Закон и жена.
Глава XLII. Известия.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Закон и жена. Глава XLII. Известия. (старая орфография)

ГЛАВА XLII.
Известия.

В тот-же день вечеров я получила кратную свету, написанную рукою м-ра Илеймора. Это был очень характеристичный документ. Издержки на посылку в Америку агента были разсчитаны до малейших подробностей, до шилингов и пенсов, и обрезаны до последней возможности. Из сожаления в несчастному, я несколько увеличила общую сумму на чеке, но я еще не знала, с кем имела дело: м-р Плеймор возвратил мне лишния деньги и уведомил, что агент уже отправился в путь с той суммой, которая ему следовала.

При смете была приложена записка, в которой стряпчий описывал, хотя и очень кратко, свое посещение Мизеримуса Декстера.

Положение его нисколько не изменилось. Его брат приехал вместе с опытным доктором душевных болезней, который, однако, отказался дать свое мнение прежде основательного исследования пациента. Поэтому было решено поместить Мизеримуса Декстера в больницу умалишенных, принадлежавшую этому доктору. Единственное затруднение представляла верная Ариель, которая не покидала своего господина ни на одну минуту, ни днем, ни ночью, со времени катастрофы. У нея не было ни друзей, ни денег. Директор больницы не мог принять ее без платы, а брат Декстера объяснил, что не имеет средств для принятия на себя этого расхода. Насильственная разлука с единственным существом, которого она любила, и помещение в качестве нищей в общественную богадельню или больницу - вот что ожидало несчастное создание, если никто втечении недели не оказал-бы ей помощи.

При этих обстоятельствах добрый м-р Плеймор, забыв об экономии и побуждаемый только чувством человеколюбия, предложил составить частную подписку и сам первый подписал свое имя на листе.

Мне кажется излишним упоминать, что я тотчас написала брату Декстера, прося его отправить в больницу умалишенных Ариель вместе с Мизеримусом, и что я принимаю на себя все расходы до окончания подписки. На это доктор охотно согласился, но положительно отказал в моей просьбе дозволить ей ухаживать по-прежнему за Декстером в больнице, говоря, что это противоречило-бы всем правилам и порядкам его заведения. Однако, после долгих просьб мне удалось добиться, что Ариель обещали допускать до её господина ежедневно на несколько часов, в его комнату и во время прогулки. К чести человечества я обязана прибавить, что принятой мною на себя расход вскоре покрылся подпиской, которая в руках Бенджамина шла очень успешно; друзья и даже посторонния лица, услыхав о грустной истории Ариель, с удовольствием жертвовали деньги.

На другой день после посещения м-ра Плеймора я получила письмо из Испании от свекрови. Невозможно описать, что я чувствовала, распечатывая конверт и читая первые строки. Вот что писала и-с Мокалан:

"Приготовьтесь, милая Валерия, к приятному сюрпризу. Юстас оправдал мою веру в него. Оправившись, он возвращается к Англию в своей жене, если вы позволите.

"Он решился на это без малейших убеждений с моей стороны. Это - естественное следствие его любви и благодарности к вам. Первые слова, которые он сказал мне, были: "Как вы думаете, если я возвращусь в Англию, прямо в Валерии, то простит-ли она меня?" Вы сами, моя милая, должны на это ответить, и если нас любите, пишите со следующей почтой.

"Желая передать вам все, что он сказал, когда я рассказала ему о ваших попечениях, как сиделки, я задерживаю это письмо на несколько дней. Он теперь очень слаб и не может говорить, поэтому я дам ему время обдуматься и откровенно сообщу, если он изменит свое мнение.

"Прошло три дня и в нем нет никакой перемены. Он жаждет одного - поскорей соединиться с своей женой.

"Но вы должны знать еще, чего я не вправе от вас скрывать.

