Дочь Иезавели.
Часть вторая. Мистер Дэвид Глени собирает материялы и продолжает свой рассказ исторически-правдиво.
Глава VI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дочь Иезавели. Часть вторая. Мистер Дэвид Глени собирает материялы и продолжает свой рассказ исторически-правдиво. Глава VI. (старая орфография)

ГЛАВА VI.

Мистрис Вагнер все еще работала за своим письменным столом, когда Соломенный Джак показался в дверях.

-- Где ты был все это время? спросила она: - и что ты сделал с своими новыми перчатками?

-- Я бросил их в лицо г-же Фонтэн, отвечал Джак; - не бойтесь, я в нее не попал.

Г-жа Вагнер положила перо.

-- Я должна прервать свои деловые занятия по случаю такого чрезвычайного события, сказала она с улыбкой; - что произошло между вами?

Джак пустился в длинный, безсвязный рассказ о чудесном лекарстве и о капризах вдовы, которая то предлагала ему это лекарство, то отказывала в нем.

-- Обдумайте все это и скажите мне ваше мнение, произнес он торжественно, окончив свое повествование.

-- Я думаю, что лучше оставить лекарство в шкафу г-жи Фонтэн, отвечала г-жа Вагнер, - и вообще, когда тебе нужно будет какое-нибудь лекарство, обращайся прямо ко мне. А. это что? прибавила она, указывая на кусок пирога в руках Джака; - если это принадлежит г-же Фонтэн, то отнеси поскорее назад.

-- Неужели вы думаете, что я унижусь до того, что возьму вещь мне непринадлежащую? воскликнул Джак с благородным негодованием и пустился в новый безсвязный рассказ об угощении его вдовою и о поднятом им на полу ключе. - Я прочел на ключе: "шкаф розовой комнаты", и спросил, что это значит, а она выхватила ключ из моих рук и назвала меня дураком. Неужели вы думаете, что я стал-бы после этого носить её перчатки? Нет, я способен на благородные жертвы, как каждый из вас, и я бросил перчатки ей в лицо. Но это не все. Будет еще страшный конец. Какого вы мнения о женщине, прежде оскорбившей меня, а потом со смехом пожимавшей мне руки? Клянусь честью, она так поступила со мною. Прежде бесилась от злобы, а потом хохотала. Последуйте моему благоразумному совету: избегайте её и вернемся поскорее в Лондон. У меня есть на это важная причина. Позвольте мне посмотреть в замочную скважину. Хорошо, нас никто не подслушивает. Я вам должен открыть страшную тайну: г-жа экономка - съумасшедшая. Да, это верно. Никто лучше меня не знает, кто съумасшедший и кто нет.

Г-жа Вагнер посмотрела на Джака очень пристально и, взяв его за руку, сказала:

-- Ну, довольно; более ни слова. Ты начинаешь волноваться.

-- Кто это говорит? воскликнул Джак.

-- Твои глаза. Садись и отдохни.

И она подвела его к обычному его месту на окне.

-- Я не хочу сесть.

-- Даже если я попрошу?

Он тотчас сел. Г-жа Вагнер вынула из кармана памятную книжку и отметила в ней что-то карандашем.

-- Вот хорошая отметка Джаку за похвальное поведение, произнесла она; - ну, теперь я буду продолжать свою работу, а ты займись тоже чем-нибудь. Что ты будешь делать?

-- Сами скажите, отвечал Джак, который был слишком взволнован, чтоб выбрать себе работу.

-- Ты вычистил ключи? спросила г-жа Вагнер, указывая на его мешок.

Внимание Джака тотчас сосредоточилось на ключах и он удивился, что их забыл.

-- Ну, сказала она, указывая на часы: - теперь будем работать и молчать целый час.

Она вернулась к своему письменному столу, а Джак открыл мешок и разложил перед собою старые, заржавевшие ключи. Прежде, чем начать чистку, он старательно их осмотрел. Один из них обратил на себя его особое внимание. Он поднял его к свету. Под грязью и ржавчиной виднелась какая-то надпись. Он принялся с энергией чистить этот ключ и через несколько минут легко прочел на нем: "шкаф розовой комнаты". За этими тремя словами следовало еще четвертое, которое он не понял: "дубликат". Но до этого ему не было никакого дела. У него в руках был второй ключ к шкафу розовой комнаты и этого было для него довольно.

Глаза его засверкали; он открыл рот, но увидав, что г-жа Вагнер была очень занята, промолчал.

"Ага, подумал он, - я теперь могу, когда хочу открыть шкаф экономки и взять лекарство".

Его слепая вера в целительное свойство этого лекарства нисколько не пошатнулась от его убеждения, что г-жа Фонтэн съумасшедшая. Доктор приготовил лекарство, а он не мог ошибаться.

"Она не достойна быть хранительницей такого сокровища, думал он; - я возьму стклянку на свое попечение. Сказать-ли мне об этом моей госпоже, когда мы окончим наши занятия?" Он долго обдумывал этот вопрос и, наконец, решил с присущею слабым существам хитростью сохранить свое открытие в тайне. Он припомнил слова г-жи Вагнер, что если пирог принадлежит экономке, то его надо отнести назад, и боялся, что и насчет ключа она скажет то же.

-- Когда я достану лекарство, то ключ выброшу, и всему делу конец, сказал он себе.

Стрелки бежали на часах, и оба, г-жа Вагнер и Джак, усердно работали. Недалеко было до конца назначенного урока, как в комнату неожиданно явилась вдова.

-- Извините меня, г-жа Вагнер, сказала она, - но мне надо вам сказать два слова наедине.

