Армадель.
Шестая книга.
I. На дебаркадере.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Армадель. Шестая книга. I. На дебаркадере. (старая орфография)

ШЕСТАЯ КНИГА.

I. На дебаркадере.

Вечером 2-го декабря мистер Башвуд в первый раз занял свой обсервационный пост, на дебаркадере юго-восточной железной дороги. Это было шестью днями ранее того срока, который сам Аллан назначил для своего возвращения. Но на основании своей медицинской опытности, доктор предположил, что благодаря своему завидлому возрасту, мистер Армадель вздумает пожалуй выздороветь гораздо скорее чем назначают его медики. Вследствие этого, в видах предосторожности, мистеру Башвуду предписано было немедленно начать свои наблюдения на железной дороге.

Со 2-го и по 7-ое декабря, управляющий аккуратно являлся на платформу, дожидался там прихода поезда, и каждый вечер возвращался домой, не отыскав ни одного знакомого лица между пассажирами. Со второго и по седьмое декабря мисс Гуильт (будем называть ее тем именем, под которым она наиболее нам известна), ежедневно получала его донесения, иногда личные, иногда письменные, и сообщала их доктору, который принимал их в свою очередь с непоколебимым доверием к принятым мерам предосторожности, вплоть до утра восьмого числа. Но в этот день, вероятно вследствие долгого напряжения, в изменчивом характере мисс Гуильт произошла заметная перемена к худшему, которая весьма странно отразилась и на докторе, когда он, по обыкновению, явился к ней с своим ежедневным визитом. Вследствие странного совпадения обстоятельств (враги его быть-может заподозрили бы тут не одну простую случайность), утро, в которое мисс Гуильт потеряла терпение, поколебало также и доверие доктора к успеху их общого предприятия.

-- Как водится, никаких новостей, сказал он, опускаясь на стул с тяжелым вздохом. - Подождем! Подождем!

Мисс Гуильт сердито оторвала свои глаза от работы и посмотрела на него.

-- Вы сегодня как убитый, сказала она. - Чего вы еще трусите теперь?

-- Обвинение в трусости, торжественно отвечал доктор, - на столько важно, сударыня, что его не должно слишком поспешно взводить на мущину, даже еслиб этот мущина принадлежал к такой исключительно-миролюбивой профессии, к какой принадлежу я. Я нисколько не трушу; но как вы гораздо правильнее изволили выразиться в вашей первой фразе, я нахожусь в большом унынии. По природе я весьма доверчив и лишь теперь предвижу то, что должен бы был предвидеть еще с неделю тому назад....

Мисс Гуильт нетерпеливо бросила свою работу.

-- Еслибы слова стоили денег, сказала она, то страсть к болтовне ввела бы вас в большие издержки!

--...Что я мог и должен бы был предвидеть еще с неделю тому назад, не смущаясь повторил доктор. - Короче сказать, я далеко не уверен теперь, чтобы мистер Армадель без борьбы согласился на условия, которые вы, и особенно я, необходимо должны будем возложить на него. Заметьте! Я не сомневаюсь, что нам удастся заманить его в Лечебницу; я боюсь только, что он окажется далеко не таким сговорчивым, как я предполагал сначала. Вообразите себе, сказал доктор, в первый раз поднимая глаза и пытливо устремляя их на мисс Гуильт: - вообразите себе, что он выкажет смелость, упрямство, все что вам угодно, и выдержит этот арест не только в продолжение нескольких недель, но даже в продолжение нескольких месяцев к ряду, как выдерживали многие другие до него. Что же выйдет из этого? Опасность держать его в насильственном заключении, постепенно уничтожать его, если я смею так выразиться, будет постоянно рости и возрастет наконец до огромных размеров. В настоящую минуту дом мой уже готов для приема пациентов, которые, быть-может, явятся через неделю. Они могут войдти в сношения с мистером Армаделемь, или наоборот, мистер Армадель может войдти в сношения с ними. Чего доброго, он подкупит прислугу и даст знать коммиссарам, назначенным для осмотра сумашедших домов. А известно, что этим джентльменам, - нет! этим узаконенным деспотам свободной страны, - стоит только обратиться к лорду-канцлеру за разрешением, чтобы получить свободный доступ в мое заведение. Боже праведный! Сыщики в моей Лечебнице, которую они могут обшарить сверху до низу, когда бы им ни вздумалось! Я не хочу заранее отчаиваться или тревожить вас; я не говорю чтобы принятые нами меры предосторожности не были наилучшими из доступных для нас мер; я прошу вас только представить себе вторжение этих коммиссаров в мой дом и потом сообразить последствия. Последствия! повторил доктор, угрюмо вставая с своего места и хватаясь за шляпу, как будто он собирался уйдти.

