Армадель.
Книга четвертая.
IX. Она узнает правду.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Армадель. Книга четвертая. IX. Она узнает правду. (старая орфография)

IX. Она узнает правду.

1. От мистера Башвуда к мисс Гуилет.

"Дорогая мисс, вчера я получил через вашего секретного посланного ваше любезное письмо, в котором вы приказываете мне сообщаться с вами только по почте, пока есть повод думать, что за вашими посетителями могут наблюдать. Позволите ли вы мне прибавить, что я с почтительным нетерпением ожидаю того времени, когда мне снова можно будет насладиться единственным, мною доселе изведанным блаженством - блаженством лично говорить с вами? Повинуясь вашему желанию, чтобы нынешний день, то-есть воскресенье, не прошел без тайных наблюдений за большим домом, я взял ключи и отправился сегодня утром в контору. Чтоб объяснить свое присутствие пред слугами, я сказал им, что у меня много дел, которые необходимо кончить в самом скором времени. То же объяснение я готовил и для мистера Армаделя, еслибы мы встретились с ним; но подобной встречи не последовало.

"Хотя мне казалось, что я вовремя пришел в Торп-Амброз, однако я уже не застал ссоры, происшедшей за несколько минут до моего прихода между мистером Армаделем и мистером Мидвинтером.

"Все небольшие сведения, которые я могу сообщить вам об этом деле, идут от одного из слуг. Он сказал мне, что слышал в гостиной мистера Армаделя крупный спор между обоими джентльменами. Вскоре после того он вошел доложить о завтраке и увидел мистера Мидвинтера в таком взволнованном состоянии, что его нужно было вывести из комнаты. Слуга пытался было уложить его в постель, чтобы дать ему хотя немного успокоиться. Но он не захотел лечь, сказав, что посидит в одной из комнат нижняго этажа, и просил, чтоб его оставили одного. Едва успел слуга сойдти вниз, как он услышал стук отворившейся и снова захлопнувшейся двери главного входа. Он побежал назад и уже не нашел мистера Мидвинтера. В это время дождь лил как из ведра, а вскоре началась и гроза. Страшно выходить со двора в такую ужасную погоду! Слуга полагает, что мистер Мидвинтер помешался; я же искренно надеюсь, что этого нет. Из числа тех немногих лиц, с которыми мне приходилось встречаться в жизни, мистер Мидвинтер единственный человек, от которого я видел ласку.

"Узнав, что мистер Армадель сидит в своей гостиной, я пошел в контору (которая, если вы помните, находится в той же части дома), притворил немного дверь, и раскрыв окно, стал ждать и прислушиваться к малейшему шороху. Было время, дорогая мисс, когда подобная роль в доме моего хозяина показалась бы мне весьма унизительною; но я спешу уверить вас, что теперь я далек от подобной мысли, и что я горжусь всяким положением, которое дает мне возможность быть вам полезным.

"Состояние погоды, повидимому, совершенно неблагоприятствовало возобновлению между мистером Армаделем и мисс Мильрой тех отношений, которые вы заранее предугадывали с такою уверенностию, и о которых вам так желательно узнать. Впрочем, по весьма странному стечению обстоятельств, именно эта дурная погода и дает мне возможность сообщить вам требуемые сведения. Мистер Армадель и мисс Мильрой сошлись около часа тому назад при следующей обстановке: в самом начале грозы я увидал, как один из конюхов, выскочив из конюшни, подбежал к окну своего господина и постучался в него. Мистер Армадель открыл окно и спросил что ему нужно. Тогда конюх объяснил, что кучерова жена прислала его с поручением разказать, что она видела из своей комнаты, на верху конюшни, мисс Мильрой, одиноко приютившуюся от дождя в парке.

"Так как эта часть парка была в довольно далеком разстоянии от мызы, то кучерова жена заключила, что быть-может господину её угодно будет пригласить к себе молодую мисс, особенно в такую минуту, когда она подвергалась большой опасности в виду наступавшей грозы.

"Как только мистер Армадель понял в чем дело, он потребовал свой непромокаемый плащ, свой дождевой зонтик, и побежал сам, не дожидаясь слуг. Через несколько времени он и конюх возвратились назад вместе с мисс Мильрой, которую оба по возможности защищали от дождя.

"В последствии я узнал от одной из служанок, что молодая мисс отведена была в спальню, где снабдили ее необходимым сухим бельем, и что затем она отправилась в гостиную, где ожидал ее мистер Армадель. Единственным средством выполнить ваше приказание и узнать что будет происходить между ними, было обойдти вокруг дома под проливным дождем, и через наружную дверь пробраться в теплицу, двери которой примыкают к гостиной. Услуживая вам, дорогая мисс, я действую без малейшого колебания; для вас я с радостью готов мокнуть хоть каждый день. Сверх того, хотя на первый взгляд я и кажусь довольно старым, однако простуда на меня не действует. Уверяю вас, что я не так стар как кажется, и что телосложение мое гораздо крепче чем можно предполагать.

"Мне никак нельзя было подойдти слишком близко к гостиной, не рискуя обнаружить свое присутствие. Но я большею частию подслушал весь их разговор, за исключением тех мест, где они понижали голос. Вот его сущность:

"Из слов молодой мисс я понял, что она неохотно согласилась искать убежища в доме мистера Армаделя. По крайней мере, она так сказала и привела на это две причины. Вопервых, что отец её воспретил всякое сношение между мызой и большим домом. На это мистер Армадель возразил, что отец её отдал свое несправедливое приказание, не зная истины, а потому умолял не поступать с ним так же жестоко как поступил майор. Потом мистер Армадель стал объяснять ей что-то, но так тихо, что мне невозможно было разслышать его. Слова его, по временам долетавшия до моего слуха, были безсвязны и неправильны. Впрочем, в них заключалось, повидимому, настолько смысла чтоб убедить мисс Мильрой, что отец её действовал под влиянием страшного заблуждения. По крайней мере, так мне показалось, ибо, когда разговор снова стал громче, молодая мисс перешла ко второму доводу, а именно к тому, что мистер Армадель поступил с нею очень дурно, и что он вполне заслуживает чтоб она никогда более не говорила с ним.

"На это последнее замечание мистер Армадель не сделал никакого возражения. Он согласился с нею, что поступил дурно, и что вполне заслуживает чтоб она никогда более не говорила с ним. В то же время он умолял ее вспомнит, что его уже постигло наказание; что он опозорен между соседями; что его лучший друг, единственный, задушевный друг его в целом мире, возстал против него в этот день вместе с прочими. Ни вблизи, ни вдали у него не было ни одного живого дорогого существа, которое сказало бы ему хотя слово утешения. Он чувствовал себя одиноким и несчастным; сердце его жаждало ласки, и лишь одно это давало ему некоторое право просит мисс Мильрой о прощении и о забвении прошлого.

