Армадель.
Книга четвертая.
VII. Мучения мисс Гуильт.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Армадель. Книга четвертая. VII. Мучения мисс Гуильт. (старая орфография)

VII. Мучения мисс Гуильт.

Окрестности меленького городка Торп-Амброза, со стороны ближайшей к "большому дому," приобрели себе некоторую известность красотою видов, самых разнообразных во всем восточном Норфоке. Виллы и сады расположены здесь большею частью в превосходном вкусе; деревья находятся в роскошном развитии, а вересковый луг, простирающийся позади домов, образует очаровательную холмистую поверхность. Весь фешионебельный городской люд избирает это место для своих вечерних прогулок, и если случится какому-нибудь заезжему иностранцу предоставить кучеру выбор места для катанья, последний наверное повезет его на вересковую поляну.

С противоположной стороны, то-есть со стороны дальнейшей от "большого дома," городския окрестности (в 1851 году) представляли весьма жалкий вид, по мнению людей, дороживших репутацией своего города.

Природа здесь была не заманчива, человек беден, а общественный прогресс, насколько он проявляется в архитектуре зданий, хромал ужасно. Улицы, удаляясь от центра города, становились все уже и уже, дома все меньше и меньше, и наконец, ничего уже не было видно кроме бедных лачужек, выходивших в открытое поле. Все окружные домостроители покинули, повидимому, свои работы в самой первой еще степени их созидания. Землевладельцы выставляли шесты на пустовавших землях, с жалобными публикациями об отдаче их в наем под постройку, а между тем собирали скудную жатву, мало надеясь найдти охотника. Вся ненужная в городе бумага сносилась ветром в это заброшенное место, и все безпокойные ребятишки, бывшие под присмотром неряшливых нянек, пятнавших собою этот город, сходились сюда, чтобы покричать и поплакать. Когда в Торп-Амброзе хотели отправить на бойню какую-нибудь замучанную чахлую лошадь, ее наверное можно было найдти в этом поле ожидающею своей участи. Ничто не выростало в этом глухом месте, кроме груд мусора, и никакое живое существо не ликовало здесь, кроме ночных тварей - червей, копошившихся в земляных глыбах, да кошек, пронзительно мяукавших по черепичным крышам.

Солнце село, и летния сумерки начинали сгущаться. Безпокойные дети кричали в своих колыбелях; лошади, обреченные на убой, сонливо бродили в этой громадной тюрьме, а кошки прятались по углам, в ожидании приближавшейся ночи. Лишь одна живая фигура заметна была в этом уединенном предместии; то была фигура мистера Башвуда. Лишь один слабый звук нарушал это страшное молчание; то был звук шагов тихо кравшагося мистера Башвуда.

Медленно и осторожно пробираясь мимо груд кирпича, наваленного вдоль дороги, между кирпичными обломками и разбитыми, кое-где разбросанными черепицами, мистер Башвуд шел из поля, к одной из неоконченных улиц предместия. В этот день, он, очевидно, обратил особенное внимание на свою наружность. Его фальшивые зубы отличались блестящею белизной; парик был тщательно приглажен; новое, с иголочки, траурное платье лоснилось отвратительным и тусклым глянцем дешевого черного сукна. В движениях его заметна была какая-то нервная изысканность, и он оглядывался по сторонам с тупою безсмысленною улыбкой. Дойдя до первой из чахлых лачужек, он в первый раз посмотрел пристально своими слезливыми глазами на разстилавшуюся перед ним улицу. Вдруг он вздрогнул; дыхание его ускорилось, и он, дрожа и краснея, прислонился к стоявшей подле него недоконченной стене. По улице, в направлении к нему, шла дама. "Она идет!" прошептал он с странным выражением восторга и страха на безумном лице, то краснея, то бледнея. "Для чего я не прах, по которому она ступает! Для чего я не перчатка, которая обтягивает её руку!" Он произнес эти безумные слова с сильным внутренним восторгом, который потряс всю его слабую фигуру.

Плавно и грациозно приближалась дама, и наконец, глазам мистера Башвуда предстала мисс Гуильт, которую он уже давно узнал по инстинкту.

