Армадель.
Книга четвертая.
XI. Любовь и закон.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Армадель. Книга четвертая. XI. Любовь и закон. (старая орфография)

XI. Любовь и закон.

В понедельник утром 28-го июля мисс Гуильт, еще раз решившаяся подстеречь Аллана и Нелли, дошла до своего обыкновенного обсервационного пункта в парке обыкновенными окольными тропинками.

Она с удивлением нашла Нелли одну на месте свидания. Но еще более удивило ее, минут десять спустя, появление Аллана, который поднявшись из долины на пригорок и неся под мышкой в виде оправдания огромную, толстую книгу, объявил Нелли, что он потерял много времени над переборкой книг, и нашел лишь одну, которая обещает, повидимому, вознаградить их за труд чтения.

Еслибы мисс Гуильт подолее осталась в парке в прошедшую субботу и дождалась последних прощальных слов юной влюбленной четы, она легко разгадала бы теперь таинственное появление книги под мышкой Аллана, и не хуже самой Нелли поняла бы представленное им оправдание в просрочке.

В жизни есть известные исключительные обстоятельства, как например брак, когда даже девочки, едва вышедшия из ребячества, становятся способными (с большими или меньшими припадками чувствительности) соображать последствия. В субботу, в минуту разставания, Нелли вдруг вспомнила о будущем и совершенно смутила Аллана неожиданным вопросом о том, подлежит ли судебному преследованию задуманный ими побег? Она очень хорошо помнила, что читала когда-то, где-то (вероятно в каком-нибудь романе), о побеге, имевшем ужасные последствия: невесту притащили домой в истерике, а жениха, по приговору парламента, посадили в тюрьму, предварительно совсем обрезав его прекрасные волосы. Предполагая даже, что она и согласилась бы, наконец, на побег, чего впрочем она никак не может обещать, она прежде всего желает знать, не вмешается ли в этот брак полиция, кроме священника и клерка. Аллан, как мущина, должен знать это; к Аллану она и обращается за сведениями, предупреждая его, с целью впрочем поощрить его на отыскание закона, что она готова лучше тысячу раз умереть от горя нежели быть невольною причиной парламентского приговора, по которому его посадят в тюрьму и обрежут его прекрасные волосы.

-- Это вовсе не смешно, прибавила тогда Нелли решительно: - я не хочу даже и думать о нашем браке до тех пор пока не удостоверюсь что говорит об этом закон.

-- Но я столько же знаю законы сколько и вы, сказал Аллан. - К чорту закон! Что за беда если меня окорнают! Нужно рискнуть.

-- Рискнуть? повторила Нелли с негодованием. - А обо мне вы не думаете? Я не хочу рисковать! Если есть добрая воля, так найдется и возможность. Мы должны сами отыскать закон.

-- Я готов, сказал Аллан. - Но где же нам искать его?

-- Конечно в книгах! В вашей огромной библиотеке вероятно заключаются самые разнообразные сведения. Если вы действительно меня любите, то конечно не поленитесь, ради меня, просмотреть корешки каких-нибудь двух-трех тысяч книг!

-- Я готов просмотреть хоть целые десятки тысяч, с жаром воскликнул Аллан. - Скажите мне только что должен я искать?

-- Конечно законы! Когда на корешке будет стоять "Законы," откройте книгу, отыщите статью о браках, прочтите ее с начала до конца, и потом приходите сюда, чтоб объяснит мне каждое слово. Как? вы находите, что вам нельзя поручит даже такой простой вещи?

-- Уверен, что нельзя, сказал Аллан. - Но разве вы не можете помочь мне?

-- Конечно могу, если вы не сумеете обойдтись без меня! Хоть законы и мудрены, но ужь верно не мудренее музыки. И я должна, я непременно хочу удовлетворить свое любопытство. В понедельник утром принесите мне сюда все книги, какие вы только найдете; можете привезти их и в тачке, если наберется ужь слишком много, и если вы не сумеете обойдтись без меня.