"Судить о впечатлении, произведенном на мисс Мильрой этими словами, я должен предоставит вам самим; ибо, как ни напрягал я свой слух, мне не удалось разобрать ни слова. Знаю только, что она заплакала, и что мистер Армадель умолял ее не терзать его сердца. Потом они долго шептались между собою, что меня ужасно злило, а тут еще мистер Армадель напугал меня, войдя в теплицу, чтобы нарвать букет цветов. По счастию, он не дошел до того места, где я прятался, но вернулся в гостиную, и тут снова начались у них разговоры (должно-быть весьма интимные), хотя, к моему величайшему сожалению, я опять-таки не разобрал ни слова. Простите меня, что я так мало сообщаю вам. Мне остается только прибавить, что когда гроза прошла, мисс Мильрой отправилась домой с букетом цветов и в сопровождении мистера Армаделя. По моему крайнему разумению, лучшим ходатаем мистера Армаделя, в продолжение этого свидания, была любовь к нему молодой девушки.

"Вот все что я могу покамест сообщить вам, за исключением еще одной вещи, мною подслушанной, но о которой мне совестно упоминать вам. Впрочем, ваше слово - закон, а вы приказали мне ничего не утаивать от вас.

"Во время этого разговора речь зашла о вас, дорогая мисс. Мне кажется, будто мисс Мильрой назвала вас "тварью," а мистер Армадель положительно сознался, что некогда вы нравились ему, но что обстоятельства вылечили его от этой глупой страсти. Я привожу его собственные слова; слушая их, я дрожал от негодования. Если мне позволено будет так выразиться, то я скажу, что человек, влюбленный в мисс Гуильт, живет в раю. Из простого уважения к вам, мистер Армадель не должен был бы говорить таким образом. Конечно, он мой хозяин, но после того как он назвал глупостью свою любовь к вам, я совершенно презираю его, хотя и остаюсь его уполномоченным управляющим.

"Надеясь быть настолько счастливым, дорогая мисс, чтоб удовлетворить вас этими подробностями, и пламенно желая заслужить продолжение вашей доверенности, имею честь навсегда пребыть вашим благодарным и преданным слугой.

"Дорогая Лидия, решаюсь безпокоить вас несколькими строками. Оне внушены мне чувством долга относительно меня самой, при том взаимном положении, в котором мы стоим теперь друг к другу.

"Я вовсе недовольна тоном ваших последних двух писем; но еще менее довольна тем, что вы оставили меня сегодня утром вовсе без письма, между тем как мы условились, что вы ежедневно будете извещать меня о положении наших общих дел. Я объясняю себе ваше поведение лишь одним, а именно, что дела в Торп-Амброзе, о которых вы вовсе не заботитесь, идут из рук вон плохо.

"Я не намерена теперь упрекать вас, ибо для чего напрасно тратить время, слова и бумагу? Я желаю только привести вам на память некоторые соображения, которые вы, повидимому, упускаете из виду. Хотите ли, чтоб я говорила с вами проще? Извольте; ибо, несмотря на все мои недостатки, я олицетворенная откровенность.

"Итак, вопервых, я не менее вас заинтересована тем, чтобы вы сделались мистрис Армадель из Торп-Амброза. Вовторых (не говоря уже о добрых советах), я снабдила вас денежною суммой, необходимою для достижения вашей цели. Втретьих, в моих руках находятся все ваши расписки, выданные мне вами в каждом полученном от меня фартинге. Наконец, вчетвертых, хотя в качестве друга я могу быть снисходительною до глупости, однако, в качестве деловой женщины, моя милая, я не позволю шутить над собой. В настоящую минуту, я все сказала, Лидия.

"Прошу вас не думайте, чтоб я сердилась на вас; нет, я чувствую себя только глубоко огорченною и обезкураженною. По моему настоящему настроению духа, я уподобляюсь Давиду. Будь у меня крылья голубиные, я улетела бы отсюда и нашла бы успокоение.

"Дорогая мисс, вы, вероятно, прочтете эти строки через несколько часов после получения моего вчерашняго письма. То письмо я отправил вчера вечером, а это пошлю сегодня до двенадцати часов.

"Цель его та чтобы сообщить вам некоторые новости из Торп-Амброза, и я с невыразимым блаженством извещаю вас, что недостойное вмешательство мистера Армаделя в ваши семейные дела должно прекратиться. Строгий надзор за каждым вашим движением отныне отменяется. Пишу вам, дорогая мисс, со слезами радости на глазах, причиной которых те чувства преданности, кои я осмелился выразить вам в моем прошедшем письме (смотри первый параграф с конца). Простите мне это эгоистическое отступление. Сам не знаю почему, но мне гораздо легче говорить с вами на бумаге, нежели беседовать на словах.

"Попытаюсь успокоиться, чтобы продолжать мое повествование.

"Не успел я сегодня утром придти в контору, как вслед за мной явился Педгифт Старший, вызванный самим мистером Армаделем по какому-то делу. Нечего и говорить, что я тотчас же бросил все свои занятия, понимая, что речь могла зайдти о вас и о ваших интересах. На этот раз мне особенно приятно сообщить вам, что обстоятельства нам благоприятствовали. Я мог незаметно стоять под открытым окном и подслушать весь разговор.

"Мистер Армадель прямо высказался в самых ясных выражениях. Он отдал приказание, чтобы шпион, нанятый для наблюдения за вами, был немедленно уволен. На вопрос Педгифта о том что было причиною такой внезапной перемены в его намерениях, он не скрыл, что разговор, происшедший у него накануне с мистером Мидвинтером, произвел на него большое впечатление. Хотя слова последняго были жестоко несправедливы, тем не менее они убедили мистера Армаделя, что никакою необходимостью нельзя было оправдать столь низкого средства как шпион. И в силу этого убеждения он решился теперь действовать.

"Еслиб я не имел от вас положительных приказаний не утаивать ничего происходящого здесь в связи с вашим именем, мне было бы совестно передавать вам слова мистера Педгифта. Он оказал мне много благодеяний, я это знаю; но будь он даже моим родным братом, я никогда не простил бы ему того тона, которым он говорил о вас, и того упорства, с которым он пытался поколебать решимость мистера Армаделя.

"Он начал с того, что напал на мистера Мидвинтера, объявив, что мнение последняго было самое пристрастное, неосновательное, по той причине, что будто вы, дорогая мисс, опутали его вашими сетями. Не достигнув своей цели с помощию этого грубого намека, которому, конечно, никто, вас знающий, не мог бы поверить ни на минуту, мистер Педгифт перешел затем к мисс Мильрой, и спросил у мистера Армаделя, неужели он отказался от мысли защищать ее. Не понимаю что мог означать этот вопрос, но сообщаю вам о нем для ваших собственных соображений. Мистер Армадель отвечал коротко и сухо, что у него есть свой собственный план для защиты мисс Мильрой; что отношения их снова изменились, или что-то в этом роде; но мистер Педгифт продолжал настаивать. Он (я краснею за него) не переставал предлагать одно средство постыднее другого. Так, например, он пытался уговорить мистера Армаяеля подать законную жалобу в суд на одного или нескольких соседей в околотке, наиболее порицавших его образ действий, с целью, - право, не знаю как мне выразиться, - притянуть и вас к суду, хотя в качестве свидетеля. Мало того: когда мистер Армадель и на это не согласился, мистер Педгифт, уже собравшийся было выйдти из комнаты, снова вернулся назад и предложил вызвать из Лондона сыщика, который только бы взглянул на вас. "Вся эта загадка о мисс Гуильт," сказал он, "разрешится, быть-может, тождеством лиц. Вызвать сыщика из Лондона не может стоить слишком дорого, а между тем весьма важно узнать, знакомо ли её лицо лондонским полицейским властям." Еще раз прошу вас верить, дорогая мисс, что я повторяю эти отвратительные слова единственно из послушания вам. Я затрясся с головы до ног, когда услыхал их.

