Дочь Иезавели.
Часть вторая. Мистер Дэвид Глени собирает материялы и продолжает свой рассказ исторически-правдиво.
Глава IX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дочь Иезавели. Часть вторая. Мистер Дэвид Глени собирает материялы и продолжает свой рассказ исторически-правдиво. Глава IX. (старая орфография)

ГЛАВА IX.

Вдова остановилась перед окном одного из ювелиров на улице Цель. В магазине сидел за конторкой старик и читал газеты.

-- Я хочу вам кое-что показать, сказала она, входя и обращаясь к старику самым мягким, любезным тоном.

Старик прежде посмотрел на её густой вуаль, а потом на ожерелье и всплеснул руками от восторженного удивления.

-- Могу я разсмотреть хорошенько эти удивительные жемчуга? воскликнул он и, подвергнув их тщательному исследованию в увеличительное стекло, а также взвесив на руке, прибавил: - Я удивляюсь, как вы не боитесь ходить по улице одна ночью с таким сокровищем. Позвольте мне показать его моему старшему подмастерье?

Г-жа Фонтэн согласилась. Старик позвонил в. колокольчик, проведенный в мастерскую. Убедившись, что она имеет дело с хозяином, она рискнула спросить его.

-- Есть у вас ожерелье из фальшивых жемчугов, которые походили-бы на мои? спросила она.

Старик вскочил и посмотрел пристально на непроницаемый вуаль вдовы.

-- Боже мой, нет, произнес он; - у нас во Франкфурте нет ничего подобного.

-- А можно сделать такие точно фальшивые жемчуги?

В эту минуту вошел в магазин подмастерье, мрачный, сосредоточенный человек.

-- Достойно королевы, сказал он, оценивая одним взглядом удивительное ожерелье.

Хозяин передал ему последний вопрос вдовы.

-- В Париже можно сделать, отвечал он. - Сколько времени вы можете дать на эту работу?

-- Мне надо получить ожерелье к 13 числу будущого месяца.

Ювелир только улыбнулся, сожалея невежество вдовы, а подмастерье произнес резко:

-- Нечего об этом и говорить; слишком мало времени.

Г-же Фонтэн оставалось только подчиниться обстоятельствам.

Она вошла в магазин с целью надеть дочери в день свадьбы фальшивые жемчуги, а настоящие заложить в ту сумму, которая ей была необходима на уплату долга. Если же она заложит ожерелье и ничем его не заменит, то что скажет Мина, что подумает мистер Келер? Впрочем, эти вопросы были излишни. Придется придумать какое-нибудь удовлетворительное объяснение, вот и все. Какие-бы подозрения ни возникли, от этого свадьбу не отложили бы. Ожерелье не составляло необходимой части церемонии, а деньги ей надо было достать, во что бы то ни стало.

-- Я полагаю, что вы принимаете под залог ценные вещи, вроде этих жемчугов? спросила она.

-- Под условием иметь имя и адрес закладчицы, прибавил подмастерье.

-- Конечно, согласился с ним хозяин; - и еще необходимо поручительство какой-нибудь известной в городе особы. Принять в заклад такие жемчуги - дело очень ответственное.

-- Поручительство необходимо? спросила вдова.

Подмастерье дернул за рукав хозяина, и тот, возвращая ожерелье, произнес:

-- Совершенно необходимо.

Г-жа Фонтэн удалилась. Где могла она достать такого верного поручителя? Её родственники не хотели её знать, а это были единственные состоятельные люди, которых она знала во Франкфурте, за исключением г. Келера. Ей оставалось теперь только обратиться к закладчику.

На этот раз она имела дело с ловким, сметливым молодым человеком. Увидав ожерелье, он вскрикнул от удивления и свистнул. Тотчас на сцену явился сам закладчик, посмотрел на жемчуги, на даму в густом вуале и сказал то-же, что ювелир, но менее любезно:

-- Я не намерен рисковать. Принесите письменное поручительство верного человека.

Г-жа Фонтэн не была женщина, которую неудачи могли побороть. Она отправилась в старинную, средневековую улицу Юдеиштрассе, в то время густо населенную евреями, а ныне пришедшую в совершенную ветхость, так-что ее вскоре заменит новая улица.