Она была одета с изящною, во бросавшеюся в глаза простотою. На голове её была простейшая соломенная шляпка, скудно украшенная дешевою бедою лентой. Скромная и изящная бедность выражалась у нея в безукоризненной чистоте и скромных размерах её светлого ситцевого платья, равно как и в дешевой черной шелковой мантилии, накинутой сверх платья и обшитой простою оборкой из такой же материи. Её рыжие волосы дерзко блистали над её лбом, заплетенные в косу, и лишь сбоку вырывался из-под шляпки резвый локон, спускавшийся на её левое плечо. Перчатки, плотно охватывавшия её руку, были того скромного бурого цвета, который долее других сохраняет свою свежесть. Одна рука осторожно приподнимала перёд платья, чтобы предохранить его от нечистоты дороги; в другой был маленький букет из обыкновенных садовых цветов. Плавно и тихо шла она, придавая правильное, волнообразное движение своему ситцевому платью; вечерний ветерок, играя её локоном, тихо приподнимал его от времени до времени; голова была опущена вниз; глаза задумчиво устремлены в землю; но несмотря на все это, в её походке, наружности, манерах, в каждом случайном движении выражалась та неуловимая смесь сладострастия и скромности, которая, между прочими привлекательными в женщинах противоположностями, имеет наиболее неотразимую прелесть в глазах мущины.

-- Мистер Башвуд! воскликнула она громким голосом, выражавшим величайшее удивление, - какой сюрприз для меня найдти вас здесь! Я думала, что кроме самых бедных обитателей города никто никогда не решается приходить в это захолустье. Тс! быстро прибавила она шепотом. - Вы не ошиблись, передав мне, что мистер Армадель собирается наблюдать за мной. Вот тут за домом скрывается его шпион. Мы должны говорить громко о разных пустяках и делать вид, как будто мы встретились случайно. Спросите у меня чем я занимаюсь - громче и скорее. Если вы не перестанете сейчас же дрожать и не скажете того что я вам приказываю, вы никогда больше не увидите меня.

Она говорила с безпощадною тираннией во взгляде и голосе, неограниченно пользуясь своею властию над несчастным созданием. Мистер Башвуд повиновался ей и сделал желаемый вопрос дрожащим от волнения голосом, между тем как глаза его, в которых отражался страх и восторг, с жадностию пожирали её красоту.

-- Я стараюсь теперь заработать несколько денег уроками музыки, сказала она, нарочно возвышая голос, чтобы быть услышанною шпионом. - Если вы можете рекомендовать мне учениц, мистер Башвуд, вы меня много обяжете.... Были ли вы сегодня в парке? спросила она, снова понижая голос. - Не был ли мистер Армадель около мызы? Не выходила ли мисс Мильрой в сад? Нет? Вы точно в этом уверены? Присматривайте же за ними завтра, и после завтра, и каждый день. Они наверно сойдутся и помирятся, а я непременно должна, и хочу звать об этом. Тс! Спросите у меня теперь о моих условиях. Ну чего же вы боитесь? Ведь это за мною подсматривают, а не за вами. Говорите громче нежели вы говорили сейчас, когда спрашивали меня - чем я занимаюсь; громче же, или я не стану доверять вам более, пойду к кому-нибудь другому.

Еще раз мистер Башвуд повиновался.

-- Не сердитесь на меня, пробормотал он едва внятно, исполнив то чего она требовала. - Мое сердце бьется так сильно: вы убьете меня!

-- Бедный, милый старикашка! прошептала она ему в ответ с внезапною переменой в обращении и с какою-то насмешливою нежностью в голосе. - Зачем вам сердце в ваши года? Приходите сюда завтра в этот же час и разкажите мне все что вы подметите в большом доме.... Мои условия - пять шиллингов за урок, продолжала она громко; - мне кажется, это немного, мистер Башвуд; я всегда так долго остаюсь за уроком, и притом, для всех моих учениц покупаю ноты за полцены. - Она опять внезапно понизила голос и бросила на него сверкающий взгляд, который привел его в немедленное повиновение. Не выпускайте завтра из виду мистера Армаделя. Если эта девчонка найдет средство говорить с ним, и вы не доведете этого до моего сведения, я запугаю вас до смерти; если же вы сообщите мне это, я поцелую вас! Тс! Пожелайте мне доброго вечера и возвращайтесь в город, а я пойду по другой дороге. Вы мне не нужны; я не боюсь шпиона, который прячется за домами; я сумею справиться с ним и сама. Прощайтесь же со мной, и я пожму вам руку. Прощайтесь громче, и я подарю вам цветок из моего букета.... впрочем, в таком только случае, если вы дадите мне обещание не влюбиться в него. - Она снова возвысила свой голос. - Доброй ночи, мистер Башвуд! Не позабудьте же моих условий. Пять шиллингов за урок; урок продолжается час времени, и сверх того, я за полцены доставляю ученицам ноты, что весьма выгодно, не правда ли?

Она сунула ему в руку цветок, движением бровей заставила его повиноваться, и в то же время улыбнулась, чтобы наградить его за повиновение. Затем, снова приподняв перед своего платья, чтобы предохранить его от нечистоты дороги, она пошла далее, тою грациозною и ленивою походкой, какою идет обыкновенно кошка, до-сыта насладившись страхом напуганной ею мыши.