"Буду продолжать далее, так как еще многое осталось сообщить вам.

"К чести мистера Армаделя (я должен сознаться в том, хотя и не люблю его), он все продолжал отнекиваться. Его, повидимому, раздражала настойчивость мистера Педгифта, и потому он начал говорить с ним немного резко. "В последний раз, как мы толковали с вами об этом вопросе," сказал он, "вы вызвали меня на поступок, в котором я в последствии сильно раскаился. Но во второй раз вам уже не удастся уговорить меня, мистер Педгифт." Таковы были его слова. Мистер Педгифт, с своей стороны, не спустил ему: он, повидимому, задет был за живое.

" - О, если вы в таком свете смотрите на мои советы, сэр, сказал он, - то чем меньше я буду вам подавать их, тем лучше. Ваша репутация и ваше общественное положение сильно скомпрометтированы в этом деле с мисс Гуильт, а вы в самую критическую минуту упорно держитесь такого образа действий, который, по моему мнению, не доведет вас до добра. После того участия, которое я принимал в этом сериозном деле, я не могу согласиться теперь действовать с завязанными руками; но в то же время самолюбие не позволяет мне бросать его покамест я буду оставаться вашим адвокатом; вот почему я решаюсь лучше вовсе отказаться от этой чести.

" - Весьма сожалею об этом, отвечал ему мистер Армадель, - но я перенес слишком много неприятностей чрез мое вмешательство в дела мисс Гуильт и потому не могу и не хочу более делать ни одного шага в этом деле.

" - Вы совершенно вольны не делать более ни одного шага, сэр, сказал мистер Педгифт, - и я также не двинусь с места, потому что этот вопрос уже потерял для меня свой юридический интерес. Но помяните мое слово, мистер Армадель, вы еще далеко не расквитались с этим делом. Там, где мы с вами не пошли далее, любопытство других лиц может открыть многое, и чья-нибудь другая рука обнаружит тайну мисс Гуильт.

"Повторяю вам этот разговор, дорогая мисс, почти слово в слово, так как я слышал его. Он произвел на меня неизъяснимое впечатление; он возбудил во мне, Бог весть почему, какой-то панический страх. Я не совсем понял его, но еще менее понимаю обстоятельство случившееся вслед за этим разговором.

"Когда мистер Педгифт произносил последния слова, голос его прозвучал почти над моим ухом. Он верно говорил у открытого окна, и может-быть даже заметил меня. Впрочем, прежде чем он вышел из дома, я успел спокойно выбраться из лаврового кустарника, но в контору не вернулся, а пошел вдоль по проспекту к квартире дворника, как будто у меня было там какое-нибудь дело в связи с моею должностью.

"Вскоре мистер Педгифт нагнал меня в своей одноколке и остановился.

" - Так и вы тоже чувствуете некоторое любопытство относительно мисс Гуильт? сказал он. - Пожалуста, удовлетворяйте ему какими угодно способами: я против этого ничего не имею.

"Меня, по обыкновению, немножко покоробило, но я решился спросить его, что он хочет сказать этим. Он не отвечал ни слова, но только посмотрел на меня как-то странно и засмеялся. "Мне случалось видать вещи еще страннее "

"Хотя этот последний случай покажется вам, быть-может, ничтожным, однако я решился сообщить вам о нем, в надежде, что ваш высокий ум сумеет объяснить его. Признаюсь, что мои собственные жалкия способности не в состоянии проникнуть в смысл слов мистера Педгифта. Знаю только, что он не имел никакого права обвинять меня в таком дерзком чувстве как любопытство относительно особы, которою я восхищаюсь, и которую пламенно уважаю. Выразиться сильнее не осмеливаюсь.

"Мне остается только прибавить, что настоящее мое положение в доме мистера Армаделя дает мне возможность постоянно снабжать вас подобными сведениями. Мистер Армадель сейчас был в конторе и объявил мне в кратких словах, что за отсутствием мистера Мидвинтера должность последняго буду исправлять я, впредь до дальнейших распоряжений. Верьте, дорогая мисс, моей искренней и заботливой преданности.

"Дорогой мистер Брок, я в большом горе. Мидвинтер поссорился со мной и оставил меня; адвокат мой также поссорился со мной и также оставил меня, и за исключением милой маленькой мисс Мильрой, все соседи отвернулись от меня. Правда, я сам много тому причиной, но пособить этому горю я не в силах. Мне так грустно в моем одиноком, пустом доме. Умоляю вас, приезжайте навестить меня! Вы - единственный, старый друг, оставшийся у меня в мире, и я горю желанием поговорить с вами о моих делах. Даю вам честное слово джентльмена, что я не заслуживаю порицания.

"Искренно вам преданный

"PS. Я сам приехал бы навестить вас (потому что здешния места сделались для меня ненавистными), но у меня есть причины не удаляться от мисс Мильрой в настоящую минуту."

"Досточтимый сэр, между прочими письмами, полученными здесь на имя моего господина, я узнал по почерку и ваше письмо, которое (объявляю вам об этом с величайшим прискорбием) господин мой не в состоянии будет прочесть. Он лежит в постеле от изнурительной лихорадки. Доктор говорит, что болезнь эта произошла от огорчения и безпокойства, которых господин мой не в силах был перевести. Это весьма вероятно, потому что когда мы ездили с ним в прошедшем месяце в Лондон, я видел как истомили и обезсилили его и собственные его дела, да еще обязанность присматривать за одною особой, которая потом ускользнула от нас. Да и мне таки тогда порядком досталось.

"Дня два тому назад господин мой говорил о вас. Ему, повидимому, не хотелось, чтобы вы знали о его болезни, кроме лишь того случая, еслиб ему сделалось хуже. Но мне кажется, вы должны быть извещены об этом, хотя ему не только не хуже, но, пожалуй, даже и немного получше. Доктор говорит, что он должен лежать спокойно, ничем не волноваться, и потому прошу вас, не безпокойтесь приезжать в приход. Доктор приказал передать вам, что это вовсе не нужно, и что свидание с вами может только потревожить моего господина в его настоящем болезненном состоянии.

