Закон и жена.
Глава XI. Возвращение к жизни.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Закон и жена. Глава XI. Возвращение к жизни. (старая орфография)

ГЛАВА XI.
Возвращение к жизни.

Очнувшись, я прежде всего почувствовала страшную физическую боль; мне казалось, что все нервы мои скручены и вывернуты. Вся моя натура в безмолвной агонии протестовала против усилий возвратить меня к жизни. Я отдала-бы все на свете за возможность произнести хоть слово и упросить окружавших меня дать мне спокойно умереть. Как долго продолжалась эта безмолвная агония - я не могу сказать, но мало-по-малу мною овладело какое-то странное успокоительное сознание, что я миновала грозную опасность. Я слышала свое собственное, тяжелое дыхание, я чувствовала, что мои руки двигались механически, как у ребенка. Я открыла глаза и посмотрела вокруг, словно я возвратилась из могилы в новый для меня мир.

Прежде всего я увидела совершенно мне незнакомого человека. Он тихонько удалился, делая знаки другому лицу, бывшему в комнате.

Медленно, как-бы неохотно, этот последний подошел к кушетке, на которой я лежала. Я вскрикнула от радости и старалась протянуть руку. Это был мой муж.

Я пламенно впилась глазами в него. Он на меня даже не взглянул, а, с опущенными глазами и с странным выражением смущения и ужаса на лице, направился к дверям. Незнакомец последовал за ним. Я слабо произнесла "Юстас". Он ничего не отвечал и не вернулся. С большим усилием я повернула голову и взглянула в другую сторону комнаты. Мне как-бы во сне представилось знакомое лицо доброго, старого Бенджамина. Он сидел подле кушетки и со слезами смотрел на меня.

Он молча взял мою руку и горячо пожал.

-- Где Юстас? спросила я; - зачем он ушел?

Я была очень слаба. Глаза мои механически обвели всю комнату. Я увидела маиора Фиц-Давида, стол, на который певица положила книгу, открыв ее на заглавном листе, и эту самую певицу, сидевшую в углу с заплаканными глазами. В одно мгновение я вспомнила все, что случилось, и роковая заглавная страница возстала перед моими глазами. Но теперь я чувствовала только одно стремление - увидеть моего мужа, броситься к нему в объятия и убедить, что я верю в его невиновность, что я люблю его еще более, еще пламеннее.

-- Приведите его, воскликнула я, дико схватывая за руку Бенджамина; - где он? Помогите мне встать.

Незнакомый мне голос твердо, но любезно отвечал:

-- Успокойтесь, сударыня; м-р Вудвиль ждет в соседней комнате, пока вы будете в состоянии видеться с ним.

Я подняла глаза и узнала в говорившем незнакомца, вышедшого вместе с моим мужем из комнаты. Отчего-же Юстас не был подле меня, как все остальные? Я старалась встать, но незнакомец нежно удержал меня. Я сопротивлялась, но, конечно, без успеха. Его твердая рука нежно, но упорно не спускала меня с кушетки.

-- Вам надо полежать и выпить вина, сказал он, - а то вы опять упадете в обморок.

Старик Бенджамин подошел во мне и шепнул на ухо:

-- Это доктор, моя милая, вы должны его слушаться.

Доктор! Они позвали на помощь доктора! Значит, мой обморок представлял более серьезные симптомы, чем простая женская дурнота. Я обратилась к доктору и спросила недовольным тоном:

-- Зачем вы позволили ему выйти из комнаты? Если я не могу идти к нему, так отчего-же вы не приведете его ко мне?

Доктор, казалось, не знал, что сказать, и, взглянув на Бенджамина, произнес:

-- Не угодно-ли вам ответить м-с Вудвиль?

Бенджамин, в свою очередь, взглянул на маиора и повторил:

-- Не угодно-ли вам?

-- Я также лучше выйду, сказала она, обращаясь к маиору.

-- Сделайте, одолжение, отвечал он холодно.

Она пожала плечами и повернулась к нему спиною.

