Армадель.
Книга четвертая.
XIV. Дневник мисс Гуильт.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Армадель. Книга четвертая. XIV. Дневник мисс Гуильт. (старая орфография)

XIV. Дневник мисс Гуильт.

"Я так устала, что едва держу голову. Но в моем настоящем положении нельзя полагаться на одну память. Прежде чем лечь в постель, я должна, по обыкновению, записать события дня.

"До сих пор счастие (долго оно не поворачивалось в мою сторону) продолжает мне благоприятствовать. Мне удалось принудить Армаделя - на такого грубого олуха можно действовать только принуждением! - отправиться из Торп-Амброза в Лондон наедине со мною в особенном вагоне и на виду всей станции. Целая гурьба городских зевак и сплетников смотрела на нас во все глаза, очевидно выводя из этого свои заключения. Одно из двух: или я вовсе не знаю Торп-Амброза, или в городе только и толков теперь, что о мистере Армаделе и о мисс Гуильт.

"В продолжение первого получаса, последовавшого за вашим отъездом, я чувствовала большую неловкость. Кондуктор чудный человек! (я так ему благодарна!) запер нас в отдельный вагон, вероятно разчитывая получить в награду полкроны по окончании вашего путешествия. Но Армадель дичился меня и не пытался даже скрывать этого. Мало-по-малу я приручила моего дикаря, частию не обнаруживая ни малейшого любопытства насчет его поездки в город, частию же заинтересовав его разговором о Мидвинтере, причем я особенно налегла на возможность примирения между обоими друзьями. Я играла на этой струне до тех пор, пока не развязала ему языка и не заставила его наконец занимать меня, как подобает джентльмену занимать даму, которой он имеет честь сопутствовать.

"Весь его маленький умишко, конечно, полон был его собственными делами и его возлюбленною. Трудно передать, какую неловкость выказал он в попытке говорить о самом себе, не доверяя мне, впрочем, своей тайны, и не называя мисс Мильрой по имени! Он пресериозно объявил мне, что едет в Лондон по чрезвычайно важному для него делу. В настоящее время это тайна, которую он надеется скоро открыть мне; она заставляет его смотреть совершенно иначе на городския сплетни и пересуды; он слишком счастлив, чтоб обращать внимание на болтунов, и скоро зажмет им рот, явившись перед ними в совершенно новой роли, которая удивит их всех. И таким-то образом продолжал он болтать, твердо убежденный, что не открыл мне ничего. Трудно мне было удерживаться от смеха, думая об анонимном письме моем к майору; но я удержалась, хотя, по правде сказать, с большим трудом. По мере того как время шло вперед, я начинала чувствовать страшное возбуждение: это положение было мне, кажется, не под силу. Сидя с ним наедине в самой невинной, спокойной и дружеской беседе, я в то же время не переставала думать о том, что в данный момент мне придется смахнуть его с своей дороги, как смахиваю я пыль с моего платья. При этой мысли кровь моя клокотала, и щеки пылали. Я дважды спохватилась, что смеюсь гораздо громче чем бы следовало, и задолго до нашего приезда в Лондон сочла нужным скрыть свое лицо под вуалем.

"Прибыв на дебаркадер, я без труда уговорила его ехать со мною в ту гостиницу где стоял Мидвинтер. Армадель пламенно желал примириться с своим дорогим другом, вероятно разчитывая на его помощь в задуманном им побеге. Более сериозных затруднений должно было, конечно, ожидать со стороны Мидвинтера. Мое собственное неожиданное путешествие в Лондон помешало мне писать ему раньше и опровергнуть его суеверное убеждение в необходимости разлуки с другом. Оставив Армаделя у подъезда в кабриолете, я пошла сначала одна в гостиницу, чтобы подготовить примирение.

"По счастию, Мидвинтер был дома. Его восторг видеть меня несколькими днями раньше чем он надеялся имел в себе нечто заразительное. Чтожь! не таиться же мне перед собой! Была минута, когда я, подобно ему, забыла все на свете, кроме его и себя! Мне казалось, будто я снова переживаю дни моей юности - во вдруг я вспомнила об олухе, поджидавшем меня внизу. Тут я опять почувствовала что мне тридцать пять лет.

"Услыхав о том кто ожидает внизу и чего я требую, Мидвинтер изменился в лице и посмотрел на меня не сердито, но грустно. Впрочем, он скоро уступил, если не моим доводам, которых я и не представляла ему, то моим просьбам. Весьма может быть, что и прежняя привязанность к другу заставила его поступить вопреки его собственной воле, но я скорее убеждена, что он действовал исключительно под влиянием своей любви ко молодыми людьми, когда они вернулись ко мне наверх! Оба были взволнованы, но как различно! Ненавистный Армадель, раскрасневшийся и неловкий, кричал и махал руками, между тем как милый, привлекательный Мидвинтер был бледен и спокоен; голос его звучал такою нежностью, а в глазах выражалось так много любви всякий раз, как они обращались в мою сторону. Армадель совершенно позабыл о моем присутствии, как будто меня и не было в комнате. Он он он друг его будет вполне принадлежать ему. В то самое время как я уходила, он, совсем развалившись и заняв целые полстола своими локтями, царапал письмо (вероятно к мисс Мильрой) и громко отдавал приказание слуге, чтоб ему отвели нумер в этой же гостинице. Я была уверена заранее, что он остановится там, где остановился его друг. Не забавно ли было, что предположения мои оправдались, и что судьба отдавала мне его почти под непосредственный мой надзор.

"Обещав Мидвинтеру известить его о том где нам сойдтись на другой день, я взяла извощика и отправилась одна искать себе квартиры.

"После довольно продолжительных поисков мне удалось наконец найдти сносную гостиную и спальню в доме, где никто меня не знает. Заплатив за неделю вперед, я осталась теперь ровно при трех шиллингах и девяти пенсах. Просить денег у Мидвинтера, после того как он уже заплатил за меня мистрис Ольдершо, невозможно. Завтра я должна буду заложить свои часы и цепочку. Лишь бы хватило на две недели - вот все что мне нужно. А к этому времени, если еще не раньше, я буду уже замужем.

"Сегодня рано поутру я написала несколько слов Мидвинтеру, назначая ему свидание у себя в три часа пополудни. Окончив это, я посвятила утро на исполнение двух дел. Об одном едва ли стоит и упоминать - это заклад часов и цепочки. Я выручила за них больше чем ожидала, и вообще больше (предполагая даже, что я куплю себе одно или даже два дешевые летния платья) чем я по всей вероятности истрачу до моей свадьбы.

"Второе дело было гораздо сериознее. Оно привело меня в контору адвоката.

"Еще вчера вечером пришла я к тому убеждению (хотя усталость помешала мне записать это в моем дневнике), что при моих настоящих отношениях к Мидвинтеру, мне нельзя будет видеться с ним сегодня, не сделав по крайней мере вида, будто я хочу посвятить его в тайны моей жизни. За исключением одного необходимого соображения, которое я должна тщательно иметь в виду, мне весьма будет легко сочинить ему какую угодно, сказку, ибо до сих пор я еще никому ничего не разказывала на этот счет. Мидвинтер уехал в Лондон, прежде чем мы успели сериозно заговорить с ним об этом предмете. Что же касается до Мильроев, то успокоив их обыкновенными рекомендательными письмами, я, по счастию, могла не допускать их ни до каких разспросов о моей частной жизни. Наконец, когда я публично примирилась с Армаделем на проспекте большого дома, он был так глуп и великодушен, что не допустил меня до объяснений. Когда же я выразила ему свое сожаление, что в минуту вспышки позволила себе угрожать мисс Мильрой, и в ответ выслушала его уверение в том, что воспитанница моя никогда не имела намерения сделать мне хотя малейшую неприятность, он опять-таки с трогательным великодушием не захотел выслушать ни слова о моих домашних делах. Таким образом я не связана никакими прежними выдумками, и могу сочинить какую угодно сказку - впрочем, с одним ограничением, на которое я уже намекала. Какой бы простор я ни давала своей фантазии, я должна удержать за собою имя и положение, с которыми я явилась в Торп-Амброзе, потому что благодаря печальной известности, соединенной с другим моим именем, мне ничего более не остается делать, как выйдти замуж за Мидвинтера под моею девическою фамилией

"Это-то соображение и привело меня в контору стряпчого. Я сознавала, что до вторичного моего свидания с Мидвинтером мне необходимо узнать, какие последствия могут пропзойдти от брака вдовы, если она скроет свое вдовье имя.

"Не зная никого другого из юристов, кому бы я могла довериться, я смело пошла к адвокату, который вел мое дело в то ужасное время моей жизни, воспоминание о котором страшит меня теперь более чем когда-нибудь. Увидав меня, он, сколько я могла заметить, неприятно удивился. Я не успела еще сказать ни слова, как он уже поспешил выразить мне надежду, что я не по собственному делу пришла к нему опять Он сказал, что из вежливости к даме, которая выбрала меня своею представительницею, он ответит на предложенный ему вопрос, во под условием, что эти заочные совещания с ним через третье лицо тем и окончатся.