"Хотя время и страдания очень изменили его во многом, но он с прежним ужасом и отвращением относится к вашему намерению изследовать съизнова все обстоятельства, сопровождавшая несчастную смерть его первой жены. Ему все равно, что за руководитесь только желанием оправдать его. - "Бросила-ли она эту мысль? Знаете-ли вы наверно, что она бросила эту мысль?" - вот какие вопросы он постоянно задавал мне, и я отвечала утвердительно; иначе я не могла сделать в виду его болезненного состояния. Я ему сказала: "Успокойся, Валерия должна бросить эту мысль, так-как преграды на её пути оказались непреодолимыми и победили ее". Я действительно вывела это заключение из нашего последняго разговора, а с тех пор не получала от вас известий, которые могли-бы изменить мое мнение. Если я права (о чем молю Бога), то подтвердите мои слова, и все устроится прекрасно. В противном случае, то-есть если вы упорствуете в своем безнадежном предприятии, приготовьтесь к могущим произойти последствиям. Если вы в этом отношении пойдете против предразсудков Юстаса, то потеряете его любовь и благодарность и, я твердо убеждена, никогда его более не увидите.

"Я выражаюсь очень резко, но, поверьте, этого требуют ваши интересы. В ваше письмо ко мне вложите несколько слов к Юстасу.

"Что касается до нашего отъезда, то все еще невозможно сказать ничего решительного. Юстас поправляется очень медленно и доктор не позволил ему еще вставать с постели. Когда-же мы выедем, то придется часто отдыхать на дороге. Во всяком случае, мы не можем быть в милой, старой Англии ранее шести недель.

Прочтя письмо, я долго не могла придти в себя. Чтоб понять вполне мое тогдашнее положение, надо припомнить, что в то самое время мой агент переправлялся чрез Атлантический океан для исследования роковой тайны.

Что было мне делать?

Я пошла гулять и думала, как лучше поступить; вернувшись домой, я села у камина и продолжала думать. Оскорбить и оттолкнуть от себя милого Юстаса, который возвращался ко мне добровольно и с чистосердечным раскаянием, было немыслимо, но, с другой стороны, как могла я отказаться от моего предприятия в ту самую минуту, когда даже осторожный и благоразумный м-р Плеймор видел возможность успеха и предложил мне свою помощь? Поставленная между двумя огнями, я не могла решиться ни на то, ни на другое. "Не решайся ни на что, шептал мне голос хитрости и коварства; - успокой только свою свекровь и мужа, но ничего не обещай. Выжидай; может быть, время окажется твоим другом и выведет тебя из затруднения".

Какой низкий совет! И, однако, я повиновалась ему, хотя должна была-бы поступить лучше. Не правда-ли, читатель, вы на моем месте этого не сделали-бы?

Как-бы то ни было, я должна сказать всю правду. В письме к свекрови я упоминала, что Мизеримус Декстер был помещен в сумасшедший дом, но предоставляла ей самой вывести заключение из этого события. Точно также и мужу я писала только половину правды. Я прощала его от всей души и обещала по возвращении принять его с распростертыми объятиями. Все это была правда, но, как говорит Гамлет: "остальное было покрыто безмолвием".

Отправив эти недостойные письма, я была так взволнована, что почувствовала необходимость развлечения. Мы не могли получить ответа из Нью-Йорка по телеграфу ранее восьми или десяти дней, и потому, простившись с Бенджамином, я поехала погостить в дяде Старквэтеру. Поездка в Испанию и попечения о больном Юстасе помирили меня с добрыми стариками. Мы поменялись любезными письмами и я обещала навестить их при первом удобном случае.

где мы столько раз беседовали с ним о своей горькой судьбе и забывали все несчастья в горячем поцелуе. Как странно и грустно мы были разлучены с тех пор! Как неведомо и неопределенно казалось наше будущее!

всеми моими надеждами и интересами? Он, бедный, не колебался. Его первая мысль была о жене.

Через две недели я получила письмо от м-ра Плеймора, которое очень меня разочаровало. Наш агент телеграфировал из Америки, что дочь гленинчского сторожа и её муж не жил более в Нью-Йорке, а потому он разыскивает их в других городах.

Нечего было делать, приходилось терпеливо ждать. По совету м-ра Плеймора, я осталась жить у дяди, чтоб быть поближе в Эдинбургу и в случае необходимости лично посоветоваться с стряпчим. Прошло еще три недели и я получила от него второе письмо. На этот раз трудно было определить, хорошее или дурное пришло известие - так оно было поразительно. Даже м-р Плеймор был изумлен. Вот удивительные, лаконическия слова (конечно, ради экономии) телеграмы от нашего агента из Америки:

"Разройте мусорную кучу в Гленинче".