Закон и жена.
Глава IX. Поражение маиора.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Закон и жена. Глава IX. Поражение маиора. (старая орфография)

ГЛАВА IX.
Поражение маиора.

Новая посетительница оказалась краснощекой, пухлой, черезчур нарядной молодой девушкой с светлыми, как лен, волосами. Бросив на меня пристальный, удивленный взгляд, она начала извиняться намеренно перед одним маиором в том, что нарушила наш tête-à-tête. Ола, конечно, приняла меня за последний предмет обожания старого джентльмена и не сочла нужным скрывать своей ревности. Маиор Фиц-Дэвид уладил дело по-своему. Он поцеловал руку у черезчур нарядной, молодой девушки с таким-же уважением, как у меня, и распространился в похвалах её красоте. Потом он довел ее до двери, из которой она появилась, и сказал приятным тоном, в котором смешивались восторг и уважение:

-- Не извиняйтесь, прелестная красавица. Эта дама приехала ко мне по делам. Ваш учитель пения ждет вас наверху. Начните свой урок, а я через несколько минут приду к вам. Au revoir, очаровательная ученица, au revoir.

Молодая девушка отвечала на эту меленькую речь шопотом, устремив на меня подозрительный взгляд. Когда дверь затворилась за нею, маиор Фиц-Дэвид приступил ко второй части своей задачи: к улажению дела со мною.

-- Эта молодая девушка - одна из моих счастливых находок, сказал он самым добродушным тоном; - у ней, я положительно могу сказать, лучший сопрано во всей Европе. Можете себе представить, я ее увидал впервые на станции железной дороги. Бедное, невинное создание стояло за буфетом, моя посуду и распевая во все горло. Боже мой, какое это было пение! Её верхния ноты просто меня наэлектризовали. Я сказал себе: "вот настоящая примадонна, я ее выведу в люди". Это будет у меня третья. Я отправлюсь с нею в Италию, когда её музыкальное воспитание будет достаточно развито, и усовершенствую её голос в Милане. В этой простой, необразованной девушке вы видите будущую оперную звезду. Послушайте, вот она начинает своя рулады. Какой голос? Браво! Браво! Брависимо!

В эту минуту высокия ноты будущей оперной звезды раздались по всему дому. Действительно, голос её был чрезвычайно громкий, по нежность и чистота его подлежали большому сомнению.

Сказав несколько одобрительных слов, которых требовало приличие, я старалась навести маиора Фиц-Дэвида на наш прежний разговор, прерванный неожиданной гостьей. Маиор не желал, очевидно, возвратиться к опасному вопросу. Он бил такт пальцем, прислушиваясь к пению; он спросил, какой у меня голос и пою-ли я; потом он заметил, что жизнь для него была-бы немыслима без любви и изящных искуств. Мужчина на моем месте потерял-бы всякое терпение и с омерзением отказался-бы от дальнейшей борьбы; но я была женщина и стремилась к известной цели с непреодолимой стойкостью. Я долгой, неуклонной осадой заставила его, наконец, сдаться на капитуляцию, и надо отдать ему справедливость, что когда он решился заговорить об Юстасе, он выражался откровенно и определенно.

-- Я знал вашего мужа с юности, начал он; - в его прошедшей жизни есть одна эпоха, в которую его посетило страшное несчастие. Эта роковая тайна известна только его друзьям, которые религиозно ее хранят. Вот эту именно тайну он и скрывает от вас, и никогда, пока жив, не откроет се вам. Он взял с меня честное слово, что я никому об этом не скажу. Вы желали, милая м-с Вудвиль, знать, в каких я отношениях с вашим мужем. Теперь я вам все сказал.

-- Вы продолжаете упорно называть меня м-с Вудвяль? спросила я.

