Закон и жена.
Глава XXXIV. Гленинч.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Закон и жена. Глава XXXIV. Гленинч. (старая орфография)

ГЛАВА XXXIV.
Гленинч.

-- Ага! сказал Бенджамин радостно, - стряпчий полагает, также как я, что вам было-бы очень неблагоразумно и неосторожно возвратиться к м-ру Декстеру. Стряпчий, без сомнения, умный, опытный человек, и вы его послушаетесь, хотя меня не хотели слушаться, не правда-ли?

(Я, конечно, сдержала слово и не передала Бенджамину страшного подозрения, которое м-р Плеймор питал к Мизеримусу Декстеру.)

-- Простите меня, старый друг, отвечала я, - но я не могу слушаться ничьих советов. По дороге сюда я честно решилась руководствоваться мнением м-ра Плеймора и, право, я-бы иначе не подумала предпринимать такого далекого путешествия, но как я ни старалась быть благоразумной, послушной женщиной, я решительно не могу. Сердитесь, как хотите, а я возвращусь к Декстеру.

Даже Бенджамин потерял, наконец, всякое терпение.

-- Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сложить, произнес он; - вы всегда и в детстве были самым упрямым ребенком. Но к чему-же, скажите пожалуйста, мы приехали сюда из Лондона?

-- Мы здесь увидим нечто очень интересное, по крайней мере для меня, - такое, чего в Лондоне нельзя было видеть. Поместье моего мужа находится в нескольких милях от Эдинбурга; завтра мы поедем в Гленинч.

-- Вы говорите о том доме, где была отравлена бедная женщина? воскликнул Бенджамин с ужасом.

-- Да, я хочу видеть комнату, в которой она умерла, и осмотреть весь дом.

-- Как я ни стараюсь понять новое поколение, грустно произнес Бенджамин, складывая руки на груди, - но решительно не могу. Новое поколение меня приводит в тупик.

Я тотчас написала м-ру Плеймору о предполагаемом посещении Гленинча. Дом, в котором разыгралась трагедия, омрачившая всю жизнь моего мужа, казался мне самым интересным жилищем на всем свете, и, но правде сказать, надежда увидеть Гленинч убедила меня главным образом предпринять путешествие в Эдинбург. Я послала письмо в м-ру Плеймору с разсыльным и вскоре получила очень любезный ответ. Он уведомлял, что если я согласна подождать до вечера, то он сам, в своем экипаже, повезет нас в Гленинч.

Упрямство Бенджамина в некоторых вещах не уступало моему. Как представитель старого поколения, он решился не иметь ничего общого с Гленинчем. Но он не сказал ни слова до той минуты, как к нашей гостиннице подъехал экипаж м-ра Плеймора. Тогда он нсномнил, что у него в Эдинбурге был старый приятель, по имени Саундерс.

-- Извините, Валерия, но я не могу ехать с вами, сказал он: - мой приятель очень обидится, если я не буду обедать у него сегодня.

Для обыкновенного туриста Гленинч не представлял ничего замечательного, и весь интерес его для меня заключался в той драме, которая произошла в стенах этого дома.

Окрестная местность была довольно живописна и хорошо обработана. Парк казался для английского глаза диким и дурно содержащим. Дом был построен лет семьдесят или восемьдесят тому назад; снаружи лишенный всяких украшений, он походил на фабрику или даже тюрьму. Внутри мертвая тишина и одиночество заброшенного жилища производили тяжелое впечатление. Дом был необитаем со времени процеса и его караулил старик с женою. Он молча, но с видимым неудовольствием покачал головою, когда м-р Плеймор приказал ему отворить двори и ставни в покинутом доле. В библиотеке и картинной галерее топились калины для предохранения драгоценных предметов от сырости. Войдя в верхний этаж, я осмотрела все комнаты, столь хорошо мне знакомые по процесу, особенно маленький кабинет с запертой дверью, ключ от которой до сих пор не был найден, и спальню, где страдала и умерла бедная хозяйка Гленинча. Кровать стояла на прежнем месте и подле нея находилась кушетка, на которой спала сиделка: немного далее виднелась индийская шифоньерка, в ящике которой нашлась измятая бумажка с крупинками мышьяка. Я повернула несколько раз на оси складной столик, на котором бедная женщина обедала и писала свои стихотворения. Воздух в этой комнате был тяжелый, удушливый, словно насыщенный горем и отчаянием. Я с радостью вышла оттуда и, заглянув но дороге в комнату Юстаса, направилась в Коридор Гостей. Вот спальня, у двери которой Мизеримус Декстер стоял и ждал! Вот дубовый пол, по которому он прыгал на руках, следуя за горничной, одетой в бурнус её госпожи! Всюду, куда я ни смотрела, передо мною возставали призраки умерших и отсутствующих. Всюду какой-то таинственный голос шептал мне: здесь сохраняется тайна страшного преступления!