-- Нет! воскликнула она через мгновение с необыкновенной энергией; - я должна сказать слово за себя или я лопну. Вы слышите, как маиор говорит со мною? прибавила она, обращаясь во мне: - он винит меня за все, что случилось. Между тем вы знаете, что я совершенно невиновна. Я чиста, как младенец. Я полагала, что вам нужна именно эта книга, и подала ее. Разве я могла предполагать, что, увидев ее, вы упадете в обморок? Я сама не падаю в обморок, но всегда сожалею бедных, слабых созданий. Мои родители были джентльмены, хотя и бедны. Мое имя Гойти - мисс Гойти. Я также самолюбива, и мое самолюбие оскорблено несправедливым обвинением. Если кто-нибудь виноват, то только вы сами. Вы сказали, что ищете книгу, я подала ее вам с намерением услужить. Разскажите-же, как было дело, теперь вы уже в силах говорить. Заступитесь за бедную девушку, которую замучили пением, языками и бог-знает еще чем. Я умею держать себя в обществе не хуже вас. Меня зовут мисс Гойти; моя мать бывала в лучшем обществе.

С этими словами мисс Гойти поднесла платок к глазам и залилась слезами.

Конечно, странно было-бы считать ее ответственной за мой обморок. Я отвечала ей как могла любезнее и хотела-было защитить ее перед маиором Фиц-Дэвидом, но он, зная, какие страшные мысли преследовали меня в эту минуту, отказался выслушать мою защиту и сам взялся утешить свою примадонну. Что он говорил ей - я не разслышала, да и не желала слышать. Он говорил шопотом и кончил тем, что, совершенно успокоив ее, проводил до двери и поцеловал у нея руку.

-- Надеюсь, что эта глупая девчонка не разстроила вас в такую минуту? сказал он, возвращаясь ко мне. - Вы не можете себе представить, как мне было тяжело видеть вас в обмороке. Но вы помните, я вас предупреждал. Все-же, если-б я мог предвидеть...

Я не дала ему продолжать. Никакой, самой проницательный человеческий ум не мог предвидеть того, что случилось. К тому-же, как ни ужасно было сделанное мною открытие, я предпочитала его своему прежнему неведению. Я сказала это маиору и потом перешла в предмету, единственно меня интересовавшему в эту минуту - к моему мужу.

-- Как он попал сюда? спросила я.

-- Он явился с м-ром Бенджамином вскоре после моего прихода сюда, отвечал маиор.

-- Я уже давно была в обмороке, когда он приехал?

-- Нет, я только-что перед тем послал за доктором.

-- Почему он явился сюда? Был он в гостиннице я подозревал мое отсутствие?

-- Да, он возвратился ранее, чем думал, и очень безпокоился, не найдя вас в гостиннице.

-- Подозревал он, что я здесь? Приехал он сюда прямо из гостинницы?

-- Нет, он, кажется, прежде заехал к м-ру Бенджамину, желая там навести о вас справки. Что он узнал от старика - мне неизвестно; знаю только, что сюда он приехал вместе с м-ром Бенджамином.

Этого краткого объяснения было совершенно достаточно: я поняла все, что случилось. Юстас напугал старого Бенджамина моим исчезновением из гостинницы и легко добился от него подробного изложения нашего разговора о маиоре Фиц-Дэвиде. Таким образом, его присутствие в доме маиора объяснялось очень просто. Но его странный выход из комнаты в ту самую минуту, как я очнулась, был непонятен. Маиор очень смутился от моего вопроса.

-- Я, право, не могу вам этого объяснить, отвечал он: - Юстас поразил меня своим поведением.

Маиор произнес эти слова серьезно; в глазах его выражалось неудовольствие, которое, очевидно, относилось к моему мужу.

-- Юстас с вами не поссорился? воскликнула я со страхом.

-- Нет.

-- Он знает, что вы не нарушили данного ему слова?

-- Доктор видел книгу?