Оставшись один, мистер Башвуд повернулся к низкой стене лачужки, у которой он стоял, и облокотившись на нее в утомлении, посмотрел на цветок, оставленный в его руке. Прошедшая жизнь приучила его переносить бедствия и оскорбления с тою твердостью, на которую не были бы способны люди более счастливые; но она не приготовила его к борьбе с сильнейшею из людских страстей, которая в первый раз заговорила в нем на закате его печальной жизни, увядшей под двойным губительным влиянием супружеского разочарования и родительского горя: "О, еслиб я мог помолодеть!" пробормотал бедняк в невыразимом блаженстве, опираясь на стену и украдкой прижимая цветок к своим засохшим, горячим губам. "Будь мне двадцать лет, она, быть-может, и полюбила бы меня!" Вдруг он выпрямился и с каким-то безумным страхом поглядел вокруг себя. "Она велела мне идти домой, сказал он с испуганным видом; для чего же я остаюсь здесь?" Он поспешно пошел в город, не оглядываясь назад, чтобы не возбудить её гнева, и не замечая шпиона, следившого за нею под прикрытием пустых домов и кирпичных груд.

Бережливо поднимая свое платье, не ускоряя шага, и не обертываясь по сторонам, мисс Гуильт плавно и грациозно продолжала подвигаться к открытому полю. Улица предместий разветвлялась в конце на две дорожки, шедшия в разных направлениях. С левой стороны тропинка вилась чрез лохматый, низенький кустарник и приводила к выгону соседней фермы. С правой стороны она пролегала через холмистую пустошь и выводила на большую дорогу. Остановившись на одну минуту, как бы для размышления во не оглядываясь назад, чтобы не внушить подозрения шпиону, который мог бы тотчас же спрятаться за первою грудой кирпичей, мисс Гуильт прямо пошла через пустошь. "Я поймаю тебя там, сказала она про себя," спокойно смотря на длинную прямую линию пустынной дороги. Раз выбрав известную позицию, она встречала все её затруднения с необыкновенным тактом и самообладанием. Пройдя около тридцати шагов, она уронила свой букет; обернувшись чтобы поднять его, она увидала позади себя шпиона и сейчас же пошла далее, постепенно ускоряя шаг почти до бега. Шпион попал в разставленные для него сети. Видя приближение ночи и боясь потерять мисс Гуильт из виду, он быстрыми шагами сократил разделявшее их разстояние. Гувернантка шла все скорее и скорее до тех пор пока не услышала за собой шагов, тогда она остановилась, внезапно повернулась назад и лицом к лицу столкнулась с шпионом.

-- Кланяйся от меня мистеру Армаделю, сказала она, - и скажи ему, что я подметила твои проделки.

-- Я вовсе не слежу за вами, мисс, возразил шпион, озадаченный её дерзкою откровенностью.

Мисс Гуильт смерила его презрительным взглядом. То был невысокий, щедушный человечек. Она была гораздо выше и, может-быть, даже сильнее его.

На этот раз шпион был осторожнее. Он знал не хуже самой мисс Гуильт, как воспользовалась бы она драгоценными минутами, еслиб, отвернувшись от нея, он перешагнул через канаву, чтобы поднять свою шляпу.

-- Счастлив ваш Бог, что вы женщина, сказал он, стоя с обнаженною головой и грозно посматривая на нее сквозь быстро набегавшие сумерки.

Мисс Гуильт искоса поглядела на перспективу дали и различила во мраке одинокую фигуру мущины, быстро подвигавшагося в направлении к ней. Другая женщина невольно испугалась бы, заметив появление незнакомого человека в такой поздний час и в таком уединенном месте. Но мисс Гуильт слишком полагалась на свои чары, чтобы заранее не разчитывать в настоящем случае на помощь всякого мущины, кто бы он ни был. Еще с большею самоуверенностью посмотрела она опять на шпиона и во второй раз презрительно смерила его с головы до ног.

-- А не достанет ли у меня сил и тебя самого отправить вслед за шляпой? сказала она. - Вот я сейчас подумаю об этом.

Она сделала еще несколько шагов по направлению к приближавшейся фигуре. Шпион не отставал от нея.

-- Попробуйте, сказал он дерзко. - Вы красивая женщина, и я охотно позволю вам обнять меня, если вам это нравится.

Произнося эти слова, он в первый раз заметил приближавшагося незнакомца, и отступив немного назад, стал выжидать. Мисс Гуильт, с своей стороны, сделала шаг вперед и также остановилась в ожадании.

Незнакомец шел легкою, развязною походкой привычного пешехода, размахивая палкой и держа на плечах дорожный мешок. Еще несколько шагов, и ужь можно было ясно различить лицо его. То был выразительный брюнет, с черными запыленными волосами и с черными глазами, пристально смотревшими вперед вдоль по дороге.

Мисс Гуильт приблизилась к нему, в первый раз обнаружив признаки сильного волнения.

