Закон и жена.
Глава VIII. Дамский поклонник.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Закон и жена. Глава VIII. Дамский поклонник. (старая орфография)

ГЛАВА VIII.
Дамский поклонник.

Описать, что я чувствовала по дороге к маиору Фиц-Дэвиду, я не берусь. Я сомневаюсь даже, думала-ли я, сознавала-ли я что-нибудь.

С той минуты, как я отдалась в руки горничной, я подверглась какому-то непонятному превращению - я и нравственно сама себя не узнавала. В другое время мой нервный темперамент заставлял преувеличивать все препятствия, какие встречались мне на пути. В другое время, в виду щекотливого свидания с незнакомым человеком, я обдумала-бы наперед, о чем говорить с ним. Теперь я вовсе не обдумывала своего свидания с маиором: я чувствовала полнейшую уверенность в самой себе и верила слепо в него, в моего мужа. Ни прошедшее, ни будущее меня не смущало, я жила вполне настоящим. Я смотрела мимоездом на вывески, на магазины, на проезжавшие экипажи. Я замечала, и но без удовольствия, как мною любовались редкие пешеходы на тротуарах. Я думала про себя: "это хороший признак; есть надежда понравиться маиору". Когда карета подъезжала к крыльцу на Вивьян-плэсе, я могу без преувеличения сказать, что у меня в голове била одна, мысль, одно желание - застать маиора дома.

Дверь мне отпер слуга, напоминавший с виду отставного солдата. Он оглядел меня с серьезным вниманием, которое мало-по-малу перешло в одобрительное созерцание. Я спросила: дома-ли маиор Фиц-Дэвид? Ответ был не вполне утешительный: "Не знаю, сейчас справлюсь".

Я вручила ему свою карточку. Визитные карточки мои были подготовлены к свадьбе и на них, разумеется, красовалась надпись: "м-с Вудвиль". Слуга впустил меня в приемную нижняго этажа и исчез с карточкой.

Осмотревшись в этой комнате, я заметила, что со стороны противоположной окну она соединялась с другою комнатою. Дверь, сообщавшая обе комнаты, была не обыкновенная, створчатая, а задвижная. Вглядываясь пристальнее, я заметила, что дверь эта была не совсем плотно задвинута слугою; оставалась очень небольшая щель, но её было достаточно, чтобы до меня могло долетать все, что говорилось в соседней комнате.

-- Что вы ей сказали, Оливер, когда она обо мне спросила? спросил мужской голос довольно тихо.

-- Я сказал, сэр, что не уверен, дома-ли вы, отвечал впустивший меня слуга.

Наступила минута молчания. Первый из разговаривавших был, очевидно, сам маиор Фиц-Дэвид. Я нетерпеливо ждала продолжения.

-- Я думаю, лучше ее не принимать, Оливер, произнес голос маиора.

-- Слушаю.

-- Скажите, что меня нет дома и неизвестно, когда я вернусь. Попросите ее написать, если у нея есть какое-нибудь дело до меня.

-- Слушаю.

-- Постойте минуту.

Оливер остановился. Наступил опять маленький перерыв. Затем маиор стал снова допрашивать слугу:

-- А что, она молоденькая?

-- Молоденькая.

-- Хороша, сэр.

-- Гм! Что-называется красавица?

-- Красавица.

-- Высокая росток?

-- Почти-что с меня будет ростом.

-- Гм, гм! И сложена хорошо?

-- По всем статьям красавица, сэр.

-- Я передумал, Оливер: я дома. Просите ее войти!

Вышло на поверку, что я не глупо поступила, пригласив горничную. Оливер, вероятно, иначе описал-бы меня маиору, еслибы я явилась, как была, бледною и растрепанною.

Слуга возвратился и проводил меня во внутреннюю комнату. Маиор Фиц-Дэвид поспешил мне на встречу.

Маиор был человек пожилой, но хорошо сохранившийся, примерно лет шестидесяти, маленький, тощий. Прежде всего бросалась в глаза непомерная длина его носа; потом я заметила: блестящий русый парик, украшавший его голову; живые серые глазки; румяный цвет лица; короткие усы военного покроя, нафабренные под цвет парику; белые зубы, приятную улыбку; синий рейт-фрак с камелиею в петличке; наконец, кольцо с богатым рубином, которое обратило на себя мое внимание, когда он любезно указал мне на кресло.

-- Дорогая м-с Вудвиль, как это мило с вашей стороны! А давно жаждал случая с вами познакомиться. Юстас мой старый друг и приятель. Я поздравил его, когда услыхал, что он женится. Теперь, признаюсь, я ему завидую, раз что увидал его супругу.

Все мое будущее, быть может, было в руках этого человека. Я тщательно изучала его, стараясь по чертам лица отгадать его характер.

Блестящие серые глазки маиора смягчались, глядя на меня; густой бас маиора принимал мало свойственные ему нежные оттенки, когда он говорил со мною; вся фигура маиора, с той минуты, как я вошла в комнату, выражала почтительное восхищение мною. Он пододвинул стул свой поближе ко мне, точно считал великим для себя преимуществом сидеть подле меня. Он взял мою руку и поднес к губам своим покрывавшую ее перчатку, будто не было на свете ничего роскошнее этой перчатки.

-- Милая м-с Вудвиль, сказал он нежно, отпуская мою руку, - не сердитесь на меня, старика, за то, что я страстный поклонник прелестного пола. Вы осчастливили своим посещением мою скучную обитель. Любоваться вами - истинное наслаждение!

Совершенно излишне было почтенному маиору признаваться в своих чувствах. Женщины, дети и собаки инстинктивно узнают, кто их действительно любить. Маиор Фиц-Дэвид был истинный друг и поклонник женщин, - в свое время, вероятно, не безопасный, черезчур горячий поклонник. Я это постигла прежде, чем успела присесть и открыть рот.

