Дочь Иезавели.
Часть первая. Мистер Дэвид Глени приводит в порядок свои воспоминания и начинает рассказ.
Глава VII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дочь Иезавели. Часть первая. Мистер Дэвид Глени приводит в порядок свои воспоминания и начинает рассказ. Глава VII. (старая орфография)

ГЛАВА VII.

Почерк письма был так искусно подделан, что невозможно было сказать, кто его писал, мужчина или женщина. Верную копию этого письма я сохранил до сих пор, также как всех других документов, касающихся этого дела, а потому я привожу его здесь целиком:

"Любезный друг, вы однажды, уже очень давно, оказали мне услугу. Все равно, в чем она состояла или кто я. Я хочу вам заплатить тем же, и этого достаточно. Вы влюблены в "дочь Иезавели". Не сердитесь! Я знаю, что вы Иезавель считаете глубоко оскорбленной гнусными клеветами, даже дрались на дуэли в Вюрцбурге, защищая её доброе имя.

"Для вас достаточно того, что она любит свою дочь и что эта невинная девушка очень привязана к ней. Я нисколько не отрицаю, что она - любящая мать, но разве материнский инстинкт составляет все в женщине? Ведь и кошка, Фриц, любит своих котят, но тем не менее она царапается. А разве добрая, невинная, маленькая Мина, невидящая худа ни в ком, может быть признана достоверным свидетелем в деле вдовы?

"Не рвите моего письма в припадке гнева, я не буду более спорить с вами об этом вопросе. Я имею сведения о преступных действиях, виноватой в которых, повидимому, считается эта женщина. Я просто приведу их в надежде, что они откроют вам глаза.

"Вернемся в смерти доктора и професора Фонтена, в его квартире, в вюрцбургском университете, 3 сентября настоящого 1820 года.

"Бедный человек, как вы знаете, умер от тифозной горячки и оставил после себя много долгов, хотя, как вы также знаете, он не позволял себе излишних расходов. Он пережил всех своих родственников и не имел никаких надежд на чье нибудь наследство. При этих обстоятельствах он мог оставить только письменное выражение своей последней воли, а не духовное завещание.

"В этом документе он поручал свою вдову и дочь родственникам жены в самых нежных выражениях. Относительно погребения, он просил похоронить себя как можно скромнее, так чтобы он стоил как можно меньше университету. В-третьих, он назначал одного из своих товарищей-професоров душеприкащиком для распоряжения с его частной лабораторией, согласно подробной инструкции. Эту инструкцию, чрезвычайно важную по своему содержанию, я считаю своею обязанностию привести дословно:

"Сим назначаю моего старого друга и товарища, професора Штейна, ныне находящагося в Мюнхене по поручению университета, единственным распорядителем в отношении распределения предметов моей лаборатории. Все те вещи, которые служили мне при моих химических опытах и составлявшия мою собственность, находятся на большом дубовом столе между окнами. Прежде всего их следует предложить моему преемнику, а если он не купит, то послать в Мюнхен в мастеру, от которого оне приобретены для продажи в раздробь по мере возможности. Все остальное в лаборатории принадлежит всецело университету, за исключением того, что содержится в железном шкафу, вделанном в стену. Относительно этих последних вещей я прошу моего душеприкащика поступить следующим образом:

"1) Професор Штейн возьмет с собою достоверного свидетеля, отправляясь открывать железный шкаф.

"2) Свидетель запишет со слов професора Штейна точный инвентарь всего, что заключается в железном шкафу, а именно: стклянки с жидкостями, жестяные коробки с порошками и маленький лекарственный ящик из красного дерева с шестью отделениями, в каждом из которых находится стлянка с ярлыком.

"3) Окончив инвентарь, професор Штейн собственноручно выльет все стклянки, в том числе и те, которые находятся в лекарственном ящике, в лабораторный сток для нечистот. Вместе с тем он уничтожит и все ярлыки на стклянках, находящихся в лекарственном ящике. Потом он подпишет инвентарь и прибавит, что все уничтожено; свидетель подтвердит своею подписью этот документ, который будет передан на хранение секретарю университета.

"Цель этой инструкции - предупредить опасные последствия, которые могли бы произойти, еслиб мои химические препараты попали, после моей смерти, в неумелые руки. Большая часть этих препаратов имеют ядовитое свойство. К этому я должен прибавить, что единственной причиной, побуждавшей меня производить эти опыты, было желание блага ближним. Я поставил себе целью прежде всего расширить ряд лекарств, излечивающих известные болезни, и в состав которых входит яд, а потом открыть против некоторых ядов такия противоядия, которые действовали бы гораздо сильнее всех известных до сих пор.