"Конечно, я приняла эти условия, и в то же время не могла не подивиться ловкости, с которою он сумел держать меня на почтительном разстоянии, не нарушив правил вежливости и хорошого обращения.

"Как ни коротко было ваше совещание (оно продолжалось лишь несколько минут), однако я узнала все что мне было нужно. Выходя за Мидвинтера под моим девичьим, а не вдовьим именем, я не рискую ничем. Брак этот законен и может быть расторгнут лишь в том случае, еслибы мой муж, открыв обман, сам потребовал расторжения брака, и то не иначе как еще при моей жизни. Вот собственные слова адвоката. Они разом избавили меня - по крайней мере в этом отношении - от всяких опасений за будущее. Единственным обманом, который может когда-либо быть открыт моим мужем - и то если ему удастся застать меня на месте преступления - будет обман, который обезпечит за мною звание и доход вдовы Армаделя, а к тому времени брак мой и без того будет расторгнут навеки.

"Половина третьяго! через полчаса Мидвинтер будет здесь. Мне нужно пойдти посмотреться в зеркало. Я должна расшевелить свое воображение, чтобы сочинить ему маленький семейный роман. Неужели это волнует меня? Да, что-то бьется и трепещет в том месте, где прежде было у меня сердце. И это в тридцать пять лет! да еще после такой жизни, какова была моя!

"Он сейчас ушел. День вашей свадьбы уже назначен.

"Я попробовала [отдохнуть чтобы собраться с силами. Не могу, снова сажусь за дневник. С тех пор как Мидвинтер побывал здесь, мне нужно ввести сюда многое, близко до меня касающееся.

"Начну с того, что мне наиболее неприятно, и потому чем скорее высказать это, тем лучше. Начну с жалкого ряда выдумок, которые я сочинила ему о моих семейных несчастиях.

"В чем заключается тайна его власти надо мною? почему он так странно действует на меня, что я почти не узнаю себя? Вчера в вагоне, наедине с Армаделем, я была похожа на самое себя. Разве не страшно было в продолжение всего этого путешествия говорить с живым человеком, вдовою которого я намерена сделаться? А между тем я чувствовала только небольшое лихорадочное состояние. Все время я смело разговаривала с ним; во первая пустая ложь сказанная мною Мидвинтеру заставила меня похолодеть от ужаса, когда я увидала что он поверил ей! У меня захватило дыхание, когда он стал умолять меня чтоб я не открывала ему своих несчастий. А когда он сказал.... мне страшно вспомнить об этом.... когда он сказал: "Еслиб я мог, " Когда он сказал это, я чуть-чуть не изменила себе. Я готова была закричать ему: "Ложь! все ложь! Я сатана в образе человека! женитесь на самой жалкой уличной бродяге, и вы сделаете более достойный вас выбор!" Да! Его слезы, его дрожащий голос, между тем как я обманывала его, взволновали меня до глубины души. Я видала мущин в тысячу раз красивее и умнее его. Что же мог возбудить во мне он? и неужели причиною подобного отчаяния была не любовь? неужели я дожила до тридцати пяти лет не любя, и только теперь узнала это чувство, теперь, когда уже слишком поздно? Какая нелепость! Да и к чему я задаю себе эти вопросы? Что знаю я, или что знает об этом любая из нас? Чем более мы думаем об этом, тем более заблуждаемся.... Зачем я не родилась безсловесным животным? Красота моя, быть-может, пригодилась бы мне тогда, доставила бы мне ласкового хозяина.

"Вот уже целая страница исписана, а между тем ни одного дельного слова! Нужно снова повторить здесь мою жалкую сказку, покамест она еще свежа в моей памяти; а то могу ли я в последствии возвращаться к ней, не сбиваясь, если это понадобится?

"В том что я сказала ему не было ничего нового: это были избитые пошлости, которыми полны все романы. Умерший отец, потерянное состояние, бездомные братья, с которыми я страшусь встречаться; больная мать, поддерживаемая моими заботами.... Нет! Не могу писать этого! Я ненавижу, я презираю себя, когда вспомню, что он он моей

"Когда я досказала ему свою последнюю ложь, он заговорил мне о себе и о своих надеждах. О, как отрадно мне было тогда перейдти к этому предмету, как отрадно мне говорить о нем и теперь!

"Он принял то предложение, о котором писал мне в Торп-Амброз, и будет участвовать теперь в новой газете в качестве иностранного корреспондента. Прежде всего он поедет в Неаполь. Мне, конечно, приятнее было бы какое-нибудь другое место, потому что с Неаполем соединяются у меня весьма тяжелые воспоминания. Решено, что он оставит Англию не позднее одиннадцатого числа будущого месяца. Я должна буду отправиться с ним уже в качестве его жены.

"Вопрос о свадьбе не представляет ни малейшого затруднения. Все с этой стороны идет так гладко и ровно, что я начинаю даже бояться какого-нибудь несчастия. Предложение сохранить наш брак в тайне, предложение, которое могло бы так затруднить меня, идет от него. Собираясь жениться на мне под своим настоящим именем, которое он скрыл от всех, кроме меня и мистера Брока, он, ради своих собственных интересов, не желает, чтобы кто-либо присутствовал при этой церемонии, и всего менее друг его Армадель. Мидвинтер уже прожил в Лондоне целую неделю, и когда пройдет другая неделя, он потребует оглашения и обвенчается со мною в церкви того прихода, где находится его гостиница. Вот единственные необходимые формальности. Мне стоило только произнести да да, на груди его свое лицо!

"Я опомнилась первая, и снова завела речь об Армаделе. Мне нужно было узнать их вчерашний разговор, происшедший после моего отъезда.

"Ответ Мидвинтера ясно показывал, что он боится нарушить доверие, сделанное ему другом, но прежде чем он кончил, я уже поняла в чем дело: Армадель советовался с ним (как я и предполагала) насчет побега. Хотя Мидвинтер, повидимому, отговаривал его от этого намерения, однако из деликатности он не решился говорить слишком сильно, на том основании (хотя обстоятельства были совершенно различные), что он сам имел в виду тайный брак. Во всяком случае я поняла, что он произвел весьма незначительное впечатление, и что Армадель уже выполнил свое глупое намерение обратиться за советом к главному клерку в конторе его лондонских адвокатов.

"Затем Мидвинтер предложил мне вопрос, которого я ожидала рано или поздно. Он спросил меня, дозволю ли я ему открыть наши отношения его другу, под условием строжайшей тайны.

" - Я ручаюсь, сказал он, - что Аллан оправдает мое доверие. А когда наступит время вашей свадьбы, я сумею не допустить его присутствовать при этой церемонии, и сделаю так, что он никогда не узнает (чего он никогда и не должен звать), что ваши имена одинаковы. Это помогло бы мне, продолжал он, говорить с ним настоятельнее о цели его приезда в Лондон, еслиб я мог заплатить ему за его откровенность такою же откровенностью с моей стороны.

"После этого мне оставалось только дать необходимое позволение, и я дала его. Теперь мне в высшей степени важно звать, как поступит майор Мильрой с своею дочерью и Армаделем по получении моего анонимного письма. Если я не приобрету каким-нибудь способом доверия Армаделя, то почти наверное останусь в потемках. Пусть же он узнает, что я готовлюсь быть женою Мидвинтера, и тогда все что он скажет о своих любовных делах Мидвинтеру, он скажет и мне.

"Порешив открыть Армаделю нашу тайну, мы опять стали говорить о самих себе. Как незаметно летело время! Как сладко было мне забыться в его объятиях! Как он любит меня! Бедняжка, как он любит меня!

"Завтра утром я обещала сойдтись с ним в Реджент-Парке. Чем реже его будут здесь видеть тем лучше. Конечно, обитатели здешняго дома совершенно посторонние для меня люди, но все-таки благоразумнее соблюдать осторожность, как будто бы я была еще в Торп-Амброзе, и не подавать им мысли, что Мидвинтер женится на мне. Если в последствии, когда смелый поступок мой будет уже совершен, обо мне станут наводить справки, то показания моей лондонской хозяйки могут мне весьма пригодиться.

"Этот негодный старый Башвуд! Говоря о Торп-Амброзе, невольно вспоминаю о нем. Любопытно знать, что скажет он, когда городские сплетники донесут ему, что Армадель уехал со мною в Лондон в особенном вагоне? Не нелепо ли в возрасте и с наружностью Башвуда воображать себя влюбленным!....

"Наконец, я имею известия! Армадель получил письмо от мисс Мильрой. Мое анонимное послание возымело надлежащее действие. Девчонку уже увезли из Торп-Амброза, и весь план побега разлетелся в прах. Вот сущность того что сообщил мне Мидвинтер, когда мы сошлись с ним в парке. Я притворилась чрезвычайно удивленною и высказала обыкновенное женское любопытство узнать все подробности.