-- Не имеете ли вы еще чего сказать мне? спросила мисс Гуильт.

-- Не имеете ли и вы с своей стороны сделать мне каких-либо замечаний? возразил доктор.

Он стоял со шляпой в руке, дожидаясь ответа. В продолжение целой минуты оба молча смотрели друг на друга.

Мисс Гуильт заговорила первая.

-- Мне кажется, я начинаю понимать вас, сказала она, внезапно становясь спокойною.

-- Виноват, отвечал доктор, прикрывая ухо рукой. - Не разслыхал, что вы сказали?

-- Ничего!

-- Ничего?

-- Еслибы вам случилось поймать сегодня другую муху, снова начала мисс Гуильт, с выражением горького сарказма, - я, быть-может, удостоила бы вас другою забавною шуточкой.

Доктор с мольбой поднял руки и посмотрел так, как будто к нему снова начинало возвращаться его веселое расположение духа.

-- Это жестоко с вашей стороны, что вы до сих пор не прощаете мне моего промаха! тихо проговорил он.

-- Говорите, что вам нужно? Я жду, сказала мисс Гуильт.

Доктор стал позади её и облокотился на спинку её стула.

-- Прежде всего мне нужно сделать вам один вопрос, сказал он, - а потом дать небольшой совет. Если вы соблаговолите почтить меня своим вниманием, то я начну с вопроса.

-- Я вас слушаю.

-- Вы знаете, что мистер Армадель жив, продолжал доктор; - и что он возвращается в Англию. Для чего же продолжаете вы носить по нем траур?

Она отвечала ему без малейшого колебания, и не отрываясь от своей работы:

-- Потому что я подобно вам чрезвычайно доверчива, и до последней минуты разчитываю на случайности. Почему знать, может-быть мистер Армадель умрет, возвращаясь на родину?

-- А если он вернется живым и здоровым, тогда что?

-- Тогда останется еще один шанс.

-- Позвольте спросить, какой?

-- Он может умереть в вашей Лечебнице.

-- Сударыня! возразил доктор густым басом, который он приберегал для взрывов благородного негодования. - Погодите! Вы говорили сейчас о случайностях, снова начал он, впадая в свой прежний, мягкий тон. - Да! да, конечно. Теперь я понимаю вас. Даже и медицина подвержена случайностям, даже и такая Лечебница, как моя, может быть посещаема смертию. Именно так! Именно так! сказал доктор, делая безкорыстную уступку. - В самом деле, нельзя отрицать существования случайностей, если только вы решаетесь им довериться. Заметьте, я говорю с особенным ударением на этих словах: если вы решаетесь им довериться.

Прошла еще одна минута молчания, молчания столь глубокого, что в комнате не слышно было ничего, кроме быстрого движения иголки мисс Гуильт.

-- Продолжайте, сказала она; - вы еще не кончили.

-- Правда! сказал доктор. - Вопрос сделан, теперь очередь за советом. Вы увидите, моя дорогая леди, что я с своей стороны не намерен доверяться случайностям. Размышления убедили меня, что относительно помещения, мы с вами не пользуемся теми удобствами, которые могут оказаться для нас необходимыми. В этой быстро обстраивающейся местности кэбы еще редкость. Я нахожусь в двадцати, минутах ходьбы от вас, точно так же как вы находитесь в двадцати минутах ходьбы от меня. Характер мистера Армаделя для меня совершенно незнаком, между тем как вы его хорошо изучили. Как знать, может-быть мне понадобятся ваши советы без малейшого отлагательства? А каким образом буду я в состоянии получить их, не живя с вами под одною кровлей? И потому, ради наших общих интересов, я умоляю вас, моя дорогая леди, переселиться на некоторое время в мою Лечебницу.

Быстрая игла мисс Гуильт мгновенно остановилась.

-- Я понимаю вас, сказала она, так же тихо как и прежде.

-- Виноват, сказал доктор, снова делаясь глухим и прикрывая ухо рукой.