"Если угодно, я через несколько времени напишу вам еще. Примите уверение в моем искреннем к вам почтении, и верьте что я навсегда останусь, сэр, вашим покорным слугой,

"Р. S. Яхта оснащена, окрашена и ожидает ваших приказаний. Она великолепна."

"Мисс Гуильт, вот уже три утра кряду как я напрасно жду от вас письма. Ужь не вздумали ли вы издеваться надо мной, или, быть-может, вас уже нет в Торп-Амброзе? Во всяком случае, я не намерена долее выносить ваше поведение. Если не я, так закон принудит вас к уплате.

"Срок вашей первой расписке (в тридцать фунтов) кончается в будущий вторник, 29-го июля. Еслибы вы поступили со мною как следует, я с удовольствием согласилась бы отсрочить уплату. Но теперь представлю ее ко взысканию, и если вы не заплатите, то я поручу моему адвокату действовать по узаконенному порядку. Ваша

"Мистрис Ольдершо, так как время вашего адвоката, по всей вероятности, очень дорого, то я пишу эти несколько слов для того чтоб облегчить ему процесс моего ареста. Он найдет меня в комнатах первого этажа по вышеозначенному адресу. В моем настоящем положении, и при моих настоящих мыслях, вы не можете оказать мне большей услуги как посадив меня в тюрьму.

"Дорогая Лидия, чем долее живу я в этом коварном свете, тем более убеждаюсь, что злейший враг женщин, с которым нужно им всего более бороться, - это их собственный нрав. В какой, поистине, печальный тон впали мы в нашей переписке! Какой недостаток самообладания, моя милая, и с вашей, и с моей стороны!

"Позвольте мне, как старшей из двух, принести первые необходимые извинения и первой устыдиться неуменья владеть собою. Ваше жестокое забвение, Лидия, кольнуло меня в самое сердце и было причиной того резкого письма, которое вы недавно получили от меня. Я так всегда чувствительна к дурному обращению, когда оно идет от лица составляющого предмет моей любви и моего поклонения; к тому же, несмотря на мои шестьдесят лет, я, к несчастию, до сих пор еще молода сердцем. Примите же мое извинение в том, что я обезпокоила вас моим письмом, вместо того чтобы прибегнуть к моему носовому платку и отереть им свои слезы. Не вините вашу преданную Марию, за то что она еще до сих пор молода сердцем!

"Но хотя я и делала вам угрозы, моя милая, с вашей стороны жестоко было ловить меня на слове! Как жестоко было (еслибы даже долг ваш был в десять раз больше того что он есть) считать меня способною (что бы я там ни говорила) на безчеловечный поступок арестовать моего задушевного друга!

"Боже мой! неужели я заслужила чтобы вы с таким безжалостным формализмом ловили меня на слове после стольких лет нежнейшей дружбы? Но я не жалуюсь; я сокрушаюсь лишь о бренности нашей общей человеческой природы. Будем же как можно меньше разчитывать друг на друга, моя милая; мы обе - женщины, и не можем пособить этому горю. Уверяю вас, что когда я размышляю иногда о происхождении нашего несчастного пола, когда я вспоминаю что все мы первоначально сотворены были из такого дрянного материяла как мужское ребро (которое так мало нужно было его обладателю, что он даже не заметил его отсутствия), я просто удивляюсь нашим добродетелям, и ничуть не поражена нашими недостатками.

"Однако я замечталась; я занеслась слишком высоко, как та очаровательная личность в Шекспире, которая так и называлась "свободною фантазией." Еще одно слово, моя милая: знайте, что желание получить от вас ответ происходит единственно из желания беседовать с вами в прежнем, дружеском тоне, но не имеет ничего общого с любопытством касательно ваших действий в Торп-Амброзе, за исключением разве такого любопытства, которое вы сами допустите с моей стороны. Нужно ли мне прибавлять к этому, что я прошу у вас, как особенной милости, возобновления наших прежних отношений? Что касается до маленького счета, срок которому выходит в будущий вторник, я откладываю уплату его еще на шесть недель.

"С чувством истинно-материнской нежности остаюсь преданная вам

"Сию минуту получила я ваше последнее письмо. Ваше безстыдство возмущает меня. Ужь не думаете ли вы поступать со мною как с ребенком: сначала грозить мне, а потом, когда угрозы не помогают, ласкать и улещать? Да, вы

"У меня были свои причины, мистрис Ольдершо, чтобы хранить то упорное молчание, которое так страшно оскорбило вас. Я боялась, да, положительно боялась, посвятить вас в мои тайные мысли. Но подобное опасение не смущает меня более. Единственная моя забота сегодня утром состоит в том, чтоб отблагодарить вас достойным образом за ваше последнее письмо. Подумав хорошенько, я прихожу к той мысли, что нельзя сильнее отмстить вам как открыв вам то самое что вы так пламенно желаете знать. Хорошо, я усаживаюсь за пюпитр и разкажу вам все. Вы узнаете что случилось в Торп-Амброзе; вы прочтете мои мысли так же ясно как я читаю их сама. И пускай меня зовут Лидия Гуильт, если, прочитав их, вы не раскайтесь горько в том, что не остались при вашем прежнем решении - не посадили меня вовремя в тюрьму, чтобы лишить меня возможности вредить людям.

"На чем бишь я остановилась в моем последнем письме к вам? Не помню, да и не забочусь об этом. Припоминайте сами, коли хотите, а я вернусь только за неделю тому назад, то-есть к прошедшему воскресенью.

"Утром была гроза. Около полудня небо разчистилось, но я не вышла из дому: я ждала Мидвинтера, или по крайней мере, письма от него. (Вы, может-быть, удивляетесь, что я не называю его мистером? Мы ужь так подружились с ним, моя милая, что слово мистер было бы совершенно лишнее.) Вечером, накануне этого дня, он разстался со мной при весьма интересных обстоятельствах. Я разказала ему, что друг его, Армадель, преследует меня с помощию наемного шпиона. Он не захотел этому верить, и прямо отправился в Торп-Амброз, чтобы разъяснить все дело. На прощаньи я позволила ему поцеловать мою руку, и он обещал снова придти на следующий день (то-есть в воскресенье). Я чувствовала, что мое влияние над ним упрочено, и верила, что он сдержит слово.

"Итак, я уже говорила вам, что гроза прошла. Небо разчистилось; жители вышли погулять в своих лучших, праздничных нарядах; а я сидела в раздумье за моим жалким, маленьким, наемным фортепиано, также принарядившись на славу, и поджидала Мидвинтера; но Мидвинтер не являлся. Уже было далеко за полдень, и я начинала чувствовать себя глубоко оскорбленною, как вдруг мне подали письмо. Оно было принесено каким-то странным посланным, который, отдав его, немедленно скрылся. Я взглянула на конверт. То был наконец хотя почерк Мидвинтера, если не он сам. Я была задета за живое, потому что, как уже сказала вам выше, влияние мое над ним казалось мне гораздо сильнее.