"Еслиб мне удалось прожить еще несколько лет, то я настолько подвинул бы мой труд, что решился бы поручить моему преемнику ввести открытые мною средства в медицинскую практику. Теперь же, за исключением одного случая, когда я решился дать противоядие и, по счастью, спас жизнь отравленного человека, я не имел времени практически проверить действие открытых мною средств, что только дало бы мне право обнародовать мои открытия ученому миру для блага всего человечества.

"В виду таких обстоятельств, я приношу в жертву свое честолюбие; желаю только не принести вреда. А еслиб мои препараты, особенно стклянки в лекарственном ящике, попали в руки людей невежественных или преступных, то я дрожу при мысли о могущих произойти тогда последствиях. Я очень сожалею, что не имею достаточно силы, чтоб встать с постели и самому уничтожить все мои препараты. Но мой душеприкащик сделает это вместо меня.

"Ключ от двери в лабораторию и ключ от железного ящика я сегодня положу в маленький деревянный ящичек при пользующем меня докторе. Я при нем запечатал ящичек моей собственной печатью и буду хранить его под подушкой, чтоб лично передать его професору Штейну, если я доживу до его возвращения в Вюрцбург.

"Если же я умру ранее его приезда, то оставлю этот ящичек с ключами моей горячо любимой жене, которой одной на свете я могу доверить такое дело. Она отдаст професору Штейну, по его приезде, деревянный ящичек с ключами и этой инструкцией, которую я положу туда же".

заинтересованы в этих событиях и я вас познакомлю с ними.

"Професор Штейн приехал в Вюрцбург уже по смерти своего товарища и вдова представила ему ящичек с ключами, согласно воле её мужа.

"Професор сломал печать и, прочитав инструкцию, приступил к буквальному её исполнению. Взяв с собою университетского секретаря в качестве свидетеля, он отворил дверь в лабораторию. Оставив продажу предметов, стоявших на столе, до другого раза, он начал прямо составлять инвентарь стклянок и жестяных коробок, которые он должен был уничтожить. Открыв железный шкаф, он нашел эти предметы, как и следовало ожидать, согласно инструкции, покрытыми густым слоем пыли, доказывавшей, что до них никто не дотрогивался. Составив инвентарь, он вылил жидкость из стклянок и высыпал порошки из коробов собственноручно.

"Потом он стал искать лекарственный ящик красного дерева, но такового в железной шкатулке не оказалось. Думая, что могла произойти какая-нибудь ошибка, он перешарил всю лабораторию, но все тщетно.

"Тогда он подверг допросу вдову Фонтен. Не знает-ли она, куда девался лекарственный ящик? Она отвечала, что ей не было известно о существовании такого ящика. Держала-ли она ящичек с ключами так сохранно, что никто не мог его достать? Конечно, она заперла его в свой комод и ключ от комода носила постоянно в своем кармане.

"Замки лекарственного ящика, железного шкафа и лабораторной двери были акуратно осмотрены; они не представляли никаких следов насилия. Опрошено было у лиц, служащих в университете, не существовало-ли других ключей к этим заикам, и все отвечали отрицательно. Доктор, лечивший покойного, объяснил, что Фонтен физически не мог покинуть постели и пойти в лабораторию в промежуток времени между писанием инструкции и его смертью.

"Пока производилось это дознание, старший лаборант доктора Фонтена изследовал под микроскопом и химически остаток сургуча на ящичке с ключами. Оказалось, что сургуч состоял из двух слоев, одного и того же красного цвета, но местами оба сургуча не слились. Поэтому легко было вывести, что сургуч, которым доктор запечатал ящичек, был нагрет и ящичек открыт, а уже потом прибавили нового сургуча и приложили докторскую печать, так что снаружи все обстояло благополучно. Тут также доктор, лечивший Фонтена, показал, что покойный употребил только одну палку сургуча для запбчатакия ящика. Самую печать нашли у вдовы; она была небрежно брошена на фарфоровое блюдечко, куда она клала, раздеваясь по вечерам, свои кольца.

"Дело это еще разсматривается судебным порядком и я не стану вас утруждать передачею дальнейших подробностей.

"Конечно, вдова Фонтен ждет конца следствия с полным спокойствием чистой совести. Она не только дозволила, но даже настояла на самом тщательном обыске в её квартире. Конечно, не нашлось там ни красного сургуча, ни лекарственного ящика. Вероятно, какой-нибудь неведомый вор, побуждаемый совершенно непонятными причинами, вскрыл ящичек с ключами в промежуток времени между смертью Фонтена и возвращением професора Штейна из Мюнхена, прочел инструкцию и похитил роковой лекарственный ящик. Такова теория защиты. Если вы ей поверите, то я даром вам писал, но если вы, напротив, благоразумный молодой человек, каким я вас знавал, то последуйте моему совету. Сожалейте сколько вам угодно бедную маленькую Мину, но ищите себе другую невесту, мать которой имела бы незапятнанное, доброе имя, и считайте себя счастливым, что у вас такие хорошие два советника, как ваш отец и