" - Впрочем, сомневаюсь, чтоб это удалось мне, прибавила я, - потому что я менее чем простая знакомая для мистера Армаделя.

" - В глазах Аллана, вы уже больше чем простая знакомая, сказал Мидвинтер. - Пользуясь вашим позволением, я объявил ему, как близки и Дороги вы для меня.,

"Тогда я нашла нужным, прежде чем предлагать какие-либо вопросы о мисс Мильрой, заняться сначала своими собственными интересами и узнать, какое впечатление произвело на Армаделя объявление о моем близком браке с Мидвинтером. Он мог еще питать относительно меня подозрения, и справки, наводимые им обо мне в Лондоне по наущению мистрис Мильрой, еще могли быть ему памятны.

"--Удивился ли мистер Армадель, спросила я, - когда вы объявили ему о нашей будущей свадьбе, прибавив, что это должно остаться тайною для всех?

" - Чрезвычайно удивился, сказал Мидвинтер. - И когда я прибавил, что это должно остаться в тайне, он заметил только, что вероятно какие-нибудь семейные причины побуждают вас окружать себя такою таинственностью.

" - Что же вы сказали на это? спросила я.

" - Я сказал, что семейные причины скорее с моей стороны, отвечал Мидвинтер. - И счел вужным прибавить, принимая в разчет странное недоверие к вам Аллана в Торп-Амброзе, что вы открыли мне всю вашу грустную историю, которая вполне оправдывает ваше нежелание говорить без крайней необходимости о ваших семейных делах?

"Я вздохнула свободнее. Он сказал именно то, что было нужно, и именно так, как мне хотелось.

" - Благодарю вас, сказала я, - за то, что вы оправдали меня во мнении вашего друга. Желает ли он меня видеть? прибавила я, чтобы перейдти к новому предмету о мисс Мильрой и о побеге.

" - Он пламенно желает вас видеть, отвечал Мидвинтер. - Он в большом отчаянии, бедняжка, и я напрасно старался его успокоить, но он, мне кажется, скорее поддастся влиянию и сочувствию женщины.

" - Где он теперь? спросила я.

"Он был в гостинице, и туда-то я немедленно предложила ехать. Там где шумно и многолюдно, я рискую, с моим опущенным вуалем, компрометтировать себя менее чем в моей уединенной квартире. Сверх того, для меня существенно необходимо было знать что предпримет. Армадель при такой внезапной перемене обстоятельств; я должна контролировать его действия, и по возможности совершенно выпроводить его из Англии. Мы взяли кеб; нетерпеливое желание мое поскорее выразить мое сочувствие огорченному любовнику было так сильно, что мы взяли кеб!

"В жизнь свою не видала я ничего смешнее Армаделя, пораженного двойным ударом, похищением своей возлюбленной и моею предстоящею свадьбой с Мидвинтером. Сказать что он вел себя как ребенок, значило бы обидеть всех детей, которые не родились идиотами. Он поздравил меня с предстоящим браком и проклял неизвестного негодяя, написавшого майору анонимное письмо, не подозревая, что в одно и то же время он говорит об одном и том же лице. Он то с покорностью признавал права майора Мильроя как отца, то бранил его за равнодушие ко всему, кроме механики и часов. Вскочив с своего места и со слезами на глазах объявив, что его дорогая Нелли ангел во плоти, он вслед затем мрачно опускался на стул, прибавляя, что девушка с её характером могла бы бежать немедленно и соединиться с ним в Лондоне. Насмотревшись в продолжение доброго получаса на это глупое кривлянье, я успела наконец успокоить его, и затем, с помощью нескольких ласковых слов, выманила у него то, для чего и приезжала - письмо мисс Мильрой.

"То было невыносимо длинное, многословное, запутанное письмо, словом письмо глупой девчонки. Я должна была прочесть много пошлостей и жалоб, потратить много времени и терпения над глупыми взрывами нежности и приторными поцелуями, заключенными в кружки чернил, прежде чем мне удалось извлечь из этой галиматьи необходимые для меня сведения; вот их сущность:

"Получив мое анонимное предостережение, майор, повидимому, тотчас же послал за дочерью, и показал ей мое письмо.

" - Ты знаешь, какую ужасную жизнь веду я с твоею матерью; не увеличивай же этого горя, Нелли, своим обманом.

глубины сердца. Она залилась слезами (погоди, еще наплачешься, когда настанет время!) и призналась ему во всем.

"Дав ей оправиться немного (не мешало бы лучше дать ей туза!), майор предложил ей некоторые вопросы и убедился (как убедилась и я сама), что сердце, или мысли, или воображение его дочери действительно заняты одним Армаделем. Это открытие и огорчило, и удивило его. Он, повидимому, не решался переменить свое невыгодное мнение о возлюбленном мисс Нелли. Но слезы и мольбы дочери (как я узнаю в этом его слабость!) оказали наконец свое действие. Хотя он положительно отказался освятить в настоящее время своим согласием какие-либо брачные обязательства между ними, однако он простил тайные свидания в парке и согласился подвергнуть Армаделя испытанию на известных условиях.

"Эти условия состоят в том, что в течении следующих шести месяцев все личные и письменные сношения между им и мисс Мильрой должны прекратиться. Этот промежуток времени молодой человек употребит по своему благоусмотрению, а молодая мисс кончит между тем свое воспитание в школе. Если, по истечении этого срока, взаимные чувства их не изменятся, и поведение Армаделя даст о нем лучшее понятие майору, ему позволят вернуться в Торп-Амброз в качестве жениха мисс Мильрой, а через другие шесть месяцев, если все будет идти хорошо, совершится и самый брак.

"Будь я теперь с милым, старым майором, мне кажется, я расцеловала бы его! Лучших условий не могла бы продиктовать даже и я сама. Шесть месяцев полной разлуки между Армаделем и мисс Мильрой! Да, нужны какие-нибудь особенные препятствия, чтобы в половину этого времени я не облеклась в должный траур и не была официально утверждена в правах вдовы Армаделя!...

"Но я забываю о письме девчонки. Она сообщает о причинах, побудивших её отца на подобные условия, и приводит его собственные слова. Майор говорил, повидимому, с таким умом и чувством, что ни его дочери, ни самому Армаделю нельзя будет поступить теперь иначе, как подчиниться его воле. Сколько могу припомнить из письма мисс Нелли, он, кажется, выразился так:

" - Не думай, моя милая, чтоб я поступал с тобой жестоко; я прошу тебя только подвергнуть мистера Армаделя испытанию. Необходимость требует, чтобы на будущее время ты прекратила с ним все сношения, и я сейчас докажу тебе почему. Вопервых, если ты поступишь в школу, то правила этого заведения не дозволят тебе, ради других девиц, видаться с мистером Армаделем, или получать от него письма; а будущей владетельнице Торп-Амброза необходимо поступить в школу, иначе и тебе, и мне самому стыдно будет, если ты займешь положение знатной дамы, не имея ни её образования, ни её талантов. Вовторых, я желаю видеть, сохранит ли мистер Армадель свои настоящия чувства к тебе, не взирая на прекращение между вами личных и письменных сношений. Если я не прав, считая его ветренным и непостоянным, а твое мнение о нем справедливо, то это испытание не должно страшить тебя: истинная любовь переживает и более долгую разлуку чем какие-нибудь шесть месяцев. А когда этот срок пройдет, совсем пройдет, и я в течение других шести месяцев удостоверюсь своими собственными глазами, что он заслуживает твое высокое о нем мнение, - то и тогда, моя милая, после всей этой ужасной проволочки, тебе придется выйдти замуж, не имея и осьмнадцати лет от роду. Подумай об этом, Нелли, и докажи, что любишь меня и доверяешь мне, согласившись на мое предложение. Сам я не хочу иметь с мистером Армаделем никаких личных сношений. Я позволяю тебе написать к нему и сообщить ему о моем решении. Он в свою очередь может отвечать тебе один раз, для того чтоб известить тебя о своих намерениях. Затем, из уважения к твоей репутации, все переговоры и сношения между вами должны прекратить её, и дело должно быть сохранено втайне до истечения шестимесячного срока.

"Таков был смысл майоровых слов. Из всего сказанного в письме самое сильное впечатление произвело на меня его поведение относительно этой маленькой неряхи. Оно заставило меня задуматься (именно меня!) о том что люди называют "нравственным затруднением". Мы безпрестанно слышим, что между добродетелью и пороком не может быть ничего общого. Неужели не может? Да возьмем для примера хоть майора Мильроя. Он поступает так, как поступил бы при подобных обстоятельствах всякий добрый, любящий, и в то же время благоразумный и твердый отец, а между тем таким образом действий он приготовляет и облегчает теперь дорогу я

"Еще раз возвращаюсь к письму. Оно до такой степени скучно и глупо, что я принуждена в виде отдыха прибегать иногда к собственным размышлениям.

