Дочь Иезавели.
Часть первая. Мистер Дэвид Глени приводит в порядок свои воспоминания и начинает рассказ.
Глава XXII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дочь Иезавели. Часть первая. Мистер Дэвид Глени приводит в порядок свои воспоминания и начинает рассказ. Глава XXII. (старая орфография)

ГЛАВА XXII.

Моя тетка хотела остановиться в гостиннице, не желая употребить во зло гостеприимство своих компанионов и боясь, чтобы Соломенный Джак, находившийся в её свите вместе с горничной и курьером, не наделал в доме скандала. Но Келер не хотел и слышать, чтобы старший компанион их фирмы искал приюта в гостиннице. Целый этаж дома, над самой конторой, уже давно был приготовлен для г-жи Вагнер. Поэтому она вынуждена была подчиниться законам гостеприимства.

Я узнал обо всем этом от слуги Жозефа, возвращаясь однажды утром из кладовой фирмы, находившейся на берегу реки. Я спросил, могу-ли видеть тетку, но получил в ответ, что она очень устала от ночного путешествия и прилегла отдохнуть.

-- А где Соломенный Джак? спросил я снова.

-- Уже чудит, нарушая все правила нашего дома, отвечал Жозеф.

В эту минуту снизу раздался голос Фрица:

-- Дэвид, идите сюда; я вам покажу кое-что интересное.

Я сошел в людския и в углу холодного каменного коридора, соединявшого кухню с лестницей, увидел Джака в той же позе, на полу, в какой я впервые увидел его в Бедламе, за исключением, конечно, цепей, тюремных стен и соломы.

Я узнал его только по преждевременным сединам и странному бледно-желтоватому цвету лица. Он потолстел и казался совершенно счастливым. Он одет был прилично и даже красиво, с цветком в петлице и розетками на башмаках. Вообще, по костюму его можно было принять за дамского пажа.

-- Вот он, воскликнул Фриц, - и он намерен здесь сидеть, пока г-жа Вагнер не проснется и не позовет его.

-- Он подставляет ноги служанкам, проходящим мимо, заметил презрительным тоном Жозеф, - и мерзнет в этом холодном, грязном углу, вместо того, чтоб сидеть спокойно у веселого огня в кухне.

-- Это очень хорошо сказано, Жозеф, произнес Джак с иронической улыбкой; - но подойдите ко мне, я вам что-то скажу. Вон видите колокольчик, прибавил он, указывая на один колокольчик в целом ряде их, прикрепленных в стене: - мне сказали, что этот колокольчик No 10, от спальни моей госпожи. Никто в доме не должен узнать ранее меня, когда позвонит этот колокольчик. Я здесь и останусь, пока моя госпожа не позвонит, а тогда я перейду на мат перед её дверью и буду ждать, чтоб она свистнула. Ну, Жозеф, вы можете идти. Бедный, он полусъумасшедший, прибавил Джак вслед удалявшемуся слуге: - таких ужасно много на свете.

Фрид громко расхохотался.

-- Да и вы такой-же, произнес Джак с глубоким состраданием.

-- А вы меня помните? спросил я.

Джак кивнул головой и отвечал покровительственным тоном:

-- Да, госпожа часто мне говорила о вас. Вы - Дэвид, а он - Фриц. Я всех знаю.

-- А как вам понравилось путешествие из Лондона?

-- Ничего, приятное путешествие, отвечал он, протягивая свои маленькия ноги и руки. - Но мне было бы лучше без курьера и горничной. Курьер очень высокого роста, а я дурного мнения о высоких мужчинах. Вот мой рост так настоящий для курьера. Я мог-бы и один исполнять все их обязанности и сделал-бы большую экономию для госпожи. Горничная тоже долговязая, неловкая фигура. Я гораздо лучше её причесал-бы госпожу, еслиб она мне позволила. Дело в том, что я желал-бы прислуживать ей один и не буду совершенно счастлив, покуда не добьюсь этого.

-- Помню! повторил презрительно Джак; - если вы не можете говорить толково, то лучше молчите. Слыхали-ли вы когда-нибудь такия глупости? прибавил он, обращаясь ко мне: - Фриц считает удивительным, что я помню день, когда она меня взяла из Бедлама?

-- А это был великий день в вашей жизни, Джак?

-- Великий день! Да нет слов, которыми выразить все величие этого дни! воскликнул Джак, вскакивая от волнения: - солнце, теплое, прекрасное, блестящее солнце встретило нас, когда мы вышли из ворот, и я едва не сошел съума от счастья, снова увидав его. Сорок тысяч чертей, маленьких, юрких чертенят соломенного цвета (я их всех пересчитал) набросились на меня. Они поместились у меня на голове, на плечах, на руках. И все кричали в один голос: "Ну, Джак, мы тебя ждем; с тебя сняли цепи, солнце блестит и карета твоей госпожи ждет у ворот, зададим-ка все вместе славный, дикий, страшный, безумный вой!" Но я устоял от соблазна и, дойдя до кареты, сел у ног госпожи и сказал ей: "Я не стану кричать и не напугаю вас, хотя-бы это стоило мне жизни, но посмотрите на меня!" Она подняла меня, посадила на переднюю скамейку и во всю дорогу не сводила с меня глаз. "Я тебе верю", говорила она. Я молчал и не открывал даже рта, чтоб ей ответить. Ха ха-ха, как-бы вы оба завыли на моем месте!