Наконец, я не могла более выносить этого гнетущого впечатления и почувствовала необходимость подышать чистым воздухом. М-р Плеймор это заметил.

-- Довольно осматривать дом, сказал он, - пойдемте в сад.

При сероватом свете наступавших сумерек мы походили по саду и как-то случайно очутились в огороде, где только одна гряда обработывалась сторожем и его женою, а вся остальная земля заросла травою. В конце огорода простирался небольшой пустырь, окруженный изгородью и с трех сторон деревьями. Тут обратила на себя мое внимание большая мусорная куча, как по своей величине, так и по положению. Я нагнулась и стала смотреть на валявшиеся черепки глиняной посуды и обломки старого железа. Тут виднелась старая, приплюснутая шляпа, там изорванные сапоги, а повсюду груды разорванных бумажек и засаленных тряпок.

-- На что вы смотрите? спросил м-р Плеймор.

-- В приличной Англии, конечно, увезли-бы все это далеко с глаз, продолжал добродушный старик, - но здесь, в Шотландии, мы не обращаем на это внимания, если только запах не доходят до дома. К тому-же мусор, старательно отобранный, служит удобрением для сада. Но это место слишком отдаленное и потому никто не трогал кучу. Все в Гленинче, м-с Мокалан. в том числе и мусорная куча, ждет новой хозяйки, которая водворит порядок. Может быть, вы вскоре будете здесь царицей.

-- Я никогда более не увижу этого места, отвечала я.

-- Никогда - слишком долго, заметил стряпчий; - время часто делает нам неожиданные сюрпризы.

После этого мы молча пошли к воротам парка, где нас ждал экипаж.

На возвратном пути м-р Плеймор разговаривал о различных посторонних предметах, так-как он видел, что я была взволнована и нуждалась в спокойствии. Только при въезде в город он упомянул о моем возвращении в Лондон.

-- Вы решили, когда едете? спросил он.

-- Завтра с утренним поездом.

-- Вы по-прежнему не находите оснований к перемене вашего мнения? Служит-ли ваш поспешный отъезд доказательством этого?

-- Я боюсь, что да, м-р Плеймор. Когда я постарею, то буду более благоразумной женщиной, а теперь действую очертя голову, ужь вы меня извините.

Он добродушно улыбнулся и пожал мне руку, но потом, переменив тон, сказал очень серьезно:

-- Я теперь говорю с вами в последний раз перед вашим отъездом. Могу я быть откровенным?

-- Конечно, м-р Плеймор. Все, что-бы вы ни сказали, я при ну с благодарностью.

-- Мне нечего много говорить, м-с Мокалан,. и я начну с предостережения. Вы вчера говорили, что в последний раз ездили одне к Мизеримусу Декстеру. Не делайте этого более. Берите кого-нибудь с собою.

-- Вы полагаете, что в доме Декстера мне грозить опасность?

-- Да, но не в обыкновенном значении этого слова. Я полагаю, что какой-нибудь старый друг был-бы полезен для удержания Декстера в пределах приличия, так-как нет человека более дерзкого, чем он. Потом, если-б он сказал что-нибудь замечательное, то этот старый друг был-бы неоценимым свидетелем. Извините, что я говорю о мелочах, но ведь я стряпчий, и потому советую вам, отправляясь к Декстеру, брать с собою человека, который мог-бы записывать что нужно. Кроме того, будьте осторожны, говоря о м-с Бьюли.

-- Что вы хотите сказать?

-- Многолетний опыт научил меня отгадывать маленькия слабости человеческой натуры. Вы склонны, и совершенно естественно, ревновать м-с Бьюли, а потому не владеете вполне своим редким умом, когда дело касается её. Декстер этим пользуется. Но, быть может, я говорю слишком смело?

-- Нисколько. Хотя мне очень унизительно сознаваться в ревности к м-с Бьюли, но вы, кажется, правы.

отношении на помощь самого Декстера.

Мое любопытство было сильно возбуждено. Как мог помочь ему Мизсримус Декстер убедить меня в своей виновности?

никакого изумления, но смело заявит, что вас обманули хитрые толки, пущенные в ход м-с Бьюли для прикрытия её виновности. Если он таким образом будет стараться возбудить вновь ваше подозрение против невинной женщины, поколеблетесь-ли вы в доверии к своим собственным мнениям?

-- Я после этого вовсе не буду доверять себе, м-р Плеймор.

-- Хорошо. Я буду во всяком случае ждать от вас письма, и уверен, что не пройдет и недели, как мы будем с вами во всем согласны. Сохраните в тайне все, что я вам говорил вчера о Декстере, и даже не упоминайте при нем моего имени. Ну, прощайте, да благословит вас Господь.