"Торжественно объявив, что она намерена принести себя в жертву желаниям и требованиям любимого ею отца (безстыдная наглость, с которою она выставляет себя жертвою после всего случившагося, превосходит собою всякое описание!), мисс Нелли упоминает далее, что майор намерен увезти ее в один из приморских городов, для перемены климата и места, на тот короткий срок, который остается ей до поступления в школу. Армадель должен прислать ей свой ответ в Лоустофт на имя её отца. На этих словах, с прибавлением последних нежных уверений, нацарапанных в одном из уголков письма, оканчивается это послание. (N. В. Цель майора везти ее к морю весьма понятна. Втайне он все еще не доверяет Армаделю, и как благоразумный человек, решается предупредить дальнейшия свидания в парке, покаместь девчонку не отдадут в школу.)

"Когда чтение письма было окончено, я попросила позволение во второй и даже в третий раз прочесть некоторые места, особенно мне понравившияся! Потом мы стали все вместе дружески совещаться о том, как поступить теперь Армаделю.

"Он был так глуп, что вздумал было сначала протестовать против условий майора. Не взирая на свое ненавистное румяное лицо, - тип грубого животного здоровья, - он объявил, что не проживет и шести месяцев в разлуке с своею возлюбленною Нелли. Мидвинтер (как легко можно вообразить себе) краснел за него и, вместе со мною, старался его образумить. Мы доказывали ему, - что было бы ясно для всех, кроме такого олуха как он, - что чувство чести и даже приличия вынуждают его последовать примеру молодой девушки.

" - Имейте терпение, и она будет вашею женой, сказала я.

" - Будьте терпеливы, и вы заставите майора переменить то невыгодное мнение, которое он составил себе о вас, прибавил Мидвинтер.

"Склонив его на условия майора (я имела осторожность предупредить его, прежде чем он успел отвечать мисс Мильрой, что наш будущий брак с Мидвинтером должен остаться тайной даже и для нея) мы занялись потом вопросом о его будущих действиях. У меня уже готовы были необходимые возражения, чтоб отговорить его от возвращения в Торп-Амброз, еслиб это ему вздумалось. Но ничего подобного он и не предлагал. Напротив, он сам объявил, что ничто на свете не заставит его туда вернуться. Город и его обитатели сделались ему ненавистны. Ведь не будет там теперь ни мисс Мильрой, чтобы встречать его в парке, ни Мидвинтера, чтобы делить его уединение в пустом доме.

" - Я готов скорее идти на дорогу бить камни, был его остроумный и игривый ответ, - чем возвращаться в Торп-Амброз.

"Первое предложение затем шло от Мидвинтера. Старый хитрец священник, наделавший столько безпокойства мистрис Ольдершо и мне, был недавно болен; во по последним известиям, ему стало лучше.

" - Почему бы вам не съездить в Соммерсетшир? сказал Мидвинтер: и не повидаться с нашим общим другом, мистером Броком?

"Армадель с радостию ухватился за эту мысль. Вопервых, он пламенно желал видеть своего "милого, старого Брока"; вовторых, он горел нетерпением увидать свою яхту. Пробыв еще несколько дней в Лондоне с Мидвинтером, он охотно поедет в Соммерсетшир. Ну, а потом что?

"Пользуясь удобным случаем, я на этот раз поспешила на выручку.

" - У вас есть яхта, мистер Армадель, сказала я, и вы знаете, что Мидвинтер едет в Италию. Когда вам надоест Соммерсетшир, то почему бы вам не пуститься в Средиземное море и не встретить вашего друга и его жену в Неаполе?

"Я сделала намек на "жену друга" с подобающею скромностию и самым приличным смущением. Армадель пришел в восторг. Я весьма удачно попала на самое приятное для него развлечение. Он вскочил с своего места и в порыве признательности неистово окал мою руку. Как ненавижу я людей, которые не иначе могут выражать свои чувства, как причиняя боль рукам своих ближних!

"Мидвинтеру также понравилось мое предложение; но исполнение его казалось ему трудным. Он находил, что яхта была слишком мала для плавания по Средиземному морю, и считал необходимым нанять более безопасное судно. Друг его думал иначе. Я оставила их на этом споре. С меня довольно было, во первых, удостовериться, что Армадель не поедет в Торп-Амброз, вовторых, склонить его на заграничную поездку. Пусть его избирает теперь такой способ путешествия, какой ему понравится, хотя я, с своей стороны, предпочла бы маленькую яхту: она могла бы оказать мне неоцененную услугу - утопив его....

"Чувство радости при мысли, что все будущия действия Армаделя находятся теперь под моим полнейшим контролем, так возбудительно подействовало на мои нервы, когда я вернулась домой, что я принуждена была снова выйдти из дома и искать развлечения; для этого я отправилась в Пимлико, чтобы расквитаться с тетушкой Ольдершо.

"Я пошла пешком, и дорогой решила, что начну прямо с ссоры. Так как одна моя расписка уже оплачена, а по двум другим Мидвинтер также намерен уплатить как только выйдет им срок, то мое настоящее положение относительно этой старой карги настолько теперь независимо, на сколько можно этого желать. Когда дело доходит у нас с ней до настоящей борьбы, то я всегда одерживаю над нею верх, и всегда нахожу ее в высшей степени мягкою и сговорчивою, как скоро дам ей почувствовать свое превосходство. В моем настоящем положении она может быть полезна мне во многом, если только мне удастся приобрести её содействие, не поверяя ей моих тайн, которые я более чем когда-нибудь намерена держать про себя. Таковы были мои мысли, когда я шла в Пимлико. Сначала взбесить тетушку Ольдершо, а потом заставить ее пресмыкаться предо мною, вот каким приятным развлечением хотела я закончить свой день.

"Но в Пимлико меня ожидал сюрприз. Дом был заперт, не только на половине мистрис Ольдершо, но даже на половине доктора Даунварда; на дверях лавки висел замок, а кругом взад и вперед расхаживал какой-то подозрительный человек, который, конечно, мог быть и простым зевакою, но который, на мой взгляд, походил скорее на переодетого полисмена.

"Зная опасности, которым подвергается доктор в своей оригинальной практике, я сразу почуяла недоброе, и догадалась, что верно и хитрая мистрис Ольдершо на этот раз попалась. Не останавливаясь и, следовательно, не наводя справок, я кликнула первого проезжавшого извощика и отправилась в почтовую контору, в которую просила препровождать все письма, могущия придти на мое имя со времени моего отъезда из Торп-Амброза.

"На мой вопрос, нет ли писем на имя мисс Гуильт, мне подали одно. Я тотчас же узнала почерк тетушки Ольдершо, которая уведомляла меня (как я и предполагала), что доктор попал в большую беду, что сама она, к несчастию, также замешана в этом деле, и что оба они в настоящее время принуждены скрываться. Письмо оканчивалось довольно ядовитыми намеками на мое поведение в Торп-Амброзе и угрозою, что мистрис Ольдершо еще даст мне о себе весточку. Такой тон успокоил меня, потому что еслиб она подозревала о моих настоящих намерениях, она выражалась бы вежливо и даже подобострастно. Я сожгла письмо. Теперь покамест все мои сношения с тетушкой Иезавелью прекращаются. Я должна сама совершить свое темное дело, и чем менее я буду доверяться другим, тем безопаснее будет для меня.

"Еще одно довольно важное известие! Я опять имела свидание с Мидвинтером в парке (под тем предлогом, что его частые посещения ко мне на дом могут повредить моей репутации) и имею через него самые свежия новости об Армаделе.

"Когда письмо к мисс Мильрой было окончено, Мидвинтер воспользовался этим случаем, чтобы поговорить с Алланом о тех распоряжениях, которые необходимо было сделать на время его отсутствия из Торп-Амброза. Они решили выдавать слугам жалованье вместе с харчевыми деньгами попрежнему, а мистера Башвуда оставить при его настоящей должности. (Что вы хотите, не нравится мне это вторичное появление мистера Башвуда в связи с моими собственными интересами! но что же делать?) Следующий затем вопрос - вопрос о деньгах, сразу решен был самим Армаделем. Мистер Башвуд получит от него приказание поместить все свободные деньги (весьма значительную сумму) в банк Коутса на имя Армаделя. Это, как он говорит, избавит его от лишней переписки с управляющим и даст ему возможность во время путешествия заграницей иметь деньги по первому востребованию. Такого рода план, без сомнения, наипростейший и наиболее верный, получил полное одобрение Мидвинтера, и этим кончились бы вероятно их совещания, еслибы вечный мистер Башвуд не подвернулся опять в разговоре и не дал ему совершенно новое направление.

"Вникнув сериозно в это дело, Мидвинтер нашел немного странным, еслибы вся ответственность за Торп-Амброз пала на мистера Башвуда. Без всякого подозрения к его личности, Мидвинтер чувствовал в то же время, что над ним следует поставить старшого, к которому бы он мог обращаться за помощию или советом в случае какого-либо недоумения. Армадель и не возражал на это; по обыкновению не находчивый, он спросил только, где найдти такого человека?