"Впрочем, когда я прочитала письмо, оно дало совершенно другое направление моим мыслям. Оно удивило, озадачило, заинтересовало меня. Я думала, думала и бесконечно думала о нем в продолжение всего остального дня.

"Письмо начиналось тем, что он просил моего прощения, за то что усомнился в моих словам. Но мистер Армадель сам подтвердил их справедливость. Друзья поссорились (как я и предполагала), вследствие чего Мидвинтер и Армадель, бывший некогда его лучшим другом в мире, разстались на веки. Но все это пока еще не удивляло меня. Я просто забавлялась, читая его безсвязные, безумные речи о том, что он и его друг разстались на веки; воображала себе, как изумится он, когда, для выполнения моего плана, я проберусь в большой дом под предлогом примирения двух друзей.

"Но вторая часть письма заставила меня задуматься. Привожу вам ее слово в слово.

"Только вследствие борьбы с самим собою (и никакия слова не выразят вам всей трудности этой борьбы) решился я написать это письмо, вместо того чтобы самому придти к вам. Безпощадная необходимость предъявляет свои права на мое будущее. Я должен покинуть Торп-Амброз; я должен оставить Англию, без малейшого колебания, не бросив ни одного взгляда назад. Ужасные причины, над которыми я издевался некогда как безумец, требуют, чтобы после всего случившагося между мною и мистером Армаделем, он никогда более не видал меня и даже ничего не слыхал обо мне. Я не должен жить с ним более под одною кровлей, не должен дышать с ним одним и тем же воздухом. Я принужден скрыться от него под вымышленным именем; воздвигнуть между ним и мною горы и моря. Мне уже было сделано предостережение, какого не слыхало ни одно живое существо. Я верю.... смею ли сказать вам, почему?... я верю, что если обаяние, которое вы производите на меня, снова привлечет меня к вам, это будет иметь роковые последствия для человека, жизнь которого так странно связана с вашею и моею жизнию, - для человека, который был некогда вашим моим жертвы - "навсегда покинуть вас. Я борюсь с нею, как борется всякий человек с силою своего отчаяния. Час тому назад я был уже около вашего дома, но я принудил себя вернуться назад, не бросив на него ни одного взгляда. Смогу ли я бежать теперь еще дальше, когда письмо это уже написано, когда вырывается у меня безполезное признание, что я люблю вас первою и последнею любовью в моей жизни? Пусть время ответит на этот вопрос, а я - я не смею более ни писать об этом, ни думать."

"Этими словами заканчивалось письмо.

"Мною овладело лихорадочное любопытство угадать его мысли. Его любовь ко мне была, конечно, понятна. Но что он разумел под словом предостережение? Почему не следовало ему жить под одною кровлей, дышать одним воздухом, с молодым Армаделем? Какая ссора могла принудить одного из двух друзей прятаться от другого под вымышленным именем и воздвигать между собою горы и моря? Более же всего смущал меня вопрос о том, почему сближение его со мною, в случае еслиб он возвратился ко мне и снова отдался моему обаятельному влиянию, должно было причинить гибель ненавистного олуха, обладающого благородным Торп-Амброзским замкoм?

"Я горела нетерпением увидать его поскорее и предложить ему эти вопросы. По мере того как день подвигался вперед, мои ожидания делали меня суеверною. К обеду мне подали соус из телятины и пудинг из вишен. Я стала гадать на вишневых косточках - вернется он или нет: придет, нет, придет, нет, придет, нет, и так далее. Гаданье кончилось на слове "нет." Я позвонила и велела убрать прибор. Я с бешенством противоречива судьбе. Я сказала себе: "Он придет!" Из ожидании его осталась дома.

"Вы не можете себе представить, как весело мне сообщать вам все эти маленькия подробности. Сочтите, мой дорогой друг, моя вторая мать, сочтите все деньги, которые вы потратили на меня, в надежде, что я сделаюсь мистрис Армадель, и потом подумайте об этом безграничном, непреодолимом влечении моем к другому человеку. О, мистрис Ольдершо, какое для меня блаженство раздражать вас!

"День склонялся к вечеру. Я опять позвонила и послала вниз за таблицей поездов железной дороги. Какой поезд мог увлечь его в воскресенье? Народное уважение к этому дню благоприятствовало мне. В этот день был только один поезд, который отправился еще за несколько часов до того времени как он писал мне. Я пошла посмотреться в зеркало, и оно совершенно опровергло мое гаданье. Оно сказало мне. "Сядь у окна, укрывшись за занавескою; он не в состоянии будет провести длинного, одинакого вечера, без того чтобы снова не придти взглянуть на твой дом." Я села у окна за занавеской и стала ждать, держа в руке его письмо.

"Печальный воскресный день заменился сумерками, и печальная воскресная тишина на улицах стала еще безмолвнее. Когда совсем стемнело, я услыхала на улице чьи-то шаги... Сердце мое прыгнуло: вообразите себе, у меня еще есть сердце! Я сказала себе: "Это Мидвинтер!" И действительно то был он.

"Когда глаза мои могли, наконец, различить его в темноте, я увидела, что он шел медленно, колеблясь и останавливаясь почти на каждом шагу. Маленькое и некрасивое окно моей гостиной, повидимому, манило его к себе вопреки его воле. Подождав еще немного, покамест он не остановился в стороне от дома, но в виду моего неотразимого окна, я оделась и проскользнула задним ходом в сад. Хозяин мой ужинал с своим семейством, и никто не заметил меня. Я отворила калитку в садовой ограде и через переулок вышла в большую улицу. Тут я весьма кстати вспомнила о приставленном ко мне шпионе, который по всей вероятности караулил меня где-нибудь за углом.

"С одной стороны, необходимо было выиграть время; с другой (при моем тогдашнем настроении духа), мне невозможно было упустить Мидвинтера, не поговорив с ним наедине. В больших затруднениях люди если решаются на что-нибудь, то обыкновенно делают это сразу. Я решилась назначить ему свидание на следующий вечер, а до того времени найдти средство избежать надзора. Поступая таким образом, я давала своему любопытству возможность мучить меня в продолжение двадцати четырех смертельных часов, но что же оставалось мне делать? Устроить тайное свидание с Мидвинтером на виду и может-быть на слуху у Армаделева шпиона значило то же что отказаться от намерения стать обладательницею Торп-Амброза.

"Нашед у себя в кармане одно из ваших прежних писем, я вернулась в переулок, и на чистом клочке бумаги написала маленьким карандашем, который висит у меня на цепочке, следующее: "Я хочу и должна говорить с вами. Сегодня это невозможно, но завтра, в это же время, выходите на улицу, а потом разставайтесь со мною пожалуй хоть на веки. Когда прочтете эту записку, пройдите мимо меня, не останавливаясь, и скажите: приду."