-- Ваш муж желает этого, отвечал маиор. - Явившись в первый раз к вашему дяде, он назвался Вудвилем, боясь сказать свою настоящую фамилию. Теперь он упорствует в этом и все наши увещания были тщетны. Вы должны последовать нашему примеру и подчиниться капризу неблагоразумного человека. Во всех других отношениях он прекрасный малый, но в этом вопросе он упрям и своеволен до бесконечности. Если вы желаете знать мое мнение, то я вам честно скажу, что он дурно поступил, женившись на вас под чужим именем. Он доверил вам, как жене, свою честь и счастие; отчего-же он также не доверил вам роковой повести об его несчастья? Его мать совершенно разделяет мое мнение по этому предмету. Вы не должны ее порицать за отказ быть с вами откровенной после вашей свадьбы; тогда ужь было поздно. До свадьбы она сделала все, что могла, не выдавая, как добрая мать, тайну сына для убеждения его справедливо поступить с вами. Я должен вам сказать, что она отказала Юстасу в своем благословении на брак с вами только потому, что он не соглашался открыть вам всю правду. Я, с своей стороны, поддерживал, на-сколько мог, м-с Мокалан. Когда юстас написал мне, что он женится на племяннице моего друга пастора Старквэтера и что он сослался на меня, как на человека, могущого дать о нем все справки, я отвечал, что не хочу принимать никакого участия в этом деле, если он скроет свое прошедшее. Он не слушал меня, также как не слушал и матери, а требовал вместе с тем, чтоб я свято сохранил его тайну. Получив письмо от Старквэтера, я должен был выбрать одно из двух: или принять участие в обмане, который я вполне осуждал, или отвечать так сухо и коротко, чтоб пресечь разом всякую переписку об этом предмете. Я избрал последний путь и боюсь, что оскорбил почтенного пастора. Вы теперь видите, в каком я нахожусь неприятном положении. Прибавьте ко всему этому, что Юстас был у меня сегодня и предупредил, что вы можете задать мне тот самый вопрос, который вы теперь и предложили мне. Он мне рассказал, что вы по какому-то несчастному случаю встретили его мать и узнали его настоящую фамилию. Он уверял, что приехал нарочно в Лондон с целью поговорить со мною. "Я знаю вашу слабость относительно женщин, сказал он; - Валерии известно, что вы мой друг; она, конечно, напишет к вам, а может быть и сама приедет. Подтвердите мне вашу клятву, что сохраните втайне великое несчастие моей жизни". Это были его подлинные слова, то-есть на-сколько я их запомню. Я старался поднять на смех эту странную, нелепую просьбу о клятве; но он объявил, что не уйдет от меня, не получив этого обещания. Он стал напоминать мне о перенесенных им незаслуженных страданиях и, наконец, бедный, расплакался. Вы его любите, я также; поэтому вы не удивитесь, что я исполнил его желание. Таким образом, я вдвойне обязан, самой торжественной клятвой, не говорить вам ни слова. Милая м-с Вудвиль, я на вашей стороне и очень желал-бы вас успокоить. Но что-же мне делать?

Он остановился и стал ждать моего ответа.

Я выслушала его, не перебивая ни разу. Странная перемена, происшедшая в его тоне и манере, как только он упомянул об Юстасе, напугала меня более, чем все до сих пор мною открытое. "Какая страшная, думала я, - должна быть эта тайна, когда легкомысленный маиор Фиц-Дэвид, говоря о ней, выражается серьезно, грустно, не улыбаясь, не пересыпая своей речи комплиментами, не замечая даже пения, продолжавшагося наверху! " Сердце мое болезненно сжималось при этой мысли. В первый раз после того, как я вошла к маиору, я почувствовала, что мое положение безъисходно: я не знала, что говорить, что делать.

Однако, я все-же упорно сидела на своем месте. В эту минуту решительнее, чем когда-нибудь прежде, я говорила в глубине своей души, что так или иначе, а я открою тайну моего мужа. Я совершенно не могу объяснить этого странного противоречия в моем характере, по я только рассказываю факты, а не делаю выводов.

Пение продолжалось наверху. Маиор Фиц-Дэвид по-прежнему ждал моего ответа, желая узнать, на что я решилась. Но прежде, чем я собралась с мыслями, снова раздался стук в парадную дверь. На этот раз не слышно было шелеста женского нлатья; в комнату вошел старый слуга с великолепным букетом в руках.

-- Леди Кларинда приказали кланяться и напомнить маиору Фиц-Дэвиду об его обещании, сказал он.

Опять женщина! На этот раз это была важная, титулованная особа, открыто посылавшая букеты и напоминавшая о свидании. Маиор извинился передо мною, написал несколько слов я отпустил посланного. Когда дверь снова затворилась, он выбрал из букета несколько лучших цветов и, поднося их мне с грациозной улыбкой, сказал:

-- Понимаете вы тенор, как деликатно мое положение между вами обоими?

Эпизод с букетом дал мне время придти в себя. Я теперь была в состоянии дать такой ответ маиору Фиц-Дэвиду, который доказал-бы, что его любезное объяснение не пропало даром.

его уважать.

Маиор легко вздохнул и потрепал меня по плечу в доказательство своего полного сочувствия к моим словам.

-- Прекрасно сказано! воскликнул он, мгновенно превращаясь в прежнего, легкомысленного селадона; - милая м-с Вудвиль, вы удивительно прозорливы и тотчас поняли мое положение. Вы мне напоминаете прелестную леди Кларинду. Она также очень прозорлива и понимает мое положение. Я-бы очень желал вас познакомить с нею, прибавил маиор, с наслаждением нюхая цветы.