Результатом этого разговора было появление Аллана в парке, с комментариями Клакстона под мышкой, в утро того рокового понедельника, когда письменное обещание мисс Гуильт выйдти замуж за Мидвинтера дошло до его рук. Здесь, как и во всех других проявлениях человеческой жизни, дисгармонирующия начала смешного и ужасного сталкивались между собой в силу непостижимого закона противоречия, одного из тех законов, которые управляют человеческою жизнию. Посреди всех затруднений, скоплявшихся над их головами, несмотря на близость замышляемого убийства, которое уже бросало на одного из них свою мрачную тень из потаенного уголка, где скрывалась мисс Гуильт, молодые люди сидели, не предчувствуя будущого, с раскрытою между ними книгой, и преусердно изучали постановления о браках, с твердою решимостью добиться толку, и эта решимость в таких юных существах была уже сама по себе не более как буфонство!

-- Отыщите же это место, сказала Нелли, как только они уселись. - Мы вместе примемся за дело и добьемся толку посредством разделения труда, как говорят ученые. Вы будете читать, а я буду делать отметки.

С этими словами она достала карандаш и хорошенькую записную книжку, раскрыла ее посередине на двух чистых страницах и наверху правой страницы написала: Хорошо, а наверху левой -

-- Хорошо значит когда закон на нашей стороне, пояснила она; а дурно значит когда закон против нас. Поставив дурно и хорошо друг против друга, мы проследим их сверху до визу, и дойдя до конца, подведем итоги, в силу которых и будем действовать. Говорят, что у девочек нет смысла на дела. Как бы не так!... Нечего смотреть-то на меня! Смотрите-ка лучше на Клакстона и начинайте.

-- Нельзя ли начать поцелуем? упросил Аллан.

-- Никак нельзя. Я удивляюсь, что вы можете просить об этом в такую важную минуту, когда мы оба должны напрячь все ваши умственные способности!

-- Да я именно для этого и прошу у вас поцелуя, сказал Аллан. - Мне кажется, он сделал бы меня остроумнее.

-- О, это другое дело! Я готова на всякое пожертвование, лишь бы помочь вашей голове. Но помните, не более одного, прошептала она кокетливо; - да не забывайте же Клакстова, а то потеряете страницу.

В разговоре наступила пауза. Клакстон и записная книжка вместе скатились на траву.

-- Если вы опять приметесь за то же, сказала Нелли, поднимая книжку с раскрасневшимися щеками и блистающими глазками, - то я повернусь к вам спиной и просижу так все утро. Да начнете ли вы, наконец?

Аллан во второй раз отыскал страницу, и очертя голову, бросился в бездонную пропасть английских законов.

-- Страница двести восьмая, начал он. - Закон о муже и жене. Начать с того, что вот этого параграфа я вовсе не понимаю. "Говоря вообще, закон разсматривает брак в смысле контракта." Что это значит? Я думал, что контракт такая бумага, которую подписывает подрядчик, обязуясь в данный срок кончить работы и вывести рабочих из дому, причем случается, обыкновенно, что когда срок этот наступает (как говаривала моя бедная мать), рабочие и не думают уходить.

-- Неужели здесь ничего не говорится о любви? спросила Недли. - Посмотрите-ка пониже.

-- Ни слова. Толкует о своем проклятом контракте, - да и только.

-- Ну, так он дрянь! Ищите дальше, нет ли чего-нибудь более подходящого к нам.

-- Вот это место, кажется, ближе к нам подходит: - Незаконность брака "Если соединяются браком лица, которых закон признает не имеющими на то права, то это блудный, а не супружеский союз. (А ведь Клакстон любит замысловатые фразы, не правда ли? Любопытно знать что он разумеет под словом блудный?) Первая из этих причин незаконности брака есть предшествовавший брак, так что существование другого мужа или другой жены...."

-- Остановитесь! сказала Нелли. - Я должна сделать отметку.

И она пресериозно сделала свою первую отметку на странице озаглавленной: Хорошо. "У меня нет мужа, а у Аллана нет жены. В настоящее время мы оба совершенно свободны."

-- До сих пор все идет хорошо, заметил Аллан, глядя через её плечо.

-- Продолжайте, сказала Нелли. - Далее что?

-- "Вторая причина незаконности, продолжал Аллан, - заключается в несовершеннолетии. Чтобы получить право на вступление в брак, мущина должен иметь четырнадцать, а женщина двенадцать лет от роду." Нечего сказать, весело, восклинул Аллан: - Клакстон таки раненько начинает!

Нелли была слишком занята чтобы сделать с своей стороны какое-либо замечание, кроме необходимой отметки в записной книжке на странице озаглавленной: Хорошо. "Я имею законный возраст для вступления в брак, и Аллан также."

