Закон и жена.
Глава XIII. Решимость мужа.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Закон и жена. Глава XIII. Решимость мужа. (старая орфография)

ГЛАВА XIII.
Решимость мужа.

Первой моей мыслью было последовать за Юстасом на улицу.

Маиор и Бенджамин возстали против этого смелого плана. Они ссылались на чувство самоуважения, которое не могло дозволить мне преследовать бежавшого мужа, но их доводы, насколько я помню, не имели на меня никакого влияния. Более подействовала их просьба пожалеть Юстаса и подождать его полчаса. Если-же по истечении этого срока он не возвратится, то они оба обязались отправиться со мною в гостинницу, где он остановился.

Ради Юстаса я согласилась подождать, но нельзя словами выразить тех страшных мучений, которые я вынесла в эти минуты бездействия.

Бенджамин первый просил меня рассказать обо всем, что произошло между мною и мужем.

-- Вы можете говорить откровенно, сказал он: - мне известно все, что случилось в доме маиора Фиц-Дэвида со времени вашего прибытия. Никто мне этого не рассказал; я сам все понял. Вы, вероятно, помните, что я был поражен именем Мокалана, когда вы впервые упомянули о настоящей фамилии вашего мужа? Я сразу не мог сообразить, в чем дело, но потом все вспомнил.

После этих слов доброго Бенджамина я откровенно передала ему все, что говорила Юстасу, и как он принял мои слова. К полнейшему моему разочарованию, Бенджамин и маиор приняли сторону мужа и прямо объявили, что мой план был безумной мечтой.

-- Вы не читали процеса, сказали они в один голос.

Они просто взбесили меня.

-- Мне довольно одного факта, что он не виновен, воскликнула я. - Отчего-же его невиновность не доказана? Она должна быть и будет доказана. Если процес убедит меня, что этого сделать нельзя, то я не поверю процесу. Где книга, маиор? Защитники Юстаса, вероятно, оставили его жене лазейку для его оправдания. Ведь они не любили его так, как я его люблю. Дайте мне книгу.

Маиор Фиц-Дэвид взглянул на Бенджамина.

-- Если я дам ей книгу, то усилю только её волнение, сказал он; - как вы полагаете?

Прежде, чем Бенджамин успел ответить, я воскликнула;

его.

На этот раз Бенджамин поддержал меня.

-- Хуже того положения, в котором она теперь находится, нельзя себе вообразить, сказал он, - а потому предоставьте ей действовать как она хочет.

Маиор встал и вынул книгу из итальянской шифоньерки, куда он ее спрятал.

-- По словам моей молодой приятельницы, примадонны, сказал он, подавая мне книгу, - она призналась вам в своей непростительной вспышке, окончившейся разбитием вазы. Я не знал, какую книгу она бросила в сердцах, и, оставляя вас в комнате, полагал, что стенографический отчет процеса находился на своем обычном месте, на верхней полке книжного шкафа. Признаюсь, мне было любопытно узнать, вздумаете-ли вы осмотреть эту полку. Разбитая ваза (теперь не к чему скрывать этого от вас) была подарена мне вместе с другой, парной вазой вашим мужем и его первой женою за неделю до её страшной смерти. Увидав ваш взгляд, устремленный на обломки этой вазы, я невольно подумал, что вы близки в роковой истине; кажется, на лице моем в то время выразилось безпокойство и вы, кажется, это заметили.

От нетерпения мне казалось, что время слишком медленно двигается, между тем получасовой искус еще не окончился.

Медленно шли тяжелые минуты, и муж не возвращался. Мы старались продолжать разговор, но тщетно. Могильная тишина прерывалась только уличным шумом. Одна ужасная мысль все упорнее и упорнее преследовала меня, несмотря на все усилия устранить ее. "Неужели, спрашивала я себя, - наша брачная жизнь окончена и Юстас меня бросил?"

Маиор видел, что моя твердость начинала слабеть под гнетом неизвестности.

-- Поедемте, сказал он наконец, хотя до получаса еще не доставало пяти минут.

Хозяйка встретила нас в столовой. Юстас не возвращался, но посыльный пять минут тому назад принес на мое имя письмо, которое лежало в моей комнате. Дрожа всем телом и едва переводя дыхание, я побежала, по лестнице. Они. последовали за иною. Адрес на конверте был написан мужем. Сердце мое дрогнуло. Конечно, он прощался со мною на веки. Я держала письмо в руках, но не могла его распечатать; на меня напал как-бы столбняк.

Добрый Бенджамин старался меня утешить, но маиор, знавший гораздо лучше женское сердце, шепнул ему:

-- Подождите; теперь говорить с нею безполезно; дайте ей время опомниться.

Эти слова заставили меня очнуться. Если Юстас, действительно, меня покинул, то каждая минута была дорога.

Он прочел про себя и с презрением бросил письмо на стол.

-- Он съума сошел, произнес маиор, - это единственное его извинение.

Я поняла горькую истину и это сознание дало мне силы прочитать письмо. Вот оно:

"Моя милая Валерия!

"Эти строки - мое последнее прости. Я возвращаюсь в своей прежней, одинокой, мрачной жизни. Голубушка моя, тебя жестоко обманули. На тебе женился человек, обвинявшийся публично в отравлении своей первой жены и неоправданный судом. Тебе теперь это известно. Можешь-ли ты питать ко мне прежния доверие и уважение? Ты могла жить со иною счастливо, пока не знала страшной тайны, но теперь это невозможно.

"Нет, единственное средство искупить мою вину, это - покинуть тебя на-веки. Единственная надежда для тебя быть счастливой в будущем заключается в разлуке со мною. Я люблю тебя, Валерия, люблю страстно, преданно, истинно; но между нами стоит призрак отравленной женщины. Что до того, что я не виновен даже в помышлении нанести какой-бы то ни было вред моей первой жене? Моя невинность не доказана. На этом свете доказать ее невозможно. Ты молода, благородна, полна надежд и любви. Доставь счастье другому твоими несравненными достоинствами и очаровательными прелестями. Я их недостоин. Отравленная женщина стоит между нами. Если-б ты продолжала жить со мною, ты постоянно видела-бы ее, также как я. Я не хочу подвергать тебя подобной пытке. Я люблю тебя и удаляюсь.

"Ты, может быть, сочтешь меня жестоким, но время изменит твое суждение. Через несколько лет ты скажешь: "он низко меня обманул, но все-же в нем была искра благородства; у него хватило мужества добровольно возвратить мне свободу".

"Да, Валерия, я освобождаю тебя от всяких обязанностей в отношении меня. Если возможен развод, я вперед на него согласен. Следуй советам твоих друзей и возврати себе полную независимость. Я в этом отношении дал необходимую инструкцию своим стряпчим. Пусть твой дядя обратится к ним, и я надеюсь, что он останется мною доволен. Теперь у меня-единственная забота: твое счастье и благополучие. То и другое немыслимо при существовании нашего брака.

"Я не могу более писать. Эти строки будут ждать тебя в гостиннице. Совершенно безполезно меня отыскивать. Я не могу более тебя видеть, потому что я слаб и, увидав тебя, могу поддаться своей любви.

"Покажи это письмо дяде и друзьям, мнением которых ты дорожишь. Мне стоит только подписать свое обезчещенное имя - и всякий поймет, всякий одобрит мое поведение. Это страшное, имя вполне оправдывает мое настоящее письмо. Прости и забудь

Так прощался он со мною на-веки через шесть дней после нашей свадьбы.