Закон и жена.
Глава VI. Что я открыла.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Закон и жена. Глава VI. Что я открыла. (старая орфография)

ГЛАВА VI.
Что я открыла.

По счастью, когда я позвонила, дверь отпер мне не сам хозяин дома. Впустила меня какая-то туповатая на вид служанка; она не догадалась даже справиться, как меня зовут. М-с Мокалан была дома, и притом одна. Сообщив мне об этом, служанка провела меня наверх и, без доклада, отворила дверь в гостиную.

Мать моего мужа сидела за рабочим столиком и вязала. Как только я показалась в дверях, она отложила работу и, встав с места, сделала выразительное движение рукою, чтобы я дала ей высказаться.

-- Я знаю, зачем вы пришли. Вы желаете меня допросить! Но пожалейте и себя, и меня. Я наперед предупреждаю вас, что не стану отвечать ни на какие разспросы о моем сыне.

Она сказала это твердым, но не резким голосом. Я отвечала с такою-же твердостью:

-- Я пришла не для того, чтобы разспрашивать вас о вашем сыне. Я желаю только, если позволите, предложить вам вопрос, который касается лично вас.

Она внимательно и пристально взглянула на меня через очки; слова мои, очевидно, поразили ее.

-- Какой вопрос? спросила она.

-- Я только что узнала, что фамилия ваша Мокалан, сказала я. - Сын ваш венчался со много под именем Вудвиля. Он, должно быть, ваш сын от первого брака? Другого истолкования этой загадки я не вижу. Счастье всей моей жизни зависит от этого вопроса. Войдите в мое положение. Не откажите отвечать на мой вопрос: были-ли вы два раза замужем и была-ли фамилия первого вашего мужа - Вудвиль?

Она помолчала немного прежде, чем ответить.

-- Вопрос этот, с вашей стороны, весьма естественный. Однако, я считаю лучшим не отвечать на него.

-- Позвольте, по крайней мере, спросить, почему вы не желаете отвечать?

-- Если-бы я вам ответила, это повело-бы непременно к другим вопросам, и мне пришлось-бы не отвечать на них. Я от души сожалею, что не могу исполнить вашего желания. Повторяю то, что сказала вам на берегу моря: я не питаю нерасположения к вам, - напротив, я вполне вхожу в ваше положение. Если-бы вы спросили моего совета до свадьбы, я-бы все вам рассказала откровенно. Теперь уже поздно - вы замужем. Советую вам помириться с вашим положением и отложить в сторону всякия черные мысли.

-- Простите мое упорство, возразила я, - но как могу я довольствоваться своим положением, когда оно для меня загадка? Я знаю пока только, что сын ваш венчался со мной не под своим именем. Могу-ли я после того быть уверенной, что я законная жена ему?

-- Я полагаю, отвечала я-с Мокалан, - что в этом не может быть сомнения; вы законная жена моего сына. Во всяком случае, легко справиться по этому вопросу у сведущого юриста. Если он выскажет какие-нибудь сомнения, я могу вас уверить в одном, что сын мой, каковы-бы ни были его недостатки и заблуждения, - джентльмен в полном смысле этого слова и неспособен сознательно ввести в обман женщину, которая ему вполне доверилась; он оправдает вашу любовь и доверие. Я, с своей стороны, тоже сделаю для вас, что могу; если мнение юриста окажется не в вашу пользу, я обещаю вам ответить за все ваши вопросы. Но на-сколько я могу судить, по нашим закован, вы вполне законная жена моего сына. Повторяю опять, постарайтесь помириться с вашим настоящим положением. Довольствуйтесь нежною преданностью к вам моего сына. Если вы дорожите своим спокойствием и не хотите жертвовать своим счастьем, не старайтесь узнавать более того, что вам теперь известно.

М-с Мокалан, окончив эту длинную речь, жестом и выражением лица дала понять, что она высказала все, что желала сказать.

С моей стороны настаивать дольше было, очевидно, излишне. А направилась к дверям.

-- Вы жестоки ко мне, произнесла я, уходя, - но я в ваших руках и должна покориться.

Она быстро подняла голову; пожилое, но еще красивое и доброе лицо её покрылось румянцем.

-- Бог свидетель, дитя мое, я вполне искренно жалею о вас!

После столь неожиданного порыва чувствительности она одной рукой схватила свою работу, а другою сделала мне знак удалиться.

Входила я в дом без определенного плана действия; оставляя его, я твердо решилась, во что-бы то ни стало, проникнуть тайну, тщательно скрываемую от меня и матерью, и сыном. Что касается имени, то вопрос о нем представлялся мне теперь в том свете, в каком-бы он в сущности должен был явиться с самого начала. Если-бы м-с Мокалан была замужем за вторым мужем (как мне пришло в голову в первую минуту), то, вероятно, на нее произвели-бы какое-нибудь впечатление слова нашей хозяйки, когда та называла меня при ней именем её первого мужа. Каковы были его побуждения - неизвестно, но, очевидно, муж мой венчался со мною под вымышленным именем.