-- Дальше! продолжала она, глядя через плечо Аллана. - Не обращайте внимания на все эти пустые разглагольствия Клакстона. Я не девочка; мне не двенадцать лет! Переходите к третьей причине, если таковая окажется.

-- "Третья причина незаконности брака, продолжал Аллан, - есть сумашествие."

Нелли опять сделала отметку на странице: Хорошо. "И я, и Аллан находимся в совершенно здравом разсудке."

-- Идите дальше.

Аллан перевернул страницу.

-- "Четвертая причина заключается в близком родстве."

Немедленная четвертая отметка на утешительной странице записной книжки: "Он меня любит, и я его люблю, и между нами нет ни тени родства."

-- Еще что? спросила Нелли, нетерпеливо постукивая карандашем по подбородку.

"Законы о браках, 4 Георг. IV. гл. 76, и 6 и 7 Уил. IV. гл. 85 (q)." Клакстон тут верно заврался. Не перевернуть ли еще страничку? Может-быт он там опять придет в разсудок.

-- Погодите немного, сказала Нелли; - что это такое в середине?

Почитав с минуту молча через плечо Аллана, она вдруг с отчаянием всплеснула руками.

Ну, так я это и знала! воскликнула она. - О Боже, Боже мой! Вот оно, вот оно!

-- Да где? спросил Аллан. - Я ничего не вижу тут ни о тюрьме, ни о бритье головы: разве в иероглифах что-нибудь? Неужели "4 Георг. IV." значит "посадить его в тюрьму," а "гл. 85 (q)" значит "пошлите за цирюльником?"

-- Прошу вас не шутить, с упреком заметила Нелли. - Мы оба стоим на вулкане. Смотрите! сказала она, указывая на страницу. - Читайте! Если что-нибудь может вразумить вас насчет нашего положения, так ужь конечно эти строки.

Аллан откашлялся, а Нелли наставила свой карандаш на мрачную страницу записной книжки, озаглавленную: Дурно.

-- "Так как дух вашего закона, начал Аллан, - требует, чтобы препятствовали лицам, не достигшим двадцати одного года, вступать в брак без согласия родителей или опекунов.... (Нелли сделала первую отметку на странице: Дурно. "Мне минет только семнадцать, и обстоятельства воспрещают мне открыть мои чувства папа.")... то само собою разумеется, что в случае оглашения в церкви лиц, не достигших двадцати одного года, не вдовца и не вдовы, которые считаются свободными.... (Нелли сделала новую отметку на мрачной странице: "Аллан не вдовец, и я не вдова, следовательно мы оба не свободны.").... если, притом, родитель или опекун открыто заявит о своем несогласии на брак во время церковного оглашения.... ("А папа непременно сделал бы это!").... такое оглашение считать недействительным."

-- Позвольте перевести дух, сказал Аллан. - Если Клакстон не умел выразиться яснее, то он мог бы, по крайней мере, употребить более короткие периоды. Ободритесь, Нелли! Верно есть еще какой-нибудь способ вступить в брак, без этих околичностей, которые оканчиваются церковным оглашением и недействительностию. Проклятая тарабарщина! Даже и я написал бы толковее.

-- Погодите, это еще не все, сказала Недди. - Недействительность ничто в сравнении с тем что еще будет.

-- Что бы это ни было, возразил Аллан, - мы поступим как с лекарством: проглотим зараз, да и баста!

Он стад опять читать: "Брак без оглашения может быть разрешен лишь в таком случае, когда один из брачущихся даст клятву, что между ними нет никакой родственной связи."

-- Ну, что жь я могу поклясться в этом с чистою совестию! Далее что?

.... "Затем один из брачущихся должен в продолжение двух недель прожить в том самом приходе, в котором имеет быть заключен брак."

-- В приходе! Да я готов прожить эти две недели в собачьей конуре. Мне кажется, Нелли, все это довольно просто и ясно. Что вы качаете головой? Вы хотите сказать, чтоб я продолжал, и тогда увижу? Хорошо, буду продолжать. На чем бишь мы остановились?

.... "Если один из брачущихся, не вдовец и не вдова, будет моложе двадцати одного года, то он или она должны поклясться, что они получили согласие лиц, разрешение которых необходимо, или что такия лица не существуют более. Закон требует, чтобы такое разрешение шло от отца."