"Ответ был довольно затруднителен. Оба торп-амброзские адвоката могли бы равно годиться для этой должности, но Армадель был в ссоре и с отцом, и с сыном. О примирении с таким заклятым врагом, как старший адвокат, мистер Дарч, нечего было и думать; возстановить же в прежних правах мистера Педгифта Старшого значило бы со стороны Армаделя молча оправдать его отвратительное поведение относительно меня, что едва ли было бы согласно с чувством уважения, которое Армадель питает к будущей жене своего друга. После небольших прений Мидвинтер напал на новую комбинацию, которая могла, повидимому, устранить все затруднения. Он посоветовал Армаделю написать письмо к одному почтенному адвокату в Норвиче, изложить ему в общих чертах свое настоящее положение и просить его, чтоб он взял на себя главное управление делами, и в случае надобности не отказал бы мистеру Башвуду в своих советах и указаниях. Так как Норвич находится от Торп-Амброза на разстоянии нескольких часов езды по железной дороге, то Армадель нашел это предложение весьма удобным и обещал написать к адвокату. Опасаясь, чтобы без чужой помощи он не наделал какой-либо ошибки, Мидвинтер сочинил ему черновое письмо, а Армадель немедленно занялся перепиской его на-бело, и сверх того написал к мистеру Башвуду, прося его поместить деньги в банк Коутса.

"Все эти подробности сами по себе до того неинтересны и сухи, что я сначала колебалась, записывать ли их в свой дневник? Но подумав немного, я убедилась, что оне слишком важны, чтоб их можно было обойдти молчанием. С моей точки зрения, оне просто означают, что Армадель действием своей собственной воли отнимает у себя возможность всяких сношений с Торп-Амброзом, даже посредством переписки. е,

"Записывать нечего, кроме того что я провела длинный счастливый день с Мидвинтером. Он нанял карету, и мы отправились в Ричмонд обедать. После всех ощущений нынешняго дня, я уже не могу обманывать себя долее. Пусть будет, что будет, - я люблю его!

"С тех пор как он ушел от меня, я впала в хандру. Не могу отделаться от овладевшого мною убеждения, что ровный и благоприятный ход моих дел в Лондоне слишком ровен и благоприятен, чтобы продолжаться долго. Что-то особенно тяготит меня сегодня вечером, чего нельзя объяснить только одним удушливым лондонским воздухом.

"Мои предчувствия, как это бывает и у других людей, довольно часто меня обманывали, но я боюсь, чтобы вчерашния мои предчувствия не оказались на этот раз действительно пророческими.

"После завтрака я отправилась к одной соседней модистке, чтобы заказать себе дешевое летнее платье, а оттуда снова в гостиницу к Мидвинтеру, чтоб условиться с ним о новой поездке за город. К модистке и в гостиницу я ездила в кебе, а также и некоторую часть обратного пути сидела в экипаже. Но потом, задыхаясь от спертого воздуха кеба (вероятно кто-нибудь курил в нем до меня), я вышла и кончила свой путь пешком. Через две минуты, не более, я заметила, что за мной следит какой-то странный господин.

"Быть-может, то был праздный гуляка, которого поразила моя фигура и вообще моя внешность. Лицо мое не могло произвести на него впечатления, потому что я была под вуалем. Не знаю, откуда он начал следить за мной, от модистки или от гостиницы, и доследил ли он меня до моих дверей. Знаю только, что я потеряла его из вида прежде чем вернулась домой. Делать нечего, нужно ждать, не объяснят ли чего новые события. Если в этом приключении есть что-либо сериозное, то это скоро откроется.

"Да, это было весьма сериозно. Минут десять тому назад я сидела в своей спальне, которая примыкает к гостиной. Я уже собиралась выйдти, как вдруг услыхала странный голос на площадке лестницы, голос женщины. Затем дверь в гостиную внезапно отворилась, и голос проговорил: "Не эти ли комнаты отдаете вы внаймы?" И хотя хозяйка, стоявшая позади, отвечала: "Нет! повыше, сударыня!" незнакомка прямо подошла, однако, к моей спальне, как будто ничего не слыша. Я едва успела захлопнуть у ней под носом дверь, прежде чем она увидала меня. Затем, между хозяйкой и ею последовали взаимные объяснения и извинения, и я снова осталась одна.

"У меня нет времени писать более. Ясно, что кто-то заинтересован дознанием моей личности, и что еслибы не моя находчивость, то эта подозрительная женщина достигла бы своей цели, застав меня врасплох. Я подозреваю, что она и мущина, следивший за мной на улице, действуют заодно; вероятно есть еще третье лицо на заднем плане, интересам которого они служат? Неужели это тетушка Ольдершо разит меня во мраке? Кому же и быть, кроме её? Все равно, кто бы это ни был, мое настоящее положение слишком сериозно, чтоб им можно было шутит. Я должна сегодня же вечером бежать из этого дома, не оставляя позади себя никаких следов, по которым можно было бы отыскать меня.

"Написав вчера несколько объяснительных слов Мидвинтеру, причем "моя больная мать" выставлена была главною и вполне уважительною причиной моего внезапного исчезновения, я выехала с моей прежней квартиры и укрылась здесь. Это, конечно, стоило мне денег, но цель моя достигнута! Трудно было бы кому-нибудь проследить за мною от площади Всех Святых до моей настоящей квартиры. Заплатив хозяйке законную неустойку за внезапный съезд без предуведомления, я условилась с её сыном, что он отвезет мои вещи в багажное отделение ближайшого дебаркадера, а билет на получение их пришлет мне в письме на почту, где он и будет лежать до моего востребования. Между тем как он отправился в одну сторону, я поехала в другую, захватив с собой в маленьком сак-вояже некоторые необходимые вещи. Я поехала прямо в магазин моей модистки, где заметила вчера задний выход на черный двор, через который приходят и уходят мастерицы. Я прямо вошла в магазин оставив кабриолет у подъезда.

" - За мной следит мущина, сказала я; - и мне хотелось бы отвязаться от него. Вот деньги извощику; подождите минут десять прежде вежели высылать их, и выпустите меня через задний ход!

"В одну минуту я очутилась на черном дворе, затем в следующей улице, окликнула проезжавший омнибус и снова почувствовала себя вольною птицей.

"Прервав таким образом все сношения с своею прежнею квартирой, я решилась ('на тот случай, еслибы за Мидвинтером и Армаделем стали также присматривать) прервать, по крайней мере на несколько дней, все сношения и с гостиницей. Я написала к Мидвинтеру, еще раз ссылаясь на свою вымышленную мать, чтобы предупредить его, что я прикована к её постеле, и что мы должны покамест ограничиться одною перепиской. Так как тайный враг мой еще не открыт, то я а не могу ничего другого предпринять пока для своей обороны.

"Я получила по письму от обоих друзей. Мидвинтер в самых нежных выражениях высказывает мне свое сожаление о нашей разлуке, а Армадель умоляет помочь ему в одном весьма затруднительном обстоятельстве. Он получил письмо от майора Мильроя и посылает его мне.

"Покинув морской берег и поместив свою дочь в заранее выбранную для нея школу (в окрестностях Или), майор вернулся в конце прошедшей недели в Торп-Амброз; тут он услыхал в первый раз о сплетнях насчет меня и Армаделя, и немедленно написал об этом к последнему, требуя у него объяснения.

"Письмо это коротко и строго. Майор Мильрой с презрением говорит об этой сплетне как не заслуживающей ни малейшого вероятия, потому что трудно было бы допустить возможность такого наглого, хладнокровного обмана. Он просто предупреждает Армаделя, что если на будущее время он не сделается осмотрительнее в своих поступках, то должен отказаться от всяких притязаний на руку мисс Мильрой.

"Ответа на это письмо я не жду и не желаю, сказано было в конце; словесных уверений мне не нужно. Я буду судить вас только по вашим поступкам. Спешу прибавить, что письмо это не должно подать вам повода к возобновлению переписки с моею дочерью и следовательно к нарушению сделанных между вами условий. Вам не нужно оправдывать себя в её глазах, так как я удалил ее, по счастию, из Торп-Амброза прежде чем успела дойдти до нея эта гнусная сплетня, и из любви к ней, я, конечно, постараюсь и о том, чтобы сплетня эта не проникла туда, где живет теперь моя дочь."

"Армадель просит меня теперь о том, чтоб я (как невольная причина новых нападений на его репутацию) объяснила майору всю невинность его в этом деле, прибавив, что самая простая вежливость вынудила его сопутствовать мне в Лондон. Я прощаю ему дерзость подобной просьбы в благодарность за те известия, которые он мне сообщает. Конечно, для меня будет весьма благоприятно если торп-амброзская сплетня не дойдет до ушей мисс Мильрой. С её характером (еслиб она узнала это), она решилась бы на что-нибудь отчаянное, лишь бы отстоять своего возлюбленного, и могла бы причинить мне сериозный вред. Что же касается до того как мне поступить с Армаделем, тут нет ничего мудреного. Я успокою его обещанием написать к майору Мильрою, а ради моих собственных интересов, дерзну не сдержать слово.

