Злой гений.
Пролог. Воспитание мисс Уэстерфильд.
IV. Чердак.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Злой гений. Пролог. Воспитание мисс Уэстерфильд. IV. Чердак. (старая орфография)

IV. - Чердак.

Год ровно спустя после рокового дня, когда был осужден её муж, мистрисс Уэстерфильд (запершись в святилище своей спальни) праздновала свое освобождение от обязательства носить вдовий траур.

Условные градации в наружных знаках горя, то-есть переход от черного платья к серому, не входили в систему траура этой огорченной лэди. Она положила свое лучшее синее платье и новую шляпку на кровать и от всей души любовалась ими. Траурное платье сброшено было на пол. - Славу Богу, я покончила с тобой! - сказала она, и оттолкнула его ногой прочь с дороги, идя к камину, чтобы позвонить в колокольчик.

-- Где мой сынок?; - спросила она, когда вошла в комнату квартирная хозяйка.

-- Он со мной внизу, в кухне, сударыня. Я учу его делать кэк из слив, - он так доволен. Я надеюсь, что он теперь вам не нужен.

-- Нисколько. Я попрошу вас побыть с ним, пока я не вернусь. Кстати: где Сид?

Старший ребенок (девочка) была названа "Сидни", в честь одной родственницы её отца. Имя это не нравилось её матери, которая сократила его в "Сид". Со взглядом, выражавшим плохо скрытое негодование, хозяйка отвечала: - Она наверху, на чердаке, бедняжка. Говорит, что вы ее послали туда, чтобы она вам не мешала.

-- Да, разумеется.

-- На чердаке нет печки, сударыня. Я боюсь, что девочка там простудится, и что ей скучно там одной.

Просить за Сид было безполезно, потому что мистрисс Уэстерфильд не слушала. Её внимание было поглощено её собственными полными и хорошенькими ручками. Она взяла маленькую пилочку с туалета и занялась своими ногтями.

-- Пришлите мне теплой воды, - сказала она, - я буду одеваться.

Служанка, которая принесла ей теплую воду, была еще недавно в доме. После того, как она помогла мистрисс Уэстерфильд одеться, хозяйка приказала ей пойти на чердак: - Там вы найдете хорошенькую девочку; скажите ей, что приведете ее ко мне в комнату тотчас, как уедет её мамаша.

Пренебрежение, с каким мистрисс Уэстерфилед относилась к своему старшему ребенку, было известно всем в доме; даже новая служанка слышала об этом. Заинтересованная тем, что она, раскрыв дверь на чердак, увидела, - она остановилась на пороге.

На чердаке, стояло два старых, полусгнивших сундука, сломанный стул и истрепанный том проповедей, в четвертую - по старинному - долю листа. Полинялые обои, которыми были обклеены стены, отсырели и местами отставали, а местами и совсем были оторваны. В плинтусе виднелись дырочки, и из одной из них выглядывали ясные, хотя и застенчивые главки единственного живого существа, разделявшого одиночество девочки на чердаке - мышки, которую она кормила крошками хлеба, спрятанного за завтраком.

Сид подняла головку, когда мышка убежала в норку, при стуке раскрываемой двери. - Лиззи, Лиззи, - сказала она серьезно: - зачем вы с таким шумом входите? вы испугали моего малютку.

Добродушная служанка расхохоталась. - Что, у вас большое семейство, мисс? - спросила она в шутливом духе.

Сид не поняла шутки. - Только еще двое, - отвечала она и подняла с пола две старые, истрепанные и грязные куклы. - Это мои двое старших детей, - продолжал странный, ребенок, прислоняя кукол спиною к пустым сундукам. - Старшая - девочка, и ее зовут "Сид"; другой - мальчик, в очень грязном платье, как видите. Их добрая мамаша не сердится, когда они капризничают и покупает им пони, чтобы они на них катались, и всегда дает им чего-нибудь вкусного поесть, когда они голодны. Есть ли у вас добрая мамаша, Лиззи? И очень ли вы ее любите?

Эти невинные намеки на пренебрежение, которое было уделом бедной девочки, тронуло сердце служанки. Ей припомнилис давно прошедшия времена, когда ее оставляли одну, голодную и холодную, - только она переносила это терпеливо.

чтобы они делали как можно больше моциона; мы идем гулять в парк.

Она взяла за руку каждую куклу и медхенно стала прохаживаться по чердаку, указывая на воображаемых прохожих и проезжих. - Вот королева, мои милочки; ее везут в золотой карете, запряженной шестью лошадьми. Видите ли вы, вон торчит скипетр из окна кареты? Она им управляет нацией. Поклонитесь королеве. А вот теперь посмотрите на это красивое озеро. Там есть остров, на котором живут утки. Утки - счастливые создания. Оне живут, как им хочется, и оне очень вкусны, когда умрут. По крайней мере, оне бывали очень вкусны, когда у нас были обеды при жизни папаши. Я стараюсь позабавить бедняжек, Лиззи. Их папаша умер! Я должна быть и папашей, и мамашей. - Вы озябли, мои милые? - Ну, тепер поедем домой, - и привела кукол к холодной печке. - У меня в доме всегда топится печка! - вскричало энергическое маленькое создание, весело потирая свои холодные ручки перед холодной печкой. Добродушная Лиззи не могла долее сдерживаться: - Если бы ребенок хоть пожаловался, - разразилась она: - все бы это было легче! О, как это ужасно, как это ужасно! - кричала она, в удивлению маленькой Сид. - Пойдемте вниз, моя душа, в уютную, теплую комнату, где сидит ваш брать. Ох, уж ваша матушка! Мне все равно, если она нас увидит. Я с удовольствием ей выскажу, что о ней думаю. Ну, неси куклы, а я понесу тебя. О, бедняжечка, как ей холодно! Ну, поцелуй меня!

Симпатия, выражавшаяся таким образом, была делом новым для Сид. Её глаза, широко раскрывшись, выразили детское удивление, но вдруг с детским ужасом закрылись, когда её новая приятельница-служанка, спускаясь вниз по лестнице, прошла мимо дверей мистрисс Уэстерфильд. - Если мамаша выглянет, - прошептала она: - мы притворимся, что её не видим. - Но теплая комната приняла их под свою защиту в целости и сохранности. Ни при каких обстоятельствах мистрисс Уэстерфильд не стала бы торопиться с своим туалетом. Прошло добрых полчаса, прежде нежели входная дверь хлопнула, и добрая хозяйка, выглянув в окно, сказала: - Ну, вот она и ушла. Теперь мы можем быть спокойны.