-- Неужели, сказала она тихо, - неужели это в самом деле вы?

То был действительно Мидвинтер, возвращавшийся в Торп-Амброз после двухнедельной прогулки по Йоркширским болотам.

Он остановился и взглянул на нее в немом удивлении. Образ этой женщины носился в его воображении в ту минуту как сама она нежданно явилась перед ним.

-- Мисс Гуильт! воскликнул он и машинально протянул ей руку.

Она взяла ее и слегка пожала.

-- Я всегда была рада видеть вас, сказала она. - Но еслибы вы знали, как особенно рада я вам в настоящую минуту. Смею ли я просить вас, чтобы вы поговорили с этим человеком? Он от самого города не перестает следить за мной и приставать ко мне.

Мидвинтер быстро прошел; вперед, не говоря ни слова. Но несмотря на слабый свет сумерек, шпион увидал, что к нему идут навстречу, и мгновенно повернув назад, прыгнул через канаву. Прежде чем Мидвинтер успел пуститься в погоню, мисс Гуильт остановила его за плечо.

-- Нет, сказала она. - Вы не знаете чьи приказания он исполняет.

Мидвинтер остановился и посмотрел на нее.

-- Много странного произошло с тех пор как мы с вами разстались, продолжала она. - Я вынуждена была оставить место, а теперь за мною следит наемный шпион. Не спрашивайте, по крайней мере теперь, кто лишил меня места и кто нанимает шпиона. Я не могу решиться открыть вам это до тех пор пока не успокоюсь немного. Оставьте этого негодяя. Не можете ли вы проводить меня до моей квартиры? - вам ведь это по дороге, - и.... и нельзя ли мне опереться на вашу руку? Мой небольшой запас мужества начинает изменять мне.

Она взяла его руку и крепко прижалась к ней. Женщина, мучившая мистера Башвуда и сбросившая шляпу с головы шпиона, исчезла без следа. Застенчивое, робкое, интересное создание отразилось в её привлекательной наружности и затрепетало в правильной симметрической красоте всех её членов. Она приложила платок к глазам.

Они направились к городу. Мисс Гуильт овладела своими чувствами, с трогательною твердостью спрятала платок в карман и стала настойчиво распрашивать Мидвинтера о его путешествии.

-- Ужь я и так обременяю вас собою, сказала она, слегка опираясь на его руку. - Не стану по крайней мере огорчать вас. Скажите же мне, где вы были, что вы видели. Заинтересуйте меня вашим путешествием. Помогите мне уйдти от самой себя.

Они дошли наконец до скромной, маленькой квартиры, помещавшейся в небольшом жалком предместий. Мисс Гуильт вздохнула, и прежде чем пожать руку Мидвинтеру, сняла перчатку.

-- Я нашла себе убежище в этом маленьком уголке, сказала она просто. - Здесь чисто и спокойно, а я слишком бедна чтобы желать или ожидать чего-нибудь лучшого. Теперь мы, кажется, должны проститься, если только.... Она скромно остановилась и быстро оглянулась кругом, чтобы посмотреть не следят ли за ней.... Если только вы не решитесь зайдти ко мне, чтоб отдохнуть немного. Я так благодарна вам, мистер Мидвинтер. Будет ли тут что-нибудь дурное, если я предложу вам чашку чаю?

Между тем как она говорила, магнетическое прикосновение её руки насквозь пронизывало его. Перемены и разлука, вместо того чтоб ослабить её власть над ним, как он надеялся, еще более усилили ее. В высшей степени чувствительный, в высшей степени непорочный в своем прошедшем, он стоял теперь, под соблазнительным покровом ночи, рука об руку с первою женщиной, заставившею биться его сердце. Можно ли было вайдти человека в его возрасте и в его положении, который решился бы покинуть ее в эту минуту? Такого человека (с настоящим мужским темпераментом), конечно, не нашлось бы в целом мире. Мидвинтер повиновался ей.

Безтолковый, заспанный малый отворил им дверь. Даже и он, в качестве мущины, просиял и разцвел при появлении мисс Гуильт.

-- Принеси нам чайник, Джон, сказала она ласково, - и еще одну чашку с блюдцем, и дай мне на минуту твой подсвечник, чтобы зажечь на верху мои свечи; больше я ужь не потревожу тебя сегодня.

Джов мгновенно очнулся и засуетился.

-- Какое тут безпокойство, мисс, сказал он с неловкою любезностью.

Мисс Гуильт, улыбаясь, взяла у него свечу.

-- Как все добры ко мне! наивно прошептала она Мидвинтеру, вводя его за собой в маленькую гостиную в первом этаже.

Она зажгла свечи, и быстро повернувшись к своему гостю, остановила его при первой попытке освободиться от дорожного мешка.