Мне оставалось еще добиться цели всех моих стремлений и, как вы, вероятно, уже поняли, я была самая упрямая женщина на свете; поэтому я отвечала:

-- Я очень буду рада познакомиться с леди Клариндой, но теперь...

-- Я устрою маленький обед, перебил меня маиор торжественным тоном, - на трех: вы, я и леди Кларинда. Вечером приедет молодая примадонна и споет нам коо-что. Составимте теперь меню. Какой из осенних супов вы предпочитаете?

-- Чтоб возвратиться к нашему разговору... начала я снова.

Улыбка исчезла с лица маиора и из рук его выпало перо, долженствовавшее обезсмертит мой любимый осенний суп.

-- Разве мы должны возвратиться к нашему первому разговору? спросил он жалостным голосом.

-- Да, на минуту.

-- Вы напоминаете мне, продолжал маиор, грустно качая головой, - другую мою приятельницу, прелестную француженку г-жу Мерлифлор. Вы удивительно упорная женщина, и г-жа Мерлифлор - удивительно упорная женщина. Она теперь в Лондоне; не пригласить-ли и ее на наш обед? Скажите-же мне, пожалуйста, какой вам выбрать суп? прибавил он, снова принимаясь за перо.

-- Извините меня, мы только-что говорили...

-- Как! опять? воскликнул маиор.

-- Да.

Маиор вторично положил свое перо и с сожалением покинул г-жу Мерлифлор и осенний суп.

-- Ну, сказал он, с терпеливой, покорной улыбкой, - вы хотите сказать...

-- Я хотела сказать, что вы обязались только хранить тайну, скрываемую от меня мужем, но вы не обещались отказать в ответе на несколько моих вопросов.

-- Тише, тише, милая м-с Вудвиль, произнес он, махай рукою и проницательно смотря на меня своими маленькими, блестящими, серыми глазками; - я знаю, к чему приведут ваши вопросы и какой будет результат, если я раз начну вам отвечать. Ваш муж сегодня еще заметил мне, что я таю, как воск, в руках хорошенькой женщины. Он совершенно нрав; я очень слаб в этом отношении и ничего не могу отказать хорошенькой женщине. Милая, прелестная м-с Вудвиль, не злоупотребляйте своим влиянием, не заставляйте старого воина нарушать свое честное слово.

Я старалась уверить его в том, что не имела никаких преступных видов, по он всплеснул руками и взглянул на меня с странной мольбою в глазах.

ногой в могиле, я точно так-же люблю женщин и готов ради них на всевозможные глупости. Не правда-ли, это не прилично, но справедливо. Посмотрите на этот знак - (и, подняв локон своего прекрасного русого парика, он указал на большой шрам) - эта рана, казавшаяся сначала смертельной, получена мною не на службе отечеству, нет! мне нанес ее разбойник муж одной очаровательной, несчастной женщины. И она этого стоила. - (Он послал поцелуй отсутствовавшей или умершей женщине и указал на висевший на стене акварельный рисунок хорошенького сельского дома). - Это прекрасное именье принадлежало мне, но оно давно продано, а куда пошли деньги? - К женщинам. Да благословит их Господь, я этого не сожалею. Если б у меня было другое поместье, оно ушло-бы туда-же. Ваш прелестный пол всегда играл, как игрушкою, моей жизнью, временем и деньгами. Одно я только сохранил для себя - честь, а теперь и она в опасности. Если вы станете предлагать мне ваши умные, ловкие вопросы, нежным, бархатным голосом, и будете смотреть на меня своими чудными глазками, я знаю, что случится. Вы лишите меня последняго, лучшого моего достояния. Разве я заслужил такой жестокости и, главное, от вас, мой очаровательный друг? О! фуй, фуй!

Он умолк и взглянул на меня прежним, невинным, умоляющим взглядом. Я снова старалась заговорить о спорном вопросе, но маиор по-прежнему стал просить пощады:

-- Спрашивайте у меня что хотите, но не заставляйте обманывать друга. Избавьте меня от этого и я вам ни в чем не откажу. Выслушайте мои слова, продолжал он, нагибаясь ко мне и говоря серьезным тоном: - я полагаю, )что с вами поступили очень дурно. Безсмысленно полагать, чтобы, женщина в вашем положении согласилась остаться во всю жизнь в неведении о том, что до нея всего ближе касается. - Нет, нет! если-б я увидал в эту самую минуту, что вы близки к разгадке, скрываемой Юстасом, я-бы припомнил, что мое обещание, как все обещания, имеет границы. Я счел-бы своею обязанностью не помогать вам, но и не помешал-бы вам самой открыть истину.

Наконец-то он говорил искренно, от души, и на последних словах сделал сильное ударение. Я невольно вскочила с своего места. Новая идея блеснула в моей голове.

