Закон и жена.
Глава V. Открытие хозяйки.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Закон и жена. Глава V. Открытие хозяйки. (старая орфография)

ГЛАВА V.
Открытие хозяйки.

Я села в кресло и старалась собраться с мыслями. Теперь или никогда было время решить, как мне следовало действовать, но чувству долга к мужу и к самой себе.

Но эта попытка была сверх моих сил. Изнуренная умственно и физически, я была совершенно неспособна к правильному мышлению. Я смутно чувствовала, что если не произойдет никакой покой перемены, то мне никогда не отделаться от облака, застилавшого столь блестяще начатую брачную жизнь. Мы могли для приличия продолжать жить вместе, но забыть то, что случилось, или довольствоваться моим положением было для меня немыслимо. Спокойствие я самые дорогие супружеские интересы положительно зависели от разгадки таинственного поведения моей свекрови и настоящого смысла странного, дикого раскаяния мужа но дороге домой.

Мои мысли не шли далее этого фактического сознания настоящого. Когда-же я себя спрашивала, что мне следовало делать в будущем, то безнадежное смущение и безумное сомнение овладевали мною и я становилась безпомощной, слабой женщиной.

Я отказалась, наконец, от борьбы и в каком-то апатичном, безчувственном отчаянии бросилась на постель. Вскоре я заснула тревожным сном.

Меня разбудил стук в дверь.

Неужели это был муж? Я вскочила с постели, боясь, что мое терпение и мужество снова подвергнутся испытанию. С нервным дрожанием в голосе я спросила, кто там?

-- Могу я с вами поговорить? послышался голос хозяйки.

Я отворила дверь; надо признаться, что хотя я любила Юстаса пламенно и покинула родственников ради него, мне показалось большим утешением, что он еще не вернулся домой.

Хозяйка вошла в комнату и села на стул, не дожидаясь моего приглашения. Она теперь не довольствовалась равенством со мною, но взобравшись на более высокую общественную ступень, приняла на себя покровительственный тон и милостиво смотрела на меня, как на предмет, достойный сожаления.

-- Я только-что возвратилась из Бродстэрса и прежде всего считаю долгом вам заметить, что очень сожалею о случившемся.

Я поклонилась и ничего не ответила.

-- Я сама джентльменского происхождения, продолжала она, - и только несчастия заставили меня быть квартирной хозяйкой; но я все-же осталась приличной дамой и питаю к вам большое сочувствие. Я даже пойду далее и возьму на себя смелость сказать, что я вас не осуждаю. Нет, нисколько. Я хорошо заметила, что вы были не менее меня поражены поведением вашей свекрови, а это значит не мало. Но я должна исполнить свой долг. Мне это очень неприятно, по все-же я должна его исполнить. Я одинокая женщина, не оттого, прошу заметить, чтоб у меня не было блестящих партий, а по собственному желанию. Находясь в таком положении, я принимаю к себе в дом только самых почтенных жильцов. У моих жильцов не должно быть никаких тайн. Тайна, как-бы это выразиться, чтоб вас не оскорбить, накладывает на жильца некоторого рода пятно. А я вас спрашиваю, могу-ли я в моем положении подвергаться таким пятнам? Я говорю это чисто в христианском духе. Вы, как порядочная и, смею сказать, жестоко обиженная женщина, конечно, поймете...

Я не могла более выдержать и перебила ее:

-- Я понимаю, что вы отказываете нам от квартиры. Когда вы хотите, чтоб мы выехали?

Хозяйка махнула своей длинной, красной рукой, как-бы выражая грустный, родственный протест.

-- Нет, сказала она: - не говорите со мною так, не принимайте на себя этого тона. Конечно, вы, совершенно естественно, должны быть встревожены и сердиты. Но, пожалуйста, сдерживайте свои чувства. Я спрашиваю вас по совести, не лучше-ли вам обращаться со мною, как с другом? Я назначу вам недельный срок, и потом вы еще не знаете, какую жертву я принесла ради вас.

-- Вы! воскликнула я; - какую жертву?

-- Какую жертву! повторила хозяйка: - я унизила себя, я потеряла к себе уважение!

Она на минуту остановилась и, неожиданно схватив меня за руку, воскликнула:

-- О! моя бедная голубушка! Я все открыла! Вас обманул злодей. Вы столько-же замужем, сколько я.

Я выхватила свою руку из её руки и, вскочив с кресла, гневно спросила:

-- Вы съума сошли?

Она подняла глаза к небу с выражением человека, считающого себя мучеником.

-- Да, сказала она; - я полагаю, что сошла съума, потому что хотела услужить неблагодарной женщине, неумеющей оценить христианское самопожертвование. Ну, хорошо, клянусь небом, я более этого не сделаю!

-- Да что-же вы сделали? спросила я.

-- Я последовала за вашей свекровью! воскликнула она, неожиданно изменяя тон и превращаясь из мученицы в ведьму; - мне стыдно это вспомнить. Я проследила вашу свекровь до самого её дома.

До этой минуты гордость меня поддерживала, теперь-же она мне изменила и я безпомощно опустилась в кресло, со страхом предчувствуя ужасную развязку.

ни сделаю. Я догнала вашу свекровь в разселине между скалами и последовала за нею до станции железной дороги в Бродстэрсе. О! как я теперь сознаю весь позор моего поведения. Она возвратилась по железной дороге в Рамсгэт; я также. Она направилась к своему дому; я пошла за нею, как собака. О, какой стыд! По счастью, как я полагала тогда, а теперь, право, не знаю, как это назвать, хозяин дома оказался моим приятелем. Мы по имеем друг от друга секретов, когда дело идет о жильцах. Я могу сказать вам настоящую фамилию вашей свекрови. Она ничего не знает о м-с Вудвиль, и по очень простой причине. Ее зовут не Вудвиль, а Мокалон. Следовательно, и сын её должен носить ту-же фамилию. М-с Мокалон - вдова генерала. А ваш муж, вам не муж. Вы ни девушка, ни жена, ни вдова. Вы ничто, вы хуже, чем ничто... и должны тотчас выехать из моего дома.

Произнеся эти слова, она хотела удалиться, но я ее остановила. Сомнение в законности моего брака вывело меня из себя.

-- Дайте мне адрес м-с Мокалон, сказала я.

-- Вы хотите отправиться сами к ней? сказала хозяйка, неожиданно заменяя гнев непритворным изумлением.

-- Никто, кроме нея, не может сказать мне то, что я желаю узнать, отвечала я: - ваше открытие (как вы его величаете,) может быть достаточно для вас, по не для меня. Почем мы знаем, может быть, м-с Мокалон была два раза замужем и её первый муж назывался Вудвилем?

-- Я об этом не подумала, заметила она; - но если я вам дам её адрес, то вы, возвратясь домой, все мне разскажете?

-- Вы ведь на меня не сердитесь? сказала хозяйка прежним фамильярным тоном.

-- Нет, не сержусь, отвечала я как можно любезнее.