-- Благодарю вас, маиор, за радушный прием и любезный комплимент, сказала я, стараясь, на-сколько позволяли приличия, подделаться под его тон; - вы сделали свое признание. Позвольте и мне сделать свое.

-- В первый раз слышу ваш голос, и наслаждаюсь его прелестью, продолжал он. - Простите, обворожительная м-с Вудвиль, старику, который в восхищении от нас! Не откажите мне в невинном наслаждении. Позвольте снова взять вашу ручку. Я большой поклонник хорошеньких ручек, и гораздо внимательнее слушаю, когда держу ее в своих руках. Все прелестные леди, вообще, ко мне снисходительны, не будьте и вы жестоки. Да? Виноват, вы хотели сказать...

-- Я хотела сказать, что вполне ценю ваш любезный прием, особенно потому, что у меня есть до вас большая просьба.

несколько охладить его. Я не ошиблась в разсчете - слова мои подействовали, как надо было ожидать. Мой почтенный поклонник тихо отпустил мою руку и деликатно переменил разговор.

-- Всякая просьба с вашей стороны для меня приказание, сказал он. - Кстати, скажите пожалуйста, что поделывает мой друг и приятель Юстас?

-- Муж мой озабочен и не в духе, отвечала я.

-- Озабочен и не в духе! повторил маиор. - Ваш муж, которому всякий должен завидовать, озабочен и не в духе! Это просто ни с чем несообразно! Юстас становится положительно невыносим и я намерен вычеркнуть его из списка друзей.

-- В таком случае, маиор, вычеркните и меня из этого списка, потому-что и я нахожусь в самом грустном настроении. Вы старый друг моего мужа. Я могу откровенно вам признаться, что супружеская жизнь наша, в настоящую минуту, далеко не счастливая.

-- Уже! воскликнул он. - Да что-же он за человек, этот Юстас! Так-то он умеет ценить красоту! После этого он самое безчувственное создание в мире!

-- Он прекраснейший и милейший человек, возразила л, - но в его прошлом есть какая-то страшная тайна...

Я не могла продолжать далее: маиор остановил меня самым решительным, хотя и вежливым, по виду, образом. Выражение его маленьких, блестящих глаз говорило откровенно: "Если вам угодно пускаться по столь скользкому пути, то не взыщите, я вам не товарищ".

-- Прелестный друг мой! воскликнул он. - Вы мне позволите так называть вас, не правда-ли? У вас, кроме множества других достоинств, которые я уже успел подметить, очевидно, весьма живое воображение. Не давайте ему слишком разыгрываться. Послушайтесь совета старика, не давайте ему разыгрываться. Не могу-ли я вам предложить что-нибудь, м-с Вудвиль? Чашечку чаю?

Маиор вскочил с места и пристально взглянул на меня. Он стал серьезен и тон его речи совершенно изменился, когда он снова заговорил.

-- Позвольте мне спросить вас, сообщили-ли вы мужу о своем открытии? спросил он.

-- Разумеется, сообщила; я полагала, что муж обязан был разъяснить мне загадку. Я просила его об этом, но он отказал, и в таких выражениях, что я перепугалась; я обращалась к его матери - она отказала в выражениях, которые меня оскорбили. Добрейший маиор, у меня нет никого, кто-бы мог помочь мне; мне ке к кому обратиться, кроме вас! Сделайте мне величайшую милость - скажите, зачем друг ваш Юстас женился на мне под вымышленным именем?

-- Сделайте вы

Несмотря на такой неудовлетворительный ответ на мою просьбу, лицо его выражало сочувствие моему положению. Я решилась еще раз постараться убедить его.

-- Я должна вас просить об этом, воскликнула я. - Представьте себе мое ужасное положение. Могу-ли я жить спокойно, зная то, что я открыла, и ничего более? Я лучше готова слышать от вас о муже самые страшные вещи, чем оставаться в постоянном неведении и опасении. Я от души люблю моего мужа, но не могу жить с ним при таких условиях: иначе я съума сойду. Умоляю вас, сжальтесь надо мною. Будьте снисходительны к несчастной женщине. Не томите меня!

Я не могла говорить далее. В отчаянном порыве той минуты я схватила его руку и поднесла ее к губам своим. Это подействовало на достойного старика словно электрический толчок.

-- Милая, хорошая моя леди! воскликнул он, вскочив с своего места. - Вы не поверите, как я вам сочувствую! Вы меня очаровали, вы меня растрогали до глубины души! Чтоже я могу вам сказать? Что могу для вас сделать? Я могу только поступить с тою-же откровенностью, как вы. Вы с прелестною откровенностью сообщили мне о своем положении. В свою очередь, выслушайте, в каком положении я нахожусь. Только успокойтесь, пожалуйста успокойтесь! У меня есть флакон с пахучими солями; позвольте вам предложить его.

"Дурак безмысленный! пробормотал он про себя, деликатно отойдя в сторону, чтобы дать мне оправиться. - Будь я её мужем, что-бы из того ни вышло, я рассказал-бы ей всю правду".

Неужели маиор говорил это об Юстасе! Не намеревался-ли он, вместо мужа, рассказать мне всю правду?

Мысль эта только успела промелькнуть в моей голове, как сильный звонок у дверей заставил меня вздрогнуть. Маиор остановился и стал внимательно прислушиваться. Через несколько минут наружная дверь отворилась и в передней внятно послышалось шуршание дамского платья. Маиор бросился к дверям с живостью молодого человека. Но было поздно. Дверь поспешно отворилась, прежде, чем он успел до нея дойти, и дама с шуршащим платьем вбежала в комнату.