Злой гений.
Пролог. Воспитание мисс Уэстерфильд.
II. Приговор.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Злой гений. Пролог. Воспитание мисс Уэстерфильд. II. Приговор. (старая орфография)

II. - Приговор.

Глухой гул разговоров, происходивших в зале суда, умолк, когда вернулись присяжные на свои места. Любопытство теперь сосредоточилось на жене подсудимого, которая все время присутствовала в зале. Вопрос минуты был: как она перенесет краткий промежуток времени, всегда предшествующий объявлению приговора?

На взгляд толпы, мистрисс Уэстерфильд была красивая женщина. Платье из темной материи хорошо сидело на её высокой и стройной фигуре; густые светлые волосы мелкими кудрями спускались на лоб; черты лица были правильны, хотя несколько резки. Никаких внешних признаков волнения в ней не било заметно: смелые серые глаза выдерживали любопытные взгляды без смущения. К удивлению присутствующих женщин, она привела с собой двух маленьких детей. Старший ребенок была хорошенькая девочка лет десяти; младшого мальчика мать держала на коленях. Всеми было замечено, что мистрисс Уэстерфильд не обращала никакого внимания на девочку. Все её заботы сосредоточивались на мальчике; его она ласкала, когда он выказывал скуку или утомление; но ни разу не случилось ей оглянуться на девочку, чтобы видеть, не устала ли и она. Судья занял свое место и отдал приказ ввести подсудимого, чтобы выслушать приговор. Наступила довольно долгая пауза. Публика, припоминавшая мертвенно-бледное лицо, с каким он появился впервые перед нею, толковала, что ему дурно, и не ошибалась. Тюремный доктор показался на свидетельской скамье и, будучи приведен к присяге, дал свое показание.

У подсудимого была болезнь сердца, которую он запустил. Он лишился чувств от слишком мучительного напряжения в ожидании приговора. Обморок оказался такого серьезного свойства, что свидетель не ручается за последствия, если произойдет вторичный обморок от волнения, которое непременно испытает подсудимый, если будет теперь введен в залу суда, чтобы выслушать приговор. При таких обстоятельствах, объявление приговора было формально отложено. Взгляды публики опять обратились на жену подсудимого. Она встала, чтобы оставить залу. В случае осуждения, её муж просил позволения проститься с ней в последний раз, и директор тюрьмы, посоветовавшись с доктором, разрешил ему это свидание. Было замечено, когда она уходила, что она держала мальчика за руку, а девочка шла сама по себе. Какая-то сострадательная дама, сидевшая рядом с нею, предложила побыть с детьми в её отсутствие. Мистрисс Уэстерфильд холодно отвечала: "благодарю вас, отец желает их видеть".

Подсудимый умирал; всякий, кто взглянул бы на него, понял бы это. Глаза его устало глядели, когда жена и дети подошли в кровати, на которой он лежал, представляя из себя развалину человека, родившагося атлетом. Он тяжело дышал и с трудом мог выговорить несколько слов с большими разстановками. "Я не спрашиваю тебя, каков приговор, - сказал он жене: - я читаю его на твоем лице". - Без слез и молча стояла она у постели мужа. Он, впрочем, лишь вскользь взглянул на нее: теперь все его внимание было сосредоточено на детях. Девочка стояла ближе к нему, он взглянул на нее с слабой улыбкой. Бедное дитя поняло его; жалобно плача, охватила она руками шею отца и поцеловала его. - Милый папаша, - сказала она: - поедем домой, я буду за тобой ухаживать.

Доктор, наблюдавший за лицом отца, увидел в нем перемену, которая не была замечена остальными присутствующими. Больное сердце не выдержало этого прощания - и перестало биться.

-- Удалите детей, - шепнул доктор матери. Около него стояла водка; он влил ее в рот больному и пощупал пульс. Под влиянием водки он чуть-чуть оживился. Больной на минутку ожил и глазами искал сына. - Мальчика... - прошептал он: - я хочу видеть моего мальчика. - Когда жена поднесла ему ребенка, доктор шепнул ей: - Если вам нужно сказать ему что-либо, то торопитесь. - Она вздрогнула и взяла его холодную руку. Её прикосновение как будто сообщило ему новую силу. Он попросил ее нагнуться. - Они не позволяли мне писать здесь, иначе как под условием, что будут читать мои письма. - Он умолк, чтобы перевести дух. - Приподними мою левую руку, - шепнул он: - разстегни маншетку.

Она вынула записку из манжетки и на внутренней её стороне увидела слова, написанные красным, точно кровью: "посмотри подкладку в моем чемодане".

-- Зачем? - спросила она.

Угасающий взгляд с сомнением остановился на ней. Губы его раскрылись, с тщетным усилием сказать еще что-то. Его последний вздох коснулся кудрей на её лбу. Доктор указал на детей.

Мистрисс Уэстерфильд молча повиновалась. У нея были собственные причины спешить домой. Оставив детей на руках служанки, она заперлась в комнате покойника и вынула из чемодана остававшееся там платье.

Подкладка чемодана, которую она тщательно оглядела, была из обычного полосатого тика. Пальцы её не были настолько нежны, чтобы прощупать что-нибудь под обивкой, когда она стала водить по ней рукой. Повернув пустой чемодан внутренней стороной крышки к свету, она увидела на тике тонкую, блестящую полоску - как будто от клея. После минутного раздумья она разрезала полоску перочинным ножиком. Белая бумажка показалась в отверстии. Она вынула и развернула ее.

путаницу.