-- Нет, сказала она приветливо. - В доброе старое время дамы сами обезоруживали своих рыцарей. Я также требую права обезоружить моего рыцаря.

Её проворные пальцы поспешно отстегнули ремни и пряжки, и сняли пыльный мешок с плеч Мидвинтера, прежде нежели он успел предупредит ее.

Они уселись за единственный маленький столик, находившийся в комнате. Комната была скудно меблирована, но изящная щеголеватость женщины проглядывала в разстановке нескольких жалких украшений на каминной полке, в двух-трех красиво переплетенных томиках на шифоньерке, в цветах на столе и в скромной, маленькой рабочей корзинке на окне.

-- Не все женщины - кокетки, сказала она, снимая шляпку и мантилию и осторожно опуская их на стул. - Я не пойду в свою комнату, и не стану охорашиваться перед зеркалом. Вы должны довольствоваться мною какова я теперь.

Её руки грациозно и без малейшого шума обращались с чайным прибором. Её великолепные огненные волосы сверкали при блеске свечи, между тем как она повертывала свою голову то в ту, то в другую сторону, отыскивая с ловкою грацией необходимые ей вещи. Ходьба придала еще больший блеск её румянцу и содействовала быстрой перемене выражения в её глазах. Когда она думала или слушала, их заволакивало выражение очаровательной неги; во как только она начинала говорить, они загарались проницательным, светлым умом. В каждом её слове, в каждом её движении, было что-то говорившее сердцу человека, который сидел с нею в эту минуту. Скромная в обращении, в совершенстве усвоившая себе всю грациозную сдержанность и утонченность настоящей леди, она обладала всеми прелестями, услаждающими взор и говорящими чувствам; в её молчании был какой-то тайный намек, в её улыбке было что-то чарующее, даже чародейское.

-- Вы не разсердитесь на меня, сказала она, внезапно прерывая разговор, который так настойчиво поддерживала о путешествии Мидвинтера, - если я угадаю, что у вас есть нечто на уме, чего ни мой чай, ни моя любезность не могут заставить вас позабыть? Неужели мущины так же любопытны как женщины, и то что вас теперь занимает касается.... меня!

Мидвинтер боролся против непреодолимого желания смотреть на нее и слушать ее.

-- Мне очень хотелось бы звать что такое случилось здесь в мое отсутствие, сказал он. - Но во мне еще сильнее, мисс Гуильт, желание не огорчать вас разговором о тяжелом предмете.

-- Я только ради вас самих избегала этого тяжелого разговора, сказала она, играя чайною ложечкой по пустому дну чашки. - Но ведь если не я, так другие разкажут вам об этом, и потому вы должны знать отчего я нахожусь в этом странном положении, и отчего вы видите меня здесь. Прежде всего прошу вас не забывать об одном, что я ничуть не упрекаю вашего друга, мистера Армаделя, но скорее обвиняю людей, которые сделали его своим орудием.

Мидвинтер вздрогнул.

-- Возможно ли, начал он, чтоб Аллан был причиною?... Он остановился и в молчаливом изумлении посмотрел на мисс Гуильт.

Она ласково взяла его за руку.

-- Не сердитесь на меня, если я вам скажу правду, сказала она. - Ваш друг причиной всего случившагося со мною, хотя совершенно невинно, мистер Мидвинтер; я в этом твердо уверена. Мы с ним оба - жертвы. Он - жертва своего положения, в качестве богатейшого жениха в целом округе; а я - жертва твердого намерения мисс Мильрой выйдти за него замуж.

-- Мисс Мильрой? повторил Мидвинтер, все более и более удивленный. - Но между тем Аллан сам говорил мне.... Он снова остановился.

заглядывая в свою чашку. Потом она опустила ложечку, вздохнула и снова сделалась сериозною. - Я виновата лишь в том, продолжала она с видом раскаяния, - что из тщеславия позволила ему ухаживать за собою, не быв в состоянии, с своей стороны, ответить на это мимолетное чувство. Я умею ценить его многия превосходные качества, равно как и то блестящее положение, которое он может предоставить своей жене. Но женскому сердцу никто не может указывать, мистер Мидвинтер.... нет! даже и счастливый обладатель Торп-Амброза, которому повинуются все его окружающие.

Высказав эти великодушные чувства, она посмотрела прямо в лицо Мидвинтеру. Он потупился перед её взглядом, и по его смуглому лицу разлилась краска. Её равнодушие к Аллану, в котором она открыто созналась ему, заставило радостно забиться его сердце. В первый раз, со времени своего знакомства с Алланом, интересы их становились вполне враждебными друг другу.