"Я свернула бумажку и внезапно подошла к нему сзади. Он вздрогнул и обернулся; тогда я с легким пожатием опустила ему записку в руку и прошла мимо. Не успела я сделать десяти шагов, как уже услыхала его позади себя. Я видела, как пожирали меня с головы до ног его большие черные глаза, сверкавшие во мраке сумерков; но, впрочем, он сделал все чего я требовала от него. "Я не могу отказать вам ни в чем," прошептал он: - "я приду." И он прошел далее. В эту минуту мне невольно пришло в голову, как этот глупый олух Армадель испортил бы все дело, еслиб он был на месте Мидвинтера.

"Я всю ночь ломала себе голову, чтобы придумать средство устроить на следующий вечер вполне безопасное свидание, и ничего не могла придумать. Я начинала чувствовать, что письмо Мидвинтера как будто притупило мои способности.

"В понедельник утром дела приняли еще худший оборот. От моего верного союзника, мистера Башвуда, пришло известие, что мисс Мильрой и Армадель снова сошлись и подружились. Можете вообразить себе, как я была взбешена! Час или два спустя пришло вторичное известие от мистера Башвуда, но на этот раз утешительное. Негодный торп-амброзский идиот показал наконец настолько смыслу, что устыдился самого себя. Он решился в тот же день удалить шпиона, вследствие чего и поссорился с своим адвокатом.

"Итак, препятствие, с которым я по своему слабоумию не в состоянии была сладить, устранялось само собою! Не было более надобности тревожиться о предстоящем свидании с Мидвинтером; за то на досуге можно было обсудить план моих будущих действий, особенно теперь, когда мисс Мильрой и её нежный пастушок снова сошлись и помирились. Поверите ли, не то письмо, не то его автор (право не знаю, кто из двух), взяли надо мною такую власть, что несмотря на все мои усилия, я не могла думать ни о чем другом, и все это в ту минуту, когда было множество причин опасаться, что мисс Мильрой поспешит переменить свое имя на имя мистрис Армадель, прежде чем я успею заплатить ей мой долг. Случалось ли вам видеть подобную испорченность? Что до меня касается, я ничем не могу объяснить ее себе.... а вы?

"Наконец, на дворе стемнело. Я выглянула в окно: он был там!

"Я поспешила выдти к нему; хозяева мои, по обыкновению, слишком заняты были едой и питьем чтобы что-либо заметить.

" - Мы не должны показываться здесь вместе, прошептала я ему. - Я пойду вперед, а вы следуйте за мной.

"Он не отвечал ни слова. Не понимаю что происходило в его душе; но явившись на свидание, он теперь шел нехотя и постоянно отставал от меня, как будто вовсе желая уйдти.

" - Вы, кажется, боитесь меня? спросила я.

" - Да, боюсь, отвечал он: - боюсь вас и себя.

"Это было не поощрительно и далеко не любезно. Но в эту минуту мной овладело такое бешеное любопытство, что будь он со мной еще резче, я не обратила бы на это никакого внимания. Я пошла далее к новым строениям, потом остановилась и оглянулась назад.

" - Неужели я должна вымаливать у вас это как милости, сказала я, - после вашего добровольного обещания и того письма, которое вы написали мне?

"Что-то внезапно подействовало на него, и он тотчас же подошел ко мне.

" - Простите меня, мисс Гуильт; ведите меня куда вам угодно.

"Затем он опять отстал от меня немного, и я слышала как он произнес:

" - Чему быть, того не миновать. Что могу против этого я, или что может она?

"Не знаю что заставило меня задрожать: слова ли эти, смысла которых я не понимала, или тон, которым они были произнесены, только мне вдруг захотелось почему-то распроститься с ним и вернуться домой. Вы скажете, что это непохоже на меня? Действительно так! Но это продолжалось не более минуты. Ваша дорогая Лидия скоро пришла в себя.

"Я направила свои шаги к недостроенным лачужкам и к разстилавшемуся позади их полю. Мне гораздо приятнее было бы увести его к себе домой и поговорить с ним при свечах. Но я уже рискнула на это однажды, а в моем двусмысленном положении и при злоречии города страшно было решиться на это вторично. О саде нечего было и думать, потому что хозяин дома имеет обыкновение курить там трубку после ужина. Таким образом мне ничего более не оставалось делать как увести его за город.

"Продолжая идти вперед, я по временам оглядывалась, а он молча следовал за мною все на том же разстоянии, подобно привидению....

"Я должна на минуту оставить мое письмо. Церковные колокола звонят во всю мочь, и этот трезвон доводит меня до изступления. Неужели в наше время, когда у всех есть карманные или стенные часы, нужно еще напоминать колокольным звоном о начале церковного богослужения? Ведь в театр, например, мы ходим не по звонку, так не унизительно ли для духовенства прибегать к колокольному звону, чтобы собирать нас в церковь!...

"Наконец, паства собралась, и я опять могу взяться за перо, чтобы продолжать мою беседу с вами.

"Я колебалась немного куда именно мне повести его. С одной стороны пролегала большая дорога, но хотя она казалась уединенною, по ней неожиданно мог пройдти кто-нибудь. С другой стороны находился кустарник. Я повела его через кустарник.

"На противоположном конце его находилась небольшая покатость, в глубине которой лежали срубленные деревья, а далее белелся маленький пруд, слабо мерцавший в полусвете сумерков. На его дальнейшем берегу разстилались длинные пастбища с носившимся над ними туманом, а еще дальше чернелась вереница стад, медленно возвращавшихся домой. Кругом не было ни одного живого существа; не слышно было ни одного звука. Я села на одно из бревен и оглянулась назад.

" - Подите, сказала я тихо, - подите сюда и сядьте здесь подле меня.

"Для чего вхожу я в такия подробности? Право, не знаю. Это место произвело на меня непостижимое впечатление, и я не могу удержаться, чтобы не описать вам его. Если я кончу дурно, ну, положим, хоть на эшафоте, мне кажется, последним воспоминанием, которое будет носиться перед моими глазами, прежде чем палач затянет веревку, будет этот маленький мерцающий пруд, длинные туманные пастбища и смутно чернеющаяся в полусвете сумерков вереница стад, возвращавшихся домой. Не пугайтесь, почтенное создание! Воображение мое иногда странно подшучивает надо мною; да сверх того, последняя часть этого письма мне кажется сильно отзывается вчерашним опиумом.

"Он подошел ко мне молча, как лунатик, и сел подле меня на бревно. Ночь ли была так удушлива, или со мною сделался лихорадочный жар, только я не могла выносить ни шляпки, ни перчаток. Желание посмотреть на него и узнать причину этого странного молчания, и в то же время невозможность достигнуть этого за темнотою ночи, до такой степени раздражили мои нервы, что я готова была закричать. Не зная чем облегчить себя, я взяла его за руку: она горела как в огне и мгновенно сомкнулась с моею рукой - вы сами знаете как. После этого

" - Не презирайте меня, сказала я. - Я принуждена была привести вас в это уединенное место, иначе я погубила бы свою репутацию, еслибы вас увидали вместе.

"Я остановилась и замолчала; но его рука еще раз предупредила меня, что молчание было опасно. Тогда я решилась

" - Вы заинтересовали и в то же время напугали меня вашим странным письмом, продолжала я: - скажите что оно значит?