-- Ни доктор, ни м-р Бенджамин не видали книги. Я запер ее и сохранил от них в тайне роковую историю ваших отношений к обвиняемому. М-р Бенджамин, повидимому, кое-что подозревает, но доктор и мисс Гойти не имеют ни малейшого понятия о причине вашего обморока. Они оба полагают, что вы подвержены нервным припадкам и что фамилия вашего мужа действительно Вудвиль. Все, что мог сделать искренний друг, я сделал. Но ваш муж упорно бранит меня за то, что я впустил вас в свой дом, а главное, он вполне убежден, что сегодняшния события навсегда вас разъединили.

Я вскочила с кушетки.

-- Боже милостивый! воскликнула я; - неужели Юстас думает, что я сомневаюсь в его невиновности?

-- Он отрицает возможность вам или кому-бы то ни было другому верить в его невиновность, ответил маиор.

-- Проводите меня к нему, сказала я; - где он? Я должна его видеть.

Но произнеся эти слова, я в изнеможении упала на кушетку. Маиор налил стакан вина и предложил мне его выпить.

-- Вы его увидите, отвечал он, - я вам обещаю. Доктор запретил ему уходить из дома до объяснения с вами. Только подождите. Через пять минут вы будете в силах перенести это свидание.

Я должна была повиноваться. Даже теперь, когда прошло много лет после этого происшествия, я не могу вспомнить без ужаса об этих страшных, безпомощных минутах.

-- Приведите его сюда, сказала я, - пожалуйста приведите его сюда.

-- Кто может привести его сюда? отвечал маиор; - как могу я, или кто-бы то ни было, убедить человека, - я хотел сказать: безумца, - который оставил вас в ту минуту, когда вы открыли глаза? Пока доктор находился при вас, я старался убедить Юстаса в вашей и моей твердой уверенности, что он не виновен, но на все мои доводы и мольбы он отвечал только ссылкою на шотландский приговор.

-- На шотландский приговор? спросила я. - Что это такое?

Маиор взглянул на меня с изумлением.

-- Разве вы действительно никогда не слыхали об его процесе? спросил он.

-- Никогда.

-- Мне с самого начала казалось странным, продолжал он, - что, узнав настоящую фамилию вашего мужа, вы не вспомнили его страшной истории. Около трех лет тому назад вся Англия говорила о нем. Неудивительно, что он, бедный, переменил свою фамилию. Но где-же вы были в то время?

-- Вы говорите, это происходило три года тому назад?

-- Да.

и английских путешественников. Быть может, отцу и писали из Англии об этом процесе, но он мне никогда не говорил о нем, а если и говорил, то я тотчас-же забыла о нем, занятая другими впечатлениями. Но скажите, что-же общого между приговором и ужасным сомнением моего мужа в отношении нас? Юстас на свободе, - значит, он признан невиновным.

-- Юстас судился в Шотландии, отвечал маиор, мрачно качая головой; - по шотландским законам существует особая форма приговора, которая, на-сколько мне известно, не встречается в законодательстве ни одного государства в свете. Когда присяжные в Шотландии, сомневаются в том, следует-ли оправдать или присудить обвиняемого, то им дозволяется выразить это сомнение в особенной юридической форме. Если нет достаточных улик, чтоб признать обвиняемого виновным, и, вместе с тем, нет достаточных доказательств для его оправдания, шотландские присяжные выносят приговор: не доказано.

-- Таков был приговор, вынесенный в деле Юстаса? спросила я.

-- Да, впродолжения трех лет тяготеет над ним этот приговор присяжных, оставивших его под подозрением.

О, мой бедный муж! Мой невинный мученик! Я теперь поняла все. Женитьба его под ложным именем, страшное заклинание уважать его тайну и еще более страшное недоверие ко мне в эту минуту, - все было теперь понятно. Я встала с кушетки спокойная, твердая. Шотландский приговор возбудил во мне смелую, мужественную решимость, но прежде, чем приступить решительно в задуманному мною делу, я должна была сообщить свой план мужу.

-- Пойдемте к Юстасу, сказала я, - теперь я достаточно сильна.

Маиор пристально взглянул на меня и, молча подав руку, повел меня к двери.