-- Я виновата была лишь в том, что из тщеславия позволила мистеру Армаделю ухаживать за собою, продолжала мисс Гуильт. - Но еслибы между мною и моею воспитанницей была хоть малейшая частица откровенности, я легко уверила бы ее, что она может, если только сумеет, сделаться мистрис Армадель, не опасаясь с моей стороны ни малейшого соперничества. Но мисс Мильрой не взлюбила меня с первого взгляда. Она вывела свои собственные ревнивые заключения из легкомысленного ухаживанья за мною мистера Армаделя. Она нашла нужным для своих собственных интересов лишить меня его доброго мнения, и по всей вероятности, приобрела содействие своей матери. У мистрис Мильрой были также свои причины (о которых мне даже совестно упоминать вам), чтобы выгнать меня из своего дома. Как бы то ни было, заговор удался. Я была вынуждена, при содействии мистера Армаделя, оставить свое место в доме майора. Не сердитесь, мистер Мидвинтер. Не торопитесь вашим приговором! Вероятно, в мисс Мильрой есть много хороших качеств, хотя мне и не удалось открыть их; опять-таки уверяю вас, что я не виню мистера Армаделя, а виню только людей, которым он служит орудием.

-- Но каким образом? Как может он быть орудием кого-либо из ваших врагов? спросил Мидвинтер. - Прошу вас, извините мое безпокойство, мисс Гуильт; но доброе имя Аллана мне так же дорого как и мое собственное.

Глаза мисс Гуильт снова устремились на него, а её сердце наивно предалось порывам веудержимого восторга.

и пустая чашка третий раз сосредоточила на себе её внимание. - Я отдала бы всю свою ничтожвую красоту, сказала она, - чтобы найдти такого друга, какого мистер Армадель нашел в вас. Но я никогда не найду его, мистер Мидвинтер, никогда. Вернемтесь же к тому о чем мы говорили. Чтоб объяснить вам, каким образом друг ваш замешан в моих несчастиях, я должна прежде разказать вам о самой себе. Я, подобно многим другим гувернанткам, была жертвою печальных семейных обстоятельств. Может-быть, это и слабость с моей стороны, во мне трудно говорить о них при посторонних людях. Это-то нежелание говорить о моем семействе и о моих родственниках подвергается, при зависимости моего положения, самым ложным истолкованиям. Но скажите, не вредит ли мне это и в ваших глазах, мистер Мидвинтер?

-- Сохрани Бог! сказал Мидвинтер с жаром. - Нет в мире человека, продолжал он, думая о своих собственных семейных несчастиях, - который имел бы так много причин понимать и уважать ваше молчание, сколько имею я.

Мисс Гуильт порывисто схватила его руку.

Я верю в месмеризм, а вы?... Она вдруг опомнилась и вздрогнула. - О, что я сделала? Что должны вы подумать обо мне? воскликнула она в ту минуту, как поддавшись магнетическому влиянию её прикосновения, и забывая все на свете, кроме горячей руки, лежавшей на его руке, он нагнулся и поцеловал эту руку. - Пощадите меня! сказала она едва внятно, чувствуя жгучее прикосновение его губ. - Я так одинока, я совершенно в вашей воле.

Он отвернулся от нея, закрыл лицо руками и задрожал. Покамест лицо его было скрыто от нея, она взглянула на него украдкою с удивлением и участием.

"Как он любит меня! подумала она. Но было ли когда-нибудь время, когда и я могла бы полюбить его?"

В продолжение нескольких минут молчание не нарушалось. Он повиновался её призыву в такой мере как она даже не разчитывала и не ожидала: он совсем уже избегал смотреть на нее и говорить с нею.

легким трепетным вздохом смахнула крошку хлеба с колен.

-- Я уже говорила вам, продолжала она, - как не люблю упоминать при посторонних людях о моей печальной семейной истории. Таким-то образом, как открылось в последствии, я и навлекла на себя злобу и подозрение мисс Мильрой. По её наущению. - я в этом твердо уверена, - сделан был тайный запрос моей рекомендательвице. Но к моему величайшему сожалевию, я должна сказать вам, что этим не все еще кончилось. С помощью каких-то тайных, совершенно неизвестных для меня ухищрений, простодушный мистер Армадель был введен в обман, и когда недоброжелатели мои нашли нужным тайно обратиться к моей лондонской рекомендательвице, исполнителем этого поручения выбран был ваш друг - мистер Армадель.

Мидвинтер внезапно встал с своего стула и посмотрел на нее. Как ни велико было производимое ею обаяние, это обаяние уступило место немому изумлению, как скоро уста её раскрыли ему весь ход дела. Он посмотрел на нее и снова сел как потерянный, не сказав ни слова.