" - Теперь уже поздно спрашивать об этом. И вы, и я, - мы оба пошли по дороге, с которой нет более возврата.

"Он произнес этот странный ответ совершенно новым для меня голосом, от которого мне сделалось еще более неловко чем за минуту перед тем от его молчания.

" - Слишком поздно, повторил он, - слишком поздно! Вам остается сделать мне теперь лишь один вопрос.

" - Какой же?

"Не успела я произвести эти слова, как рука его задрожала в моей руке, и я тотчас же поняла, что мне лучше было бы не спрашивать его. Прежде чем я успела шевельнуться, или подумать, он уже заключил меня в свои объятия.

" - Спроси меня, люблю ли я тебя? прошептал он.

"В ту же минуту голова его припала к моей груди, и жестокая душевная мука выразилась у него, как и у нас,

"Первое мое движение было очень глупо. Я готова была начать наш обыкновенный протест и защищаться так, как защищаемся все мы в подобных случаях. Но к счастию или к несчастию, право не знаю что из двух, я давно утратила прежнюю юношескую стыдливость, и потому сейчас же остановила первое движение моих рук и первое слово готовившееся слететь с моих уст. Боже! Боже мой! какою старою и отжившею почувствовала я себя в ту минуту как он выплакивал свою душу на груди моей! Как вспомнила я то время, когда моя любовь могла бы принадлежать ему! А теперь что принадлежало ему? - Моя талия!...

"Любопытно знать, неужели во мне шевельнулась жалость? Впрочем, это вовсе нейдет к делу. Как бы то ни было, рука моя поднялась сама собою и пальцы нежно погрузились в его волоса. Страшные воспоминания мгновенно возникли в голове моей и заставили меня содрогнуться в то время как я прикоснулась к нему. Но несмотря на это, я продолжала играть его волосами и обвивать их вокруг моих пальцев. Как безразсудны женщины!

" - Я не хочу упрекать вас, сказала я кротко: - я не скажу, что вы жестоко пользуетесь моим положением. Вы страшно взволнованы, я хочу дать вам время оправиться немного и придти в себя.

"Сделав такой приступ, я остановилась, чтобы подумать, в какой форме предложить ему те вопросы, которые мне так хотелось сделать ему; но, вероятно, я была слишком смущена или слишком нетерпелива в своих соображениях, потому что сразу высказала то что наиболее занимало меня.

" - Я не верю, чтобы вы любили меня, сказала я. - Вы пишете мне странные вещи; вы пугаете меня какою-то таинственностию: что разумели вы в вашем письме, говоря, что возвращение ко мне будет пагубно для мистера Армаделя? Какая опасность может угрожать от этого мистеру Армаделю?

"Не успела я сделать ему этот вопрос, как он внезапно поднял голову и выпустил меня из своих объятий. Я вероятно коснулась какого-нибудь тяжелого воспоминания, которое заставило его опомниться. Вместо того чтобы мне меня.

" - Верите ли вы в сны? спросил он вдруг странным и отрывистым тоном, не обращая ни малейшого внимания на мои слова. - Скажите, продолжал он, не давая мне времени ответить, - не были ли когда-нибудь вы, или кто из ваших родственников, в сношениях с отцом или с матерью Аллана Армаделя? Не случалось ли вам, или кому из ваших родственников, быть когда-нибудь на острове Мадере?

"Можете себе представить мое изумление! Я похолодела. В одну минуту я вся похолодела с головы до ног. Он очевидно знал о случившемся на острове Мадере, когда я находилась в услужении у мистрис Армадель, что, вероятно, было еще задолго до его рождения! Такое открытие само по себе было поразительно. Но он очевидно имел свои причины отыскивать связь между мною и этими событиями, и это обстоятельство было еще поразительнее.

" - Нет, сказала я, как только могла говорить. - Я не знала ни его отца, ни его матери.

"--И об острове Мадере также ничего не знаете?

" - И об острове Мадере также.

"Он отвернулся и стал говорить сам с собою.

" - Странно! сказал он: - точно так как я занимал место тени у окна, она занимала место тени у пруда!

"При других обстоятельствах меня встревожило бы его странное поведение. Но после вопроса об острове Мадере мною положительно овладел ужас, который заглушил все прочия опасения. Мне кажется, я ни на что не решалась в моей жизни с такою твердостию как на то чтоб узнать откуда он получил все эти сведения, и какое было его настоящее имя. Мне было совершенно ясно, что вопросом об Армаделе я затронула в нем какое-то тайное чувство, столь же сильное как и его чувство ко мне! Куда девалось мое влияние над ним?

"Этого я никак не могла придумать; но я могла снова возвратить его и немедленно принялась за дело.

" - Не поступайте со мною жестоко, сказала я: - ведь и я также щадила вас. О, мистер Мидвинтер, здесь так пусто, так темно, не пугайте же меня!

" - Пугать вас! Он снова приблизился ко мне. - Пугать вас! повторил он с таким удивлением, как будто я пробудила его от сна, и обвинила в том что у него вырвалось в бреду.

"Озадачив его таким образом, я уже хотела было спросить его, почему мой вопрос об Армаделе произвел такую перемену в его обращении со мною. Но, после всего случившагося, я боялась слишком скоро возвратиться к тому же предмету. Что-то, - вероятно инстинкт, - предупредило меня не затрогивать покамест вопроса об Армаделе, но поговорит с ним сначала о нем самом. Я уже сообщала вам в одном из моих предыдущих писем, что по его обращению и наружности всегда можно было предполагать, что невзирая на свою молодость, он сделал или выстрадал что-нибудь ужасное в своей прошедшей жизни. Каждый раз как мы встречались, я все более и более сомневалась в том, чтоб он действительно был тем чем казался; но самые сериозные сомнения внушало мне его имя. Сама имея много тайн в своей жизни, и будучи не раз вынуждена скрываться под чужим именем, я тем более склонна подозревать других людей, когда замечаю в них что-нибудь таинственное. Как бы то ни было, раз отдавшись этому подозрению, я решилась изумить его, так же как он изумил меня, неожиданным вопросом об его имени.

"Покамест я сидела задумавшись, и он также думал, и как скоро оказалось, о моих словах.

" - Мне так грустно что я испугал вас, прошептал он с тою кротостию и смирением, которые мы так презираем в мущине, когда он говорит с другими женщинами, и которые мы так дорого ценим, когда оне относятся к нам.

" - Я сам не знаю что говорил вам, продолжал он: - мой ум находится в жалком состоянии. Прошу вас, простите меня, если можете: я сегодня сам не свой.

" - Я не сержусь, сказала я: - мне нечего прощать вам. Мы оба неосторожны, оба несчастны.

"Я положила мою голову на его плечо.

" - Действительно ли вы любите меня? спросила я его нежным шепотом.

"Его рука снова обвилась вокруг моей талии, и я почувствовала учащенное биение его сердца.