Подходя к дому, где мы жили, я заметила издали, что муж мой ходит взад и вперед у наших дверей, очевидно, с нетерпением дожидая меня. Я решилась, в случае вопроса с его стороны, рассказать, где я была и что произошло между мной и его матерью.

Он поспешил ко мне на встречу в самом взволнованном виде.

-- У меня есть большая до тебя просьба, Валерия, сказал он: - согласна-ли ты ехать со мною в Лондон с первым поездом?

Я пристально взглянула на него, не веря своим ушам.

-- По важному делу, продолжал он, - по делу, лично меня касающемуся, присутствие мое в Лондоне крайне необходимо. Ты, кажется, заявила о своем желании отложить на несколько дней нашу морскую поездку? Я по могу оставить тебя здесь одну. Имеешь-ли ты что-нибудь против поездки в Лондон на день или на два?

Я ничего не имела против этой поездки: я сама желала поскорее вернуться в Лондон, и потому не возражала.

В Лондоне я могла посоветоваться с юристом и узнать, в законном-ли я супружестве с Юстасом или нет. В Лондоне у меня будет под рукою помощь и добрый совет верного старика - прикащика моего покойного отца. Бенджамину я могу довериться, как никому другому. Как я ни любила моего дядю Старквэтера, я не решалась обратиться к нему в настоящем случае. Жена его мне заметила в церкви, что это дурной признак, когда я по ошибке подписала не ту фамилию в церковной книге. Гордость не позволяла мне признаться, что она оказалась правою прежде даже, чем кончился наш медовый месяц.

Два часа спустя мы сидели снова в вагоне. Но какая разница между обоими путешествиями! По дороге в Рамсгэт всякий-бы с первого взгляда отгадал, что мы счастливая пара новобрачных. На обратном пути никто нас не замечал; можно было поручиться, что мы муж и жена уже целые годы.

Мы остановились в гостиннице, близь Портланд-плэса.

На другой день, после завтрака, Юстас объявил мне, что он уходит по делу. Я уже успела предупредить его, что мне необходимо закупить кое-что к Лондоне. Он охотно согласился отпустить меня одну, с тем условием, чтобы я взяла принадлежащую отелю карету.

Тяжело было у меня на душе в то утро: я болезненно сознавала отчуждение, которое так внезапно произошло между нами. Муж мой отворил-было дверь, чтобы уйти; но вернулся и поцеловал меня. Этот признак его привязанности тронул меня. Я обвила обеими руками его шею и тихо привлекла его к себе.

-- Дорогой мой, доверься мне. Я знаю, что ты меня любишь; докажи, что ты мне веришь.

Он горько вздохнул и вырвался из моих объятий с грустью, но без гнева.

-- Я думал, Валерия, вымолвил он, - что мы порешили не возвращаться к этому предмету. Ты только разстраиваешь этим и себя, и меня.

С этими словами муж быстро вышел из комнаты; как-будто не доверяя самому себе, он боялся оставаться долее со мною наедине. Лучше не распространяться о том, какие чувства овладели мною, когда он, таким образом, снова оттолкнул меня от себя. Я тотчас-же потребовала карету, разсчитывая, что поездка заглушит эти чувства.

Прежде всего я съездила в лавки и сделала закупки, о которых предупредила. Юстаса, чтоб тем оправдать свое отсутствие. Потом уже я решилась осуществить свое задушевное желание повидаться с Бенджамином; я приказала кучеру везти себя в одну из маленьких улиц Сент-Джонс-Вуда.

Очнувшись от удивления, что видит меня в Лондоне, добрый Бенджамин тотчас-же заметил, что я бледна и чем-то озабочена. Мы уселись перед камином в его маленькой библиотеке (Бенджамин, по мере своих скудных средств, находил возможность удовлетворять своей страсти к старым книгам), и я передала ему обо всем, что волновало и озабочивало меня.

Язык у него отнялся от волнения; он часто пожимал мне руку и твердил, что он благодарит Бога за то, что отец мой не дожил до такого несчастия. Немного погодя, старичек повторял про себя вопросительным тоном фамилию моей свекрови:

-- Мокалан? Мокалан? Где слыхал я эту фамилию? Она звучит мне, будто знакомая!