-- Вспомните как он безхарактерен, кротко сказала мисс Гуильт, - и будьте к нему снисходительны, подобно мне. Он не нашел мою рекомендательницу по данному ему адресу, и этот пустой случай, Бог весть почему, возбудил его подозрение. Как бы то ни было, он остался в Лондоне. Что он там делал, мне неизвестно. Я была совершенно как в потемках; я ничего не знала, никого не подозревала; я была настолько счастлива в маленьком кругу моих обыденных обязанностей, насколько можно было чувствовать себя счастливою с воспитанницей, расположение которой мне не удалось приобрести, как вдруг однажды утром, к моему неописанному удивлению, майор Мильрой показывает мне переписку, происшедшую между ним и мистером Армаделем. Он говорил со мною в присутствии своей жены. Жалкое создание, я не обвиняю ее: такой недуг, каким она страдает, оправдывает все. Мне хотелось бы дать вам некоторое понятие об этой переписке между майором Мильроем и мистером Армаделем; но моя голова не более как слабая голова женщины, и притом, я была в то время очень смущена и разстроена. Я могу вам сказать только, что мистер Армадель счел за нужное сохранить втайне свои лондонския похождения, несмотря на то что это молчание бросало тень на мою репутацию. Майор выказал мне много расположения; его доверие ко мне осталось непоколебимым; но могло ли одно его доверие защитить меня от подозрений его жены и недоброжелательства его дочери? О, как жестоки могут быть женщины друг к другу! О, какое унижение, еслибы мущины знали некоторых из вас в их настоящем свете! Что могла я сделать? Я не могла защищаться против голословных обвинений; во и оставаться на своем месте, после такого позора, мне было невозможно. Моя гордость (Боже мой, я воспитана была как леди, и во мне до сих пор не притупились еще благородные чувства!), - моя гордость одержала верх, и я отказалась от своего места. Не огорчайтесь этим, мистер Мидвинтер. В этой печальной картине есть и своя светлая сторона. Все здешния дамы осыпали меня ласками; я имею надежду найдти себе учениц, и избавлена от унижения возвращаться к моим родственникам и быть им в тягость. Я могу пожаловаться лишь на одно, и мне кажется, эта жалоба справедлива. Вот уже несколько дней как мистер Армадель вернулся в Торп-Амброз. Я умоляла его письменно дать мне возможность повидаться с ним, чтоб узнать в чем состоят его ужасные подозрения на мой счет и позволить мне оправдаться в его глазах. И что же, поверите ли вы этому? Он отказался принять меня, действуя, конечно, под влиянием других людей, в чем я не сомневаюсь. Не правда ли, это было жестоко? Но он продолжает обращаться со мною еще с большею жестокостью; он не перестает подозревать меня; он подвергает меня тайному наблюдению. О, мистер Мидвинтер, не возненавидьте меня за то что я скажу вам истину, которую вы должны знать! Мой преследователь, которого вы сейчас видели, ни более, ни менее как шпион, подкупленный мистером Армаделем.

Мидвинтер опять вскочил с своего места, и на этот раз толпившияся в голове его мысли нашли себе выражение в словах.

не думайте, чтоб я не доверял вам; я говорю только, что тут кроется какая-нибудь ужасная ошибка. Признаюсь, я не понял хорошенько всего что вы говорили мне. Но эту последнюю безчестную низость, в которой вы подозреваете Аллана, я хорошо понимаю. Клянусь вам, что он неспособен на это! Вероятно, какой-нибудь мерзавец воспользовался его простодушием и употребил во зло его имя. Я это докажу вам, если только вы дадите мне время. Позвольте мне проститься с вами сейчас же и разом объяснить все дело. Я не могу быть спокойным; я не могу переносить этой мысли; я не могу даже наслаждаться вашим присутствием. О, сказал он с страстным порывом, после того что вы сейчас сказали, я уверен, что вы сочувствуете мае.... я сам так много сочувствую вам!

Он остановился в смущении. Глаза мисс Гуильт были снова устремлены на него, и её рука снова прокралась в его руку.

-- Вы - великодушнейший из людей, сказала она нежно; - я готова верить всему чему вы прикажете мне верить. Идите, прибавила она шепотом, внезапно отворачиваясь от него и выпуская его руку. - Ради себя и меня, идите.

Сердце его сильно билось; он посмотрел как она опустилась на стул и поднесла платок к глазам. С минуту он колебался, но потом, схватив свой дорожный мешок, поспешно вышел из комнаты, не простившись с нею ни взглядом, ни словом.

Когда дверь затворилась за ним, она встала. Неожиданная перемена совершилась в её лице, как скоро она осталась одна. Краска сбежала с её щек; глаза утратили всю прелесть выражения; лицо исказилось безмолвным отчаянием. "Обманывать его " Походив несколько минут по комнате, она в утомлении остановилась перед зеркалом, висевшим над камином. "Странное создание!" прошептала она, облокачиваясь на каминную полку и томно обращаясь к своему собственному отражению. "Неужели у тебя еще есть совесть? И неужели этот юноша пробудил ее?"