На этих последних грозных словах Аллан остановился как вкопанный.

-- Разрешение отца! повторил он. - Едва ли я могу в этом поклясться! Кажется, не могу.

"Наш брак невозможен, если Аллан не захочет стать клятвопреступником."

-- Закройте книгу, с покорностью сказала Нелли. - Я уверена, что если мы перевернем еще страничку, то найдем и полицию, и тюрьму, и бритье головы, - словом, все те наказания за клятвопреступление, о которых я вам говорила! Но нам не для чего и заглядывать туда: довольно с нас и того что прочли. Теперь все кончено. Я должна в субботу отправляться в школу, а вы должны постараться забыть меня как можно скорее. Быть-может мы и встретимся в последствии, оба вдовые, и жестокий закон признает вас свободными тогда, когда уже будет слишком поздно. К тому времени я конечно состареюсь и подурнею, а вы, без сомнения, перестанете думать обо мне, и все это кончится могилой, и чем скорее, тем лучше. Прощайте, заключила Нелли, печально вставая с своего места и едва удерживая слезы. Оставаться здесь долее значит только томить себя, если... если, впрочем, вы не имеете чего-нибудь предложить мне?

-- Имею! имею! воскликнул опрометчивый Аллан. - Совершенно новая мысль. Не обратиться ли вам к кузнецу в Гретна-Грине?

-- Ничто на свете не заставит меня венчаться у кузнеца! с негодованием отвечала Нелли.

-- Не сердитесь, умолял Аллан: - я ведь не желал оскорбить вас. Тысячи людей в вашем положении обращались к кузнецу и находили его ничуть не хуже священника, и в добавок премилым, прелюбезным господином. Ну, да это в сторону! Нет ли другого средства?

-- Верьте моему слову, твердо настаивал Аллан, - что непременно есть способ обойдти Клакстова (и без клятвопреступления), еслибы только мы его знали. Это вопрос юридический, и вам нужно посоветоваться с кем-нибудь из адвокатов. Положим, что это риск. Но кто не рискует, тот и не выигрывает. Что вы скажете о молодом Педгифте? Он отличный малый. Мне кажется, мы смело можем доверить ему нашу тайну.

-- Ни за какие блага в мире! воскликнула Нелли. - Вы, пожалуй, поверяйте ваши тайны этому пошлому господину, но что до меня касается, то я не желаю. Я ненавижу его. Нет! продолжала она краснея и надменно топая ногой по траве. - Я положительно запрещаю вам посвящать в наши тайны кого-либо из Торп-Амброзских жителей. Они сейчас же заподозрят меня, и весь город узнает об этом в одну минуту. Моя любовь может быть несчастною, прибавила Нелли, поднося платок к глазам, - и папа может сгубить ее в самом цвете, но я не хочу отдавать ее на поругание городским болтунам!

-- Успокойтесь! Успокойтесь! сказал Аллан. - Я ни слова не скажу в Торп-Амброзе, уверяю вас! Он - замолчал и на минуту задумался. - Есть еще один способ! вдруг заговорил он, мгновенно проясняясь. - У нас еще целая неделя впереди. Знаете ли что я сделаю? Я поеду в Лондон!

действием его собственной воли.

-- В Лондон? повторила Нелли, глядя на него в изумлении.

-- В Лондон! повторил Аллан. - Надеюсь, что это довольно далеко от болтунов Торп-Амброза? Подождите немного, и не забывайте, что это вопрос юридический. Нужно вам сказать, что в Лондоне у меня есть знакомые адвокаты, которые управляли моими делами, когда я только-что получил это наследство. С ними-то я и посоветуюсь; а если они не захотят вмешиваться в это дело, то я обращусь к старшему клерку: это отличнейший малый, какого я когда-либо встречал. Помню, что я приглашал его сделать со мной маленькое путешествие на яхте; хотя он и не мог тогда ехать, однако сказал, что чувствует себя весьма признательным за приглашение. Этот человек может помочь нам. Клакстон - дитя в сравнении с ним. Не называйте этого вздором; не говорите, что это похоже на меня. Выслушайте меня только. Я не назову ни вас, ни отца вашего. Я буду говорить просто о молодой девушке, к которой я искренно привязан. Если же друг мой, клерк, спросит, где вы живете, я скажу, что в северной Шотландии, или в западной Ирландии, или на островах Канала, или где-нибудь в другом месте. Друг мой, клерк, ни души не знает в Торп-Амброзе (это первая его рекомендация); вторая та, что он в каких-нибудь пять минут скажет мне что нужно делать. Еслибы вы только знали его! Он один из тех необыкновенных людей, которые родятся однажды или дважды в столетие: ужь он не даст вам сделать промаха, еслибы вы даже и старались об этом. Вот в кратких словах что я скажу ему: "Любезный друг, мне нужно жениться тайно, но без клятвопреступления." А он мне скажет: нужно сделать так и так, или эдак и эдак; избегать того, этого, или чего-нибудь другого. Мне останется лишь выполнить его наставления, а вам сделать то что обыкновенно делает невеста, когда ожидает ее жених!