"Сегодня не случилось ничего подозрительного. Кто бы ни были мои недруги, они, кажется, потеряли меня из виду, и до моего отъезда из Англии им, конечно, не удастся отыскать меня. Я была на почте, и в письме, адресованном на мое имя с площади Всех Святых, получила билет на свой багаж. Но я оставлю его на дебаркадере, покаместь не уяснится передо мною мой будущий образ действий.

"Опять два письма из гостиницы. Мидвинтер напоминает мне в самых очаровательных выражениях, что он уже так давно живет в здешнем приходе, что завтра надеется выхлопотать себе дозволение на брак. Еслиб я решилась сказать нет, то я должна была бы сделать это теперь, или никогда. Но дело в том, что я уже не могу сказать нет. Вот истина, к которой нечего более прибавить!

"Письмо Армаделя прощальное. Он благодарит меня за мое согласие написать к майору и прощается со мною до нового свидания в Неаполе. Он узнал уже от своего друга, что вследствие особенных причин ему нужно будет отказать себе в удовольствии присутствовать на нашей свадьбе. Таким образом ничто не удерживает его долее в Лондоне. Он сделал все надлежащия распоряжения относительно своего имения, сегодня же вечером выезжает в Соммерсетшир, и пробыв несколько времени с мистером Броком, пустится из Бристольского канала в Средиземное море, во вопреки возражениям Мидвинтера, в собственной яхте.

"Вместе с письмом прислана маленькая коробочка, и в ней кольцо - свадебный подарок мне от Армаделя. Это хоть и рубин, но довольно плохой и весьма дурно оправленный. Будь это свадебный подарок для мисс Мильрой, Армадель, конечно, подарил бы ей кольцо в десять раз дороже этого. По моему мнению, молодой скряга самое ненавистное существо в мире. Любопытно знать, удастся ли этой дрянной маленькой яхте утопить его?...

"Я до такой степени возбуждена и встревожена, что сама не знаю что пишу. Не робость и не малодушие чувствую я перед грядущими событиями; я чувствую только, что они как будто влекут меня вперед скорее чем бы я желала.... Итак, если не случится что-нибудь особенное, то я выйду за Мидвинтера в конце этой недели. А потом?...

"Еслибы что могло поразить меня теперь, так это нынешния известия.

"Получив сегодня утром дозволение, и вернувшись в гостиницу, Мидвинтер нашел там телеграмму на свое имя. Армадель извещал его, что мистеру Броку опять хуже, и что по мнению докторов, положение его безнадежно. Умирающий желает проститься с Мидвинтером, и Армадель умоляет своего друга, не теряя времени, отправиться в Соммерсетшир с первым поездом.

"Извещая меня об этом в нескольких словах, написанных на скорую руку, Мидвинтер прибавляет далее, что когда они дойдут до меня, то он будет уже в дороге. Он обещает мне с нынешнею же вечернею почтой описать свое свидание с мистером Броком.

"Это известие имеет для меня такой важвый интерес, какого и не подозревает Мидвинтер. Тайна его рождения и имени, кроме меня самой, известна только одному живому существу, и это единственное живое существо ожидает его теперь на смертном одре. Что скажут они друг другу в эту последнюю торжественную минуту? не заговорят ли они случайно о том времени, когда я жила у мистрис Армадель на острове Мадере? не заговорят ли они обо мне?...

"Обещанное письмо я получила. Никаких прощальных слов не было сказано: когда Мидвинтер приехал в Соммерсетшир, всеуже было кончено. Армадель встретил его у ворот священнического дома с известием, что мистер Брок уже умер.

"Как ни стараюсь освободиться от этого впечатления, однако в последнем событии, завершившем собою целый ряд странных запутанных обстоятельств, посреди которых я вращалась все это время, есть что-то особенное, потрясающее мои нервы. Когда я писала вчера в дневнике, мне еще угрожала опасность быть открытою. Сегодня и эта последняя опасность устранена смертию мистера Брока. Это что-нибудь да значит. Желала бы я знать, что именно.

"Похороны назначены в субботу утром. Мидвинтер будет присутствовать на них вместе с Армаделем. Но он хочет сначала побывать в Лондоне и уведомляет меня, что заедет ко мне сегодня вечером прямо со станции железной дороги, по пути в гостиницу. При настоящем положении дел, еслибы даже мне и опасно было с ним видеться, то я все-таки решилась бы на это. Но что может быть в этом опасного, если он заедет ко мне прямо со станции, вместо того чтобы приехать нарочно из гостиницы?

"Я не ошиблась, говоря, что нервы мои разстроены. Пустяки, на которые в другое время я не обратила бы и внимания, теперь тяжело гнетут мне мозг.

"Часа два тому назад, не зная как протянуть время до вечера, я вспомнила о модистке, которая шьет мое летнее платье. Еще вчера собиралась я его примерить, но известие о смерти мистера Брока заставило меня позабыть об этом. Итак сегодня после обеда, желая как-нибудь убить время и позабыться самой, я отправилась к модистке. Но вскоре вернулась еще более смущенною и встревоженною нежели когда уходила из дому. Как бы не пришлось мне раскаиваться, что я не пожертвовала своим платьем и не оставила его на руках у модистки!

"На этот раз на улице со мной ничего не случилось. Только в магазине почувствовала я некоторое подозрение; там действительно промелькнула у меня мысль, что преследования, от которых я отделалась на площади Всех Святых, еще продолжаются, и что если не сама хозяйка, то по крайней мере кто-нибудь из её мастериц замешан в этом деле.

"На чем основывала я подобные подозрения? Нужно сообразить немного.

"Я заметила две вещи, выходившия из ряда обыкновенных. Вопервых, в комнате было вдвое более женщин, чем сколько нужно бывает для примерки платья. Это обстоятельство показалось мне подозрительным, а между тем я могла бы объяснить его различным образом. Время было глухое, не рабочее, и к тому же, мне по опыту известно, что на таких женщин как я другия женщины смотрят всегда с каким-то враждебным любопытством. Вовторых, мне показалось странным, что одна из мастериц постоянно поворачивала меня в одно направление, лицом к стеклянной завешанной двери, которая вела в мастерскую. Но впрочем, когда я спросила у ней о причине, она объяснила ее, сказав, что с этой стороны лучше падает на меня свет, и когда я обернулась назад, то увидала, что она права: позади меня находилось окно. Тем не менее эти мелочные обстоятельства произвели на меня в тот раз такое впечатление, что я нарочно придралась к чему-то в платье, чтоб иметь повод к вторичному посещению, и умолчала о своем адресе, чтоб отклонить доставку платья ко мне на дом. Игра воображения, не более, - как тогда, так, может-быть, и в настоящую минуту. Все равно - буду действовать, как говорится, по инстинкту и откажусь от платья. Говоря проще, к модистке я более не пойду.

"Мидвинтер сдержал слово и был у меня сегодня вечером. Целый час прошел с тех пор как мы разстались, а я все еще сижу с пером в руке и думаю о нем. Никакия слова не могут изобразить того что происходило между нами. Я могу упомянуть только о результате - и результат тот, что он поколебал мою решимость. В первый раз с тех пор как в душе моей созрел умысел на жизнь Армаделя, я начинаю чувствовать, что человек, обреченный мною на гибель, может еще ускользнуть от меня.

"Неужели любовь моя к Мидвинтеру на столько изменила меня? или может-быть его мне им. для нашего брака, я знаю это, потому что и сама смотрю на это так же. Его отправиться заграницу, я действительно вздрогнула при мысли, что ваша свадьба почти совпадет с похоронами мистера Брока. Я действительно сказала ему под увлечением минуты:

" - Ступайте и начинайте вашу новую жизнь без меня! Ступайте, и оставьте меня здесь в ожидании лучшого времени!

"Он заключил меня в свои объятия. Он вздохнул и поцеловал меня с ангельскою нежностию. Он сказал мне так нежно и так грустно:

" - У меня нет теперь иной жизни как с тобою!

"почему бы не провести мне все остальные дни своей жизни счастливо и непорочно в упоении подобной любви!" Как это случилось, откуда пришла мне эта мысль - не знаю и не могу себе объяснить. Но она промелькнула во мне тогда, занимает меня и теперь. Пишу это, смотрю на свою собственную руку, и спрашиваю себя, неужели в самом деле это рука Лидии Гуильт!

"Армадель....

"Нет! никогда более не хочу писать, никогда более не хочу думать о нем.