Лицо, отражавшееся в зеркале, стало медленно изменяться. Краска снова разлилась по щекам, в глазах возобновилось выражение очаровательной неги. Губы слегка раскрылись, и учащенное дыхание помутило блестящую поверхвость стекла. После минутного самозабвения она отскочила от него в ужасе. "Что я делаю?" спросила она себя с каким-то паническим страхом и удивлением. "Неужели я настолько безумна, чтобы думать о нем так как я думаю?" Она захохотала и одним взмахом руки безпечно открыла свой пюпитр, лежавший на столе. "Ужь давно не говорила я с тетушкой Иезавелью," сказала она, и принялась писать к мистрис Олъдершо.

"Я встретилась сегодня с мистером Мидвинтером, начала она, при весьма счастливых обстоятельствах, и, конечно, не преминула воспользоваться этим удобным случаем. Он сию минуту отправился от меня к своему другу, мистеру Армаделю, и завтра нужно ожидать чего-нибудь из двух: если между ними не произойдет ссоры, то двери Торп-Амброза снова откроются для меня, по ходатайству мистера Мидвинтера. Если же они поссорятся, то злополучною причиной этой ссоры будет мисс Гуильт, и тогда она сама проберется в Торп-Амброз, с чисто-христианскою целью примирить двух друзей."

На следующей фразе она остановилась; написав первые два-три слова, она снова вычеркнула их, и своенравно изорвав письмо в клочки, бросила перо на другой конец комнаты. Потом быстро повернувшись на стуле, крепко стиснув зубами свой носовой платок, и безпокойно стуча ногою по ковру, она посмотрела на то место, которое за несколько минут перед тем занимал Мидвинтер. "При всей твоей молодости, подумала она, живо представляя себе его образ, - в твоем прошедшем верно случилось что-нибудь особенное. Я хочу, я должна узнать это, и узнаю."

волосы, и собрав их назад в одну густую волнистую массу, она безпечно посмотрела в зеркало на отразившуюся красоту своих обнаженных плеч и груди. "Что еслиб он увидал меня теперь," подумала она. Вернувшись к столу, она опять вздохнула, одну свечу задула, а другую взяла в руки. "Мидвинтер!" сказала она, задумчиво проходя через створчатые двери гостиной в свою спальню. "Начать с того что я не верю в его имя."

Было уже очень поздно, когда Мидвинтер подошел к большому дому.

Несмотря на то что этот путь был хорошо известен ему, он сбился с дороги. Приключения вечера, свидание с мисс Гуильт, после двухнедельного одинокого мечтания о ней; странная перемена, происшедшая в её положении с тех пор как они не видались, и непостижимое участие в этом Аллана - произвели в его уме страшный хаос. Мрак пасмурной ночи еще более увеличивал его смятение. Он не узнал даже знакомых ему ворот Торп-Амброза, и сам не мог понять, каким образом он дошел до места.

В окнах фасада огни были погашены, а двери уже заперты на ночь. Мидвинтер пошел кругом; но по мере того как он подвигался вперед, до него долетал звук мужских голосов: скоро он узнал голоса старшого и второго слуги, и услыхал, что предметом их разговора был мистер Армадель.

-- Я готов прозакладывать тебе полкроны, если его не выгонят отсюда не далее как через неделю, сказал старший слуга.

-- Будто не легко? возразил первый. - Да его забросают грязью, если он останется здесь. Повторяю тебе, что ему мало показалось той каши, которую уже заварил, и я наверное знаю, что он приставил к гувернантке шпиона.

При этих словах Мидвинтер машинально остановился, прежде чем повернуть за угол дома. Сомнение в успехе задуманного им объяснения с Алланом охватило его внезапным холодом. Гром публичного скандала есть такая сила, которая действует наперекор обыкновенным законам акустики. Сила его состоит не в сосредоточении звука, а в его продолжительности. От первого залпа еще можно зажать уши: но отголосок его неотразим. Когда Мидвинтер возвращался домой, у него было одно желание - найдти Аллана еще не спящим и объясниться с ним немедленно. Теперь ему хотелось выиграть как-нибудь время, чтобы заглушить свои новые предчувствия, и он боялся лишь одного - чтобы не застать своего друга бодрствующим. Зайдя за угол дома, он внезапно явился перед слугами, которые курили трубки в заднем саду. Едва пришед в себя от удивления, они изъявили готовность пойдти разбудить своего господина. По их словам, Аллан, потеряв всякую надежду видеть Мидвинтера в этот вечер, лег в постель с полчаса тому назад.

-- Мистер Армадель особенно наказывал мне, сэр, чтоб ему тотчас же доложить, когда вы вернетесь, сказал старший служитель.

-- А я, с своей стороны, особенно настаиваю на том, чтоб его не тревожили, возразил Мидвинтер.