Закон и жена.
Глава XLIX. Прошедшее и будущее.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Закон и жена. Глава XLIX. Прошедшее и будущее. (старая орфография)

ГЛАВА XLIX.
Прошедшее и будущее.

Я пишу на память, не имея ни дневника, ни даже каких-либо заметок, а потому решительно не помню, сколько времени мы оставались за-границей, но, без сомнения, мы провели там несколько месяцев. Несмотря на полное выздоровление Юстаса, доктора удерживали его долго в Париже, боясь, чтоб его слабые легкия не пострадали от слишком скорой перемены сухого парижского воздуха на английскую сырую атмосферу.

Поэтому я все еще была в Париже, когда получила новые известия из Гленинча. На этот раз пришло не письмо, а в одно прекрасное утро я была удивлена и обрадована неожиданным появлением Бенджамина. Он был так необыкновенно разодет и так часто повторял при Юстасе, что приехал в Париж исключительно для своего удовольствия, что я вскоре поняла, в чем дело. Он, очевидно, приехал в качестве туриста для всех и чрезвычайного посла м-ра Плеймора для меня.

Вечером мне удалось остаться с ним наедине и моя догадка подтвердилась. М-р Плеймор прислал Бенджамина, чтоб окончательно объяснить мне прошедшее и посоветоваться о будущем. Он представил мне свою кредитивную грамату в виде записки от стряпчого.

"Открытие письма не объяснило достаточно ясно некоторых вопросов, писал он, - и мы с м-ром Бенджамином занялись истолкованием их в форме катехизиса. Признаете-ли вы меня компетентным истолкователем темных вопросов после тех ошибок, которые я наделал, когда вы советовались со мною в Эдинбурге? Я откровенно признаю, что последующия события доказали ошибочность моих взглядов: я вполне заблуждался, стараясь удержать вас от вторичного посещения Декстера, и отчасти заблуждался, подозревая Декстера в убийстве покойной м-с Мокалан, тогда как он, оказывается, был только косвенной причиной её смерти".

"Новый катехизис", как называл его м-р Плеймор, разделялся на две группы вопросов и ответов. В первой: о дневнике Юстаса разсматривались два вопроса: 1) Доставая посредством подделанного ключа дневник своего друга, знал-ли Декстер об его содержании? По всей вероятности, нет, а просто, видя, как старательно прячет Юстас свой дневник, он заключил, что в нем должна была таиться семейная тайна, и решился воспользоваться ею для своей личной цели. 2) Почему Мизеримус Декстер противился захвату дневника полицейскими чиновниками? Он сам на это отвечал в последнюю минуту перед окончательным помешательством: "Дневник приведет его к виселице; я не хочу, чтоб его повесили". Хотя он тайно ненавидел Юстаса, как своего счастливого соперника, и всячески старался убедить его жену бежать с ним, но он не был до того низок, чтоб отказаться спасти невинного человека от появления на скамье подсудимых, когда от него это зависело, и потому, если-б полицейские его не предупредили, он наверное уничтожил-бы дневник, предвидя его роковое значение на суде. Второй отдел: об исповеди жены, также состоял из двух вопросов: 1) Почему Декстер не уничтожил письма, найдя его под подушкой умершей? Те-же причины, которые побуждали его противиться захвату дневника, очевидно, заставили его сохранить письмо до произнесения приговора, судом, и в случае признания виновным Юстаса, он, конечно, представил-бы это явное доказательство его невиновности. 2) Чем объяснить поведение Мизеримуса Декстера в отношении м-с Валерии Мокалан? Без сомнения, страхом, чтобы новые розыскания не открыли какого-нибудь свидетеля, видевшого, как он таинственно входил в комнату покойной в роковую ночь её смерти, а также ненавистью к м-с Бьюли, которую он так искренно ненавидел.

Вот в кратких словах содержание этого катехизиса. Прочтя его, Бенджамин спросил:;

-- Считаете-ли вы, что остается еще какой-нибудь вопрос необъясненным?

Я задумалась, но решительно не могла вспомнить ничего важного, требовавшого истолкования. Впрочем, был один предмет, который я уже давно желала себе вполне уяснить.

-- Вы когда-нибудь разговаривали с м-ром Плеймором о любви моего мужа к м-с Бьюли? спросила я. - Не объяснял-ли он вам, почему Юстас не женился на ней после окончания суда?

-- Я спрашивал об этом м-ра Плеймора, отвечал Бенджамин, - и он рассказал мне, что м-р Юстас советовался с ним, как с своим другом и адвокатом, насчет письма к м-с Бьюли, которое он и повторил мне почти слово в слово. Если вы желаете, я, на-сколько припомню, передам вам его.

Я выразила желание и узнала от Бенджамина то-же самое, что некогда мне рассказал Мизеримус Декстер. М-с Бьюли была свидетельницею публичного позора моего мужа, и этого было достаточно, чтоб помешать ему жениться на ней. Он покинул ее по той самой причине, по которой он уехал от меня. Жизнь с женщиной, которая знала, что он судился за убийство, казалась ему невозможной. Оба рассказа, как Бенджамина, так и Декстера, вполне согласовались друг с другом. Таким образом, моя ревность была успокоена, и Бенджамин мог, покончив с прошедшим, приступить к более интересным и животрепещущим вопросам о будущем.

Прежде всего он спросил, имел-ли Юстас какие-нибудь подозрения насчет того, что произошло в Гленинче.

Я передала ему мой разговор с мужем, результатом которого была отсрочка рокового объяснения.

-- М-р Плеймор чрезвычайно обрадуется этому известию, сказал Бенджамин, просияв: - он очень боялся, чтоб наше открытие не повредило вашим добрым отношениям к мужу. С одной стороны, он желал-бы избавить м-ра Юстаса от отчаяния, которое, конечно, возбудит в нем чтение исповеди его первой жены, но, с другой стороны, невозможно по чувству справедливости к вашим будущим детям уничтожить документ, который освобождает имя отца их от позорной тени, брошенной приговором шотландских присяжных.

-- Как-де м-р Плеймор думает выйдти из этого затруднения? спросила я.

-- Он предлагает, отвечал Бенджамин, - запечатать оригинал найденного письма и приложить к нему описание обстоятельств его находки, засвидетельствованное вашей и моей подписью. После этого он предоставляет вам объяснить обо всем случившемся вашему мужу, когда вы найдете удобным, и тогда уже м-р Юстас решит, распечатать-ли ему самому пакет или оставить его запечатанным в наследство детям, которые уже по достижении совершеннолетия решат вопрос об обнародовании письма. Согласны вы на это или желаете, чтоб м-р Плеймор сам переговорил с вашим мужем?

Не колеблясь ни минуты, я взяла всю ответственность на себя, считая, что мое влияние на Юстаса было гораздо сильнее влияния м-ра Плеймора. Бенджамин вполне одобрил мою решимость и тотчас принялся за письмо к м-ру Плеймору.

-- Прикажете еще что-нибудь сказать ему? спросил Бенджамин, открывая свой портфель.

-- А Ариель? спросила я.

-- Живет по-старому, отвечал Бенджамин; - она совершенно счастлива, пока находится при "своем господине". Она не считает Декстера смертным, смеется, когда ей говорят, что он умрет, и вполне уверена, что он рано или поздно узнает ее.

Слова Бенджамина меня очень огорчили и я со слезами на глазах вышла из комнаты.