Он снова опустился на пол в углу коридора, очень довольный собою.

Его веселость вдруг исчезла. Он поднял правую руку и тихо помахал в воздухе.

-- Вы слишком громко говорите, Дэвид, ответил он; - все, что я там видел и чувствовал, было так хорошо, что о нем надо говорить тихо. На стене в комнате была картина с изображениями ангелов с лютнями. Фриц вошел с нами и сказал, что это спальня. А я знаю лучше его и назвал это тогда же небом. Я вспомнил о тюрьме, холоде, темноте и цепях и назвал это жилище - небом. Вы оба можете говорить что хотите, но моя госпожа сказала, что я прав.

Он закрыл глаза и, повидимому, сосредоточился на воспоминаниях об этой чудной комнате. А Фриц продолжал для моего назидания:

-- Ваш друг повел себя очень странно в этой комнате. День был холодный, а он настоял, чтоб погасили огонь в камине. Потом он посмотрел на постель и...

-- Вы не можете этого рассказать. Только тот может, кто меня понимает. Я себя понимаю и все вам разскажу, Дэвид. Вы видели, в какой трущобе я жил и спал в съумасшедшем доме?

-- Да, Джак, и никогда этого не забуду.

-- Так подумайте, что вдруг мне дали комнату с камином, светом, огнем, постелью, чистыми простынями! Представьте себе все это и вы поймете, что человек, только что вышедший из Бедлама, не мог не сойти съума от радости. Но если у меня есть какое нибудь хорошее качество, так это глубокий здравый смысл. Я встал на колени перед моей госпожей и сказал ей: "если вы жалеете меня, то дайте мне всего этого по-немногу. Клянусь моей душой, я сразу этого не перенесу". Она меня поняла. Мы погасили огонь, что удивило этого тупого человека, Фрица. Слабый холод действовал на меня успокоительно. Ночь я спал на постели, но без подушек, простыни и одеяла. Я не мог их вынести. На другое утро мне принесли рубашку, панталоны, жилет и сюртук. Я кое-как надел панталоны и закричал повелительным тоном господина: "Возьмите это все прочь; завтра рубашку, после завтра жилет, а там и сюртук, если я буду в состоянии смотреть на него без крика!" Вы видите, Дэвид, все делалось постепенно. И каждое утро госпожа поддерживала мои силы, говоря: "Я тебе верю, Джак". Когда она встанет, спросите у нея, испугал-ли я ее хоть раз с того дня, как она меня взяла. Ну, глупый Фриц, вы понимаете теперь, почему я так поступил, очутившись в новой моей комнате? прибавил он, снова взглянув на Фрица с презрением. - Фриц служит в конторе? Если да, то, Дэвид, за ним надо присматривать. Подойдите ко мне, Дэвид, поближе, я хочу у вас кое что спросить.

Он встал и, взяв меня за руку, отвел на несколько шагов, но все-же не спуская глаз с колокольчика No 10.

-- Да.

-- И здесь такая-же контора, как в Лондоне?

-- Да.

-- И моя госпожа здесь такая же госпожа, как в Лондоне?

-- Хорошо. Теперь я желаю спросить: как здесь насчет ключей?

Я посмотрел на Джака с удивлением, не понимая его вопроса.

-- Вы не станете утверждать, Давид, что не знаете, какую должность я исполнял в лондонской конторе, воскликнул Джак, топая ногами от нетерпения,

-- Право не знаю.

-- Я в Лондоне был хранителем ключей. И я желаю знать, буду-ли я и здесь тем-же?

Ясно было, что тетка, действуя по своему разумному плану, главным основанием которого было развить в Джаке чувство долга и сознание своей ответственности, дала ему на хранение какие-нибудь ключи. Я был убежден, что и во Франкфурте она найдет возможность удовлетворить его желанию быть ей полезным.

-- Подождите, пока колокольчик позвонит, сказал я: - может быть, ключи вас и ждут в комнате госпожи.

-- Да, да, будем стеречь колокольчик, воскликнул он, радостно потирая себе руки и возвращаясь в свой угол.

-- Где другой человек, приехавший с м-с Вагнер? спрашивала вдова. - Ты не знаешь-ли, Мина, отвели ему комнату?

Говоря это, она сошла с лестницы и, войдя в коридор, увидела Джака. Она вдруг замерла на месте, словно окаменев от удивления или страха. Глаза её широко раскрылись и она пробормотала вполголоса:

-- Ганс Грим! Боже мой, как он сюда попал!