Дочь Иезавели.
Часть первая. Мистер Дэвид Глени приводит в порядок свои воспоминания и начинает рассказ.
Глава VI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дочь Иезавели. Часть первая. Мистер Дэвид Глени приводит в порядок свои воспоминания и начинает рассказ. Глава VI. (старая орфография)

ГЛАВА VI.

Возвратясь домой, я застал Фрица в саду и, конечно, тотчас рассказал ему все, что произошло в доме съумасшедших. Он пришел в ужас, несмотря на все свое сочувствие к несчастной судьбе Джака, и с тревожным опасением спросил:

-- А что сказала ваша тетка?

Моя тетка сказала гораздо более, чем я мог ему передать. Но в сущности вот к чему она пришла: увидав плеть и железную цепь, которыми усмиряли несчастного Джака, увидав его лично и поговорив с ним, она окончательно решилась сделать на свой страх тот опыт, который муж её сделал бы, еслиб остался в живых. Что же касается способа освобождения Джака из съумасшедшого дома, то можно было обратиться в той высокопоставленной особе, которая поместила его туда. Объяснив таким образом свои намерения, тетка просила стряпчого изложить их на бумаге и представить на предварительное обсуждение директоров больницы.

-- А что сказал на это стряпчий? спросил Фриц, когда я подробно передал ему слова тетки.

-- Стряпчий отказался исполнить её желание, говоря, что даже мужчине было бы неизвинительно так рисковать и что, конечно, во всей Англии не нашлось бы другой женщины, которая решилась бы на подобный шаг.

-- Что же, его слова подействовали на мистрис Вагнер?

-- Нисколько. Она извинилась, что его обезпокоила, и простилась с ним. "Если никто не хочет мне помочь, сказала она спокойно, - то я буду действовать одна", и, обращаясь во мне, она прибавила: "Ты видел, Дэвид, как старательно и акуратно работает бедный Джак; этого мало, как он сдерживал себя от гневных вспышек, когда с ним гуманно обращались. Неужели ты согласен, Дэвид, оставить этого бедняка на всю жизнь жертвою плети и железных цепей?" Что мог я отвечать? Она была слишком добра, чтоб настаивать, и просила меня серьезно обдумать этот вопрос. Я вот все думаю, и право, чем больше думаю, тем страшнее мне кажутся последствия твердой решимости тетки взять к себе в дом съумасшедшого.

Фриц вздрогнул.

-- Во всяком случае, воскликнул он, - в тот день, когда он войдет в этот дом, я из него выйду. А что скажут друзья мистрис Вагнер? прибавил он: - они перестанут ее посещать и подумают, что она сама сошла съума.

-- О, не безпокойтесь об этом, господа: мне решительно все равно, что скажут обо мне мои друзья.

Мы оба обернулись в смущении. Тетка стояла за нами, держа в руках письмо.

-- Вот известия для вас, Фриц, из Германии, прибавила она и, передав ему письмо, удалилась.

По правде сказать, нам обоим было очень стыдно. Фриц с безпокойством взглянул на письмо.

Он весь вспыхнул, но, подняв последнее письмо, не распечатал его.

-- Это не от Мины, сказал он, - почерк мне неизвестный. Может быть, отец мне пишет что-нибудь об этом.

Он прочел письмо отца и молча передал его мне. Мистер Вагнер уведомлял сына, что получил это письмо из Вюрцбурга с просьбою переслать ему; что, как честный человек, он не позволил себе вскрыть его, но считает долгом прибавить, что если оно от вдовы Фонтен или её дочери, то он решительно воспрещает Фрицу вступать с ними в переписку, так-как пока он жив, их семейства никогда не породнятся. "Пойми, мой милый сын, прибавлял старик, - что я так говорю, желая тебе счастья и из любви к тебе!"

Пока я читал эти строки, Фриц распечатал вюрцбургское письмо.

"Ваш неведомый друг".

-- Может быть, оно касается мис Мины или её матери? заметил я.

Фриц повернул снова письмо на первую страницу и стал пробегать его глазами.

-- Новая клевета! Гнусная ложь на мать Мины! воскликнул он. - Прочти, Дэвид.