"Да! Еще один раз подумаю, еще раз поговорю о нем в своем дневнике. Меня успокоивает мысль, что он уезжает, и что море разлучит нас прежде чем я успею выйдти за муж. Со смертью матери и его лучшого друга, мистера Брока, родной дом утратил теперь для него всякое значение. Тотчас по окончании похорон он хочет отправиться заграницу. В Неаполе мы может-быть встретимся, а может-быть и нет. Переменюсь ли я к тому времени, если мы опять с ним сойдемся? Кто знает? Кто знает?

"Несколько слов от Мидвинтера. Он опять поехал в Соммерсетшир, чтобы поспеть к завтрашним похоронам, а завтра вечером (простившись с Армаделем) вернется сюда.

"Последния формальности, предшествующия нашему браку, уже окончены. В будущий понедельник я стану его женою. Свадьба наша должна совершиться не позднее половины одиннадцатого, у нас едва хватит времени переехать потом из церкви на железную дорогу, чтобы в тот же день отправиться в Неаполь.

"Пятница, суббота, воскресенье, я не боюсь времени; время пройдет. Я не боюсь и себя самой, если только мне удастся сосредоточить все свои мысли на одном предмете. Я люблю его! В ожидании понедельника я день и ночь буду думать лишь о том что люблю его!

"Вопреки моей воле, другия мысли вторгаются в мою голову. Мои вчерашния подозрения приняли более осязательные формы; модистка действительно была подкуплена. Мое необдуманное возвращение в её магазин наказано новым преследованием. Я положительно знаю, что никогда не давала ей своего адреса, а между тем сегодня в два часа мне принесли на дом новое платье!

"Принес его мущина, вместе со счетом и вежливою запиской, в которой сказано, что так как я не явилась в назначенное время для вторичной примерки платья, то его кончили без меня и посылают по принадлежности. Мущина поймал меня в корридоре, и потому мне ничего более не оставалось делать как расплатиться и отпустить его.

"Всякий другой образ действий при настоящем ходе дела был бы чистейшим безразсудством. Еслиб я стала допрашивать посланного (то был уже не тот мущина, что следил за мной на улице, а другой шпион, которому поручено было, вероятно, вглядеться в мое лицо), он объявил бы мне, конечно, что ровно ничего не знает. А обратись я к модистке, она стала бы уверять меня в глаза, что я дала ей свой адрес. Теперь нужно только изощрить свой ум в интересах собственной безопасности, и выйдти, если возможно, из того ложного положения, в которое поставила меня собственная опрометчивость.

"Я опять ободрилась. Мне кажется, я нашла средство еще раз вывернуться из беды.

"Сейчас я вернулась в кебе из длинного путешествия. Прежде всего я съездила в багажное отделение Большой Западной дороги, чтобы взять свой багаж, посланный туда с площади Всех Святых. Оттуда я отправилась в багажное отделение Юго-Восточной дороги, и там оставила свой багаж (надписав на нем имя Мидвинтера) вплоть до отправления поезда в понедельник. Затем поехала в главную почтовую контору, чтоб отправить в Боскомбский приход письмо к Мидвинтеру, которое он получит завтра утром. Наконец опять вернулась сюда, и уже никуда более не двинусь до понедельника.

"Письмо мое к Мидвинтеру, без сомнения, заставит его содействовать (совершенно невинно) тем мерам предосторожности, которые я принимаю для своей собственной безопасности. Краткость времени, которым мы можем располагать в понедельник, заставит его до совершения брачного обряда расплатиться в гостинице и вывезти оттуда свои вещи. Я же с своей стороны прошу его только о том, чтоб он сам отвез свой багаж на дебаркадер Юго-Восточной дороги (так чтобы все справки, могущия быть наведенными в гостинице, остались тщетными), и затем, чтоб он ожидал меня на церковной паперти, вместо того чтобы заезжать за мною сюда, все остальное касается лишь одной меня. Довольно странно будет, если в воскресенье вечером, или в понедельник утром, я, освобожденная теперь от всяких препятствий, не ускользну еще раз от людей, которые меня преследуют.

"Для чего, кажется, было, писать сегодня Мидвинтеру, когда завтра же вечером он снова вернется сюда? Но чтобы попросить его о том, о чем я должна была попросить его, нужно было еще раз сослаться на мои вымышленные семейные обстоятельства, а между тем после той пытки, которую вынесла я во время нашего последняго свидания, я не могла решиться снова обманывать его в глаза.

"Сегодня я поднялась рано и с более тяжелым чувством чем обыкновенно. Сызнова начинать свою жизнь с наступлением каждого нового дня всегда представлялось мне чем-то тяжелым и безнадежным. Кроме того, всю ночь не покидали меня грезы, но не о Мидвинтере и моей замужней жизни, как я надеялась, ложась спать, а о составленном против меня жалком заговоре, который вынуждает меня перебегать из одного места в другое, подобно зверю гонимому собаками. Сон не открыл мне ничего нового. И во сне, и наяву я сознаю лишь одно, что враг, преследующий меня во мраке, есть никто другой как тетушка Ольдершо. За исключением старого Башвуда (которого смешно было бы заподозрить в таком важном деле), кому, кроме тетушки Ольдершо, нужно вмешиваться в мои настоящия действия?

"Впрочем, моя безсонная ночь имела свои хорошия последствия. Она помогла мне расположить в мою пользу здешнюю служанку и приобрести её содействие, как скоро наступит время для моего побега.

"Сегодня утром она заметила, что я бледна и взволнована. Я выбрала ее своею поверенной, открыв ей только то, что решаюсь на тайный брак, и что враги мои пытаются разлучить меня с моим возлюбленным. Это мгновенно возбудило её сочувствие, а десятишиллинговая монета, подаренная ей в награду за её услуги, довершила остальное. В промежутках между своими домашними занятиями она почти все утро провела со мною, и я узнала, между прочим, что её возлюбленный олужитв рядовым в гвардии, и что она ждет его к себе завтра. Как ни малы мои фонды, но у меня все еще есть на столько денег, чтобы вскружить голову любому солдату британской армии, и если завтра шпионом моим будет мущина, то очень может быть, что в продолжение вечера внимание его пренеприятным образом отвлечется от мисс Гуильт.

"В последний раз Мидвинтер приехал сюда с железной дороги в половине девятого. Как проведу я теперь длинные скучные часы, остающиеся мне до вечера? Завешу окна спальни и упьюсь благодатным забвением из моей милой скляночки.

"Сейчас я простилась с Мидвинтером в последний раз до того дня, который соединит нас навеки.

"Уходя, он оставил мне, как и прошлый раз, всепоглощающий предмет для размышления. Как только он вошел сегодня в комнату, я тотчас же заметила в нем перемену. Разказывая мне о похоронах и о своем прощании с Армаделем на яхте, он говорил с большим чувством, во в то же время с удивительным самообладанием, совершенно для меня новым. С тою же сдержанностью говорил он и о своих будущих планах и надеждах. Он был неприятно удивлен, узнав, что мои семейные обстоятельства помешают мне видеться с ним завтра, и положительно взволнован мыслию, что я должна буду сама отыскивать в понедельник церковь. Но несмотря на все это, в его тоне и манерах просвечивало столько надежды и спокойствия, что я невольно это заметила.

" - Вы знаете, какие странные фантазии приходят мне иногда в голову, сказала я. Открыть ли вам мою теперешнюю мысль? Мне почему-то кажется, что с тех пор как мы с вами не видались, случилось нечто, о чем вы еще не сообщили мне.

" - Действительно, случилось, отвечал он. - И вам следует узнать это.

"С этими словами он вынул свой бумажник и достал оттуда две исписанные бумаги. Одну из них он опять спрятал в бумажник. Другую положил передо мною на столе, и придерживая ее своею рукою, сказал:

" - Прежде чем говорить вам что это за бумага и каким образом попала она в мои руки, я должен сознаться перед вами в том, что до сих пор скрывал от вас. Это будет не более как сознание в моей собственной слабости.

"Тогда он открыл мне, что его суеверные предчувствия все время омрачали ему прелесть его возобновленной дружбы с Армаделем. Всякий раз как они оставались наедине, грозные слова его умирающого отца, подтвержденные странным "сновидением" преследовали его неотступно. С каждым днем росло в нем убеждение, что его вторичное сближение с Армаделем будет иметь роковые последствия для его друга, причиною которых буду я. Он поспешил на призыв священника с твердым намерением поверит мистеру Броку свои предчувствия грядущого зла и еще более укрепился в своем суеверии, узнав, что смерть опередила его у постели больного и разлучила их навеки. Он ехал на похороны с затаенным намерением разстаться с Алланом и с решимостью разстроить свидание в Неаполе, насчет которого условились мы все трое. С такими мыслями вошел он в комнату, приготовленную для него в доме, и вскрыл письмо, дожидавшееся его там на столе. Письмо это найдено было в тот самый день, на полу, под кроватью, на которой умер мистер Брок. Оно все было написано рукою священника, и адресовано на имя Мидвинтера.

"Разказав мне это почти в тех же выражениях, которые я сейчас употребила, он принял руку с письма, лежавшого между нами на столе.

