку кабриолета.

-- Покамест мы еще бродим в потемках, сказал он. - Не вернуться ли нам в гостиницу?

"мистрис Мандевиль" переменила квартиру, не сказав никому, куда она уезжает, и не оставив адреса, по которому можно было бы пересылать к ней письма - факт, перетолкованный ревностью мистрис Мильрой, еще не произвел большого впечатления на безпристрастный ум Алланова адвоката. Люди часто переменяют тайком квартиры, имея на то совершенно основательные причины. Но вид места, в которое, по настоятельным уверениям извощика, он будто бы отвез "мистрис Мандевиль," представил Педгифту Младшему в совершенно новом свете репутацию и поступки этой таинственной дамы. Он вдруг почувствовал внезапное участие к этому делу, и ему захотелось проникнуть тайну Аллана.

-- Трудно разобрать, каков должен быть наш следующий шаг, мистер Армадель, сказал он на возвратном пути в гостиницу. - Не можете ли вы посвятить меня в какие-либо дальнейшия подробности?

Аллан колебался, и Педгифт Младший сам увидал, что зашел слишком далеко. "Не нужно принуждать его, подумал он; нужно дать ему время и подождать его добровольного признания."

-- За отсутствием всяких других сведений, сэр, снова начал он, - что вы скажете, если я наведу справки об этом странном магазине и об этих двух именах на двери? У меня есть свое дело в Лондоне, и я сейчас отправляюсь в такое место, откуда получаются всевозможные сведения.

-- Мне кажется, беды не будет, если вы наведете справки, отвечал Аллан.

обстоятельства мисс Гуильт и затруднением отыскать её рекомендатедьницу.

-- Я выйду из экипажа и пройдусь пешком, а вы отправляйтесь себе по делам, сказал он. - Мне нужно немного поразмыслить об этом деле, а в таком случае прогулка и сигара чрезвычайно полезны.

-- Мое дело, сэр, окончится к двум часам, сказал Педгифть, когда кабриолет остановился, чтобы выпустить Аллана. Итак, в два часа мы опять сойдемся в гостинице!

Аллан утвердительно кивнул головой, и кабриолет поехал дальше.