" - О! еслибы вы знали! прошептал он мне в ответ: - еслибы вы только знали....

"Он не мог сказать ничего более. Чувствуя, что лицо его наклоняется к моему лицу, я еще ниже опустила голову и остановила его в тот момент как он уже готовился поцеловать меня.

" - Нет, сказала я, - это лишь мимолетное увлечение с вашей стороны, а между тем вы обращаетесь со мною как с своею обрученною невестой.

" - Будь

"Но я не поддавалась. Ужас прежних, известных вам воспоминаний снова овладел мною, и я задрожала, когда он стал просить меня быть его женой. Не думаю, чтобы мне сделалось дурно, во что-то в роде дурноты заставило меня закрыть глаза. Как только я закрыла их, передо мной как будто сверкнула молния, и призраки те

"--Говори со мной! прошептал он нежно. - Ангел мой, дорогая моя, говори со мной!

"Его голос заставил меня опомниться. У меня осталось ровно настолько смысла чтобы вспомнить, что время летело, и что я еще до сих пор не предложила ему моих вопросов.

" - Положим, что я чувствую к вам то же что и вы ко мне, сказала я; - положим, что я люблю вас на столько чтобы вверить вам счастие всей моей жизни...?

"Я остановилась на минуту, чтобы перевести дыхание. Было невыносимо тихо и душно: воздух как будто замер с наступлением ночи.

".... Честно ли будет с вашей стороны жениться на мне под вашим настоящим именем? продолжала я.

"Рука его снова выпустила мою талию, и я почувствовала как он вздрогнул. Потом он продолжал сидеть подле меня, спокойный, холодный и молчаливый, как будто мой вопрос лишил его языка. Я обвила рукой его шею и опять положила мою голову на его плечо. Но как ни велики были над ним мои чары, оне мгновенно потеряли свою силу, как скоро я касалась известного вопроса.

" - Кто сказал вам?... и он остановился. - Нет, продолжал он, - никто не мог сказать вам. Но что заставило вас подозревать?...

"Он снова остановился.

" - Никто не говорил мне, сказала я, - и ничто не заставило меня подозревать. У женщин бывают иногда странные фантазии.... Неужели ваше настоящее имя - Мидвинтер?

" - Я не могу обманывать вас, отвечал он, после небольшого промежутка молчания: - мое настоящее имя - не Мидвинтер.

"Я прижалась к нему еще ближе.

" - Но как же зовут вас? спросила я.

"Он колебался.

"Я приподняла лицо мое так что щека моя касалась его щеки, и настойчиво продолжала свой допрос, почти прильнув губами к его уху.

" - Как, до сих пор не иметь ко мне доверия! Не иметь доверия к женщине, которая почти призналась вам в своей любви, которая почти согласилась быть вашею женой!

"Он повернулся ко мне, и опять попытался-было поцеловать меня, но я опять остановила его.

" - Если я открою вам мое имя, сказал он, - я должен буду разказать вам многое.

"Тут я снова прильнула к его щеке.

" - А почему же нет? сказала я. - Как могу я любить человека, а тем более выйдти за него замуж, если он будет чуждаться меня?

"Против этого, кажется, не могло быть возражения. Однако он нашел его.

" - Это ужасная история, сказал он: - она может омрачить всю вашу жизнь, как уже омрачила и мою.

"Я обвила его шею другою рукой и продолжала настаивать.

" - Скажите мне; я не боюсь этого: скажите же!

"Он начинал, наконец, уступать моим ласкам и объятиям.

" - Сохраните ли вы это как священную тайну? спросил он: - как тайну, которую никогда ни одно живое существо не должно звать кроме меня и вас?

"Я обещала все сохранить в тайне; нетерпение мое переходило в неистовство. Дважды пытался он начать, но каждый раз мужество изменяло ему.

" - Не могу! крикнул он диким, отчаянным голосом. - Не могу я открыть этого!

"Мое любопытство, или вернее сказать, мой неукротимый характер вышли из границ. Он раздражил меня до того что я не разсуждала более о том что делаю или говорю. Я внезапно стиснула его в своих объятиях и прижала свои губы к его губам.

" - Я люблю тебя.... прошептала я с страстным поцелуем. - Теперь скажешь ли ты, наконец, свое имя?

"Он не мог произнести ни слова. Не знаю, нарочно ли я это сделала чтобы довести его до изступления, или я сделала это невольно, в припадке бешенства. Верно лишь то, что я дурно истолковала его молчание. Почти вслед за поцелуем я оттолкнула его от себя.

" - Я ненавижу вас! сказала я. - Вы свели меня с ума и заставили забыться. Оставьте меня! Я не боюсь темноты. Оставьте меня немедленно, с тем чтобы никогда более не видаться со мною!

"Он схватил меня за руку и удержал. Голос его вдруг переменился: он зазвучал

" - Сядьте, сказал он. - Вы возвратили мне мое мужество: вы узнаете кто я.

"Посреди окружавшого нас мрака и молчания, я повиновалась ему и села. Посреди окружавшого нас мрака и молчания, он снова заключил меня в свои объятия и открыл мне свою тайну...

"Разказать ли мне ее вам, в свою очередь? Открыть ли мне вам его настоящее имя? Сдержать ли мне свою угрозу, разоблачив пред вами мысли, возникшия из моего последняго свидания с ним и из всего случившагося со мною за это время?

"Или мне лучше сохранить эту тайну, как я обещала ему (а в то же время и свою собственную), закончив это длинное, утомительное письмо, именно в ту минуту, когда вы горите нетерпением узнать более?

"Все это - сериозные вопросы, мистрис Ольдершо, гораздо сериознее чем вы предполагаете. Я успела уже успокоиться, и начинаю понимать всю важность того что было упущено мной из виду, когда я впервые принялась за письмо к вам, - важность последствий. Не напугала ли я сама себя, желая напугать вас? Очень может быть, как это ни странно...

"Последния две минуты я сейчас провела в раздумье у окна. До отхода почты осталось еще много времени думать. Народ только-что начинает расходиться из церкви.

"Я решилась отложить мое письмо в сторону и заглянуть в мой дневник. Короче сказать, мне нужно видеть чем рискую я, если решусь открыться вам, и мой дневник скажет мне то чего моя утомленная голова не в силах сообразить без посторонней помощи. В течение последней недели, я вела журнал моих дней (а иногда и ночей) гораздо аккуратнее чем обыкновенно. При моих настоящих обстоятельствах, у меня есть на это свои особенные причины. Если я выполню мой план так как намерена выполнить его, то с моей стороны было бы величайшим безумием полагаться на свою память. Случайное забвение самого ничтожного обстоятельства, случившагося со времени моего последняго свидания с Мидвинтером и по настоящую минуту, может совершенно погубить меня.

" - Погубить ее! скажете вы. - Но какого рода гибель разумеет она?

"Погодите немного, дайте мне справиться с моим дневником, и тогда мы увидим, могу ли я довериться вам без опасения."