Она засмеялась про себя тихим, ужасным смехом, от которого доктор вздрогнул и внезапно отдернул свою руку от спинки её стула.

-- Переселиться в вашу Лечебницу? повторила она - И это предлагаете вы, раб приличий? Неужели вы решаетесь пренебречь ими?

-- Ни мало! с увлечением отвечал доктор. - Меня удивляет ваш вопрос. Видали ли вы когда-нибудь человека, моего звания и значения, который пренебрегал бы приличиями? Если вы сделаете мне честь принять мое приглашение, то вы вступите в мою Лечебницу в звании, положительно не доступном ни для каких подозрений, в звании пациентки.

-- Когда вам нужен мой ответ?

-- Да не можете ли вы решить это сегодня?

-- А завтра?

-- Да. Не имеете ли вы еще чего сказать мне?

-- Ничего более.

-- В таком случае уходите. Я не соблюдаю приличий. Я желаю остаться одна, и прямо говорю это. Прощайте.

-- О женщины! женщины! воскликнул доктор, снова развеселяясь. - Какие очаровательные порывы! Какая восхитительная безпечность относительно того, что и как оне говорят! О женщина, существо неверное и робкое, на которое так трудно угодить в часы нашего досуга! Ну! ну! ну! Прощайте, прощайте!

Мисс Гуильт встала и презрительно посмотрела на него из окна, когда он вышел на улицу.

"В первый раз сам Армадель подвинул меня на это, сказала она, - во второй раз Мануэль. Неужели я допущу тебя, низкого негодяя, склонить меня на это в третий и последний раз?"

Она отвернулась от окна и задумчиво посмотрела в зеркало на свое траурное платье.

Часы летели; она ни на что не решилась. Наступила ночь; она не переставала колебаться. Разсвело утро нового дня, а ужасный вопрос все еще оставался не разрешенным.

С первою почтой она получила письмо. То был обыкновенный рапорт Башвуда. Он уведомлял, что еще раз напрасно прождал Аллана.

"Мне нужен более длинный срок! решила она с сердцем. - Никто не заставит меня действовать скорее чем я желаю!"

Сидя в это утро за завтраком (это было девятого декабря), доктор удивлен был появлением мисс Гуильт в его кабинете.

-- Мне нужен еще день отсрочки, сказала она, как только слуга запер за нею дверь.

Доктор посмотрел на нее и ясно увидел по её лицу, что противоречие было бы опасно.

-- Время уходит, сказал он самым убедительным голосом. - Почему знать, может мистер Армадель приедет сюда сегодня вечером.

-- Мне нужен еще день! повторила она громко и запальчиво.

отсрочки.

-- Советую вам лучше разчитывать на мое отчаяние, сказала она и вышла.

Доктор тихо засмеялся, и разбил скорлупку яйца.

"Ты совершенно права, моя милая! подумал он. Помню я, куда привело тебя некогда твое отчаяние; полагаю, что оно и на этот раз приведет тебя туда же."

В этот же самый вечер, в семь часов с четвертью, мистер Башвуд, по обыкновению, занял свой обсервационный пост на платформе дебаркадера Лондонского моста.

короткому знакомству с её прошедшим. Это сознание поддерживало его в уединении торп-амброзской жизни; оно придало ему ту уверенность в обращении, которую подметила в нем сама мисс Гуильт; но с той минуты, как последняя возвратила ему свою прежнюю благосклонность, сознание это значительно ослабело под электрическим влиянием её рукопожатий и взглядов. Тщеславие, которое в людях этого возраста бывает лишь замаскированным отчаянием, вознесло его еще раз на верх блаженства. Он снова поверил ей, так как он верил теперь в свое щегольское зимнее пальто, и в свою изящную тросточку, годную для юношей. Он даже напевал! жалкий, изношенный старикашка, не певший с самого детства, мурлыкал теперь, расхаживая по платформе, отрывки какой-то старой, давно позабытой песни.

Поезд должен был придти в восемь часов вечера. В пять минут девятого раздался свисток, а через другия пять минут пассажиры высыпали на платформу.

Оглядев всю комнату и убедившись еще раз, что присутствующие были совершенно ему незнакомы, он с удивлением услыхал раздавшееся позади его восклицание:

-- Неужели это вы, мистер Башвуд!

Это был Мидвинтер.