Едва г-жа Фонтэн вступила в этот странный квартал, как евреи по двое и по трое напали на нее, предлагая свои услуги. Она вошла в лавку одного из них и показала ожерелье. Еврей едва не упал в обморок. Он громко закричал, захлопал в ладоши и громко позвал жену, детей, сестер и жильцов, чтоб показать им такие жемчуги, каких никто не видывал со времени посещения королевою Савской Соломона.

После первой минуты удивления вся ватага евреев забросала вдову вопросами: Как ее зовут? Где она живет? Как она достала ожерелье? Кто ей дал его? Где оно сделано? Зачем она принесла его в Юденштрассе? Хотела она продать или заложить? А! Заложить, хорошо, очень хорошо! Но тут снова явился на сцену вопрос о поручителе.

-- Я заплачу хорошие проценты вместо поручительства, отвечала вдова.

Тогда волнение евреев, жаждавших сорвать хороший куш денег и боявшихся последствий подобной сделки, приняло новую форму. Одни громко застонали, другие схватились за волосы, третьи призывали Бога в свидетели, что они уже достаточно страдали, покупая драгоценности без поручителей. Один старый, грязный еврей посоветовал даже задержать эту даму с жемчугами я послать за полицией. Еслиб они имели дело с робкой женщиной, то, вероятно, и последовали-бы этому благоразумному совету. Но г-жа Фонтэн сохранила присутствие духа и совершенно свободно удалилась из еврейского квартала.

-- Я могу получить деньги и в другом месте, сказала она, гордо подняв голову.

-- Да, воскликнули хором евреи: - у приемщика краденых вещей.

Это замечание было совершенно справедливо. Громадная цена жемчугов вызывала особую осторожность в закладчиках всех степеней и видов. Г-жа Фонтэн вернулась домой и спрятала ожерелье в ящик своего туалетного стола. Свадебный подарок Мины был так великолепен, что она не могла и разсчитывать на заклад его неизвестным лицам.

И, однако, деньги надо было найти во что-бы то ни стало, под какими-бы то ни было условиями, хотя-бы самыми унизительными и опасными.

С этой твердой, отчаянной решимостью она легла спать. Но всю ночь она не могла сомкнуть глаз. Серый, холодный свет следующого дня застал ее все еще неспящей. Но, несмотря на постоянное, непрерывное напряжение ума, она не могла в эту роковую ночь придумать верного и безопасного плана для уплаты долга. Что-же касается её собственных средств, то от продажи всего, что она имела, нельзя было выручить и половины необходимого ей количества денег.

В этот день в конторе было очень много работы и даже за ужином Келер получил деловую бумагу, на которую надо было тотчас отвечать. Он встал из-за стола и спросил у г-жи Вагнер:

-- У вас в столе, кажется, выписка из кореспонденции фирмы? Мне надо сделать справку.

-- Я предпочел-бы сам открыть ящик, заметил Джак по выходе из комнаты г. Келера, - но я полагаю, что надо уступить хозяину. К тому-же он меня ненавидит.

Вдова была поражена этим резким выражением.

Как вы можете так говорить? воскликнула она: - мы все вас очень любим, Джак. Подойдите сюда и выпейте вина из моего стакана.

-- Я не хочу вина, отвечал Джак; - мне что-то холодно и меня клонит ко сну. Я хочу лечь.

Однако г-жа Фонтэн была слишком любезна, чтоб остановиться при первом отказе.

-- Выпейте хоть каплю, настаивала она; - это вас согреет.

-- Вы, вероятно, позабыли, что я вам говорила, заметила мистрис Вагнер: - вино его волнует, а затем притупляет. В последний раз, когда я ему дала вина, оно подействовало на него как лауданум. Мне кажется, что я вам говорила об этом. Ты действительно, голубчик, очень нехорош на взгляд, прибавила она, обращаясь в Джаку; - пойди сейчас спать.

-- Без ключа? воскликнул с негодованием Джак. - Я знаю свои обязанности.

Вскоре Келер вернулся, вполне довольный результатом наведенной справки.

-- Я так и знал, сказал он: - ошибка сделана нашими клиентами. Я послал им справку.

Он подал ключ мистрис Вагнер, а та передала его Джаку. Келер неодобрительно покачал головой.