-- Вы не могли-бы лучше выбрать времени, г-жа Фонтэн, отвечала г-жа Вагнер: - я кончила свою работу и совершенно свободна. Но не лучше-ли нам перейти в столовую? А ты, Джак, сиди тут смирно и работай. Возвратясь, я поставлю тебе вторую отметку.

Обе женщины удалились в столовую и затворили за собою дверь.

-- Я хочу с вами поговорить о бедном Джаке, начала вдова: - позвольте мне спросить, замечали-ли вы в нем особое волнение?

-- Да, отвечала г-жа Вагнер с своим обычным прямодушием: - когда он вернулся от вас час тому назад, то мне пришлось его успокоить. Но теперь он опять в порядке. Я боюсь, что вы имеете на него жалобу.

-- О, нет, воскликнула г-жа Фонтэн: - я не жалуюсь на него, а только сожалею,

-- Вы очень добры, отвечала сухо г-жа Вагнер, - но я все-таки считаю долгом извиниться перед вами за него и за себя. Он вел себя так хорошо в Лондоне, что я полагала возможным без всякого риска привезти его во Франкфурт.

-- Пожалуйста, прекратим этот разговор. Вы меня конфузите. Я виновата, хотя вместе и не виновна в его выходках. Моя фигура напомнила ему об его пребывании у нас в Вюрцбурге и в его голове воскресла старая илюзия, от которой даже ваша великолепная система не могла его излечить.

-- Могу я спросить, какая это илюзия?

-- Очень простая илюзия и часто встречающаяся у съумасшедших. Он полагает, что его отравили. Он говорил вам когда-нибудь об этом?

-- Я слышала что-то об этом от смотрителя съумасшедшого дома в Лондоне.

-- Вероятно, он повторил вам то, что слышал от Джака?

-- Да. Я сама не хотела его волновать и никогда не упоминала об этом событии в разговорах с ним. Но, судя по его седым волосам и цвету лица, я всегда полагала, что с ним приключился какой-нибудь несчастный случай.

-- Вы совершенно правы. Он жертва не яда, а своего глупого любопытства в лаборатории, и вы видите результаты. К сожалению, я не могу вам этого объяснить научным образом.

-- Вы слишком добры, вы нарочно это говорите, чтоб меня не унизить. Не сказал-ли, однако, Джак вам обо мне чего-нибудь такого, что требовало-бы объяснения?

Эти слова были произнесены совершенно спокойно; ни лицо её, ни голос не обнаруживали ни малейшого волнения, только губы едва заметно искривились, что не ускользнуло от внимания г-жи Вагнер. Она отвечала очень осторожно:

-- Напротив, из слов Джака я поняла, что вы оказали ему большую услугу. Вам удалось излечить его от илюзии, о которой вы только-что говорили, и я вполне одобряю ваш благоразумный отказ в выдаче ему лекарства.

-- Я никогда не забуду ваших добрых слов, сказала г-жа Фонтэн, почтительно приседая; позвольте мне пожать вашу руку.

Она крепко сжала руку г-жи Вагнер и вышла из комнаты с таким торжественным достоинством, которому позавидовала-бы любая французская актриса. Но, очутившись одна на лестнице, она опустила голову и осунулась как старуха.

"О, дитя мое, подумала она, - наступит-ли конец всем этим самопожертвованиям с твоей свадьбою в последний день этого года?"

Вернувшись в свою комнату, она опустилась в кресло перед камином утомленная, изнуренная. Впервые в жизни глупое существование буржуазных немок, вяжущих чулок и сплетничающих за чашкой чая, показалось ей завидным, блаженным спокойствием.

После ухода вдовы г-жа Вагнер стала ходить по столовой взад и вперед, стараясь понять, какими мотивами руководствовалась г-жа Фонтэн. Что то было неладно, но что - она не могла определить, Пожалев, что при ней не было Дэвида Глени, и затаив в своем сердце еще большее подозрение против вдовы, она, наконец, вернулась в контору.

Джак сидел по-прежнему на своем месте.

-- Если это не хорошее поведение, то я буду не я, воскликнул он; - сделайте мне отметку в книге.

Г-жа Вагнер тотчас исполнила свое обещание.

-- Благодарствуйте, продолжал Джак; - ну, теперь скажите мне, о чем с вами говорила г-жа экономка. Я очень боялся за вас.

-- Отчего?

-- Она вас не укусила? Это с ней иногда случается. Что она вам лгала на меня? О, они лгут ужасно. Что? Она говорила обо мне очень любезно? Но зачем-же она не хотела говорить при мне? О, они ужасно обманчивы. Как я ненавижу съумасшедших!

-- Я сейчас-же вычеркну твои хорошия отметки, если ты не перестанешь болтать такой вздор, сказала строгим тоном г-жа Вагнер, вынимая из кармана памятную книжку.

Джак надул губы и поспешно убрал свои ключи в мешок.

-- Вы очень строги со мною, произнес он; - я хотел вас только предостеречь. Право, не знаю почему, но вы далеко не так добры ко мне, как в Лондоне, и я это слишком чувствую.

Он сел на свое прежнее место и расплакался.

-- Посмотрите на свой письменный стол, сказал он жалобным тоном: - вот другое доказательство вашего строгого со мною обращения. В Лондоне я хранил ключ от вашего письменного стола, а здесь вы мне его не доверяете.

Г-жа Вагнер молча подошла к столу, заперла его и, вернувшись к Джаку, открыла его мешок и опустила туда ключ. Его благодарность и восторг были безграничны.

-- Позвольте мне вас поцеловать, воскликнул он.

Г-жа Вагнер тотчас отворила дверь и встретилась лицом к лицу с слугою Жозефом.

-- Не знаете-ли вы, сударыня, когда вернется г. Келер? спросил он.

-- Я не знала даже, что его нет дома. Кто его спрашивает?

-- Какой-то господин, приехавший из Мюнхена.