Вскоре Бенджамин отказался от напрасных поисков в всей памяти и обратился во мне с задушевным вопросом: чем он может мне помочь? Я отвечала, что прежде всего он сделает мне огромное одолжение, если поможет мне разсеять тяжкое для меня сомнение в том, действительно-ли я замужем или нет. Слова мои пробудили в нем прежнюю энергию, какою он отличался в былые дни, когда заправлял делами моего отца.

-- Карета ваша стоит у подъезда. Поедемте к моему стряпчему, не теряя ни минуты.

По моей просьбе, добрый старичек изложил стряпчему дело, как-будто оно касалось моей хорошей приятельницы, в которой я принимаю большое участие. Ответ последовал немедленно и без малейшого колебания: я вышла замуж в твердом убеждении, что мужа моего зовут тем именем, вод которым я его знала. Свидетели, бывшие при венчании - мой дядя, тетка и Бенджамин - действовали, как и я, в полной уверенности, что фамилия моего мужа та, которую он себе приписывал. При этих условиях закон не допускает никакого сомнения. Я законная жена моего мужа, будь он Мокалан или Вудвиль.

Такой решительный ответ меня несколько утешил. Я согласилась проводить моего старого, верного друга в Сент-Джонс-Вуд и воспользоваться его обедом вместо завтрака.

По дороге я не могла оторваться от другого вопроса, который безпокоил меня больше всего: я решилась, во что-бы то ни стало, доискаться причины, почему Юстас женился на мне под вымышленным именем.

-- Оставьте все ваши подозрения, сказал он. - Ради собственного вашего спокойствия довольствуйтесь любовью и преданностью вашего мужа. Вы знаете, что вы его жена; знаете, что он вас любит. Чего же вам более?

У меня ответ был готов: при таких условиях жизнь мне была-бы невыносима. Ничто не в состоянии поколебать мою решимость - по той простой причине, что мне невозможно жить с моим мужем в тех отношениях, какие между пани существуют. Пускай только мой верный друг Бенджамин выскажется, хочет-ли он протянуть мне руку помощи.

Старик отвечал, как и следовало ожидать:

-- Скажите только, что вал от меня угодно?

Юстас спускался по ступенькам крыльца. Глаза у него были опущены, он не заметил нашей кареты. Человек, выпустивший его из двери, захлопнул ее; я разглядела на ней No 16. У следующого угла, я прочла название улицы: Вивьян-плэс.

-- Не знаете-ли вы случайно, кто живет в No 16 Вивьянь-плэс? спросила я у своего спутника.

Бедный Бенджамин нодиритул на своем месте. Действительно. вопрос мой был довольно странный и непоследовательный, после того, что он только-что успел высказать.

-- Нет, не знаю. Зачем вы это спрашиваете?

-- Так что-же из этого следует?

-- У меня все мысли разстроены, мой добрый Бенджамин. Все, что только делает мой муж и чего я не понимаю, возбуждает во мне подозрение.

Старик поднял обе руки к небу и потом опустил их на колени, в знак горького сожаления о моей участи.

-- Опять вам повторяю, продолжала я, - что при таких условиях жизнь становится мае в тягость. Я не ручаюсь за себя: я знаю, что способна решиться на все, если не разсеятся мои сомнения насчет человека, которого я искренно люблю. Вы знаете жизнь, вы опытнее меня. Войдите в мое положение, представьте себе, что Юстас отказывает вам в своем доверии, как мне; что вы его любите, как я его люблю; что вы сознаете всю горесть своего положения, как я сознаю... Чтобы вы сделали на моем месте?

-- Я думаю, что в таком случае я постарался-бы повидаться с кем-нибудь из близких друзей вашего мужа и разспросил-бы его самым деликатным образом.

-- Близкого друга моего мужа? повторила я про себя. - Я слышала только об одном друге моего мужа - о маиоре Фиц-Дэвиде.

Сердце у меня сильно забилось, когда имя это пришло мне на память. Допустим, что я последую совету Бенджамина и обращусь к маиору. Допустим, что он откажется отвечать мне, как отказались муж мой и свекровь; по что-жь? положение мое будет ничем не хуже, чем теперь. Я решилась попытать счастья. Письмо маиора Фиц-Дэвида я отдала дяде Старквэтеру, но его просьбе. Я помнила только, что адрес маиора был где-то в Лондоне; остальные подробности ускользнули из моей памяти.

Мы вернулись в квартиру Бенджамина и тотчас-же послали служанку за справочною книгой. Не успели мы усесться за стол, как она вернулась уже с кпигой в руках. Отыскав по алфавиту фамилию маиора, я была поражена попым открытием.

-- Посмотрите, воскликнула я, - что за странное совпадение!

Он взглянул в книгу, где я указывала: адрес маиора

Фиц-Дэвида был отмечен: No 16, Вивьен-плэс, т.-е. в том самом доме, откуда выходил мой муж, когда мы проезжали мимо!