" - Прочтите это, сказал он, - и мне не нужно будет говорить вам, что душа моя опять успокоилась, и что пожимая на прощанье руку Аллана, я почувствовал себя достойнее ег.о любви.

"Я прочла письмо. Во мне не было суеверия, с которым нужно было бы бороться, не было чувств благодарности к Армаделю, на которые можно было бы действовать, а между тем впечатление, произведенное этим письмом на Мидвинтера, было несравненно слабее того, которое произведено было им на меня.

"Напрасно было просить Мидвинтера, чтоб он оставил мне это письмо для вторичного прочтения, когда я останусь совершенно одна. Он ни на минуту не хочет с ним разставаться и намерен беречь его вместе с другою рукописью, заключающею в себе письменный разказ Армаделева сна. Я могла только просить позволения снять с него копию, на что Мидвинтер охотно согласился. Я списала письмо в его присутствии и помещаю его теперь в своем дневнике, чтоб отметить таким образом один из достопамятнейших дней моей жизни.

"Любезный Мидвинтер, вчера в первый раз с самого начала моей болезни нашел я достаточно сил, чтобы перечитать мои письма. Одно из них, от Аллана, целые десять дней лежало нераспечатанным на моем столе. Он с большим горем сообщает мне, что между вами произошла размолвка, и что вы покинули его. Если вы не забыли еще всего происшедшого между вами, когда вы впервые открыли мне ваше сердце на острове Мане, вы легко поймете, что я всю ночь думал об этой грустной новости, и не удивитесь, узнав, - что сегодня утром я собрался с силами, чтобы написать вам. Хотя я далеко не отчаиваюсь в своем выздоровлении, однако в мои годы нельзя и разчитывать на это слишком смело. Покаместь время еще в моем распоряжении, и я должен употребить его с пользою для Аллана и для вас самих.

"Я не хочу знать, какие причины разлучили вас с вашим другом. Если я не ошибался до сих пор в оценке вашего характера, то происшедшее между вами отчуждение проистекло от злого духа суеверия. Я уже вырвал его однажды из вашего сердца, и с помощию Божиею, надеюсь победить и теперь, если хватит у меня сил держать перо и высказать вам на бумаге то, что лежит у меня на душе.

"Я вовсе не намерен опровергать вашего убеждения, что во время своего земного странствия смертные могут находиться под действием сверхъестественных влияний. Как существо разумное, я не могу доказать, чтобы вы заблуждались. А как верующий в слово Божие, я обязан даже допустить, что в убеждениях ваших вы упираетесь не на человеческия, а на божественные свидетельства. Единственная цель, которой мне так хотелось бы достигнуть, состоит теперь в том, чтобы заставить вас отрешиться от парализующого фатализма дикаря и язычника и смотреть на тайны, которые смущают, и на предзнаменования, которые так страшат вас, с христианской точки зрения. Если это удастся мне, то я освобожу вашу душу от гнетущих ее сомнений и снова соединю вас с другом, для того чтоб уже никогда более с ним не разлучаться.

"Я не имею возможности ни видеть вас, ни говорить с вами. Я могу только послать мое письмо к Аллану для препровождения его к вам, если ему известен ваш настоящий адрес. В подобном положении я обязан допустить все, что только может быть допущено в вашу пользу. Не вдаваясь в какие-либо исследования, я готов верить, что с вами или с Алланом повстречалось что-нибудь такое, что не только подтвердило роковое убеждение вашего отца, но придало еще новое и ужасное значение его предсмертному предостережению.

"На этих общих началах хочу я говорить с вами. На этих общих началах обращаюсь я к вашим лучшим инстинктам и к вашему разуму.

"Оставайтесь при вашем настоящем убеждении, будто все совершившияся события (каковы бы они ни были) не могут быть объяснены обыкновенными житейскими случайностями и обыкновенными человеческими законами, и взгляните на ваше собственное положение в том свете, какой проливает на него ваше суеверие. Что вы такое? Вы слепое орудие в руках судьбы. Вы обречены, без малейшей возможности сопротивления, слепо навлечь беду и гибель на человека, с которым соединяют вас узы благодарности и братской любви. Все что есть нравственно-крепкого в вашей воле и нравственно-чистого в ваших стремлениях оказывается безсильным против наследственного влечения ко злу, порожденного преступлением, которое совершил ваш отец прежде чем вы явились на свет Божий. К чему же ведет такое убеждение? Ко мраку, который окружает вас теперь, к внутренним противоречием, которые вас озадачивают, к тому отчаянию, которым человек оскверняет свою собственную душу и нисходит до уровня безсловесных животных, не одаренных вечною, безсмертною душою.

"Ободрись, мой бедный, страждущий брат, возведи твои очи на небо, много претерпевший, возлюбленный друг мой! Побори осаждающия тебя сомнения с твердостию и надеждой христианина, и твое сердце снова обратится к Аллану, и твоя душа будет покойна. Бог всемилосерд, Бог премудр: какие бы события ни случались с нами - естественные или сверхъестественные, все совершается по Его воле. Тайна зла, смущающая наш слабый ум, горе и страдание, терзающия нас в этой кратковременной жизни, оставляют неприкосновенною лишь ту великую истину, что судьба человека находится в руках его Создателя, и что благословенный Сын Божий пострадал и умер за грехи наши для того чтобы сделать нас достойнее её. Все то хорошо, что совершается с безпрекословною покорностью мудрой воле Всемогущого. Нет такого зла, из которого при исполнении Его заповедей не могло бы выйдти добро. Будьте верны тем истинам, которые заповедал вам Христос. Возбуждайте в себе, не взирая ни на какие обстоятельства, чувства любви, благодарности, кротости и милосердия к ближним. А все прочее с верою и смирением предоставьте Богу, сотворившему вас, и Спасителю, Который возлюбил вас паче живота Своего.

"В этих верованиях жил я с помощию и милосердием Божиим от самой юности моей и до настоящого дня. Умоляю вас, примите их и вы. В них заключается источник добра, которое я когда-либо делал, и того счастия, которое я испытал. Они разгоняют вокруг меня мрак, поддерживают во мне надежду; утешают и успокоивают меня, лежащого, быть-может, на смертном одре. Пусть же они поддержат, утешат и просветят вас. Они облегчат вас в самые трудные минуты вашей жизни, как облегчали и меня. В событиях, сблизивших вас с Алланом, они укажут вам иные цели, чем те, которые предвидел ваш преступный отец. Действительно, с вами служились уже довольно странные вещи. И, может-быть, вскоре случатся еще другия, более странные, до которых мне не придется и дожить. Когда настанет это время, вспомните, что я умер в твердой уверенности, что вы можете иметь только доброе влияние на судьбу Аллана. Великая жертва искупления - я говорю это с чувством должного благоговения - может повторяться и между смертными людьми. Если Аллану когда-либо будет угрожать опасность, вы, отец которого отнял жизнь у его отца - вы, и никто другой, избраны будете промыслом Божиим для его спасения.

"Приезжайте ко мне, если я останусь в живых. Но что бы ни было со мною, жив ли я останусь или умру, возвратитесь к другу, который вас нежно любит. - До конца вам преданный

"Вы и никто другой избраны будете Промыслом Божиим для спасения!"

"Эти слова потрясли меня до глубины души: они производят на меня такое впечатление, как будто мертвец встал из своей могилы и коснулся своею рукой того места в моем сердце, где скрыта моя ужасная тайна, неизвестная ни одному живому существу, кроме меня самой. Одно предсказание покойника уже исполнилось. Предвиденная им опасность уже грозит в настоящую минуту Армаделю - и грозит ему от меня!

"Если обстоятельства, благоприятствовавшия мне до сих пор, доведут меня до развязки, и если сбудется последнее земное убеждение старика, Армадель уйдет от моей преступной руки, не взирая ни на что, и Мидвинтер падет искупительною жертвой для спасения его жизни!

"Это ужасно! Это невозможно! Этому не бывать никогда! При одной мысли об этом рука моя дрожит, и сердце замирает. Я благословляю эту обезсиливающую дрожь! Благословляю эту робость, это замирание сердца! Благословляю слова, расшевелившия во мне те человечные чувства, которые впервые возникли в душе моей дня два тому назад! Теперь, когда события неудержимо влекут меня к развязке - неужели трудно будет победить искушение? Нет! если Мидвинтеру угрожает хоть тень опасности, то страх этой опасности даст мне силы преодолеть искушение из любви к нему. Еще никогда, никогда, никогда не любила я его так, как люблю теперь!

"Канун моей свадьбы! Закрываю и запираю на ключ эту тетрадь, чтоб уже никогда более не писать в ней, никогда более не открывать ее.

"Я одержала великую победу; я повергла в прах свое собственное нечестие. Я невинна, я опять счастлива. О, мой возлюбленный! о, мой ангел! Когда завтрашний день соединит меня с тобою, в сердце моем не останется ни единой мысли, ни единого чувства, которые не были бы твоею твоим "