-- Мы теперь понимаем друг друга, отвечала я; - я согласна на ваши условия, маиор. Я потребую только того, что вы сами мне предложили.

-- Что я вам предложил? спросил он с испугом.

-- Ничего дурного. Могу я вам задать смелый вопрос? Позвольте мне предположить, что этот дом не ваш, а мой?

-- Считайте его своим от чердака до погреба! воскликнул любезный джентльмен.

-- Очень благодарю вас, маиор, и воспользуюсь вашим предложением на одну минуту. Вы знаете, - это всем известно, - что главная слабость женщины - любопытство. Предположим, что я из любопытства стала-бы разсматривать весь свой дом.

-- Ну?

-- Не волнуйтесь! воскликнул маиор, также вскакивая с места.

-- Да или нет? повторила я с еще большим одушевлением.

-- Да, отвечал маиор после минутного размышления.

Я ждала этого ответа, по он был недостаточно определителен и я чувствовала, что необходимо выпытать у него еще некоторые подробности.

"да" означает, что в вашем доме есть ключ к этой тайне? спросила я, - нечто осязательное?

Он задумался; я видела ясно, что он мною интересовался, и терпеливо ждала его ответа.

-- То, что вы называете ключем, видимый и осязаемый предмет.

-- Он находится в этом доме? спросила я.

Маиор подошел ко мне поближе и отвечал:

В глазах моих потемнело; сердце тревожно забилось. Я хотела говорить, но не могла. Наверху продолжался музыкальный урок; примадонна, бросив рулады, пробовала свои силы в отрывках из итальянских опер. Она пела прелестную арию из Сомнамбулы - "Como per me sireno". Я никогда с тех пор не слышу этой очаровательной мелодии, чтоб не перенестись мысленно в роковой кабинет маиора.

Он первый прервал молчание.

-- Сядьте, пожалуйста, в это кресло, сказал он, сам поддаваясь моему волнению, - вам надо успокоиться.

Он был прав. Я не могла более стоять и опустилась в кресло. Он позвонил и приказал что-то слуге.

-- Вы мешаете? повторил он с улыбкой; - вы забываете, что это ваш дол.

Слуга возвратился и поставил на стол бутылку шампанского и тарелку с бисквитами.

-- Я нарочно держу это вино для дам, а бисквиты выписываю из Парижа, сказал маиор. - Вы должны мне сделать удовольствие - попробовать их. А потом, прибавил он, устремляя на меня проницательный взгляд, - прикажете мне пойти наверх, к нашей примадонне, а вас оставить здесь одну?

Невозможно было более деликатно предложить мне то, что я жаждала у него выпросить.

-- Это дело серьезное, отвечал он, снова указывая мне на шампанское и бисквиты, - подкрепите свои силы, оне вам необходимы, и тогда я вам скажу кое-что.

Я повиновалась и, выпив вина, почувствовала себя гораздо мужественнее и энергичнее.

-- Вы желаете, продолжал он, - чтобы я оставил вас здесь и позволил вам произвести самые тщательные поиски?

-- Да.

подозрительно ко всем замкам, прибавил он, вынимая из кармана два ключа и кладя их на стол передо мною; - во всей комнате заперты только книжные шкафы и итальянская шифоньерка. Маленький ключ от первых, а большой от последней. До сей минуты я строго держал слово, данное вашему мужу, и впредь я его не нарушу, каков-бы ни бил результат ваших поисков. По чести, я не могу вам помочь ни еловом, ни делом. А даже не смею сделать самого отдаленного намека. Вы с этим согласны?

-- Конечно.

-- Хорошо. Мне остается теперь только предупредить вас, что если вы случайно найдете ключ к этой тайне, то над вашей головою разразится страшный удар. Если вы сомневаетесь в своих силах или не уверены, что перенесете его, то, ради Бога, откажитесь на-всегда от вашего намерения.

-- Благодарю вас, маиор, за ваше предупреждение, но я должна подвергнуться каким-бы то ни было последствиям открытия тайны.

-- Вы твердо решились?

-- Хорошо, вы можете оставаться здесь сколько угодно. Дом и все живущие в нем к вашим услугам. Если вам понадобится слуга, позвоните один раз, если служанка, то два. По временам я буду заглядывать в дверь, потому что считаю себя ответственным за ваше спокойствие, пока вы находитесь под моим кровом.

Он почтительно поцеловал у меня руку и, проницательно взглянув на меня, прибавил как-бы про себя:

-- Надеюсь, что я не слишком рискую. Женщины в мое время побуждали меня на многия смелые выходки; но благодаря вам, я, кажется, решился на самый отчаянный шаг.

Проговорив последния знаменательные слова, он торжественно мне поклонился и вышел из комнаты.