-- А вы так рискнули бы? спросил он по-французски у г-жи Фонтэн.

-- Нет, я побоялась-бы, отвечала она на том же языке.

Джак положил ключ в свой мешок, поцеловал руку мистрис Вагнер и направился к дверям.

-- А со мною вы не проститесь? спросила любезная вдова.

-- Я не знаю, захотите-ли вы говорить со мною по-немецки или по-английски, отвечал он, - а на неизвестных языках я не говорю.

Он поклонился и вышел из комнаты.

-- Он понимает по-французеки? спросила вдова.

Через несколько времени все разошлись по своим спальням. В первые часы ночи не случилось ничего необыкновенного, но около двух часов г-жу Вагнер разбудил громкий стук в дверь и отчаянные крики Джака:

-- Пустите меня! Мне надо свечку! У меня пропали ключи!

Она просила его успокоиться и, надев халат, зажгла свечку.

По счастью, мистрис Вагнер отвели комнаты в противоположном углу дома от спален других его обитателей. Но все-таки среди ночной тишины стук и крики Джака могли разбудить всякого, кто спит легко. Отворив дверь, она поспешно втащила его в комнату и снова ее заперла.

-- Сядь и успокойся, сказала она строго; - я не дам тебе свечи, пока ты совершенно не усмиришься. Ты меня опозоришь, если разбудишь весь дом.

Джак дрожал от холода и страха.

-- Могу я говорить шопотом! спросил он смиренно.

Мистрис Вагнер указала ему на тлевшие еще уголья в камине. Она знала, что какая-бы то ни было работа действовала на него всего успокоительнее.

-- Поправь огонь, сказала она, - и согрейся, а потом уж я тебя выслушаю.

Он повиновался и лег, как собака, на коврике перед камином. Прошло, по крайней мере, полчаса, прежде чем ж-с Вагнер нашла его достаточно успокоившимся, чтоб он мог рассказать свою историю. Впрочем, и рассказывать было немного. Он, как всегда, положил под подушку мешок с ключами и заснул. Вдруг он проснулся с ужасным страхом, что случилось несчастье с ключами. Он тщетно искал их под подушкой, на всей постели и на полу.

-- Тогда, прибавил он, - меня одолел такой ужас, что право, кажется, я сошел съума на несколько минут, но теперь я совершенно успокоился. Посмотрите, я тих, как птичка, спрятавшая свою голову под крыло.

М-с Вагнер взяла свечку и пошла с ним в маленькую комнату рядом с её спальней, где спал Джак. Она подняла подушку и под нею лежал мешок с ключами на том самом месте, куда он положил его, засыпая.

При этом неожиданном открытии лицо Джака так красноречиво выразило раскаяние, что она нежно взяла его за руку.

-- Ложись спать, сказала она; - и если снова увидишь сон, то не буди весь дом..

Нет! Джак отказался лечь, прежде чем м-с Вагнер не выслушает его защиты. Он упал перед нею на колени и поднял руки, словно на молитве.

-- Клянусь Богом, сказал он, - я не спал, когда сунул руку под подушку и увидал, что там ничего не было. Верите вы мне?

был также на лицо.

-- Мы поговорим об этом завтра, сказала м-с Вагнер и, простившись с ним, пошла в двери.

Вдруг её внимание остановилось на замке, в котором не торчал ключ.

-- Ложась, ты запер дверь на задвижку? спросила она.

-- А что сделалось с ключом от этой двери?

Джак повесил голову.

-- Я его положил в мешок, чтобы увеличить число ключей, промолвил он.

Возвратясь в свою комнату, м-с Вагнер села в камину и погрузилась в глубокую думу.

находился в комнате м-с Вагаер. Но где можно было слышать его крики? В пустых спальнях наверху или в конторе, находившейся в этой стороне дома. Если действительно была совершена кража, то единственной целью было взять ключ от письменного столе. Это предположение объясняло и тот факт, что вор, находясь в конторе, мог слышать крики Джака. Был-ли кто в доме, начиная от честных слуг, кого-бы она могла подозревать? М-с Вагнер не была женщина пугливого десятка, но почувствовала невольный трепет, обдумывая ответ на этот роковой вопрос.