Рука его нежно обвилась вокруг става Нелли, а уста подкрепили значение последней фразы с тем безмолвным красноречием, которое всегда так убедительно действует на женщин, заставляя их повиноваться вопреки их воле. Все заранее придуманные возражения Нелли исчезли сами собою и разрешились одним ничтожным вопросом:

-- Я уеду сегодня, сказал Аллан, - с одиннадцатичасовым поездом. И если мы скоро уладим это дело с другом моим, клерком, то я вернусь завтра. Если же нет, то самый поздний срок в среду.

-- Не правда ли, вы будете писать мне каждый день? Умоляла Нелли, прижимаясь к нему ближе. - Я не выдержу этой неизвестности, если вы не дадите мне слова писать ежедневно.

Аллан обещал писать дважды в день, если она пожелает, так как переписка, столь затруднительная для многих, для него была теперь сущею безделицей!

Аллан дал вторичное обещание громким голосом и с придачею честного слова, но Нелли и этим не удовольствовалась. Она опять стала допытывать Аллана, действительно ли он ее любит. Аллан призвал небо в свидетели, и за это немедленно вознагражден был другим вопросом. "Может ли он торжественно поклясться, что никогда не пожалеет о том что взял Нелли из дому?" Аллан опять призвал небо в свидетели, и еще громче прежнего. Но все было напрасно. Ненасытная женская жадность к нежным клятвам и уверениям была еще далеко не удовлетворена.

-- Я знаю что случится скоро, настаивала Нелли. - Вы встретите какую-нибудь другую девушку, более красивую чем я, и пожалеете, что не женитесь на ней вместо меня!

В ту минуту как Аллан открывал рот для новых клятвенных уверений, вдали слабо раздался бой конюшенных часов в большом доме. Нелли вздрогнула как преступница. Это было время завтрака на мызе: другими словами, нужно было разставаться. В последнюю прощальную минуту она вспомнила об отце, и голова её склонилась на грудь Аллана.

-- Папа был всегда так добр ко мне, Аллан, прошептала она, удерживая его дрожащею рукой, когда он собирался оставить ее. - Мне кажется, это будет так жестоко и преступно уйдти от него и обвенчаться тайно. О, прошу, прошу вас, подумайте хорошенько, прежде чем решитесь ехать в Лондон, нет ли какого-нибудь средства сделать его мягче, справедливее в отношении к вам!

чем тот успел сказать слово, и нетерпеливо сделала знак рукою чтоб он уходил. Борьба противоположных ощущений которые она до сих пор подавляла в себе, прорвалась на, конец наружу, когда он в последний раз махнул рукой и исчез в глубине долины. Долго сдерживаемые слезы свободно полились из её глаз, и она одиноко направилась к мызе, где ожидали ее самые скучные дни, какие она когда-либо проводила

Между тем как Нелли спешила домой, позади её раздвинулись ветви, и мисс Гуильт тихо выступила на открытое пространство. Она стояла торжествующая, высокая, прекрасная и решительная. Её очаровательный румянец выступал все ярче и ярче, между тем как она смотрела на легкую фигуру Нелли, быстро удалявшуюся от нея к зеленому лугу.

-- Плачь, плачь, глупая девчонка! проговорила она своим спокойным, звучным голосом, не переставая улыбаться презрительно. - Плачь, как ты еще никогда не плакала до сих пор! Не видать тебе более твоего возлюбленного.